Одногорбый верблюд

Одногорбый верблюд
Животное в Берлинском зоопарке, 2008 год.
Научная классификация
промежуточные ранги Домен:  Эукариоты Царство:  Животные Подцарство:  Эуметазои Без ранга:  Двусторонне-симметричные Без ранга:  Вторичноротые Тип:  Хордовые Подтип:  Позвоночные Инфратип:  Челюстноротые Надкласс:  Четвероногие Класс:  Млекопитающие Подкласс:  Звери Инфракласс:  Плацентарные Надотряд:  Laurasiatheria Отряд:  Парнокопытные Подотряд:  Мозоленогие Семейство:  Верблюдовые Род:  Верблюды Вид:  Одногорбый верблюд
Международное научное название
Camelus dromedarius Linnaeus, 1758
Ареал
области распространения домашнего верблюда.
Систематика на Викивидах Изображения на Викискладе

Одногорбый верблюд (лат. Camelus dromedarius), или дромеда́р (дромаде́р), или арабиан — вид млекопитающих, один из представителей семейства верблюдовых (Camelidae), относящийся наряду с двугорбым верблюдом (бактрианом) к роду собственно верблюдов (лат. Camelus).

В прошлом бесчисленные стада диких дромадеров кочевали по пустыням Северной Африки и Ближнего Востока, однако в наши дни можно встретить только одомашненных животных. В современном мире дромедар распространён во многих регионах Азии и Африки как домашнее животное для перевозки грузов или верховой езды.

В отличие от бактриана, его дикие популяции в наше время не сохранились. Только в Австралии встречаются вторично одичавшие стада верблюдов — далёкие потомки завезённых на континенты в XIX—ХХ веках дромадеров.

Название

Название «дромадер» происходит от греческого слова δρομάς, что означает «бегущий». Название «арабиан» происходит от слова Аравия, где данный вид верблюдов был одомашнен.

Внешние признаки

Общее описание

В отличие от бактрианов, дромедары имеют лишь один горб. Они гораздо мельче своих двугорбых родственников: их длина достигает от 2,3 до 3,4 м, а высота в холке от 1,8 до 2,3 м. Вес дромедаров составляет от 300 до 700 кг. Хвост относительно короткий, не длиннее 50 см. Дромадер отличается довольно стройным телосложением и длинными ногами, а в его окраске преобладают пепельно-жёлтые тона. Шерсть у одногорбого верблюда как правило песчаного цвета, однако встречаются и другие окраски: от белого до тёмно-коричневого. Верхняя часть головы, шея и спина покрыты более длинными волосами.

У одногорбых верблюдов длинная шея, на которой расположена вытянутая голова. Верхняя губа раздвоена, а ноздри имеют щелеобразную форму и верблюд может их при необходимости закрыть. На веках у него очень длинные ресницы. На коленях, ступнях и других частях тела у одногорбого верблюда многочисленные мозоли. На ногах, как у всех верблюдовых, имеются всего два пальца, увенчанных не копытами, а мозолевыми подушками. Желудок состоит, как и у близких родичей, из нескольких камер, что облегчает пищеварение при растительном питании.

Приспособленность к засушливому климату

Приспособленность к засушливому климату позволяет одногорбым верблюдам жить в пустынных регионах. Они в состоянии обходиться долгое время без воды, умея сохранять её в больших количествах в своём теле.

Особые механизмы в организме дромадеров сводят к минимуму потери жидкости. Плотный шерстяной покров не допускает чрезмерного испарения, потовых желёз очень мало, и животные начинают потеть только в 40-градусную жару. Температура тела у одногорбого верблюда по ночам сильно падает, а днём тело нагревается медленно, что позволяет животному не потеть.

Дромадеры могут подолгу обходиться без воды (неделю под вьюком и несколько месяцев — без нагрузки). Верблюды без вреда для себя могут пережить существенную потерю жидкости, до 40 % в объёме, но зато пьют верблюды очень быстро и могут быстро компенсировать весь потерянный объём жидкости, при случае способны за 10 минут выпить около 1 гектолитра (100 литров) воды. Другие млекопитающие просто не в состоянии усвоить такую «верблюжью дозу» жидкости за столь короткое время. Основу рациона дромадера составляет сухая, нередко колючая пустынная растительность.

