Аппоматтоксская кампания

Аппоматтоксская кампания
Основной конфликт: Гражданская война в США
капитуляция генерала Ли
Дата	29 марта - 9 апреля 1865
Место	Виргиния
Итог	победа США
Противники
США КША
Командующие
Улисс Грант Джордж Мид Роберт Ли
Силы сторон
Потомакская армия Северовирджинская армия
Потери
9 700 25 400

Аппоматтоксская кампания (The Appomattox Campaign) представляет собой серию сражений с 29 марта по 9 апреля 1865 года, которые произошли в Вирджинии во время американской гражданской войны. Кампания началась со сдачи Петерсберга и завершилась капитуляцией Северовирджинской армии генерала Ли. Под конец осады Петерсберга армия Ли сильно сократилась и серьезно пострадала за время зимней окопной войны. 1 апреля в сражении при Файв-Фокс федеральная армия перерезала последнюю линию снабжения армии и Грант приказал провести генеральный штурм по всей линии фронта. 2 апреля в Третьем сражении при Петерсберге федералам удалось прорвать оборону противника, после чего в ночь на 3 апреля Ли приказал эвакуировать Петерсберг и Ричмонд.

Ли надеялся отступить на юго-запад и соединиться с другими частями армии Юга в Северной Каролине, но Грант организовал преследование и 6 апреля Северовирджинская армия потерпела серьезное поражение в сражении на Сайлерс-Крик. В итоге, окруженный и отрезанный от баз снабжения, Ли согласился капитулировать 9 апреля у Аппоматтокса.

Предыстория

С июня 1864 года федеральная армия Улисса Гранта осаждала в Петерсберге армию Ли. Противники провели всю зиму в окопах и укреплениях, которые протянулись почти на 48 километров от пригородов Ричмонда до Хатчерс-Фарм на юго-западе Петерсберга. Так началась история окопных войн, которая впоследствии повториться во время Первой Мировой. Всю зиму Грант продвигался на запад, а южане удлиняли свои укрепления, и в итоге те стали слишком слабыми - около 1000 человек на милю (625 человек на километр). Ли понимал, что его армия долго не продержится в осаде и искал пути отхода от Петерсберга. Отвод армии был возможен только весной, когда закончатся дожди и подсохнут дороги.

Аппоматоксской кампании предшествовало сражение за форт Стедман 25 марта 1865 года, завершающее сражение Ричмонд-Петерсбергской кампании (известной так же как осада Петерсберга). Неудачная попытка прорыва федеральных линий нанесла серьезный урон Северовирджинской армии. Ли понимал, что Грант скоро ударит по последней линии снабжения - Южной железной дороге - и тогда его армия будет обречена.

В эту кампанию Ли командовал уже всеми армиями Юга. Прежде, несмотря на его известность, ему подчинялась только Северовирджинская армия. Его план теперь состоял в том, чтобы выйти из окружения под Петерсбергом, отойти на юго-запад, пополнить запасы в Линчберге и двинуться на юг. Там он мог соединиться с армией Джозефа Джонстона, разбить армию Шермана, затем повернуть на Гранта и атаковать Потомакскую армию. Готовясь к этому плану, Ли стал перемещать свои силы на правый фланг.

Между тем 5700 кавалеристов Шеридана вернулись к Гранту из долины Шенандоа. Армия Джеймса, которой командовал Эдвард Орд, подошла к Петерсбергу, и Грант смог высвободить два корпуса для наступательных действий: II корпус Хэмфриса и V корпус Уоррена.

Федеральное наступление

Льюис-Фарм

Федеральное наступление началось с маневров кавалерии Шеридана и корпуса Уоррена. Они направились на юго-восток в надежде обойти правый фланг армии Ли. 29 марта 1865 года 5-й корпус перешел Рованти-Крик, прошел по Квакер-Роуд к Бойдтонской дороге и столкнулся с бригадами Башрода Джонсона. После напряженного боя южане отошли в свои укрепления на Уайт-Оак-Роуд. В этом бою отличился, в частности, федеральный бригадный генерал Джошуа Чемберлен. В бою у Льюис-Фарм были задействованы 17 000 человек армии Севера и 8 000 человек армии Юга. Каждая сторона потеряла примерно по 400 человек.

