Аппельманс, Сабин

Сабин Аппельманс
Гражданство	Бельгия Бельгия
Место проживания	Эрембодегем, Бельгия
Дата рождения	22 апреля 1972(1972-04-22) (52 года)
Место рождения	Алст
Начало карьеры	1989
Завершение карьеры	2001
Рабочая рука	левая
Удар справа	двуручный
Призовые, долл.	2 054 352
Одиночный разряд
Матчей в/п	346—237
Титулов	7
Наивысшая позиция	16 (24 ноября 1997)
Турниры серии Большого шлема
Австралия	1/4 финала (1997)
Франция	4-й круг (1991)
Уимблдон	4-й круг (1996, 1997, 2000)
США	4-й круг (1992, 1999)
Парный разряд
Матчей в/п	147—162
Титулов	4
Наивысшая позиция	21 (25 августа 1997)
Турниры серии Большого шлема
Австралия	1/4 финала (1991)
Франция	3-й круг (1992)
Уимблдон	1/2 финала (1997)
США	3-й круг (1991)
Завершила выступления

Сабин Аппельманс (нидерл. Sabine Appelmans; р. 22 апреля 1972, Алст, Восточная Фландрия) — бельгийская профессиональная теннисистка, теннисный тренер и спортивный комментатор. Победительница 11 турниров WTA в одиночном и парном разрядах, капитан сборной Бельгии в Кубке Федерации в 2007—2011 годах.

Спортивная карьера

Начало игровой карьеры

В 11 лет Сабин Аппельманс по предложению Фламандской теннисной федерации поступила в теннисный интернат. Под руководством венгерского тренера девочка быстро набрала класс и в 15 лет уже стала чемпионкой Бельгии.

Свои первые матчи в профессиональных турнирах Сабин Аппельманс провела в 1987 году. Уже в августе этого года она выиграла в Коксейде (Бельгия) свой первый турнир ITF в парном разряде. В апреле 1988 года в Бари она впервые вышла в финал турнира ITF в одиночном разряде, после победы над 68-й ракеткой мира Марианой Перес-Рольдан, а на Открытом чемпионате Франции успешно преодолела квалификационный отбор и дошла до второго круга в основной сетке. В конце года её пригласили в сборную Бельгии в Кубке Федерации, где она принесла команде очки в матчах с соперницами из Австрии, Греции, Кореи и Великобритании.

С 1989 года Аппельманс регулярно участвовала в турнирах WTA. Первый серьёзный успех пришёл к ней в начале 1990 года, когда она вышла в финал турнира в Окленде, обыграв 17-ю ракетку мира Белинду Кордуэлл. Осенью в Фильдерштадте она второй раз за карьеру победила соперницу из Top-20 мирового рейтинга — австрийскую теннисистку Юдит Визнер. В начале 1991 года она вышла с итальянкой Рафаэллой Реджи в четвертьфинал Открытого чемпионата Австралии после побед над 16-й и 8-й посеянными парами (в итоге их остановила первая пара турнира — Яна Новотна и Джиджи Фернандес), а вскоре после этого в Осло — в свой первый финал турнира WTA в парах. Позже в одиночном разряде она дошла на Открытом чемпионате Франции до четвёртого круга, проиграв только Штеффи Граф, а осенью в США завоевала первые два титула — сначала в Скоттсдейле, а затем в Нашвилле. В начале 1992 года она добавила к этим двум титулам третий — в Паттайе (Таиланд), а перед этим дошла до четвёртого круга и на Открытом чемпионате Австралии, уступив там четвёртой ракетке мира Мэри-Джо Фернандес. В 1992 году ей также удалось дойти до четвертьфинала олимпийского турнира в Барселоне, где она проиграла Граф — действующей олимпийской чемпионке и первой ракетке мира. В парах за 1991 и 1992 год она в общей сложности пять раз играла в финалах турниров WTA, в основном с Реджи. С ней она дошла до финала турнира II категории в Милане после победы над второй посеянной парой, а с Клаудией Порвик — до финала турнира этого же уровня в Эссене.

Успехи Аппельманс были высоко отмечены у неё на родине: в 1990 и 1991 годах она дважды признавалась в Бельгии «спортсменкой года».

