Аппиа, Эдмон

Эдмон Жюль Аппиа (фр. Edmond Jules Appia; 7 мая 1894, Турин — 12 февраля 1961, Женева) — швейцарский дирижёр и музыковед.

Получил образование как скрипач, концертировал на международном уровне, однако затем предпочёл карьеру дирижёра. С 1938 г. работал с Симфоническим оркестром Женевского радио. Много выступал и записывался также с Симфоническим оркестром Ирландского радио и Оркестром романской Швейцарии. Был известен как специалист по французской и итальянской музыке XVI—XVII веков — в частности, записал диск со священными симфониями Джованни Габриэли. В то же время интересовался и новейшей музыкой: под управлением Аппиа были, в частности, впервые исполнены фортепианные концерты Франка Мартена (1960) и Рафаэле Д’Алессандро (1950) и скрипичный концерт Владимира Фогеля (1948).

В 1928—1943 гг. профессор Лозаннской консерватории. Посмертно опубликован сборник музыковедческих статей «От Палестрины до Бартока» (фр. De Palestrina à Bartok; 1964).

Отрывок, характеризующий Аппиа, Эдмон

– Об вашем деле, – обратился князь Андрей опять к Борису, – мы поговорим после, и он оглянулся на Ростова. – Вы приходите ко мне после смотра, мы всё сделаем, что можно будет.
И, оглянув комнату, он обратился к Ростову, которого положение детского непреодолимого конфуза, переходящего в озлобление, он и не удостоивал заметить, и сказал:
– Вы, кажется, про Шенграбенское дело рассказывали? Вы были там?
– Я был там, – с озлоблением сказал Ростов, как будто бы этим желая оскорбить адъютанта.
Болконский заметил состояние гусара, и оно ему показалось забавно. Он слегка презрительно улыбнулся.
– Да! много теперь рассказов про это дело!
– Да, рассказов, – громко заговорил Ростов, вдруг сделавшимися бешеными глазами глядя то на Бориса, то на Болконского, – да, рассказов много, но наши рассказы – рассказы тех, которые были в самом огне неприятеля, наши рассказы имеют вес, а не рассказы тех штабных молодчиков, которые получают награды, ничего не делая.
– К которым, вы предполагаете, что я принадлежу? – спокойно и особенно приятно улыбаясь, проговорил князь Андрей.
Странное чувство озлобления и вместе с тем уважения к спокойствию этой фигуры соединялось в это время в душе Ростова.
– Я говорю не про вас, – сказал он, – я вас не знаю и, признаюсь, не желаю знать. Я говорю вообще про штабных.
– А я вам вот что скажу, – с спокойною властию в голосе перебил его князь Андрей. – Вы хотите оскорбить меня, и я готов согласиться с вами, что это очень легко сделать, ежели вы не будете иметь достаточного уважения к самому себе; но согласитесь, что и время и место весьма дурно для этого выбраны. На днях всем нам придется быть на большой, более серьезной дуэли, а кроме того, Друбецкой, который говорит, что он ваш старый приятель, нисколько не виноват в том, что моя физиономия имела несчастие вам не понравиться. Впрочем, – сказал он, вставая, – вы знаете мою фамилию и знаете, где найти меня; но не забудьте, – прибавил он, – что я не считаю нисколько ни себя, ни вас оскорбленным, и мой совет, как человека старше вас, оставить это дело без последствий. Так в пятницу, после смотра, я жду вас, Друбецкой; до свидания, – заключил князь Андрей и вышел, поклонившись обоим.