Третье сражение при Петерсберге

Рано утром 2 апреля федеральный генерал Парке атаковал Форт Махоун и занял часть оборонительных укреплений. Через несколько минут VI федеральный корпус Горацио Райта атаковал траншеи противника на Бойдтонской дороге, который удерживал III корпус Северовирджинской армии. Корпус Райта прорвал оборону и двинулся на Петерсберг. Генерал Эмброуз Хилл верхом отправился на позиции своих войск, но наткнулся на солдат противника и был застрелен. Корпус Гиббона успел взять штурмом два форта, но дальнейшее его наступление было блокировано подоспевшим корпусом Лонгстрита. Понимая невозможность продолжения обороны, генерал Ли в ночь на 3 апреля приказал оставить Петерсберг.

Отступление армии Конфедерации

4 апреля. Немозин-Чёрч

4 апреля произошло первое боевое столкновение западнее Петерсберга. В это время армия генерала Ли достигла Амели-Кортхаус, но не застала там обозов с продовольствием - они все были захвачена северянами в Ричмонде. Теперь у Ли было 30 000 голодных солдат и он решил сделать остановку на один день и разослал отряды на фуражировку. Много продовольствие добыть не удалось, зато кавалерия Джорджа Кастера успела нагнать Северовирджинскую армию и вступила в перестрелку с арьергардом генерала Фицхью Ли. В этом бою с обеих сторон участвовало 1700 человек и потери были невелики.

6 апреля Сайлерс-Крик

Армия Ли отступала к Фармвиллю, где её ожидали обозы с продовольствием. Во время марша корпус Юэлла оказался изолированным от основной армии, что сразу заметили федеральные кавалеристы. 6 апреля корпус дал арьергардный бой на берегу реки Сайлерс-Крик. Южане отбили несколько атак, но оказались обойдены с фланга. Отряды Гордона, Пикетта и Андерсона смогли отступить, а Ричард Юэлл и Кастис Ли капитулировали. Ли потерял почти треть своей армии. Эта капитуляция осталась самой крупной в американской истории: в плен попало более 7 000 человек. Наблюдая за отступлением, Ли произнес знаменитую фразу: "My God, has the army dissolved?" (О мой Бог, неужели эта армия разбита?)

7 апреля Хай-Бридж

После неудачи при Сайлерс-Крик Ли решил перевести армию на северный берег реки Аппоматтокс и сжечь за собой мосты, что позволило бы выиграть время, успеть накормить и привести в порядок армию. Переправа около Фармвилля прошла успешно, однако переправа трех дивизий через Хай-Бридж прошла с задержками. Мост был подожжен слишком поздно, и федеральная дивизия Бэрлоу успела отбросить отряд генерала Махоуна и спасти мост. Это была крупная неудача армии Ли. Ему не удалось задержать преследование и теперь окружение у Аппоматтокса стало неизбежным.

Литература

• Catton, Bruce. A Stillness at Appomattox. Garden City, NY: Doubleday and Company, 1953. ISBN 0-385-04451-8.
• Foote, Shelby. The Civil War: A Narrative. Vol. 3, Red River to Appomattox. New York: Random House, 1974. ISBN 0-394-74913-8.
• Greene, A. Wilson. The Final Battles of the Petersburg Campaign: Breaking the Backbone of the Rebellion. Knoxville: University of Tennessee Press, 2008. ISBN 978-1-57233-610-0.