Горб на спине содержит запасы жира, которые организм верблюда постепенно использует для получения энергии. Жидкость верблюды хранят не в горбу, а в желудке. Почки у одногорбого верблюда очень тщательно извлекают жидкость, оставляя очень концентрированную мочу. Из кала перед выделением также извлекается почти вся жидкость.

Во время особо засушливого сезона одногорбый верблюд в состоянии утратить более чем 25 % своего веса, не умирая от жажды или голода.

Несмотря на умение жить хорошо приспосабливаться к жаркому климату, дромадер в отличие от бактриана плохо переносит морозы, поскольку шерсть у него более короткая и редкая.

Распространение

Дромедары распространены как домашние животные по всей Северной Африке и по всему Ближнему Востоку вплоть до Индии. Южной границей их ареала является приблизительно 13° северной широты, а наиболее северной точкой их обитания является Туркестан, где, как и в Малой Азии они встречаются вместе с бактрианами. Дромедары были интродуцированы на Балканах, в юго-западной Африке и на Канарских островах. С 1840 по 1907 их ввозили даже в Австралию, где до сегодняшнего дня в центральных регионах живут потомки выпущенных на волю или убежавших экземпляров. Эта популяция, численность которой насчитывает от 50 тысяч до 100 тысяч особей, является на сегодняшний день единственной крупной популяцией одногорбого верблюда в мире, живущей в дикой природе. Появившаяся похожим путём популяция одногорбых верблюдов существовала и на юго-западе США, однако вымерла в на рубеже XIX-XX века . Дромедар обитает в более южных регионах земного шара, чем бактриан, однако тем не менее встречается и в Центральной Азии.

Поведение

Социальное поведение

Дромедары активны в дневное время. Живущие в дикой природе верблюды образуют как правило гаремные группы, состоящие из одного самца, нескольких самок и их потомства. Подрастающие самцы часто объединяются в группы холостяков, которые однако держатся непродолжительное время. Иногда между самцами происходят поединки (укусы и удары ногами), в которых определяется роль лидера в группе.

Питание

Как и все верблюдовые, одногорбые верблюды травоядные животные, способные питаться всеми видами растений, в том числе колючими и солёными. Пища проглатывается почти не разжёванная и попадает в передний желудок, где переваривается окончательно. Этот процесс напоминает процесс пищеварения у жвачных (Ruminantia), к которым верблюды, однако, зоологически не относятся. Пищеварительная система верблюдов, по всей видимости, развилась независимо от этой группы животных, о чём свидетельствует и наличие многочисленных желез в переднем желудке у верблюдовых.

Размножение

Спаривание происходит главным образом зимой и связано с периодом дождей. Продолжительность беременности составляет от 360 до 440 дней, после чего как правило на свет появляется один-единственный детёныш; близнецы рождаются редко. Новорождённые уже по истечении первого дня самостоятельно ходят. Мать заботится о потомстве от года до двух лет, а переход с молока на растительную пищу происходит уже спустя полгода. Через два года после родов самка вновь может забеременеть.

Половой зрелости самка достигает в возрасте трёх лет, у самцов она наступает в возрасте от четырёх до шести лет. Средняя продолжительность жизни одногорбого верблюда составляет от 40 до 50 лет.

С помощью искусственного оплодотворения возможно скрещивание между самцом одногорбого верблюда и самкой ламы — в результате получается гибрид «кама».

Дромедары и человек

Дикие дромедары

Где именно жили дикие дромедары и когда они вымерли до конца не выяснено. Из-за редкости ископаемых находок, а также из-за возможности скрещивания дромедаров и бактрианов, некоторые зоологи даже предполагают, что диких дромедаров вообще никогда не существовало. Однако есть некоторые улики, говорящие о древних диких формах этих зверей. К ним относятся наскальные рисунки трёхтысячелетней давности на Аравийском полуострове, изображающие охоту на очевидно диких верблюдов, а также найденная на юго-западе Саудовской Аравии нижняя челюсть дромедара, чей возраст оценивается в семь тысяч лет, то есть раньше, чем началось одомашнивание верблюдов. В плейстоцене они вероятно обитали и в Северной Африке вплоть до приблизительно 3000 года до н. э. Иногда этих относят и к другому вымершему виду Camelus thomasi. Полностью вымерли дикие дромедары примерно в начале нашей эры.

