Аполлонов, Аркадий Николаевич

Аркадий Николаевич Аполлонов<tr><td colspan="2" style="text-align: center; border-top: solid darkgray 1px;"></td></tr>
Начальник Главного управления внутренних войск НКВД СССР
31 июля 1941 года — 11 февраля 1942 года
Начальник Главного управления внутренних войск НКВД СССР
28 октября 1944 года — 27 марта 1946 года
Предшественник:	Шередега, Иван Самсонович
Преемник:	Бурмак, Пётр Васильевич
Рождение:	18 марта 1907(1907-03-18) Балашов, Саратовская губерния, Российская империя
Смерть:	3 августа 1978(1978-08-03) (71 год) Москва, РСФСР, СССР
Партия:	КПСС с 1931 года
Образование:	Военная академия имени М. В. Фрунзе
Военная служба
Годы службы:	1924—1953
Принадлежность:	СССР СССР
Звание:	Генерал-полковник
Награды:

Аркадий Николаевич Аполлонов (настоящая фамилия Боголюбов, 1907—1978) — советский государственный и военный деятель. Генерал-полковник.

Биография

Аркадий Николаевич Аполлонов родился в 1907 году в городе Балашов Саратовской губернии в семье железнодорожного рабочего.

Работал чернорабочим на железной дороге.

В 1927 году Аполлонов закончил Саратовскую пехотную школу, в 1932 году — курсы усовершенствования комсостава химслужбы, а в 1939 году — Военную академии им. М. В. Фрунзе.

В 1927 году был направлен в пограничные войска ОГПУ СССР.

В 1931 году Аполлонов вступил в ряды ВКП(б).

С июля 1932 по июль 1933 года работал командиром и руководитель тактики Гомельской химической школы войск ОГПУ, а с июня 1935 по июль 1936 года — командиром и руководителем тактики 4-й Саратовской пограничной школы НКВД.

8 марта 1939 года был назначен на должность заместителя начальника Главного управления пограничных войск НКВД СССР, на которой проработал до 2 июля 1941 года, а 31 июля 1941 года — на должность начальника Главного управления внутренних войск НКВД СССР.

С ноября 1939 по 1940 годы работал заместителем командующего армией.

С 19 апреля 1940 по 2 июля 1941 года работал начальником Организационно-строевого управления Главного управления пограничных войск НКВД СССР, с 27 по 31 июля 1941 года — и. о. начальника Главного управления пограничных войск НКВД СССР.

31 июля 1941 года Аполлонов был назначен на должность начальника Главного управления внутренних войск НКВД СССР, на которой проработал до 11 февраля 1942 года. С 11 февраля по 11 марта 1942 года исполнял обязанности начальника Войск НКВД СССР по охране особо важных предприятий.

11 марта 1942 года назначен заместителем наркома внутренних дел СССР по войскам. На этой должности Аполлонову были подчинены пограничные, внутренние и оперативные войска, а также органы снабжения, военного строительства и Политуправление войск НКВД.

Принимал участие в проведении депортации чеченцев и ингушей в Казахской ССР.

С 28 февраля 1944 по 27 марта 1946 года был начальником Главного управления внутренних войск НКВД СССР.

В мае—июне 1945 Аркадий Аполлонов являлся уполномоченным НКВД СССР по Восточной Пруссии, где руководил депортацией немецкого населения. Также участвовал в организации депортации населения Прибалтики, Западной Украины.

С 25 апреля 1946 по 2 апреля 1948 года работал заместителем министра внутренних дел СССР.

2 апреля 1948 года Аркадий Николаевич Аполлонов был назначен на должность председателя Комитета по делам физической культуры и спорта при Совете министров СССР. С июня 1946 по апрель 1948 года работал председателем Совета спортивного общества «Динамо».

С 21 декабря 1950 год заместитель министра государственной безопасности СССР по войскам, а 26 августа 1951 года зачислен в кадры Министерства обороны.

С ноября 1951 по декабрь 1952 года учился в Военной Академии Генерального Штаба имени К. Е. Ворошилова.

К активной работе не вернулся и 7 декабря 1953 года был уволен на пенсию «по болезни» с получением звания «Персональный пенсионер».

3 августа 1978 года умер в Москве.

