Апостолы

Апо́столы, ед. ч. апо́стол (др.-греч. ἀπόστολος — посол, от глаг. посылать др.-греч. ἀποστέλλω) — ученики и последователи Иисуса Христа.

В узком смысле термин апостол относится к двенадцати непосредственным ученикам Христа (Мф. 10:2—4; Лк. 6:13—15); в более широком — также и к 70 ближайшим сподвижникам Его Церкви, называемым также апостолами от семидесяти.

Двенадцать апостолов

Двена́дцать апо́столов — двенадцать непосредственных учеников Иисуса Христа.

По христианскому учению, за время своей жизни Иисус Христос призвал двенадцать учеников, чтобы они были с Ним, возвещали Евангелие и изгоняли бесов (Мк. 3:14) и говорили от его имени (Мк. 6:6—13). В силу власти, которой наделил их Христос («Принимающий вас Меня принимает, а принимающий Меня принимает пославшего Меня», Мф. 10:40), после Воскресения Христова и сошествия на них Святого Духа апостолы начинают устройство христианской церкви.

Жизнь и деяния этих учеников, называемых также «апостолами от двенадцати», частично изложена в Евангелии и книге «Деяния святых апостолов», которые входят в состав Новозаветного канона.

Апостол Павел

Павел, он же Савл (ивр. ‏שאול‏‎, Шауль), призван после Воскресения Иисуса Христа, то есть он не входит в состав двенадцати учеников, призванных в период земной жизни Иисуса. Несмотря на это, Павел является одним из самых почитаемых апостолов христианства, поскольку он и апостол Пётр (Симон) считаются первоверховными отцами Церкви. Апостол Павел сам себя называл «апостолом язычников» (Рим. 11:13).

Апостолы от семидесяти

Апостолы от семидесяти (или от 72) — ученики Христа и его учеников:

…избрал Господь и других семьдесят [учеников], и послал их по два пред лицем Своим во всякий город и место, куда Сам хотел идти… (Лк. 10:1)

Большинство имён апостолов от семидесяти отсутствуют в Новом Завете и известны из Священного Предания. Исключение составляют имена первых семи диаконов, избранных апостолами, и имена апостолов от семидесяти, указанные в апостольских посланиях. Однако нигде они прямо не называются апостолами.

Список семидесяти апостолов, приводимый в православном месяцеслове, был составлен в V—VI веках. К семидесяти апостолам предание относит евангелистов Марка и Луку, а также к лику «семидесяти апостолов» были причислены многие, обращенные позже (в основном, ученики ап. Павла) за их великие миссионерские труды.

См. также

• Духовные дары
• Страсти апостольские

Литература

• Марков Н. Ф. [www.biblioteka3.ru/biblioteka/pravoslavnaja-bogoslovskaja-jenciklopedija/tom-1/apostoly.html Апостолы] // Православная Богословская Энциклопедия. — СПб.: Издание Петроград. Приложение к духовному журналу «Странник», 1900. — Т. 1.
• Польсков К. О., Венцель О. В., Желтов М. С., Квлилидзе Н. В. [www.pravenc.ru/text/75732.html Апостолы] // Православная энциклопедия. Том III. — М.: Церковно-научный центр «Православная энциклопедия», 2001. — С. 103—112. — 752 с. — 40 000 экз. — ISBN 5-89572-008-0