Как уже было сказано выше, крупнейшая популяция диких верблюдов водится в Австралии. Эти животные являются вторично одичавшими. Верблюды были завезены в Австралию в XIX веке в качестве вьючного скота, приспособленного к засушливому климату. С тех пор многие из них одичали, а поголовье стада возросло из-за недостатка в регионе хищных животных. Это, как и в случае с завозом в Австралию кроликов и других инвазивных видов, негативно сказывается на экосистеме континента, из помощников верблюды превращаются во вредителей и даже, отчасти, во врагов человека и местных животных..

Одомашненные дромедары

Когда дромедары были приручены, до сегодняшнего дня невозможно точно сказать. Известно лишь, что процесс одомашнивания произошёл на Аравийском полуострове и наиболее вероятно это было примерно в третьем тысячелетии до нашей эры.

Первое упоминание о наездниках на верблюдах находится на ассирийском обелиске, где в списке принимавших участие в битве при Каркаре в 853 до н. э. числится контингент из 1000 арабских наездников на верблюдах. Изображения подобных наездников встречаются и на рельефах в Нимруде эпохи Ашурбанипала (661—631 до н. э.) На них показаны по два всадника на верблюдах, вооружённые луками. Передний из них занят прежде всего управлением верблюда, в то время как второй оборачивается и стреляет в ассирийских пехотинцев. На верблюда надето подобией вожжей, но управляется он, как и сегодня, палкой. Ремнями вокруг груди и хвоста животного прикреплено подобие седловой подстилки.

Как домашнее животное дромедар распространился довольно поздно, вероятно не ранее второй половины первого тысячелетия до нашей эры. С начала нашей эры его ареал постоянно рос, в том числе и из-за опустынивания многих регионов. Сегодня существуют разные породы одногорбых верблюдов, которые приспособлены к различного рода функциям. Отличаются верблюды для перевозки грузов, верховой езды, гонок, горные и равнинные верблюды, а также и переходные формы.

В наше время дромадеры повсеместно используются как вьючные (обычно перевозят до 150 кг груза) и верховые животные, а в бескрайних полупустынях, тянущихся от Северо-Западной Африки до Центральной Азии и Аравийского полуострова, снабжают местных жителей молоком, мясом и шерстью.

В ряде азиатских и африканских стран, а так же Австралии достаточной популярностью пользуются скачки на одногорбых верблюдах, в некоторых странах даже выводятся специальные скаковые породы.

Литература

• Ronald M. Nowak: Walker’s Mammals of the World. Johns Hopkins University Press, 1999 ISBN 0-8018-5789-9

Ссылки

• [tierdoku.com/index.php?title=Dromedar Интерактивный лексикон зверей — Дромедар]
• [www.ultimateungulate.com/Artiodactyla/Camelus_dromedarius.html Факты о дромедаре]