Награды

• Два ордена Ленина (14 апреля 1943; 1 июня 1951)
• Пять орденов Красного Знамени (26 апреля 1940; 3 ноября 1944; 24 февраля, 2 марта и 26 апреля 1945)
• Орден Суворова I степени (21 сентября 1945)
• Орден Кутузова I степени (8 марта 1944)
• Медаль «В память 800-летия Москвы»
• Юбилейная медаль «30 лет Советской Армии и Флота»
• Юбилейная медаль «50 лет Вооружённых Сил СССР»
• Юбилейная медаль «60 лет Вооружённых Сил СССР»
• Медаль «Ветеран Вооружённых Сил СССР»
• Медаль «За победу над Германией в Великой Отечественной войне 1941—1945 гг.»
• Юбилейная медаль «Двадцать лет Победы в Великой Отечественной войне 1941—1945 гг.»
• Юбилейная медаль «Тридцать лет Победы в Великой Отечественной войне 1941—1945 гг.»
• Медаль «За оборону Кавказа»
• Медаль «За оборону Москвы»
• Медаль «В ознаменование 100-летия со дня рождения Владимира Ильича Ленина»
• Нагрудный знак «Заслуженный работник НКВД» (15 февраля 1941)

Звание

• Капитан (3 июня 1936)
• Комбриг (9 марта 1939)
• Комдив (29 февраля 1940)
• Генерал-майор (4 июня 1940)
• Генерал-лейтенант (20 декабря 1942)
• Генерал-полковник (29 октября 1943)

Литература

• Энциклопедия секретных служб России / Автор-составитель А.И.Колпакиди. — М.: АСТ, Астрель, Транзиткнига, 2004. — С. 432-433. — 800 с. — ISBN 5-17018975-3.

Ссылки

• [www.peoples.ru/state/politics/arkadiy_apollonov/index.html А. Н. Аполлонов на сайте «Peoples.ru»]
• [www.knowbysight.info/AAA/01066.asp Хронологический список биографии А. Н. Аполлонова]

Отрывок, характеризующий Аполлонов, Аркадий Николаевич

На другой день, в 8 часов утра, Пьер с Несвицким приехали в Сокольницкий лес и нашли там уже Долохова, Денисова и Ростова. Пьер имел вид человека, занятого какими то соображениями, вовсе не касающимися до предстоящего дела. Осунувшееся лицо его было желто. Он видимо не спал ту ночь. Он рассеянно оглядывался вокруг себя и морщился, как будто от яркого солнца. Два соображения исключительно занимали его: виновность его жены, в которой после бессонной ночи уже не оставалось ни малейшего сомнения, и невинность Долохова, не имевшего никакой причины беречь честь чужого для него человека. «Может быть, я бы то же самое сделал бы на его месте, думал Пьер. Даже наверное я бы сделал то же самое; к чему же эта дуэль, это убийство? Или я убью его, или он попадет мне в голову, в локоть, в коленку. Уйти отсюда, бежать, зарыться куда нибудь», приходило ему в голову. Но именно в те минуты, когда ему приходили такие мысли. он с особенно спокойным и рассеянным видом, внушавшим уважение смотревшим на него, спрашивал: «Скоро ли, и готово ли?»
Когда всё было готово, сабли воткнуты в снег, означая барьер, до которого следовало сходиться, и пистолеты заряжены, Несвицкий подошел к Пьеру.
– Я бы не исполнил своей обязанности, граф, – сказал он робким голосом, – и не оправдал бы того доверия и чести, которые вы мне сделали, выбрав меня своим секундантом, ежели бы я в эту важную минуту, очень важную минуту, не сказал вам всю правду. Я полагаю, что дело это не имеет достаточно причин, и что не стоит того, чтобы за него проливать кровь… Вы были неправы, не совсем правы, вы погорячились…
– Ах да, ужасно глупо… – сказал Пьер.
– Так позвольте мне передать ваше сожаление, и я уверен, что наши противники согласятся принять ваше извинение, – сказал Несвицкий (так же как и другие участники дела и как и все в подобных делах, не веря еще, чтобы дело дошло до действительной дуэли). – Вы знаете, граф, гораздо благороднее сознать свою ошибку, чем довести дело до непоправимого. Обиды ни с одной стороны не было. Позвольте мне переговорить…
– Нет, об чем же говорить! – сказал Пьер, – всё равно… Так готово? – прибавил он. – Вы мне скажите только, как куда ходить, и стрелять куда? – сказал он, неестественно кротко улыбаясь. – Он взял в руки пистолет, стал расспрашивать о способе спуска, так как он до сих пор не держал в руках пистолета, в чем он не хотел сознаваться. – Ах да, вот так, я знаю, я забыл только, – говорил он.
– Никаких извинений, ничего решительно, – говорил Долохов Денисову, который с своей стороны тоже сделал попытку примирения, и тоже подошел к назначенному месту.
Место для поединка было выбрано шагах в 80 ти от дороги, на которой остались сани, на небольшой полянке соснового леса, покрытой истаявшим от стоявших последние дни оттепелей снегом. Противники стояли шагах в 40 ка друг от друга, у краев поляны. Секунданты, размеряя шаги, проложили, отпечатавшиеся по мокрому, глубокому снегу, следы от того места, где они стояли, до сабель Несвицкого и Денисова, означавших барьер и воткнутых в 10 ти шагах друг от друга. Оттепель и туман продолжались; за 40 шагов ничего не было видно. Минуты три всё было уже готово, и всё таки медлили начинать, все молчали.