Пик игровой карьеры: 1994—1997

Новая серия успехов в карьере Аппельманс началась в 1994 году. За этот год она завоевала три титула — два в одиночном и один, первый в карьере, в парном разряде. По пути к победе на турнире в Линце она нанесла поражение десятой ракетке мира — Анке Хубер из Германии, а позже на турнире в Лос-Анджелесе — Яне Новотной, на тот момент восьмой в мире. Уже к середине апреля сама она вошла в число 20 сильнейших теннисисток мира. Она продолжала успешно выступать в одиночном разряде до 1997 года, записав за несколько лет на свой счёт победы над Кончитой Мартинес (третьей ракеткой мира в 1996 и пятой — в 1997 году), Брендой Шульц (десятой ракеткой мира в 1996 году) и Ивой Майоли (четвёртой ракеткой мира в 1997 году). В начале 1997 года она вышла в четвертьфинал Открытого чемпионата Австралии после победы над Кончитой Мартинес, а на Уимблдоне дважды дошла до четвёртого круга. Осенью 1997 года Аппельманс достигла в рейтинге рекордной для себя 16-й позиции.

В парном разряде серьёзное продвижение в рейтинге наметилось у Аппельманс после того, как её партнёршей стала нидерландка Мириам Ореманс. Уже в марте 1995 года они дошли до полуфинала на супертурнире в Майами после побед над двумя посеянными парами, проиграв только явным фавориткам — Наталье Зверевой и Джиджи Фернандес. На турнире в Страсбурге они обыграли по пути в финал вторую посеянную пару перед тем, как проиграть первой. Также первой посеянной паре они уступили на следующий год в Мадриде, а в Лейпциге, наоборот, обыграли посеянных первыми Ларису Нейланд и Гелену Сукову, а в финале проиграли второй паре турнира. В марте 1997 года им удалось дойти в Майами уже до финала, победив третью и восьмую посеянные пары, и остановили их лишь Зверева и Аранча Санчес-Викарио — на тот момент сильнейшая пара мира. В полуфинале Уимблдонского турнира, куда они попали после побед над шестой и третьей посеянными парами, на их пути снова стали Зверева и Джиджи Фернандес. В итоге к августу 1997 года Аппельманс и в парном разряде достигла высшей позиции за карьеру.

На лучшие годы карьеры Аппельманс приходится также участие в Олимпиаде в Атланте, где она проиграла Зверевой в первом круге одиночного турнира, а швейцаркам Мартине Хингис и Патти Шнидер — во втором круге в паре с Лоранс Куртуа. В эти годы она стала одним из игроков, которым удалось вывести сборную Бельгии сначала из I Европейско-африканской группы во II Мировую группу Кубка Федерации (причём именно она внесла решающий вклад в победу над командой Южной Кореи, принеся сборной Бельгии все три очка), а затем и в I Мировую группу — по дороге в которую она набрала по два очка в играх с командами Индонезии и ЮАР. В 1997 году Аппельманс помогла команде разгромить в первом матче I Мировой группы сборную Испании во главе с Аранчей Санчес, но в полуфинале не смогла ничего противопоставить соперницам из команды Франции — Александре Фусаи и Сандрин Тестю.

Завершение игровой карьеры

После 1997 года, когда Сабин Аппельманс вышла замуж за своего тренера Сержа Обурдена, её успехи стали менее внушительными. Со сборной она не смогла удержаться в высшем эшелоне Кубка Федерации, а в индивидуальных турнирах впервые за восемь лет не сумела пробиться ни в один финал. В начале сезона ей ещё удалось дойти до полуфинала турнира в Ганновере после побед над десятой ракеткой мира Ириной Спырлей, а затем над Штеффи Граф, на тот момент третьей ракеткой мира. Но в дальнейшем она выбывала из борьбы уже на ранних этапах. В парном разряде они с Ореманс выиграли два турнира, включая турнир II категории в Париже в феврале, но, начиная с июля, наметился спад и в парном разряде, и они проиграли уже в первом или во втором круге в нескольких турнирах, где входили в число посеянных пар.