Ссылки

• [www.civilwaranimated.com/PetersburgAnimation.html Анимированная карта кампании]

Отрывок, характеризующий Аппоматтоксская кампания

– Мой друг, право лучше не будить, он заснул, – умоляющим голосом сказала княжна.
Князь Андрей встал и, на цыпочках, с рюмкой подошел к кроватке.
– Или точно не будить? – сказал он нерешительно.
– Как хочешь – право… я думаю… а как хочешь, – сказала княжна Марья, видимо робея и стыдясь того, что ее мнение восторжествовало. Она указала брату на девушку, шопотом вызывавшую его.
Была вторая ночь, что они оба не спали, ухаживая за горевшим в жару мальчиком. Все сутки эти, не доверяя своему домашнему доктору и ожидая того, за которым было послано в город, они предпринимали то то, то другое средство. Измученные бессоницей и встревоженные, они сваливали друг на друга свое горе, упрекали друг друга и ссорились.
– Петруша с бумагами от папеньки, – прошептала девушка. – Князь Андрей вышел.
– Ну что там! – проговорил он сердито, и выслушав словесные приказания от отца и взяв подаваемые конверты и письмо отца, вернулся в детскую.
– Ну что? – спросил князь Андрей.
– Всё то же, подожди ради Бога. Карл Иваныч всегда говорит, что сон всего дороже, – прошептала со вздохом княжна Марья. – Князь Андрей подошел к ребенку и пощупал его. Он горел.
– Убирайтесь вы с вашим Карлом Иванычем! – Он взял рюмку с накапанными в нее каплями и опять подошел.
– Andre, не надо! – сказала княжна Марья.
Но он злобно и вместе страдальчески нахмурился на нее и с рюмкой нагнулся к ребенку. – Ну, я хочу этого, сказал он. – Ну я прошу тебя, дай ему.
Княжна Марья пожала плечами, но покорно взяла рюмку и подозвав няньку, стала давать лекарство. Ребенок закричал и захрипел. Князь Андрей, сморщившись, взяв себя за голову, вышел из комнаты и сел в соседней, на диване.
Письма всё были в его руке. Он машинально открыл их и стал читать. Старый князь, на синей бумаге, своим крупным, продолговатым почерком, употребляя кое где титлы, писал следующее:
«Весьма радостное в сей момент известие получил через курьера, если не вранье. Бенигсен под Эйлау над Буонапартием якобы полную викторию одержал. В Петербурге все ликуют, e наград послано в армию несть конца. Хотя немец, – поздравляю. Корчевский начальник, некий Хандриков, не постигну, что делает: до сих пор не доставлены добавочные люди и провиант. Сейчас скачи туда и скажи, что я с него голову сниму, чтобы через неделю всё было. О Прейсиш Эйлауском сражении получил еще письмо от Петиньки, он участвовал, – всё правда. Когда не мешают кому мешаться не следует, то и немец побил Буонапартия. Сказывают, бежит весьма расстроен. Смотри ж немедля скачи в Корчеву и исполни!»
Князь Андрей вздохнул и распечатал другой конверт. Это было на двух листочках мелко исписанное письмо от Билибина. Он сложил его не читая и опять прочел письмо отца, кончавшееся словами: «скачи в Корчеву и исполни!» «Нет, уж извините, теперь не поеду, пока ребенок не оправится», подумал он и, подошедши к двери, заглянул в детскую. Княжна Марья всё стояла у кроватки и тихо качала ребенка.
«Да, что бишь еще неприятное он пишет? вспоминал князь Андрей содержание отцовского письма. Да. Победу одержали наши над Бонапартом именно тогда, когда я не служу… Да, да, всё подшучивает надо мной… ну, да на здоровье…» и он стал читать французское письмо Билибина. Он читал не понимая половины, читал только для того, чтобы хоть на минуту перестать думать о том, о чем он слишком долго исключительно и мучительно думал.


