Аполлинарий Лаодикийский

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Аполлинарий Лаодикийский

Аполлина́рий Лаодики́йский (греч. Απολλινάριος Λαοδικείας, Аполлинарий Младший; ок. 310 — ок. 390) — епископ Лаодикии в Сирии, один из самых ярых противников арианства, богослов, экзегет, предшественник монофизитства. Сочинения Аполлинария включены в 33-й том Patrologia Graeca.





Биография

Аполинарий родился в Лаодикеи в семье пресвитера Аполлинария Старшего, получил классическое образование.[1] В 360 году был рукоположен в епископы родного города, преследовался местными арианами.[2] Аполлинарий был представителем александрийской богословской школы и учеником Афанасия Великого, состоял в переписке с Василием Великим.[2] Аполлинарий принадлежал к числу ревностных сторонников решений Никейского собора. Церковный историк А. В. Карташёв пишет о нём:[3]

Он был столь строгий, непримиримый «староникеец» на Востоке, что не признавал иерархической власти даже Мелетия Антиохийского, не говоря уже ο маленьком Павлине. Под предлогом этих арианских смут он просто объявил себя здесь главой автономной церкви. Как талантливый писатель и профессор, он имел достаточно выдающихся сторонников и приверженцев, и св. Василий Великий в молодости почтительно дружил с ним, и сам великий Афанасий ценил Аполлинария за ревность по никейской вере.

— Карташёв А.В. «Вселенские соборы»

Патрологи пишут, что Аполлинарий «по чистоте жизни… представлял одно из светлых явлений на Востоке, поэтому и православные долго оставались в дружеских отношениях с ним, хотя чистота догматических воззрений его была уже омрачена».[4]

Учение

Аполлинарий писал свои сочинения, подражая греческим классикам. Исторические сюжеты Ветхого Завета послужили основой для его героических песен и трагедий (сохранились лишь его стихотворное переложение Псалтыри, Созомен сообщает, что им в стихотворной форме, по образцу поэм Гомера, была изложена Священная история от сотворения мира до времён Саула[5]). Новый Завет он передал в форме платоновых «Диалогов».

Аполлинарий известен своим оригинальным учением о личности Христа, которое церковь объявила еретическим. Исходя из того положения, что совершенный человек и совершенное Божество не могут соединиться в одно лицо и что, далее, Христос как совершенный человек был бы греховен и, следовательно, неспособен к искуплению, Аполлинарий учил, что Христос имел только две части человеческого существа — тело и душу, третью же часть, ум, занимал в нём Божественный Логос. Аполлинарий писал: «Если бы Господь принял все, то, без сомнения, имел и человеческие помыслы; в человеческих же помыслах невозможно не быть греху».[2] Этим он посягнул на традиционное учение о богочеловечности Христа.

Также Аполлинарий учил:

Плоть Спасителя, взятая с Неба из лона Отца, не имела человеческой души и разума; отсутствие души восполняло Слово Божие; Божество оставалось мертвым в продолжении трех дней[6]

Феодорит Киррский пишет о нём:

Аполлинарий Лаодикийский явился главою еще новой секты. Прикрываясь сперва личиною благочестия и показывая вид, будто защищает апостольские догматы, он вскоре потом оказался явным врагом их, потому что о Божием естестве говорил нечисто, придумав какие-то степени достоинств, и дерзнул утверждать, что тайна домостроительства несовершенна, и что разумная душа, которой вверено управление тела, лишена бывшего спасения.[7]

Аполлинаризм (аполлинарианство)

Из своих приверженцев Аполлинарий образовал в Антиохии особую общину и назначил епископом Виталия. Аполлинаристы быстро распространились в Сирии и прилежащих странах. В Константинополе и других местах они образовали много общин с своими особыми епископами. После смерти Аполлинария они распались на две партии, из которых одна, виталианцы, осталась верною учению Аполлинария, а другая, полемианцы, утверждала, что божественное и человеческое слилось в Христе в одну сущность и что поэтому нужно поклоняться телу его (их называли также поэтому саркола́тры (от др.-греч. σάρξ, σαρκός — «мясо, плоть, тело» + др.-греч. λατρεία — «служение, почитание, культ») или антропола́тры (от др.-греч. ἄνθρωπος — «человек» + др.-греч. λατρεία — «служение, почитание, культ»), а также синузи́асты (др.-греч. σύν-εσις — «соединение, встреча, слияние»), потому что они соединяли в одно — божественную и человеческую сторону.