В 1999 году лучшим результатом Аппельманс стал выход в четвёртый круг Открытого чемпионата США. В следующем сезоне она дошла в парном разряде до двух последних финалов турниров WTA за карьеру, сумев выиграть один из них — у себя на родине в Антверпене, где её партнёршей была молодая Ким Клейстерс. В одиночном разряде ей удалось добраться до четвёртого круга на Уимблдоне, где она проиграла Винус Уильямс, а на Олимпиаде в Сиднее, где она была посеяна под 16-м номером, ей преградила путь в третьем круге седьмая ракетка турнира — южноафриканка Аманда Кётцер. Открытый чемпионат Австралии 2001 года стал последним турниром в её игровой карьере. К этому моменту она была уже на третьем месяце своей первой беременности. Свой последний матч в сборной она провела в 1999 году, установив рекорды команды по количеству проведённых сезонов, матчей, игр и побед (суммарно и в одиночном разряде).

Участие в финалах турниров WTA за карьеру (26)

Легенда
Большой шлем (0)
Чемпионат WTA (0)
I категория (1)
II категория (6)
III категория (7)
IV категория (8)
V категория (4)

Одиночный разряд (12)

Победы (7)

№	Дата	Турнир	Покрытие	Соперница в финале	Счёт в финале
1.	28 окт 1991	Скоттсдейл, Аризона, США	Хард	Чанда Рубин	7-5, 6-1
2.	4 ноя 1991	Нашвилл, США	Хард (i)	Катрина Адамс	6-2, 6-4
3.	13 апр 1992	Паттайя, Таиланд	Хард	Андреа Стрнадова	7-5, 3-6, 7-5
4.	7 фев 1994	Линц, Австрия	Ковёр	Майке Бабель	6-1, 4-6, 7-63
5.	11 апр 1994	Паттайя (2)	Хард	Патти Фендик	6–75, 7–65, 6–2
6.	24 апр 1995	Открытый чемпионат Хорватии, Бол	Грунт	Сильке Майер	6-4, 6-3
7.	26 фев 1996	Линц (2)	Ковёр	Жюли Алар-Декюжи	6-2, 6-4

Поражения (5)

№	Дата	Турнир	Покрытие	Соперница в финале	Счёт в финале
1.	29 янв 1990	Окленд, Новая Зеландия	Хард	Лейла Месхи	1-6, 0-6
2.	8 апр 1991	Открытый чемпионат Японии, Токио	Хард	Лори Макнил	6-2, 2-6, 1-6
3.	6 апр 1992	Открытый чемпионат Японии (2)	Хард	Кимико Датэ	5-7, 6-3, 3-6
4.	18 окт 1993	Будапешт, Венгрия	Ковёр	Зина Гаррисон	5-7, 2-6
5.	21 апр 1997	Будапешт (2)	Хард	Аманда Кётцер	1-6, 3-6

Парный разряд (14)

Победы (4)

№	Дата	Турнир	Покрытие	Партнёр	Соперница в финале	Счёт в финале
1.	14 фев 1994	Париж, Франция	Ковёр	Лоранс Куртуа	Мари Пьерс Андреа Темешвари	6-4, 6-4
2.	9 фев 1998	Париж (2)	Ковёр	Мириам Ореманс	Анна Курникова Лариса Нейланд	1-6, 6-3, 7-63
3.	15 июн 1998	Хертогенбос, Нидерланды	Трава	Мириам Ореманс	Кэтэлина Кристя Ева Мелихарова	6–74, 7–66, 7–65
4.	15 мая 2000	Антверпен, Бельгия	Грунт	Ким Клейстерс	Петра Рампре Дженнифер Хопкинс	6-1, 6-1

Поражения (10)

№	Дата	Турнир	Покрытие	Партнёр	Соперница в финале	Счёт в финале
1.	4 фев 1991	Осло, Норвегия	Ковёр	Рафаэлла Реджи	Клаудиа Коде-Кильш Сильке Майер	6-3, 2-6, 4-6
2.	30 сен 1991	Милан, Италия	Ковёр	Рафаэлла Реджи	Сэнди Коллинз Лори Макнил	6-70, 3-6
3.	15 июн 1991	Сан-Хуан, Пуэрто-Рико	Хард	Камилла Бенджамин	Флоренсия Лабат Рика Хираки	3-6, 3-6
4.	3 фев 1992	Эссен, Германия	Ковёр	Клаудиа Порвик	Катерина Малеева Барбара Риттнер	5-7, 3-6
5.	4 фев 1992	Чезена, Италия	Ковёр	Рафаэлла Реджи	Катрин Сюир Катрин Танвье	без игры
6.	22 мая 1995	Страсбург, Франция	Грунт	Мириам Ореманс	Линдсей Дэвенпорт Мэри-Джо Фернандес	2-6, 3-6
7.	20 мая 1996	Мадрид, Испания	Грунт	Мириам Ореманс	Яна Новотна Аранча Санчес-Викарио	6-74, 2-6
8.	30 сен 1996	Лейпциг, Германия	Ковёр	Мириам Ореманс	Кристи Богерт Натали Тозья	4-6, 4-6
9.	30 сен 1997	Майами, США	Ковёр	Мириам Ореманс	Наталья Зверева Аранча Санчес-Викарио	2-6, 3-6
10.	3 янв 2000	Голд-Кост, Австралия	Хард	Рита Гранде	Жюли Алар-Декюжи Анна Курникова	3-6, 0-6