Отрывок, характеризующий Одногорбый верблюд

– Ну я теперь скажу. Ты знаешь, что Соня мой друг, такой друг, что я руку сожгу для нее. Вот посмотри. – Она засучила свой кисейный рукав и показала на своей длинной, худой и нежной ручке под плечом, гораздо выше локтя (в том месте, которое закрыто бывает и бальными платьями) красную метину.
– Это я сожгла, чтобы доказать ей любовь. Просто линейку разожгла на огне, да и прижала.
Сидя в своей прежней классной комнате, на диване с подушечками на ручках, и глядя в эти отчаянно оживленные глаза Наташи, Ростов опять вошел в тот свой семейный, детский мир, который не имел ни для кого никакого смысла, кроме как для него, но который доставлял ему одни из лучших наслаждений в жизни; и сожжение руки линейкой, для показания любви, показалось ему не бесполезно: он понимал и не удивлялся этому.
– Так что же? только? – спросил он.
– Ну так дружны, так дружны! Это что, глупости – линейкой; но мы навсегда друзья. Она кого полюбит, так навсегда; а я этого не понимаю, я забуду сейчас.
– Ну так что же?
– Да, так она любит меня и тебя. – Наташа вдруг покраснела, – ну ты помнишь, перед отъездом… Так она говорит, что ты это всё забудь… Она сказала: я буду любить его всегда, а он пускай будет свободен. Ведь правда, что это отлично, благородно! – Да, да? очень благородно? да? – спрашивала Наташа так серьезно и взволнованно, что видно было, что то, что она говорила теперь, она прежде говорила со слезами.
Ростов задумался.
– Я ни в чем не беру назад своего слова, – сказал он. – И потом, Соня такая прелесть, что какой же дурак станет отказываться от своего счастия?
– Нет, нет, – закричала Наташа. – Мы про это уже с нею говорили. Мы знали, что ты это скажешь. Но это нельзя, потому что, понимаешь, ежели ты так говоришь – считаешь себя связанным словом, то выходит, что она как будто нарочно это сказала. Выходит, что ты всё таки насильно на ней женишься, и выходит совсем не то.
Ростов видел, что всё это было хорошо придумано ими. Соня и вчера поразила его своей красотой. Нынче, увидав ее мельком, она ему показалась еще лучше. Она была прелестная 16 тилетняя девочка, очевидно страстно его любящая (в этом он не сомневался ни на минуту). Отчего же ему было не любить ее теперь, и не жениться даже, думал Ростов, но теперь столько еще других радостей и занятий! «Да, они это прекрасно придумали», подумал он, «надо оставаться свободным».
– Ну и прекрасно, – сказал он, – после поговорим. Ах как я тебе рад! – прибавил он.
– Ну, а что же ты, Борису не изменила? – спросил брат.
– Вот глупости! – смеясь крикнула Наташа. – Ни об нем и ни о ком я не думаю и знать не хочу.
– Вот как! Так ты что же?
– Я? – переспросила Наташа, и счастливая улыбка осветила ее лицо. – Ты видел Duport'a?
– Нет.
– Знаменитого Дюпора, танцовщика не видал? Ну так ты не поймешь. Я вот что такое. – Наташа взяла, округлив руки, свою юбку, как танцуют, отбежала несколько шагов, перевернулась, сделала антраша, побила ножкой об ножку и, став на самые кончики носков, прошла несколько шагов.
– Ведь стою? ведь вот, – говорила она; но не удержалась на цыпочках. – Так вот я что такое! Никогда ни за кого не пойду замуж, а пойду в танцовщицы. Только никому не говори.
Ростов так громко и весело захохотал, что Денисову из своей комнаты стало завидно, и Наташа не могла удержаться, засмеялась с ним вместе. – Нет, ведь хорошо? – всё говорила она.
– Хорошо, за Бориса уже не хочешь выходить замуж?
Наташа вспыхнула. – Я не хочу ни за кого замуж итти. Я ему то же самое скажу, когда увижу.
– Вот как! – сказал Ростов.
– Ну, да, это всё пустяки, – продолжала болтать Наташа. – А что Денисов хороший? – спросила она.
– Хороший.
– Ну и прощай, одевайся. Он страшный, Денисов?
– Отчего страшный? – спросил Nicolas. – Нет. Васька славный.
– Ты его Васькой зовешь – странно. А, что он очень хорош?
– Очень хорош.
– Ну, приходи скорей чай пить. Все вместе.
И Наташа встала на цыпочках и прошлась из комнаты так, как делают танцовщицы, но улыбаясь так, как только улыбаются счастливые 15 летние девочки. Встретившись в гостиной с Соней, Ростов покраснел. Он не знал, как обойтись с ней. Вчера они поцеловались в первую минуту радости свидания, но нынче они чувствовали, что нельзя было этого сделать; он чувствовал, что все, и мать и сестры, смотрели на него вопросительно и от него ожидали, как он поведет себя с нею. Он поцеловал ее руку и назвал ее вы – Соня . Но глаза их, встретившись, сказали друг другу «ты» и нежно поцеловались. Она просила своим взглядом у него прощения за то, что в посольстве Наташи она смела напомнить ему о его обещании и благодарила его за его любовь. Он своим взглядом благодарил ее за предложение свободы и говорил, что так ли, иначе ли, он никогда не перестанет любить ее, потому что нельзя не любить ее.
– Как однако странно, – сказала Вера, выбрав общую минуту молчания, – что Соня с Николенькой теперь встретились на вы и как чужие. – Замечание Веры было справедливо, как и все ее замечания; но как и от большей части ее замечаний всем сделалось неловко, и не только Соня, Николай и Наташа, но и старая графиня, которая боялась этой любви сына к Соне, могущей лишить его блестящей партии, тоже покраснела, как девочка. Денисов, к удивлению Ростова, в новом мундире, напомаженный и надушенный, явился в гостиную таким же щеголем, каким он был в сражениях, и таким любезным с дамами и кавалерами, каким Ростов никак не ожидал его видеть.


