Арапгир
Город
Показать/скрыть карты
|
Арапгир (тур. Arapgir) — город и район в Турции в иле Малатья. Находится в правой стороне от Евфрата в 14—15 км к востоку от его берега, в 70 км к северу от Малатьи, между городами Элязыг (Харберд) и Кемалия (Акн).[1]
Содержание
Этимология
Существует несколько версий относительно происхождения названия города:
- Иногда название Арабкира связывается с древним городищем Арабракнуа, на месте которого, предположительно, был основан Арабкир.[1]
- Некоторые связывают происхождение названия города с турецкими словами «араб» и «гир» (войти), то есть «город, в который вошли арабы», ссылаясь на период, в течение которого последние владели Арабкиром.
- Согласно другой версии, название города происходит от армянского «ар апин гети» (арм. առ ափին գետի).
В греческом варианте название города звучало как «Арапрасеч».
История
Историческая Западная Армения
В разные периоды истории Арабкир упоминался как крепость, поселок, город-крепость или город.[1]
В древности Арабкир входил в состав Малой Армении: во Вторую или, по административному делению Юстиниана II (VI век), в Третью Армению.[1]
Основание (по крайней мере, восстановление в дошедшем до нас виде) приписывается последнему царю Васпуракана Сенекериму Арцруни, получившему в 1021—1022 годах от Византии в замен своего престола власть над Себастией, Каппадокийской фемой и, в том числе, над окрестностями Арабкира.[1]
В XV веке Арабкир переходит к туркам, оставаясь всё время ничем не примечательным поселком.[1]
Арабкир был одним из центров армянской письменности, в XV—XVII веках здесь был создан ряд рукописей, из которых до нас дошли произведения 1446 и 1640 годов.[1]
В XIX веке в Арабкире получает большое развитие промышленность, особенно льняная, и торговля.[1]
Армянское население дважды (в 1896—1895 и 1915) переживало резню со стороны турецких властей.[1]
Население
По оценкам независимых источников и периодической печати, население Арабкира в 1800—1830 годах составляло около 15 тысяч человек, из которых 12 тысяч были армяне. В 1830—1850 годах общее количество населения осталось неизменным, но количество армян сократилось до 9 тысяч.[1] Накануне геноцида армян население города насчитывало около 20000 человек, из которых половина были армяне.[1][2]
К 1919 году армянское население Арабкира, за счёт возвращенцев, составило 3000 человек.[3]
В 1922 году 800 человек из спасшихся от резни армян вернулись в родной город. Многие, не выдержав гонений со стороны кемалистских властей вынуждены были бежать в Советскую Армению, где в 1925 году основали пригород Нор-Арабкир, являющийся сейчас одним из районов Еревана.[1]
В 1945 году армянское население составляло около 600 человек (из 6684 жителей города). Однако после 1946 года большинство оставшихся армян перебралось в Сирию и Малатью, в городе осталось около 200 армян.[1]
Напишите отзыв о статье "Арапгир"
Ссылки
- [www.arapgir.bel.tr/ Официальный сайт города]
- [www.arapgir.gov.tr/ Официальный сайт района]
- Подробнее с историей Арабкира XIX — начала XX века можно ознакомиться на [genocide.ru/enc/arabkir.htm genocide.ru]
Примечания
- ↑ 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 Акопян Т. Х. [armenianhouse.org/hakobyan-t/armenian-cities.html Города исторической Армении] = Պատմական Հայաստանի քաղաքները. — Ер.: Айастан, 1987. — Т. 1. — С. 50—53. — 256 с. — 20 000 экз.
- ↑ Арабкир // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1890—1907.
- ↑ [genocide.ru/enc/arabkir.htm Арабкир в энциклопедии Genocide.ru]
| Административное деление ила Малатья
|
Отрывок, характеризующий Арапгир
«Ваше сиятельство, из вотчинного департамента пришли, от директора за приказаниями… Из консистории, из сената, из университета, из воспитательного дома, викарный прислал… спрашивает… О пожарной команде как прикажете? Из острога смотритель… из желтого дома смотритель…» – всю ночь, не переставая, докладывали графу.На все эта вопросы граф давал короткие и сердитые ответы, показывавшие, что приказания его теперь не нужны, что все старательно подготовленное им дело теперь испорчено кем то и что этот кто то будет нести всю ответственность за все то, что произойдет теперь.
– Ну, скажи ты этому болвану, – отвечал он на запрос от вотчинного департамента, – чтоб он оставался караулить свои бумаги. Ну что ты спрашиваешь вздор о пожарной команде? Есть лошади – пускай едут во Владимир. Не французам оставлять.