Другое название аполлинаристов — димири́ты (др.-греч. διμοιρΐται от др.-греч. δῐ (δίς) — «дважды» + др.-греч. μοῖρα — «часть, доля»; др.-рус. дъвочастьници)[8][9][10][11].

С 362 года аполлинаризм был отвергнут на многих соборах, в том числе и на Втором Вселенском соборе (381 год)[12]. Согласно 7 правилу этого собора аполлинаристов постановили принимать вторым чином, через миропомазание[13]

Эдиктом императора Феодосия I в 383 году аполлинаристы были приравнены к евномианам и македонианам, им было запрещено иметь иерархию и церковные собрания.[3] В 388 и 397 годах указы византийских императоров ещё более стеснили богослужение аполлинаристов, которое, в общем, немногим отличалось от обыкновенного, а в 428 году усилиями Нестория оно было совершенно запрещено в городах, после чего аполлинаристы рассеялись отчасти между православными, отчасти между монофизитами. Анафема против аполлинаристов была повторена на V Вселенском соборе, и кроме них впервые был анафематствован и сам Аполлинарий, поскольку он не покинул церковь, в отличие от своих учеников, и, как считали до V Вселенского собора, умер в мире и согласии с православной церковью[14], в особенности, за формулу «одна природа Бога Слова воплощенная» (др.-греч. μία φύσις τοῦ θεοῦ λόγου σεσαρκωμένη), чтобы обосновать отказ от этой формулы в условиях прославления Кирилла Алесандрийского, использовавшего эту формулу Аполлинария.

В эпоху Реформации католики и протестанты поочередно навлекали на себя обвинения в аполлинаризме: католики вследствие их учения о причастии, протестанты же вследствие учения о соединении той и другой природы в Христе.[15]

В литературе

Аполлинарий Младший — одно из действующих лиц второй части дилогии Генрика Ибсена «Кесарь и Галилеянин»

Напишите отзыв о статье "Аполлинарий Лаодикийский"