Дальнейшая карьера

Хотя основное время Сабин Аппельманс уходит на воспитание двух сыновей, Оби и Арно, она работает комментатором на бельгийском телевидении. Она начала сотрудничать с каналом VRT уже в марте 2001 года, сразу по окончании игровой карьеры. В 2007 году она стала капитаном сборной Бельгии в Кубке Федерации. Она занимала этот пост до октября 2011 года, когда её сменила Анн Деврие.

Ссылки

• [www.appelmans.com/ Персональный сайт]  (нид.)
• [www.wtatennis.com/players/player/ Профиль на сайте WTA]  (англ.)
• [www.fedcup.com/en/players/player.aspx?id= Профиль на сайте Кубка Федерации] (англ.)

Отрывок, характеризующий Аппельманс, Сабин

Пьера с другими преступниками привели на правую сторону Девичьего поля, недалеко от монастыря, к большому белому дому с огромным садом. Это был дом князя Щербатова, в котором Пьер часто прежде бывал у хозяина и в котором теперь, как он узнал из разговора солдат, стоял маршал, герцог Экмюльский.
Их подвели к крыльцу и по одному стали вводить в дом. Пьера ввели шестым. Через стеклянную галерею, сени, переднюю, знакомые Пьеру, его ввели в длинный низкий кабинет, у дверей которого стоял адъютант.
Даву сидел на конце комнаты над столом, с очками на носу. Пьер близко подошел к нему. Даву, не поднимая глаз, видимо справлялся с какой то бумагой, лежавшей перед ним. Не поднимая же глаз, он тихо спросил:
– Qui etes vous? [Кто вы такой?]
Пьер молчал оттого, что не в силах был выговорить слова. Даву для Пьера не был просто французский генерал; для Пьера Даву был известный своей жестокостью человек. Глядя на холодное лицо Даву, который, как строгий учитель, соглашался до времени иметь терпение и ждать ответа, Пьер чувствовал, что всякая секунда промедления могла стоить ему жизни; но он не знал, что сказать. Сказать то же, что он говорил на первом допросе, он не решался; открыть свое звание и положение было и опасно и стыдно. Пьер молчал. Но прежде чем Пьер успел на что нибудь решиться, Даву приподнял голову, приподнял очки на лоб, прищурил глаза и пристально посмотрел на Пьера.
– Я знаю этого человека, – мерным, холодным голосом, очевидно рассчитанным для того, чтобы испугать Пьера, сказал он. Холод, пробежавший прежде по спине Пьера, охватил его голову, как тисками.
– Mon general, vous ne pouvez pas me connaitre, je ne vous ai jamais vu… [Вы не могли меня знать, генерал, я никогда не видал вас.]
– C'est un espion russe, [Это русский шпион,] – перебил его Даву, обращаясь к другому генералу, бывшему в комнате и которого не заметил Пьер. И Даву отвернулся. С неожиданным раскатом в голосе Пьер вдруг быстро заговорил.
– Non, Monseigneur, – сказал он, неожиданно вспомнив, что Даву был герцог. – Non, Monseigneur, vous n'avez pas pu me connaitre. Je suis un officier militionnaire et je n'ai pas quitte Moscou. [Нет, ваше высочество… Нет, ваше высочество, вы не могли меня знать. Я офицер милиции, и я не выезжал из Москвы.]
– Votre nom? [Ваше имя?] – повторил Даву.
– Besouhof. [Безухов.]
– Qu'est ce qui me prouvera que vous ne mentez pas? [Кто мне докажет, что вы не лжете?]
– Monseigneur! [Ваше высочество!] – вскрикнул Пьер не обиженным, но умоляющим голосом.
Даву поднял глаза и пристально посмотрел на Пьера. Несколько секунд они смотрели друг на друга, и этот взгляд спас Пьера. В этом взгляде, помимо всех условий войны и суда, между этими двумя людьми установились человеческие отношения. Оба они в эту одну минуту смутно перечувствовали бесчисленное количество вещей и поняли, что они оба дети человечества, что они братья.
В первом взгляде для Даву, приподнявшего только голову от своего списка, где людские дела и жизнь назывались нумерами, Пьер был только обстоятельство; и, не взяв на совесть дурного поступка, Даву застрелил бы его; но теперь уже он видел в нем человека. Он задумался на мгновение.
– Comment me prouverez vous la verite de ce que vous me dites? [Чем вы докажете мне справедливость ваших слов?] – сказал Даву холодно.
Пьер вспомнил Рамбаля и назвал его полк, и фамилию, и улицу, на которой был дом.
– Vous n'etes pas ce que vous dites, [Вы не то, что вы говорите.] – опять сказал Даву.
Пьер дрожащим, прерывающимся голосом стал приводить доказательства справедливости своего показания.
Но в это время вошел адъютант и что то доложил Даву.
Даву вдруг просиял при известии, сообщенном адъютантом, и стал застегиваться. Он, видимо, совсем забыл о Пьере.
Когда адъютант напомнил ему о пленном, он, нахмурившись, кивнул в сторону Пьера и сказал, чтобы его вели. Но куда должны были его вести – Пьер не знал: назад в балаган или на приготовленное место казни, которое, проходя по Девичьему полю, ему показывали товарищи.
Он обернул голову и видел, что адъютант переспрашивал что то.
– Oui, sans doute! [Да, разумеется!] – сказал Даву, но что «да», Пьер не знал.
Пьер не помнил, как, долго ли он шел и куда. Он, в состоянии совершенного бессмыслия и отупления, ничего не видя вокруг себя, передвигал ногами вместе с другими до тех пор, пока все остановились, и он остановился. Одна мысль за все это время была в голове Пьера. Это была мысль о том: кто, кто же, наконец, приговорил его к казни. Это были не те люди, которые допрашивали его в комиссии: из них ни один не хотел и, очевидно, не мог этого сделать. Это был не Даву, который так человечески посмотрел на него. Еще бы одна минута, и Даву понял бы, что они делают дурно, но этой минуте помешал адъютант, который вошел. И адъютант этот, очевидно, не хотел ничего худого, но он мог бы не войти. Кто же это, наконец, казнил, убивал, лишал жизни его – Пьера со всеми его воспоминаниями, стремлениями, надеждами, мыслями? Кто делал это? И Пьер чувствовал, что это был никто.
Это был порядок, склад обстоятельств.
Порядок какой то убивал его – Пьера, лишал его жизни, всего, уничтожал его.