– Ваше сиятельство, приехал надзиратель из сумасшедшего дома, как прикажете?
– Как прикажу? Пускай едут все, вот и всё… А сумасшедших выпустить в городе. Когда у нас сумасшедшие армиями командуют, так этим и бог велел.
На вопрос о колодниках, которые сидели в яме, граф сердито крикнул на смотрителя:
– Что ж, тебе два батальона конвоя дать, которого нет? Пустить их, и всё!
– Ваше сиятельство, есть политические: Мешков, Верещагин.
– Верещагин! Он еще не повешен? – крикнул Растопчин. – Привести его ко мне.
К девяти часам утра, когда войска уже двинулись через Москву, никто больше не приходил спрашивать распоряжений графа. Все, кто мог ехать, ехали сами собой; те, кто оставались, решали сами с собой, что им надо было делать.
Граф велел подавать лошадей, чтобы ехать в Сокольники, и, нахмуренный, желтый и молчаливый, сложив руки, сидел в своем кабинете.
Каждому администратору в спокойное, не бурное время кажется, что только его усилиями движется всо ему подведомственное народонаселение, и в этом сознании своей необходимости каждый администратор чувствует главную награду за свои труды и усилия. Понятно, что до тех пор, пока историческое море спокойно, правителю администратору, с своей утлой лодочкой упирающемуся шестом в корабль народа и самому двигающемуся, должно казаться, что его усилиями двигается корабль, в который он упирается. Но стоит подняться буре, взволноваться морю и двинуться самому кораблю, и тогда уж заблуждение невозможно. Корабль идет своим громадным, независимым ходом, шест не достает до двинувшегося корабля, и правитель вдруг из положения властителя, источника силы, переходит в ничтожного, бесполезного и слабого человека.
Растопчин чувствовал это, и это то раздражало его. Полицеймейстер, которого остановила толпа, вместе с адъютантом, который пришел доложить, что лошади готовы, вошли к графу. Оба были бледны, и полицеймейстер, передав об исполнении своего поручения, сообщил, что на дворе графа стояла огромная толпа народа, желавшая его видеть.
Растопчин, ни слова не отвечая, встал и быстрыми шагами направился в свою роскошную светлую гостиную, подошел к двери балкона, взялся за ручку, оставил ее и перешел к окну, из которого виднее была вся толпа. Высокий малый стоял в передних рядах и с строгим лицом, размахивая рукой, говорил что то. Окровавленный кузнец с мрачным видом стоял подле него. Сквозь закрытые окна слышен был гул голосов.
– Готов экипаж? – сказал Растопчин, отходя от окна.
– Готов, ваше сиятельство, – сказал адъютант.
Растопчин опять подошел к двери балкона.
– Да чего они хотят? – спросил он у полицеймейстера.
– Ваше сиятельство, они говорят, что собрались идти на французов по вашему приказанью, про измену что то кричали. Но буйная толпа, ваше сиятельство. Я насилу уехал. Ваше сиятельство, осмелюсь предложить…
– Извольте идти, я без вас знаю, что делать, – сердито крикнул Растопчин. Он стоял у двери балкона, глядя на толпу. «Вот что они сделали с Россией! Вот что они сделали со мной!» – думал Растопчин, чувствуя поднимающийся в своей душе неудержимый гнев против кого то того, кому можно было приписать причину всего случившегося. Как это часто бывает с горячими людьми, гнев уже владел им, но он искал еще для него предмета. «La voila la populace, la lie du peuple, – думал он, глядя на толпу, – la plebe qu'ils ont soulevee par leur sottise. Il leur faut une victime, [„Вот он, народец, эти подонки народонаселения, плебеи, которых они подняли своею глупостью! Им нужна жертва“.] – пришло ему в голову, глядя на размахивающего рукой высокого малого. И по тому самому это пришло ему в голову, что ему самому нужна была эта жертва, этот предмет для своего гнева.
– Готов экипаж? – в другой раз спросил он.
– Готов, ваше сиятельство. Что прикажете насчет Верещагина? Он ждет у крыльца, – отвечал адъютант.
– А! – вскрикнул Растопчин, как пораженный каким то неожиданным воспоминанием.
И, быстро отворив дверь, он вышел решительными шагами на балкон. Говор вдруг умолк, шапки и картузы снялись, и все глаза поднялись к вышедшему графу.
– Здравствуйте, ребята! – сказал граф быстро и громко. – Спасибо, что пришли. Я сейчас выйду к вам, но прежде всего нам надо управиться с злодеем. Нам надо наказать злодея, от которого погибла Москва. Подождите меня! – И граф так же быстро вернулся в покои, крепко хлопнув дверью.