Примечания

  1. Свящ. Владимир Шмалий [www.pravenc.ru/text/75628.html Аполлинарий] // Православная энциклопедия. Том III. — М.: Церковно-научный центр «Православная энциклопедия», 2001. — С. 61-62. — 752 с. — 40 000 экз. — ISBN 5-89572-008-0
  2. 1 2 3 [www.krotov.info/spravki/persons/04person/apoll_lao.html Аполлинарий Лаодикийский (из «Библиологического словаря» Александра Меня)]
  3. 1 2 [www.sedmitza.ru/text/435134.html Аполлинарий Лаодикийский (Карташев А. В. Вселенские соборы)]
  4. Болотов В. В. Лекции по истории древней Церкви. Пг., 1918, т.4
  5. Созомен. Церковная история, V. 18
  6. [www.patriarchia.ru/db/text/912233.html Второй Вселенский Собор]
  7. [www.krotov.info/acts/04/feodorit/feod501.htm#53 Феодорит Киррский. О споре Павлина и о нововведении Аполлинария Лаодикийского]
  8. [azbyka.ru/otechnik/Epifanij_Kiprskij/na-vosemdesjaty-eresej-panarij-ili-kovcheg/3_2_1 Епифаний Кипрский «На восемьдесят ересей Панарий, или Ковчег». Против Димиритов, так названных некоторыми, исповедующих несовершенное вочеловечение Христа, ересь пятьдесят седьмая, а по общему порядку семьдесят седьмая]
  9. [azbyka.ru/otechnik/Ioann_Damaskin/o_100_eresyax/ Иоанн Дамаскин. «О ста ересях вкратце»]
  10. [books.google.ru/books?id=x8AUAAAAQAAJ&printsec=frontcover&hl=ru#v=onepage&q&f=false PG 94. p. 677 «Περὶ αἱρέσεων ἐν συντομίᾳ ἑκατόν, ὅθεν ἤρξαντο καὶ πόθεν γέγονασιν»]
  11. [commons.wikimedia.org/w/index.php?title=File:Drevneslavyanskaya_kormchaya_xiv_titulov_bez_tolkovanii_t_1.pdf&page=696 Бенешевич В. Н. Древлеславянская Кормчая. том 1, Издание 1906 год. стр. 670]
  12. «Святые отцы, собравшиеся в Константинополе, определили: да не отменяется Символ веры трех сот осминадесяти отцев, бывших на Соборе в Никеи, что в Вифинии, но да пребывает оный непреложен: и да предается анафеме всякая ересь, и именно: ересь евномиан, аномеев, ариан или евдоксиан, полуариан или духоборцев, савеллиан, маркеллиан, фотиниан, и аполинариан» ([ru.wikisource.org/wiki/Каноны_Православной_Церкви#.D0.9F.D1.80.D0.B0.D0.B2.D0.B8.D0.BB.D0.B0_.D1.81.D0.B2.D1.8F.D1.82.D0.B0.D0.B3.D0.BE_.D0.92.D1.81.D0.B5.D0.BB.D0.B5.D0.BD.D1.81.D0.BA.D0.B0.D0.B3.D0.BE_.D0.92.D1.82.D0.BE.D1.80.D0.B0.D0.B3.D0.BE_.D0.A1.D0.BE.D0.B1.D0.BE.D1.80.D0.B0.2C_.D0.9A.D0.BE.D0.BD.D1.81.D1.82.D0.B0.D0.BD.D1.82.D0.B8.D0.BD.D0.BE.D0.BF.D0.BE.D0.BB.D1.8C.D1.81.D0.BA.D0.B0.D0.B3.D0.BE Правило 1. Правила святаго Вселенскаго Втораго Собора, Константинопольскаго])
  13. «Присоединяющихся к Православию и части спасаемых из еретиков приемлем по следующему чиноположению и обычаю. Ариан, македониан, савватиан и новатиан, именующих себя чистыми и лучшими, четыренадесятидневников, или тэтрадитов, и аполинаристов, когда они дают рукописания и проклинают всякую ересь, не мудрствующую, как мудрствует Святая Божия Кафолическая и Апостольская Церковь, приемлем, запечатлевая, то есть помазуя святым миром во-первых чело, потом очи, и ноздри, и уста, и уши, и запечатлевая их глаголем: печать дара Духа Святаго» ([ru.wikisource.org/wiki/Каноны_Православной_Церкви#.D0.9F.D1.80.D0.B0.D0.B2.D0.B8.D0.BB.D0.B0_.D1.81.D0.B2.D1.8F.D1.82.D0.B0.D0.B3.D0.BE_.D0.92.D1.81.D0.B5.D0.BB.D0.B5.D0.BD.D1.81.D0.BA.D0.B0.D0.B3.D0.BE_.D0.92.D1.82.D0.BE.D1.80.D0.B0.D0.B3.D0.BE_.D0.A1.D0.BE.D0.B1.D0.BE.D1.80.D0.B0.2C_.D0.9A.D0.BE.D0.BD.D1.81.D1.82.D0.B0.D0.BD.D1.82.D0.B8.D0.BD.D0.BE.D0.BF.D0.BE.D0.BB.D1.8C.D1.81.D0.BA.D0.B0.D0.B3.D0.BE Правило 7. Правила святаго Вселенскаго Втораго Собора, Константинопольскаго])
  14. «Если кто не анафематствует Ария, Евномия, Македония, Аполлинария, Нестория, Евтихия и Оригена, с нечестивыми их сочинениями, и всех прочих еретиков, которые были осуждены и анафематствованы святою кафолическою и апостольскою Церковию и святыми четырьмя помянутыми соборами, и тех, которые мудрствовали или мудрствуют подобно вышесказанным еретикам, и пребыли в своем нечсстии до смерти: тот да будет анафема.» ([azbyka.ru/otechnik/pravila/dejanija-vselenskikh-soborov-tom5/1_8 11 анафема V Вселенского собора. «Деяния Вселенских Соборов», Том V. СОБОР КОНСТАНТИНОПОЛЬСКИЙ, 2-й, ВСЕЛЕНСКИЙ ПЯТЫЙ. СОБРАНИЕ ВОСЬМОЕ])
  15. Аполлинарий младший // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1890—1907.

Литература

Сочинения

  • Подробное изложение веры. / Пер. и прим. Г. И. Беневича. // Антология восточно-христианской богословской мысли. В 2 т. Т. 1. М.-СПб., 2009. С. 358—367.

