Аполлос (Беляев)

Архиепископ Аполлос
Архиепископ Вятский и Слободский
1866 — 1885
Церковь:	Православная российская церковь
Имя при рождении:	Иван Егорович Беляев
Рождение:	1812(1812) Владимирская губерния
Смерть:	27 ноября 1885(1885-11-27) Кировская область
Похоронен:	Верхочепецкий Крестовоздвиженский монастырь
Принятие монашества:	25.09.1838

Архиепископ Аполлос (в миру — Иван Егорович Беляев; 1812—1885) — духовный писатель и христианский богослов, магистр Киевской духовной академии, архиепископ Вятский (1866—1885).

Биография

Иван Егорович Беляев родился в начале XIX века (около 1812 года), в селе Волохове, Александровского уезда Владимирской губернии, где отец его был православным священнослужителем.

Поступив в 1835 году из Владимирской духовной семинарии в Киевскую духовную академию, Иван Беляев, во время прохождения академического курса, 25 сентября 1838 года, постригся в монашество под именем Аполлос.

По окончании курса в КДА, в 1839 году со степенью магистра богословия, рукоположен во иеромонаха, в сентябре назначен преподавателем в Орловскую духовную семинарию, а в октябре переведен в Тверскую семинарию и в сентябре 1841 года во Владимирскую, где преподавал богословские науки.

В 1845 году Аполлос причислен к соборным иеромонахам Киево-Печерской лавры.

В 1847 году переведен на должность инспектора и преподавателя в духовную семинарию города Астрахани.

В 1849 году Аполлос (Беляев) был назначен настоятелем Астраханского Иоанно-Предтеченского монастыря.

9 ноября 1851 года Аполлос был возведен в сан архимандрита.

21 февраля 1854 года он получил должность ректора Астраханской семинарии с назначением настоятелем Астраханского Спасо-Преображенского монастыря, а в июне 1856 года Аполлос был перемещен на должность ректора духовной семинарии города Пскова и, одновременно, настоятеля Псково-Печерского Успенского мужского монастыря.

В 1859 году Аполлос был вызван в столицу Российской империи город Санкт-Петербург на чреду священнослужения и проповедования Слова Божия.

16 февраля 1864 года Аполлос (Беляев) хиротонисан во епископа Старорусского, викария Новгородской епархии.

22 февраля 1866 года перемещен на кафедру епископа Ладожского, викария Санкт-Петербургской епархии, а 13 декабря 1866 года назначен епископом Вятским и Слободским.

Здесь в 1877 году его заботами открыта при кафедральном Вятском соборе епархиальная библиотека.

С 15 июня 1879 года по 11 мая 1880 года Аполлос присутствовал в Святейшем синоде Российской православной церкви; 20 апреля 1880 года был возведен в сан архиепископа.

В 1885 году Аполлос (Беляев) вследствие болезни уволен по его собственному прошению на покой по состоянию здоровья в Слободский Крестовоздвиженский монастырь, где 27 ноября 1885 года скончался и был погребен.

Библиография

• «Слова на церковные праздники» (Псков, 1857),
• «Псково-Печерский монастырь и Псково-Печерского монастыря иеромонах Лазарь» (Новгород, 1864);
• «Пастырские наставления» (Санкт-Петербург, 1867).

Помимо этого, Аполлос (Беляев) составил описания астраханских Иоанно-Предтеченского, Покрово Болдинского и Благовещенского монастырей.

Ссылки

• [www.pravenc.ru/text/75692.html Аполлос Беляев в «Православной энциклопедии»]

При написании этой статьи использовался материал из Русского биографического словаря А. А. Половцова (1896—1918).