Билибин находился теперь в качестве дипломатического чиновника при главной квартире армии и хоть и на французском языке, с французскими шуточками и оборотами речи, но с исключительно русским бесстрашием перед самоосуждением и самоосмеянием описывал всю кампанию. Билибин писал, что его дипломатическая discretion [скромность] мучила его, и что он был счастлив, имея в князе Андрее верного корреспондента, которому он мог изливать всю желчь, накопившуюся в нем при виде того, что творится в армии. Письмо это было старое, еще до Прейсиш Эйлауского сражения.
«Depuis nos grands succes d'Austerlitz vous savez, mon cher Prince, писал Билибин, que je ne quitte plus les quartiers generaux. Decidement j'ai pris le gout de la guerre, et bien m'en a pris. Ce que j'ai vu ces trois mois, est incroyable.
«Je commence ab ovo. L'ennemi du genre humain , comme vous savez, s'attaque aux Prussiens. Les Prussiens sont nos fideles allies, qui ne nous ont trompes que trois fois depuis trois ans. Nous prenons fait et cause pour eux. Mais il se trouve que l'ennemi du genre humain ne fait nulle attention a nos beaux discours, et avec sa maniere impolie et sauvage se jette sur les Prussiens sans leur donner le temps de finir la parade commencee, en deux tours de main les rosse a plate couture et va s'installer au palais de Potsdam.
«J'ai le plus vif desir, ecrit le Roi de Prusse a Bonaparte, que V. M. soit accueillie еt traitee dans mon palais d'une maniere, qui lui soit agreable et c'est avec еmpres sement, que j'ai pris a cet effet toutes les mesures que les circonstances me permettaient. Puisse je avoir reussi! Les generaux Prussiens se piquent de politesse envers les Francais et mettent bas les armes aux premieres sommations.
«Le chef de la garienison de Glogau avec dix mille hommes, demande au Roi de Prusse, ce qu'il doit faire s'il est somme de se rendre?… Tout cela est positif.
«Bref, esperant en imposer seulement par notre attitude militaire, il se trouve que nous voila en guerre pour tout de bon, et ce qui plus est, en guerre sur nos frontieres avec et pour le Roi de Prusse . Tout est au grand complet, il ne nous manque qu'une petite chose, c'est le general en chef. Comme il s'est trouve que les succes d'Austerlitz aurant pu etre plus decisifs si le general en chef eut ete moins jeune, on fait la revue des octogenaires et entre Prosorofsky et Kamensky, on donne la preference au derienier. Le general nous arrive en kibik a la maniere Souvoroff, et est accueilli avec des acclamations de joie et de triomphe.
«Le 4 arrive le premier courrier de Petersbourg. On apporte les malles dans le cabinet du Marieechal, qui aime a faire tout par lui meme. On m'appelle pour aider a faire le triage des lettres et prendre celles qui nous sont destinees. Le Marieechal nous regarde faire et attend les paquets qui lui sont adresses. Nous cherchons – il n'y en a point. Le Marieechal devient impatient, se met lui meme a la besogne et trouve des lettres de l'Empereur pour le comte T., pour le prince V. et autres. Alors le voila qui se met dans une de ses coleres bleues. Il jette feu et flamme contre tout le monde, s'empare des lettres, les decachete et lit celles de l'Empereur adressees a d'autres. А, так со мною поступают! Мне доверия нет! А, за мной следить велено, хорошо же; подите вон! Et il ecrit le fameux ordre du jour au general Benigsen
«Я ранен, верхом ездить не могу, следственно и командовать армией. Вы кор д'арме ваш привели разбитый в Пултуск: тут оно открыто, и без дров, и без фуража, потому пособить надо, и я так как вчера сами отнеслись к графу Буксгевдену, думать должно о ретираде к нашей границе, что и выполнить сегодня.
«От всех моих поездок, ecrit il a l'Empereur, получил ссадину от седла, которая сверх прежних перевозок моих совсем мне мешает ездить верхом и командовать такой обширной армией, а потому я командованье оной сложил на старшего по мне генерала, графа Буксгевдена, отослав к нему всё дежурство и всё принадлежащее к оному, советовав им, если хлеба не будет, ретироваться ближе во внутренность Пруссии, потому что оставалось хлеба только на один день, а у иных полков ничего, как о том дивизионные командиры Остерман и Седморецкий объявили, а у мужиков всё съедено; я и сам, пока вылечусь, остаюсь в гошпитале в Остроленке. О числе которого ведомость всеподданнейше подношу, донеся, что если армия простоит в нынешнем биваке еще пятнадцать дней, то весной ни одного здорового не останется.