Научно-богословская литература

  • Jean Meyendorff. Le Christ dans la Theologie Byzantine. Paris, 1968. (На английском: John Meyendorff. Christ in the Eastern Christian Thought. New York, 1969. Русский перевод: Прот. Иоанн Мейендорф. «Иисус Христос в восточном православном богословии». М., 2000)
  • Лурье В. М.. История византийской философии. Формативный период. СПб., Axioma, 2006. XX + 553 с. ISBN 5-901410-13-0 [axioma.spb.ru/z_byz_phil/contents.htm Оглавление], [st-elizabet.narod.ru/raznoe/grr/filos_1_1.htm Раздел 1, гл. 1], [st-elizabet.narod.ru/raznoe/grr/filos_1_2.htm Раздел 1, гл. 2], [www.hgr.narod.ru/div2ch1.htm Раздел 2, гл. 1], [www.hgr.narod.ru/div2ch2.htm Раздел 2, гл. 2], [st-elizabet.narod.ru/raznoe/grr/div4ch1.htm Раздел 4, гл. 1], [st-elizabet.narod.ru/raznoe/grr/div4ch2.htm Раздел 4, гл. 2][неавторитетный источник? 3664 дня]
  • В. В. Болотов. [www.omolenko.com/photobooks/bolotov4.htm#Nav Лекции по истории древней Церкви]. — Петроград: Третья Государственная Типография, 1918. — Т. 4. — 600 с.
  • А. В. Карташёв. [www.magister.msk.ru/library/bible/history/kartsh01.htm Вселенские Соборы. Париж, 1963], глава [www.sedmitza.ru/text/435134.html Аполлинарий Лаодикийский]

Ссылки

Отрывок, характеризующий Аполлинарий Лаодикийский

Граф обрадовался, что Анна Михайловна брала одну часть его поручений, и велел ей заложить маленькую карету.
– Вы Безухову скажите, чтоб он приезжал. Я его запишу. Что он с женой? – спросил он.
Анна Михайловна завела глаза, и на лице ее выразилась глубокая скорбь…
– Ах, мой друг, он очень несчастлив, – сказала она. – Ежели правда, что мы слышали, это ужасно. И думали ли мы, когда так радовались его счастию! И такая высокая, небесная душа, этот молодой Безухов! Да, я от души жалею его и постараюсь дать ему утешение, которое от меня будет зависеть.
– Да что ж такое? – спросили оба Ростова, старший и младший.
Анна Михайловна глубоко вздохнула: – Долохов, Марьи Ивановны сын, – сказала она таинственным шопотом, – говорят, совсем компрометировал ее. Он его вывел, пригласил к себе в дом в Петербурге, и вот… Она сюда приехала, и этот сорви голова за ней, – сказала Анна Михайловна, желая выразить свое сочувствие Пьеру, но в невольных интонациях и полуулыбкою выказывая сочувствие сорви голове, как она назвала Долохова. – Говорят, сам Пьер совсем убит своим горем.
– Ну, всё таки скажите ему, чтоб он приезжал в клуб, – всё рассеется. Пир горой будет.
На другой день, 3 го марта, во 2 м часу по полудни, 250 человек членов Английского клуба и 50 человек гостей ожидали к обеду дорогого гостя и героя Австрийского похода, князя Багратиона. В первое время по получении известия об Аустерлицком сражении Москва пришла в недоумение. В то время русские так привыкли к победам, что, получив известие о поражении, одни просто не верили, другие искали объяснений такому странному событию в каких нибудь необыкновенных причинах. В Английском клубе, где собиралось всё, что было знатного, имеющего верные сведения и вес, в декабре месяце, когда стали приходить известия, ничего не говорили про войну и про последнее сражение, как будто все сговорились молчать о нем. Люди, дававшие направление разговорам, как то: граф Ростопчин, князь Юрий Владимирович Долгорукий, Валуев, гр. Марков, кн. Вяземский, не показывались в клубе, а собирались по домам, в своих интимных кружках, и москвичи, говорившие с чужих голосов (к которым принадлежал и Илья Андреич Ростов), оставались на короткое время без определенного суждения о деле войны и без руководителей. Москвичи чувствовали, что что то нехорошо и что обсуждать эти дурные вести трудно, и потому лучше молчать. Но через несколько времени, как присяжные выходят из совещательной комнаты, появились и тузы, дававшие мнение в клубе, и всё заговорило ясно и определенно. Были найдены причины тому неимоверному, неслыханному и невозможному событию, что русские были побиты, и все стало ясно, и во всех углах Москвы заговорили одно и то же. Причины эти были: измена австрийцев, дурное продовольствие войска, измена поляка Пшебышевского и француза Ланжерона, неспособность Кутузова, и (потихоньку говорили) молодость и неопытность государя, вверившегося дурным и ничтожным людям. Но войска, русские войска, говорили все, были необыкновенны и делали чудеса храбрости. Солдаты, офицеры, генералы – были герои. Но героем из героев был князь Багратион, прославившийся своим Шенграбенским делом и отступлением от Аустерлица, где он один провел свою колонну нерасстроенною и целый день отбивал вдвое сильнейшего неприятеля. Тому, что Багратион выбран был героем в Москве, содействовало и то, что он не имел связей в Москве, и был чужой. В лице его отдавалась должная честь боевому, простому, без связей и интриг, русскому солдату, еще связанному воспоминаниями Итальянского похода с именем Суворова. Кроме того в воздаянии ему таких почестей лучше всего показывалось нерасположение и неодобрение Кутузову.
– Ежели бы не было Багратиона, il faudrait l'inventer, [надо бы изобрести его.] – сказал шутник Шиншин, пародируя слова Вольтера. Про Кутузова никто не говорил, и некоторые шопотом бранили его, называя придворною вертушкой и старым сатиром. По всей Москве повторялись слова князя Долгорукова: «лепя, лепя и облепишься», утешавшегося в нашем поражении воспоминанием прежних побед, и повторялись слова Ростопчина про то, что французских солдат надо возбуждать к сражениям высокопарными фразами, что с Немцами надо логически рассуждать, убеждая их, что опаснее бежать, чем итти вперед; но что русских солдат надо только удерживать и просить: потише! Со всex сторон слышны были новые и новые рассказы об отдельных примерах мужества, оказанных нашими солдатами и офицерами при Аустерлице. Тот спас знамя, тот убил 5 ть французов, тот один заряжал 5 ть пушек. Говорили и про Берга, кто его не знал, что он, раненый в правую руку, взял шпагу в левую и пошел вперед. Про Болконского ничего не говорили, и только близко знавшие его жалели, что он рано умер, оставив беременную жену и чудака отца.