Вернувшись в Москву из армии, Николай Ростов был принят домашними как лучший сын, герой и ненаглядный Николушка; родными – как милый, приятный и почтительный молодой человек; знакомыми – как красивый гусарский поручик, ловкий танцор и один из лучших женихов Москвы.
Знакомство у Ростовых была вся Москва; денег в нынешний год у старого графа было достаточно, потому что были перезаложены все имения, и потому Николушка, заведя своего собственного рысака и самые модные рейтузы, особенные, каких ни у кого еще в Москве не было, и сапоги, самые модные, с самыми острыми носками и маленькими серебряными шпорами, проводил время очень весело. Ростов, вернувшись домой, испытал приятное чувство после некоторого промежутка времени примеривания себя к старым условиям жизни. Ему казалось, что он очень возмужал и вырос. Отчаяние за невыдержанный из закона Божьего экзамен, занимание денег у Гаврилы на извозчика, тайные поцелуи с Соней, он про всё это вспоминал, как про ребячество, от которого он неизмеримо был далек теперь. Теперь он – гусарский поручик в серебряном ментике, с солдатским Георгием, готовит своего рысака на бег, вместе с известными охотниками, пожилыми, почтенными. У него знакомая дама на бульваре, к которой он ездит вечером. Он дирижировал мазурку на бале у Архаровых, разговаривал о войне с фельдмаршалом Каменским, бывал в английском клубе, и был на ты с одним сорокалетним полковником, с которым познакомил его Денисов.
Страсть его к государю несколько ослабела в Москве, так как он за это время не видал его. Но он часто рассказывал о государе, о своей любви к нему, давая чувствовать, что он еще не всё рассказывает, что что то еще есть в его чувстве к государю, что не может быть всем понятно; и от всей души разделял общее в то время в Москве чувство обожания к императору Александру Павловичу, которому в Москве в то время было дано наименование ангела во плоти.
В это короткое пребывание Ростова в Москве, до отъезда в армию, он не сблизился, а напротив разошелся с Соней. Она была очень хороша, мила, и, очевидно, страстно влюблена в него; но он был в той поре молодости, когда кажется так много дела, что некогда этим заниматься, и молодой человек боится связываться – дорожит своей свободой, которая ему нужна на многое другое. Когда он думал о Соне в это новое пребывание в Москве, он говорил себе: Э! еще много, много таких будет и есть там, где то, мне еще неизвестных. Еще успею, когда захочу, заняться и любовью, а теперь некогда. Кроме того, ему казалось что то унизительное для своего мужества в женском обществе. Он ездил на балы и в женское общество, притворяясь, что делал это против воли. Бега, английский клуб, кутеж с Денисовым, поездка туда – это было другое дело: это было прилично молодцу гусару.
В начале марта, старый граф Илья Андреич Ростов был озабочен устройством обеда в английском клубе для приема князя Багратиона.
Граф в халате ходил по зале, отдавая приказания клубному эконому и знаменитому Феоктисту, старшему повару английского клуба, о спарже, свежих огурцах, землянике, теленке и рыбе для обеда князя Багратиона. Граф, со дня основания клуба, был его членом и старшиною. Ему было поручено от клуба устройство торжества для Багратиона, потому что редко кто умел так на широкую руку, хлебосольно устроить пир, особенно потому, что редко кто умел и хотел приложить свои деньги, если они понадобятся на устройство пира. Повар и эконом клуба с веселыми лицами слушали приказания графа, потому что они знали, что ни при ком, как при нем, нельзя было лучше поживиться на обеде, который стоил несколько тысяч.