От дома князя Щербатова пленных повели прямо вниз по Девичьему полю, левее Девичьего монастыря и подвели к огороду, на котором стоял столб. За столбом была вырыта большая яма с свежевыкопанной землей, и около ямы и столба полукругом стояла большая толпа народа. Толпа состояла из малого числа русских и большого числа наполеоновских войск вне строя: немцев, итальянцев и французов в разнородных мундирах. Справа и слева столба стояли фронты французских войск в синих мундирах с красными эполетами, в штиблетах и киверах.
Преступников расставили по известному порядку, который был в списке (Пьер стоял шестым), и подвели к столбу. Несколько барабанов вдруг ударили с двух сторон, и Пьер почувствовал, что с этим звуком как будто оторвалась часть его души. Он потерял способность думать и соображать. Он только мог видеть и слышать. И только одно желание было у него – желание, чтобы поскорее сделалось что то страшное, что должно было быть сделано. Пьер оглядывался на своих товарищей и рассматривал их.
Два человека с края были бритые острожные. Один высокий, худой; другой черный, мохнатый, мускулистый, с приплюснутым носом. Третий был дворовый, лет сорока пяти, с седеющими волосами и полным, хорошо откормленным телом. Четвертый был мужик, очень красивый, с окладистой русой бородой и черными глазами. Пятый был фабричный, желтый, худой малый, лет восемнадцати, в халате.
Пьер слышал, что французы совещались, как стрелять – по одному или по два? «По два», – холодно спокойно отвечал старший офицер. Сделалось передвижение в рядах солдат, и заметно было, что все торопились, – и торопились не так, как торопятся, чтобы сделать понятное для всех дело, но так, как торопятся, чтобы окончить необходимое, но неприятное и непостижимое дело.
Чиновник француз в шарфе подошел к правой стороне шеренги преступников в прочел по русски и по французски приговор.
Потом две пары французов подошли к преступникам и взяли, по указанию офицера, двух острожных, стоявших с края. Острожные, подойдя к столбу, остановились и, пока принесли мешки, молча смотрели вокруг себя, как смотрит подбитый зверь на подходящего охотника. Один все крестился, другой чесал спину и делал губами движение, подобное улыбке. Солдаты, торопясь руками, стали завязывать им глаза, надевать мешки и привязывать к столбу.
Двенадцать человек стрелков с ружьями мерным, твердым шагом вышли из за рядов и остановились в восьми шагах от столба. Пьер отвернулся, чтобы не видать того, что будет. Вдруг послышался треск и грохот, показавшиеся Пьеру громче самых страшных ударов грома, и он оглянулся. Был дым, и французы с бледными лицами и дрожащими руками что то делали у ямы. Повели других двух. Так же, такими же глазами и эти двое смотрели на всех, тщетно, одними глазами, молча, прося защиты и, видимо, не понимая и не веря тому, что будет. Они не могли верить, потому что они одни знали, что такое была для них их жизнь, и потому не понимали и не верили, чтобы можно было отнять ее.
Пьер хотел не смотреть и опять отвернулся; но опять как будто ужасный взрыв поразил его слух, и вместе с этими звуками он увидал дым, чью то кровь и бледные испуганные лица французов, опять что то делавших у столба, дрожащими руками толкая друг друга. Пьер, тяжело дыша, оглядывался вокруг себя, как будто спрашивая: что это такое? Тот же вопрос был и во всех взглядах, которые встречались со взглядом Пьера.
На всех лицах русских, на лицах французских солдат, офицеров, всех без исключения, он читал такой же испуг, ужас и борьбу, какие были в его сердце. «Да кто жо это делает наконец? Они все страдают так же, как и я. Кто же? Кто же?» – на секунду блеснуло в душе Пьера.