3 го марта во всех комнатах Английского клуба стоял стон разговаривающих голосов и, как пчелы на весеннем пролете, сновали взад и вперед, сидели, стояли, сходились и расходились, в мундирах, фраках и еще кое кто в пудре и кафтанах, члены и гости клуба. Пудренные, в чулках и башмаках ливрейные лакеи стояли у каждой двери и напряженно старались уловить каждое движение гостей и членов клуба, чтобы предложить свои услуги. Большинство присутствовавших были старые, почтенные люди с широкими, самоуверенными лицами, толстыми пальцами, твердыми движениями и голосами. Этого рода гости и члены сидели по известным, привычным местам и сходились в известных, привычных кружках. Малая часть присутствовавших состояла из случайных гостей – преимущественно молодежи, в числе которой были Денисов, Ростов и Долохов, который был опять семеновским офицером. На лицах молодежи, особенно военной, было выражение того чувства презрительной почтительности к старикам, которое как будто говорит старому поколению: уважать и почитать вас мы готовы, но помните, что всё таки за нами будущность.
Несвицкий был тут же, как старый член клуба. Пьер, по приказанию жены отпустивший волоса, снявший очки и одетый по модному, но с грустным и унылым видом, ходил по залам. Его, как и везде, окружала атмосфера людей, преклонявшихся перед его богатством, и он с привычкой царствования и рассеянной презрительностью обращался с ними.
По годам он бы должен был быть с молодыми, по богатству и связям он был членом кружков старых, почтенных гостей, и потому он переходил от одного кружка к другому.
Старики из самых значительных составляли центр кружков, к которым почтительно приближались даже незнакомые, чтобы послушать известных людей. Большие кружки составлялись около графа Ростопчина, Валуева и Нарышкина. Ростопчин рассказывал про то, как русские были смяты бежавшими австрийцами и должны были штыком прокладывать себе дорогу сквозь беглецов.
Валуев конфиденциально рассказывал, что Уваров был прислан из Петербурга, для того чтобы узнать мнение москвичей об Аустерлице.
В третьем кружке Нарышкин говорил о заседании австрийского военного совета, в котором Суворов закричал петухом в ответ на глупость австрийских генералов. Шиншин, стоявший тут же, хотел пошутить, сказав, что Кутузов, видно, и этому нетрудному искусству – кричать по петушиному – не мог выучиться у Суворова; но старички строго посмотрели на шутника, давая ему тем чувствовать, что здесь и в нынешний день так неприлично было говорить про Кутузова.
Граф Илья Андреич Ростов, озабоченно, торопливо похаживал в своих мягких сапогах из столовой в гостиную, поспешно и совершенно одинаково здороваясь с важными и неважными лицами, которых он всех знал, и изредка отыскивая глазами своего стройного молодца сына, радостно останавливал на нем свой взгляд и подмигивал ему. Молодой Ростов стоял у окна с Долоховым, с которым он недавно познакомился, и знакомством которого он дорожил. Старый граф подошел к ним и пожал руку Долохову.
– Ко мне милости прошу, вот ты с моим молодцом знаком… вместе там, вместе геройствовали… A! Василий Игнатьич… здорово старый, – обратился он к проходившему старичку, но не успел еще договорить приветствия, как всё зашевелилось, и прибежавший лакей, с испуганным лицом, доложил: пожаловали!
Раздались звонки; старшины бросились вперед; разбросанные в разных комнатах гости, как встряхнутая рожь на лопате, столпились в одну кучу и остановились в большой гостиной у дверей залы.