– Ну, начинать! – сказал Долохов.
– Что же, – сказал Пьер, всё так же улыбаясь. – Становилось страшно. Очевидно было, что дело, начавшееся так легко, уже ничем не могло быть предотвращено, что оно шло само собою, уже независимо от воли людей, и должно было совершиться. Денисов первый вышел вперед до барьера и провозгласил:
– Так как п'отивники отказались от п'ими'ения, то не угодно ли начинать: взять пистолеты и по слову т'и начинать сходиться.
– Г…'аз! Два! Т'и!… – сердито прокричал Денисов и отошел в сторону. Оба пошли по протоптанным дорожкам всё ближе и ближе, в тумане узнавая друг друга. Противники имели право, сходясь до барьера, стрелять, когда кто захочет. Долохов шел медленно, не поднимая пистолета, вглядываясь своими светлыми, блестящими, голубыми глазами в лицо своего противника. Рот его, как и всегда, имел на себе подобие улыбки.
– Так когда хочу – могу стрелять! – сказал Пьер, при слове три быстрыми шагами пошел вперед, сбиваясь с протоптанной дорожки и шагая по цельному снегу. Пьер держал пистолет, вытянув вперед правую руку, видимо боясь как бы из этого пистолета не убить самого себя. Левую руку он старательно отставлял назад, потому что ему хотелось поддержать ею правую руку, а он знал, что этого нельзя было. Пройдя шагов шесть и сбившись с дорожки в снег, Пьер оглянулся под ноги, опять быстро взглянул на Долохова, и потянув пальцем, как его учили, выстрелил. Никак не ожидая такого сильного звука, Пьер вздрогнул от своего выстрела, потом улыбнулся сам своему впечатлению и остановился. Дым, особенно густой от тумана, помешал ему видеть в первое мгновение; но другого выстрела, которого он ждал, не последовало. Только слышны были торопливые шаги Долохова, и из за дыма показалась его фигура. Одной рукой он держался за левый бок, другой сжимал опущенный пистолет. Лицо его было бледно. Ростов подбежал и что то сказал ему.
– Не…е…т, – проговорил сквозь зубы Долохов, – нет, не кончено, – и сделав еще несколько падающих, ковыляющих шагов до самой сабли, упал на снег подле нее. Левая рука его была в крови, он обтер ее о сюртук и оперся ею. Лицо его было бледно, нахмуренно и дрожало.
– Пожалу… – начал Долохов, но не мог сразу выговорить… – пожалуйте, договорил он с усилием. Пьер, едва удерживая рыдания, побежал к Долохову, и хотел уже перейти пространство, отделяющее барьеры, как Долохов крикнул: – к барьеру! – и Пьер, поняв в чем дело, остановился у своей сабли. Только 10 шагов разделяло их. Долохов опустился головой к снегу, жадно укусил снег, опять поднял голову, поправился, подобрал ноги и сел, отыскивая прочный центр тяжести. Он глотал холодный снег и сосал его; губы его дрожали, но всё улыбаясь; глаза блестели усилием и злобой последних собранных сил. Он поднял пистолет и стал целиться.
– Боком, закройтесь пистолетом, – проговорил Несвицкий.
– 3ак'ойтесь! – не выдержав, крикнул даже Денисов своему противнику.
Пьер с кроткой улыбкой сожаления и раскаяния, беспомощно расставив ноги и руки, прямо своей широкой грудью стоял перед Долоховым и грустно смотрел на него. Денисов, Ростов и Несвицкий зажмурились. В одно и то же время они услыхали выстрел и злой крик Долохова.
– Мимо! – крикнул Долохов и бессильно лег на снег лицом книзу. Пьер схватился за голову и, повернувшись назад, пошел в лес, шагая целиком по снегу и вслух приговаривая непонятные слова:
– Глупо… глупо! Смерть… ложь… – твердил он морщась. Несвицкий остановил его и повез домой.
Ростов с Денисовым повезли раненого Долохова.
Долохов, молча, с закрытыми глазами, лежал в санях и ни слова не отвечал на вопросы, которые ему делали; но, въехав в Москву, он вдруг очнулся и, с трудом приподняв голову, взял за руку сидевшего подле себя Ростова. Ростова поразило совершенно изменившееся и неожиданно восторженно нежное выражение лица Долохова.
– Ну, что? как ты чувствуешь себя? – спросил Ростов.
– Скверно! но не в том дело. Друг мой, – сказал Долохов прерывающимся голосом, – где мы? Мы в Москве, я знаю. Я ничего, но я убил ее, убил… Она не перенесет этого. Она не перенесет…
– Кто? – спросил Ростов.
– Мать моя. Моя мать, мой ангел, мой обожаемый ангел, мать, – и Долохов заплакал, сжимая руку Ростова. Когда он несколько успокоился, он объяснил Ростову, что живет с матерью, что ежели мать увидит его умирающим, она не перенесет этого. Он умолял Ростова ехать к ней и приготовить ее.