– Tirailleurs du 86 me, en avant! [Стрелки 86 го, вперед!] – прокричал кто то. Повели пятого, стоявшего рядом с Пьером, – одного. Пьер не понял того, что он спасен, что он и все остальные были приведены сюда только для присутствия при казни. Он со все возраставшим ужасом, не ощущая ни радости, ни успокоения, смотрел на то, что делалось. Пятый был фабричный в халате. Только что до него дотронулись, как он в ужасе отпрыгнул и схватился за Пьера (Пьер вздрогнул и оторвался от него). Фабричный не мог идти. Его тащили под мышки, и он что то кричал. Когда его подвели к столбу, он вдруг замолк. Он как будто вдруг что то понял. То ли он понял, что напрасно кричать, или то, что невозможно, чтобы его убили люди, но он стал у столба, ожидая повязки вместе с другими и, как подстреленный зверь, оглядываясь вокруг себя блестящими глазами.
Пьер уже не мог взять на себя отвернуться и закрыть глаза. Любопытство и волнение его и всей толпы при этом пятом убийстве дошло до высшей степени. Так же как и другие, этот пятый казался спокоен: он запахивал халат и почесывал одной босой ногой о другую.
Когда ему стали завязывать глаза, он поправил сам узел на затылке, который резал ему; потом, когда прислонили его к окровавленному столбу, он завалился назад, и, так как ему в этом положении было неловко, он поправился и, ровно поставив ноги, покойно прислонился. Пьер не сводил с него глаз, не упуская ни малейшего движения.
Должно быть, послышалась команда, должно быть, после команды раздались выстрелы восьми ружей. Но Пьер, сколько он ни старался вспомнить потом, не слыхал ни малейшего звука от выстрелов. Он видел только, как почему то вдруг опустился на веревках фабричный, как показалась кровь в двух местах и как самые веревки, от тяжести повисшего тела, распустились и фабричный, неестественно опустив голову и подвернув ногу, сел. Пьер подбежал к столбу. Никто не удерживал его. Вокруг фабричного что то делали испуганные, бледные люди. У одного старого усатого француза тряслась нижняя челюсть, когда он отвязывал веревки. Тело спустилось. Солдаты неловко и торопливо потащили его за столб и стали сталкивать в яму.
Все, очевидно, несомненно знали, что они были преступники, которым надо было скорее скрыть следы своего преступления.
Пьер заглянул в яму и увидел, что фабричный лежал там коленами кверху, близко к голове, одно плечо выше другого. И это плечо судорожно, равномерно опускалось и поднималось. Но уже лопатины земли сыпались на все тело. Один из солдат сердито, злобно и болезненно крикнул на Пьера, чтобы он вернулся. Но Пьер не понял его и стоял у столба, и никто не отгонял его.
Когда уже яма была вся засыпана, послышалась команда. Пьера отвели на его место, и французские войска, стоявшие фронтами по обеим сторонам столба, сделали полуоборот и стали проходить мерным шагом мимо столба. Двадцать четыре человека стрелков с разряженными ружьями, стоявшие в середине круга, примыкали бегом к своим местам, в то время как роты проходили мимо них.
Пьер смотрел теперь бессмысленными глазами на этих стрелков, которые попарно выбегали из круга. Все, кроме одного, присоединились к ротам. Молодой солдат с мертво бледным лицом, в кивере, свалившемся назад, спустив ружье, все еще стоял против ямы на том месте, с которого он стрелял. Он, как пьяный, шатался, делая то вперед, то назад несколько шагов, чтобы поддержать свое падающее тело. Старый солдат, унтер офицер, выбежал из рядов и, схватив за плечо молодого солдата, втащил его в роту. Толпа русских и французов стала расходиться. Все шли молча, с опущенными головами.
– Ca leur apprendra a incendier, [Это их научит поджигать.] – сказал кто то из французов. Пьер оглянулся на говорившего и увидал, что это был солдат, который хотел утешиться чем нибудь в том, что было сделано, но не мог. Не договорив начатого, он махнул рукою и пошел прочь.