В дверях передней показался Багратион, без шляпы и шпаги, которые он, по клубному обычаю, оставил у швейцара. Он был не в смушковом картузе с нагайкой через плечо, как видел его Ростов в ночь накануне Аустерлицкого сражения, а в новом узком мундире с русскими и иностранными орденами и с георгиевской звездой на левой стороне груди. Он видимо сейчас, перед обедом, подстриг волосы и бакенбарды, что невыгодно изменяло его физиономию. На лице его было что то наивно праздничное, дававшее, в соединении с его твердыми, мужественными чертами, даже несколько комическое выражение его лицу. Беклешов и Федор Петрович Уваров, приехавшие с ним вместе, остановились в дверях, желая, чтобы он, как главный гость, прошел вперед их. Багратион смешался, не желая воспользоваться их учтивостью; произошла остановка в дверях, и наконец Багратион всё таки прошел вперед. Он шел, не зная куда девать руки, застенчиво и неловко, по паркету приемной: ему привычнее и легче было ходить под пулями по вспаханному полю, как он шел перед Курским полком в Шенграбене. Старшины встретили его у первой двери, сказав ему несколько слов о радости видеть столь дорогого гостя, и недождавшись его ответа, как бы завладев им, окружили его и повели в гостиную. В дверях гостиной не было возможности пройти от столпившихся членов и гостей, давивших друг друга и через плечи друг друга старавшихся, как редкого зверя, рассмотреть Багратиона. Граф Илья Андреич, энергичнее всех, смеясь и приговаривая: – пусти, mon cher, пусти, пусти, – протолкал толпу, провел гостей в гостиную и посадил на средний диван. Тузы, почетнейшие члены клуба, обступили вновь прибывших. Граф Илья Андреич, проталкиваясь опять через толпу, вышел из гостиной и с другим старшиной через минуту явился, неся большое серебряное блюдо, которое он поднес князю Багратиону. На блюде лежали сочиненные и напечатанные в честь героя стихи. Багратион, увидав блюдо, испуганно оглянулся, как бы отыскивая помощи. Но во всех глазах было требование того, чтобы он покорился. Чувствуя себя в их власти, Багратион решительно, обеими руками, взял блюдо и сердито, укоризненно посмотрел на графа, подносившего его. Кто то услужливо вынул из рук Багратиона блюдо (а то бы он, казалось, намерен был держать его так до вечера и так итти к столу) и обратил его внимание на стихи. «Ну и прочту», как будто сказал Багратион и устремив усталые глаза на бумагу, стал читать с сосредоточенным и серьезным видом. Сам сочинитель взял стихи и стал читать. Князь Багратион склонил голову и слушал.
«Славь Александра век
И охраняй нам Тита на престоле,
Будь купно страшный вождь и добрый человек,
Рифей в отечестве а Цесарь в бранном поле.
Да счастливый Наполеон,
Познав чрез опыты, каков Багратион,
Не смеет утруждать Алкидов русских боле…»
Но еще он не кончил стихов, как громогласный дворецкий провозгласил: «Кушанье готово!» Дверь отворилась, загремел из столовой польский: «Гром победы раздавайся, веселися храбрый росс», и граф Илья Андреич, сердито посмотрев на автора, продолжавшего читать стихи, раскланялся перед Багратионом. Все встали, чувствуя, что обед был важнее стихов, и опять Багратион впереди всех пошел к столу. На первом месте, между двух Александров – Беклешова и Нарышкина, что тоже имело значение по отношению к имени государя, посадили Багратиона: 300 человек разместились в столовой по чинам и важности, кто поважнее, поближе к чествуемому гостю: так же естественно, как вода разливается туда глубже, где местность ниже.