Отрывок, характеризующий Аполлос (Беляев)

– А знаешь ли, ты, моя душа, напрасно погорячился! Мне Митенька рассказал все.
«Я знал, подумал Николай, что никогда ничего не пойму здесь, в этом дурацком мире».
– Ты рассердился, что он не вписал эти 700 рублей. Ведь они у него написаны транспортом, а другую страницу ты не посмотрел.
– Папенька, он мерзавец и вор, я знаю. И что сделал, то сделал. А ежели вы не хотите, я ничего не буду говорить ему.
– Нет, моя душа (граф был смущен тоже. Он чувствовал, что он был дурным распорядителем имения своей жены и виноват был перед своими детьми но не знал, как поправить это) – Нет, я прошу тебя заняться делами, я стар, я…
– Нет, папенька, вы простите меня, ежели я сделал вам неприятное; я меньше вашего умею.
«Чорт с ними, с этими мужиками и деньгами, и транспортами по странице, думал он. Еще от угла на шесть кушей я понимал когда то, но по странице транспорт – ничего не понимаю», сказал он сам себе и с тех пор более не вступался в дела. Только однажды графиня позвала к себе сына, сообщила ему о том, что у нее есть вексель Анны Михайловны на две тысячи и спросила у Николая, как он думает поступить с ним.
– А вот как, – отвечал Николай. – Вы мне сказали, что это от меня зависит; я не люблю Анну Михайловну и не люблю Бориса, но они были дружны с нами и бедны. Так вот как! – и он разорвал вексель, и этим поступком слезами радости заставил рыдать старую графиню. После этого молодой Ростов, уже не вступаясь более ни в какие дела, с страстным увлечением занялся еще новыми для него делами псовой охоты, которая в больших размерах была заведена у старого графа.


Уже были зазимки, утренние морозы заковывали смоченную осенними дождями землю, уже зелень уклочилась и ярко зелено отделялась от полос буреющего, выбитого скотом, озимого и светло желтого ярового жнивья с красными полосами гречихи. Вершины и леса, в конце августа еще бывшие зелеными островами между черными полями озимей и жнивами, стали золотистыми и ярко красными островами посреди ярко зеленых озимей. Русак уже до половины затерся (перелинял), лисьи выводки начинали разбредаться, и молодые волки были больше собаки. Было лучшее охотничье время. Собаки горячего, молодого охотника Ростова уже не только вошли в охотничье тело, но и подбились так, что в общем совете охотников решено было три дня дать отдохнуть собакам и 16 сентября итти в отъезд, начиная с дубравы, где был нетронутый волчий выводок.
В таком положении были дела 14 го сентября.
Весь этот день охота была дома; было морозно и колко, но с вечера стало замолаживать и оттеплело. 15 сентября, когда молодой Ростов утром в халате выглянул в окно, он увидал такое утро, лучше которого ничего не могло быть для охоты: как будто небо таяло и без ветра спускалось на землю. Единственное движенье, которое было в воздухе, было тихое движенье сверху вниз спускающихся микроскопических капель мги или тумана. На оголившихся ветвях сада висели прозрачные капли и падали на только что свалившиеся листья. Земля на огороде, как мак, глянцевито мокро чернела, и в недалеком расстоянии сливалась с тусклым и влажным покровом тумана. Николай вышел на мокрое с натасканной грязью крыльцо: пахло вянущим лесом и собаками. Чернопегая, широкозадая сука Милка с большими черными на выкате глазами, увидав хозяина, встала, потянулась назад и легла по русачьи, потом неожиданно вскочила и лизнула его прямо в нос и усы. Другая борзая собака, увидав хозяина с цветной дорожки, выгибая спину, стремительно бросилась к крыльцу и подняв правило (хвост), стала тереться о ноги Николая.
– О гой! – послышался в это время тот неподражаемый охотничий подклик, который соединяет в себе и самый глубокий бас, и самый тонкий тенор; и из за угла вышел доезжачий и ловчий Данило, по украински в скобку обстриженный, седой, морщинистый охотник с гнутым арапником в руке и с тем выражением самостоятельности и презрения ко всему в мире, которое бывает только у охотников. Он снял свою черкесскую шапку перед барином, и презрительно посмотрел на него. Презрение это не было оскорбительно для барина: Николай знал, что этот всё презирающий и превыше всего стоящий Данило всё таки был его человек и охотник.
– Данила! – сказал Николай, робко чувствуя, что при виде этой охотничьей погоды, этих собак и охотника, его уже обхватило то непреодолимое охотничье чувство, в котором человек забывает все прежние намерения, как человек влюбленный в присутствии своей любовницы.
– Что прикажете, ваше сиятельство? – спросил протодиаконский, охриплый от порсканья бас, и два черные блестящие глаза взглянули исподлобья на замолчавшего барина. «Что, или не выдержишь?» как будто сказали эти два глаза.