– Так смотри же, гребешков, гребешков в тортю положи, знаешь! – Холодных стало быть три?… – спрашивал повар. Граф задумался. – Нельзя меньше, три… майонез раз, – сказал он, загибая палец…
– Так прикажете стерлядей больших взять? – спросил эконом. – Что ж делать, возьми, коли не уступают. Да, батюшка ты мой, я было и забыл. Ведь надо еще другую антре на стол. Ах, отцы мои! – Он схватился за голову. – Да кто же мне цветы привезет?
– Митинька! А Митинька! Скачи ты, Митинька, в подмосковную, – обратился он к вошедшему на его зов управляющему, – скачи ты в подмосковную и вели ты сейчас нарядить барщину Максимке садовнику. Скажи, чтобы все оранжереи сюда волок, укутывал бы войлоками. Да чтобы мне двести горшков тут к пятнице были.
Отдав еще и еще разные приказания, он вышел было отдохнуть к графинюшке, но вспомнил еще нужное, вернулся сам, вернул повара и эконома и опять стал приказывать. В дверях послышалась легкая, мужская походка, бряцанье шпор, и красивый, румяный, с чернеющимися усиками, видимо отдохнувший и выхолившийся на спокойном житье в Москве, вошел молодой граф.
– Ах, братец мой! Голова кругом идет, – сказал старик, как бы стыдясь, улыбаясь перед сыном. – Хоть вот ты бы помог! Надо ведь еще песенников. Музыка у меня есть, да цыган что ли позвать? Ваша братия военные это любят.
– Право, папенька, я думаю, князь Багратион, когда готовился к Шенграбенскому сражению, меньше хлопотал, чем вы теперь, – сказал сын, улыбаясь.
Старый граф притворился рассерженным. – Да, ты толкуй, ты попробуй!
И граф обратился к повару, который с умным и почтенным лицом, наблюдательно и ласково поглядывал на отца и сына.
– Какова молодежь то, а, Феоктист? – сказал он, – смеется над нашим братом стариками.
– Что ж, ваше сиятельство, им бы только покушать хорошо, а как всё собрать да сервировать , это не их дело.
– Так, так, – закричал граф, и весело схватив сына за обе руки, закричал: – Так вот же что, попался ты мне! Возьми ты сейчас сани парные и ступай ты к Безухову, и скажи, что граф, мол, Илья Андреич прислали просить у вас земляники и ананасов свежих. Больше ни у кого не достанешь. Самого то нет, так ты зайди, княжнам скажи, и оттуда, вот что, поезжай ты на Разгуляй – Ипатка кучер знает – найди ты там Ильюшку цыгана, вот что у графа Орлова тогда плясал, помнишь, в белом казакине, и притащи ты его сюда, ко мне.
– И с цыганками его сюда привести? – спросил Николай смеясь. – Ну, ну!…
В это время неслышными шагами, с деловым, озабоченным и вместе христиански кротким видом, никогда не покидавшим ее, вошла в комнату Анна Михайловна. Несмотря на то, что каждый день Анна Михайловна заставала графа в халате, всякий раз он конфузился при ней и просил извинения за свой костюм.
– Ничего, граф, голубчик, – сказала она, кротко закрывая глаза. – А к Безухому я съезжу, – сказала она. – Пьер приехал, и теперь мы всё достанем, граф, из его оранжерей. Мне и нужно было видеть его. Он мне прислал письмо от Бориса. Слава Богу, Боря теперь при штабе.
Граф обрадовался, что Анна Михайловна брала одну часть его поручений, и велел ей заложить маленькую карету.
– Вы Безухову скажите, чтоб он приезжал. Я его запишу. Что он с женой? – спросил он.
Анна Михайловна завела глаза, и на лице ее выразилась глубокая скорбь…
– Ах, мой друг, он очень несчастлив, – сказала она. – Ежели правда, что мы слышали, это ужасно. И думали ли мы, когда так радовались его счастию! И такая высокая, небесная душа, этот молодой Безухов! Да, я от души жалею его и постараюсь дать ему утешение, которое от меня будет зависеть.