После казни Пьера отделили от других подсудимых и оставили одного в небольшой, разоренной и загаженной церкви.
Перед вечером караульный унтер офицер с двумя солдатами вошел в церковь и объявил Пьеру, что он прощен и поступает теперь в бараки военнопленных. Не понимая того, что ему говорили, Пьер встал и пошел с солдатами. Его привели к построенным вверху поля из обгорелых досок, бревен и тесу балаганам и ввели в один из них. В темноте человек двадцать различных людей окружили Пьера. Пьер смотрел на них, не понимая, кто такие эти люди, зачем они и чего хотят от него. Он слышал слова, которые ему говорили, но не делал из них никакого вывода и приложения: не понимал их значения. Он сам отвечал на то, что у него спрашивали, но не соображал того, кто слушает его и как поймут его ответы. Он смотрел на лица и фигуры, и все они казались ему одинаково бессмысленны.
С той минуты, как Пьер увидал это страшное убийство, совершенное людьми, не хотевшими этого делать, в душе его как будто вдруг выдернута была та пружина, на которой все держалось и представлялось живым, и все завалилось в кучу бессмысленного сора. В нем, хотя он и не отдавал себе отчета, уничтожилась вера и в благоустройство мира, и в человеческую, и в свою душу, и в бога. Это состояние было испытываемо Пьером прежде, но никогда с такою силой, как теперь. Прежде, когда на Пьера находили такого рода сомнения, – сомнения эти имели источником собственную вину. И в самой глубине души Пьер тогда чувствовал, что от того отчаяния и тех сомнений было спасение в самом себе. Но теперь он чувствовал, что не его вина была причиной того, что мир завалился в его глазах и остались одни бессмысленные развалины. Он чувствовал, что возвратиться к вере в жизнь – не в его власти.
Вокруг него в темноте стояли люди: верно, что то их очень занимало в нем. Ему рассказывали что то, расспрашивали о чем то, потом повели куда то, и он, наконец, очутился в углу балагана рядом с какими то людьми, переговаривавшимися с разных сторон, смеявшимися.