Аракелов, Арам Согомонович
| Арам Согомонович Аракелов | |
| Место рождения | |
|---|---|
| Дата смерти | |
| Место смерти | |
| Принадлежность | |
| Род войск | |
| Годы службы |
до 1918 |
| Звание | |
| Командовал |
пограничный отряд; |
| Сражения/войны | |
Арам Согомонович Аракелов (село Давалу Эриванской губернии, Российская империя[1] — 24 ноября 1918, Тифлис, Грузинская Демократическая Республика) — подполковник Российской империи; командир Армянского национального полка в 1918.
Содержание
Биография
Окончил Эриваньскую гимназию (7 кл.), военное образование получил в Тифлисском юнкерском училище. Служил в рядах русской армии в пограничной страже. Упоминался в 1898 году в чине поручика Эриванского отряда Эриванской пограничной бригады.
В 1899 году — в звании поручика Джульфинского отряда Эриванской бригады 6-го отдельного корпуса пограничной стражи.
В 1901—1903 годах в чине штабс-ротмистра командовал Джульфинским отрядом.
Был начальником пограничного поста в г. Джульфа до 1906, затем был переведен в Батуми в 25-ю Черноморскую пограничную бригаду.
В 1908—1915 годах в звании ротмистра являлся штабным офицером для поручений при командующем 25-й Черноморской пограничной бригады 6-го отдельного пограничного округа в городе Батуми.
Во время первой мировой войны командовал батальоном пятого пограничного полка на турецком фронте в звании подполковника.
В 1918 году был сформирован Армянский национальный полк. Полковник Аракелов был назначен командиром полка. На полк была возложена задача приостановить наступление турок через пограничный г. Ахалкалаки. Однако малочисленным, наскоро сформированным национальным солдатам даже после ряда успешных сражений многочисленную регулярную турецкую армию приостановить не удалось. Под прикрытием Армянского полка удалось эвакуировать население Ахалкалаки.
После эвакуации полковник Аракелов заболел вирусным гриппом (испанкой), скончался в Тифлисе 24 ноября 1918 г., был похоронен на Верийском кладбище.
Разное
- Аракелов Арам Согомонович, он же Арам бек Аракелов, внук Минаса султана, сын Согомон-бека (Кялашбек), племянник генерала Рото-бека Аракелова. Последний похоронен в селе Давалу, откуда с 1795 г. и берёт начало род Аракеловых, также связанный своими корнями с Карабахом и городом Маку в Иране (часть данных взята из книги «Арарат» А. Xачатряна, проживающего в селе Давалу (Арарат)).
- Статья доработана на основе материалов, составленных сыном полковника Аракелова — Георгием Арамовичем Аракеловым (1908—1999). Эти материалы были присланы в редакцию энциклопедии фонда «Хайазг» Еленой Аракеловой.
Библиография
- Асадов Ю. А. 1000 офицерских имён в армянской истории: ист.-биогр. очерки. — Пятигорск: Апакидриф, 2004. — 300 с. — 300 экз. — ISBN 5-98072-003-4.
- Саносян А. Самооборона Ахалкалака // Խորհրդային Հայաստան : газ.. — № 1.12.1989.
- Полковник Аракелов упоминается в энциклопедии «Армянский вопрос» 1991 г. в данных об Ахалкалаки.
Напишите отзыв о статье "Аракелов, Арам Согомонович"
Примечания
<imagemap>: неверное или отсутствующее изображение |
Для улучшения этой статьи желательно?:
|
Отрывок, характеризующий Аракелов, Арам Согомонович
Князь Репнин назвал поручика Сухтелена.Посмотрев на него, Наполеон сказал, улыбаясь:
– II est venu bien jeune se frotter a nous. [Молод же явился он состязаться с нами.]
– Молодость не мешает быть храбрым, – проговорил обрывающимся голосом Сухтелен.
– Прекрасный ответ, – сказал Наполеон. – Молодой человек, вы далеко пойдете!
Князь Андрей, для полноты трофея пленников выставленный также вперед, на глаза императору, не мог не привлечь его внимания. Наполеон, видимо, вспомнил, что он видел его на поле и, обращаясь к нему, употребил то самое наименование молодого человека – jeune homme, под которым Болконский в первый раз отразился в его памяти.
– Et vous, jeune homme? Ну, а вы, молодой человек? – обратился он к нему, – как вы себя чувствуете, mon brave?
Несмотря на то, что за пять минут перед этим князь Андрей мог сказать несколько слов солдатам, переносившим его, он теперь, прямо устремив свои глаза на Наполеона, молчал… Ему так ничтожны казались в эту минуту все интересы, занимавшие Наполеона, так мелочен казался ему сам герой его, с этим мелким тщеславием и радостью победы, в сравнении с тем высоким, справедливым и добрым небом, которое он видел и понял, – что он не мог отвечать ему.
Да и всё казалось так бесполезно и ничтожно в сравнении с тем строгим и величественным строем мысли, который вызывали в нем ослабление сил от истекшей крови, страдание и близкое ожидание смерти. Глядя в глаза Наполеону, князь Андрей думал о ничтожности величия, о ничтожности жизни, которой никто не мог понять значения, и о еще большем ничтожестве смерти, смысл которой никто не мог понять и объяснить из живущих.
Император, не дождавшись ответа, отвернулся и, отъезжая, обратился к одному из начальников:
– Пусть позаботятся об этих господах и свезут их в мой бивуак; пускай мой доктор Ларрей осмотрит их раны. До свидания, князь Репнин, – и он, тронув лошадь, галопом поехал дальше.
На лице его было сиянье самодовольства и счастия.
Солдаты, принесшие князя Андрея и снявшие с него попавшийся им золотой образок, навешенный на брата княжною Марьею, увидав ласковость, с которою обращался император с пленными, поспешили возвратить образок.
Князь Андрей не видал, кто и как надел его опять, но на груди его сверх мундира вдруг очутился образок на мелкой золотой цепочке.
«Хорошо бы это было, – подумал князь Андрей, взглянув на этот образок, который с таким чувством и благоговением навесила на него сестра, – хорошо бы это было, ежели бы всё было так ясно и просто, как оно кажется княжне Марье. Как хорошо бы было знать, где искать помощи в этой жизни и чего ждать после нее, там, за гробом! Как бы счастлив и спокоен я был, ежели бы мог сказать теперь: Господи, помилуй меня!… Но кому я скажу это! Или сила – неопределенная, непостижимая, к которой я не только не могу обращаться, но которой не могу выразить словами, – великое всё или ничего, – говорил он сам себе, – или это тот Бог, который вот здесь зашит, в этой ладонке, княжной Марьей? Ничего, ничего нет верного, кроме ничтожества всего того, что мне понятно, и величия чего то непонятного, но важнейшего!»
Носилки тронулись. При каждом толчке он опять чувствовал невыносимую боль; лихорадочное состояние усилилось, и он начинал бредить. Те мечтания об отце, жене, сестре и будущем сыне и нежность, которую он испытывал в ночь накануне сражения, фигура маленького, ничтожного Наполеона и над всем этим высокое небо, составляли главное основание его горячечных представлений.
Тихая жизнь и спокойное семейное счастие в Лысых Горах представлялись ему. Он уже наслаждался этим счастием, когда вдруг являлся маленький Напoлеон с своим безучастным, ограниченным и счастливым от несчастия других взглядом, и начинались сомнения, муки, и только небо обещало успокоение. К утру все мечтания смешались и слились в хаос и мрак беспамятства и забвения, которые гораздо вероятнее, по мнению самого Ларрея, доктора Наполеона, должны были разрешиться смертью, чем выздоровлением.