Ссылки

• На Викискладе есть медиафайлы по теме Апостолы

Отрывок, характеризующий Апостолы

Княжна Марья не дослушала и, продолжая нить своих мыслей, обратилась к невестке, ласковыми глазами указывая на ее живот:
– Наверное? – сказала она.
Лицо княгини изменилось. Она вздохнула.
– Да, наверное, – сказала она. – Ах! Это очень страшно…
Губка Лизы опустилась. Она приблизила свое лицо к лицу золовки и опять неожиданно заплакала.
– Ей надо отдохнуть, – сказал князь Андрей, морщась. – Не правда ли, Лиза? Сведи ее к себе, а я пойду к батюшке. Что он, всё то же?
– То же, то же самое; не знаю, как на твои глаза, – отвечала радостно княжна.
– И те же часы, и по аллеям прогулки? Станок? – спрашивал князь Андрей с чуть заметною улыбкой, показывавшею, что несмотря на всю свою любовь и уважение к отцу, он понимал его слабости.
– Те же часы и станок, еще математика и мои уроки геометрии, – радостно отвечала княжна Марья, как будто ее уроки из геометрии были одним из самых радостных впечатлений ее жизни.
Когда прошли те двадцать минут, которые нужны были для срока вставанья старого князя, Тихон пришел звать молодого князя к отцу. Старик сделал исключение в своем образе жизни в честь приезда сына: он велел впустить его в свою половину во время одевания перед обедом. Князь ходил по старинному, в кафтане и пудре. И в то время как князь Андрей (не с тем брюзгливым выражением лица и манерами, которые он напускал на себя в гостиных, а с тем оживленным лицом, которое у него было, когда он разговаривал с Пьером) входил к отцу, старик сидел в уборной на широком, сафьяном обитом, кресле, в пудроманте, предоставляя свою голову рукам Тихона.
– А! Воин! Бонапарта завоевать хочешь? – сказал старик и тряхнул напудренною головой, сколько позволяла это заплетаемая коса, находившаяся в руках Тихона. – Примись хоть ты за него хорошенько, а то он эдак скоро и нас своими подданными запишет. – Здорово! – И он выставил свою щеку.
Старик находился в хорошем расположении духа после дообеденного сна. (Он говорил, что после обеда серебряный сон, а до обеда золотой.) Он радостно из под своих густых нависших бровей косился на сына. Князь Андрей подошел и поцеловал отца в указанное им место. Он не отвечал на любимую тему разговора отца – подтруниванье над теперешними военными людьми, а особенно над Бонапартом.
– Да, приехал к вам, батюшка, и с беременною женой, – сказал князь Андрей, следя оживленными и почтительными глазами за движением каждой черты отцовского лица. – Как здоровье ваше?
– Нездоровы, брат, бывают только дураки да развратники, а ты меня знаешь: с утра до вечера занят, воздержен, ну и здоров.
– Слава Богу, – сказал сын, улыбаясь.
– Бог тут не при чем. Ну, рассказывай, – продолжал он, возвращаясь к своему любимому коньку, – как вас немцы с Бонапартом сражаться по вашей новой науке, стратегией называемой, научили.
Князь Андрей улыбнулся.
– Дайте опомниться, батюшка, – сказал он с улыбкою, показывавшею, что слабости отца не мешают ему уважать и любить его. – Ведь я еще и не разместился.
– Врешь, врешь, – закричал старик, встряхивая косичкою, чтобы попробовать, крепко ли она была заплетена, и хватая сына за руку. – Дом для твоей жены готов. Княжна Марья сведет ее и покажет и с три короба наболтает. Это их бабье дело. Я ей рад. Сиди, рассказывай. Михельсона армию я понимаю, Толстого тоже… высадка единовременная… Южная армия что будет делать? Пруссия, нейтралитет… это я знаю. Австрия что? – говорил он, встав с кресла и ходя по комнате с бегавшим и подававшим части одежды Тихоном. – Швеция что? Как Померанию перейдут?
Князь Андрей, видя настоятельность требования отца, сначала неохотно, но потом все более и более оживляясь и невольно, посреди рассказа, по привычке, перейдя с русского на французский язык, начал излагать операционный план предполагаемой кампании. Он рассказал, как девяностотысячная армия должна была угрожать Пруссии, чтобы вывести ее из нейтралитета и втянуть в войну, как часть этих войск должна была в Штральзунде соединиться с шведскими войсками, как двести двадцать тысяч австрийцев, в соединении со ста тысячами русских, должны были действовать в Италии и на Рейне, и как пятьдесят тысяч русских и пятьдесят тысяч англичан высадятся в Неаполе, и как в итоге пятисоттысячная армия должна была с разных сторон сделать нападение на французов. Старый князь не выказал ни малейшего интереса при рассказе, как будто не слушал, и, продолжая на ходу одеваться, три раза неожиданно перервал его. Один раз он остановил его и закричал: