Аракс (группа)

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Аракс
Жанр

рок, прогрессивный рок, новая волна

Годы

1968 — 1982
1987 — наст. время

Страны

СССР СССР
Россия Россия

Откуда

Москва

Лейбл

Мособлфилармония

[www.araks-rock.ru ks-rock.ru]
К:Википедия:Статьи без изображений (тип: не указан)

«Аракс» — московская рок-группа, которая добилась популярности в 1970-е. Сотрудничала с популярными композиторами — Геннадием Гладковым, Алексеем Рыбниковым, Александром Зацепиным, Юрием Антоновым. Кроме этого, «Аракс» исполнял и записывал песни, сочинённые музыкантами группы, песни Алексея Романова и Константина Никольского.





История

В 1968, на смотре художественной самодеятельности экономического факультета МГУ к Алексею Пантелееву подошёл Эдик Касабов и предложил создать группу. В 1969 году в ней играли Эдик Касабов (вокал, бас), Алексей Пантелеев (гитара, вокал), Гарик Касабов (ударные) под руководством Вадима Ивановича Маршева. В 1973 году Пантелеев уходит из группы и гитаристом и вокалистом становится пришедший осенью 1971 года из «Скоморохов» Александра Градского Юрий Шахназаров. К этому времени группа уже получила название «Аракс», по словам А. Буйнова, в честь мамы Эдика Касабова Араксы, но называлась группа «Аракс» (а не «Аракса»), как и одноименная река в Закавказье. Касабовы были армянами родом из Азербайджанской ССР (Шахназаров — армянин по отцу).

Благодаря обучению на отделении зарубежной политэкономии Эдик Касабов достаточно хорошо владел английским и успешно исполнял кавер-версии западных рок-хитов.

В 1972 году по инициативе Юрия Шахназарова в «Аракс» приглашают клавишника «Скоморохов» Александра Буйнова. Гарика Касабова за ударной установкой сменяет Борис Багрычёв из группы «Витязи». «Аракс» с успехом выступал в Москве и Подмосковье (особенно часто — на танцах в Люберцах). В первом отделении «Аракс» исполнял песни Led Zeppelin, Deep Purple, Santana, Ten Years After, во втором — песни на русском языке.

На одном из концертов группу увидел и услышал ставший главным режиссёром Театра имени Ленинского комсомола Марк Захаров, который искал ансамбль для музыкальных спектаклей. С 1973 года «Аракс» вошёл в труппу театра, участвовал в спектаклях «Автоград XXI», «Тиль» (мюзиклы Геннадия Гладкова), «Звезда и Смерть Хоакина Мурьеты» (рок-опера Алексея Рыбникова).

В «Автограде» ансамбль, одетый в стройотрядовские комбинезоны, лишь время от времени выходил на свою площадку — помост, вознесённый высоко над уровнем сцены, — чтобы спеть свои «зонги» или проаккомпанировать актёрам. В «Тиле» группа, одетая в монашеские рясы с капюшонами, открывала спектакль исполнением негромкого псалма, после чего спускалась в партер, откуда, сидя в первом ряду, аккомпанировала и пела[1].

В «Звезде и Смерти Хоакина Мурьеты» (премьера состоялась в мае 1976 года):

… музыканты впервые выступили не просто как квалифицированные исполнители, но и как соавторы композитора. Они предложили свою редакцию всех сцен, придумали свой рисунок ударных в аккомпанементе (первоначально Рыбников планировал вообще отказаться от постоянного ритма барабанов, которые должны были лишь разражаться время от времени ритмотембровыми «взрывами» или «вспышками»). Работали над каждым эпизодом совместно, рождая своеобразную коллективную аранжировку. Вместе искали, вместе экспериментировали. Причем, важно было, чтобы все это подходило к конкретной акустике Ленкома: скажем, придуман очередной фрагмент, но, будучи перенесённым в зал, становится неярким, перестает «звучать». В результате новые переделки…[1].

Автор либретто Павел Грушко показал себя «музыкально чутким драматургом», он «добавлял необходимые строки, дописывал целые эпизоды», часто «исходя именно от музыки»[1]. «Аракс» также записывает инструментальные фонограммы для некоторых других спектаклей театра.

Почти сразу ушёл в «Весёлые ребята» Буйнов и был заменён Сергеем Рудницким. За ударной установкой Бориса Багрычёва меняют сначала Александр Данилович, затем Александр Полонский (экс-«Скоморохи», экс-«Весёлые ребята») и наконец — Анатолий Абрамов (экс-«Високосное лето»). В 1974 году в группу приходит, сменив Касабова (который отошёл от музыки, стал впоследствии кандидатом экономических наук), вокалист и бас-гитарист Александр Лерман (экс-«Ветры перемен», экс-«Скоморохи», экс-«Весёлые ребята»). Именно в составе Шахназаров-Лерман-Полонский «Аракс» снялся в фильме Георгия Данелия «Афоня», где исполнил входившую ещё в репертуар «Скоморохов» песню Шахназарова на стихи Валерия Сауткина «Мемуары»[2]. Однако вскоре Лерман и Полонский покинули группу.

Пришли из любительской красногорской группы «Мы» вокалист, бас-гитарист и флейтист Сергей Беликов (1974), через год — вокалист Александр Садо, в феврале 1978 года — гитарист Вадим Голутвин (экс-«Добры молодцы», экс-«Весёлые ребята»). После этого состав «Аракса» стабилизировался.

В 1977 году группа выпускает на гибком миньоне журнала «Кругозор» «Мемуары» и песню Буйнова на стихи Сауткина «Трава-мурава», в 1978 году «Аракс» участвует в записи на двойной пластинке рок-оперы «Звезда и Смерть Хоакина Мурьеты». В том же году Юрий Шахназаров становится гитаристом и руководителем аккомпанирующего ансамбля Аллы Пугачёвой. На его место в «Аракс» пришёл приверженец «блэкморовского» стиля гитарист Тимур Мардалейшвили, игравший до этого в разных любительских группах, последней из которых была «Виктория». Новым руководителем стал Сергей Рудницкий.

В 1979 году Александра Садо меняет пришедший из «Весёлых ребят» вокалист и скрипач Анатолий Алёшин. Как говорит Вадим Голутвин, «многие считают, что тот недолгий период, когда Беликов и Алёшин работали вместе в „Араксе“, был самым насыщенным. Может быть! Но при этом они не испытывали особой симпатии к друг другу. У них не было музыкантской дружбы… Понятно, что два таких солиста в ансамбле могли существовать только временно»[3].

В том же году совместно с «Араксом» записывает миньон из четырёх песен композитор и певец Юрий Антонов. Второй миньон выходит в 1980 году, когда уже ушёл в «Самоцветы» Сергей Беликов и на бас-гитаре сыграл Тимур Мардалейшвили. Записанные в составе «Аракса» две песни Антонова и собственную песню «Ноктюрн» Беликов выпустил затем на своих миньонах[4].

В 1978 году группа участвовала в записи песен и музыки Александра Зацепина к фильму «31 июня». Сотрудничество с Зацепиным продолжилось через год в фильме «Узнай меня».

В апреле 1980 года музыканты ушли из театра и стали выступать от Московской областной филармонии. Дебютный альбом «Колокол тревоги» был записан весной 1980 года, анонсирован в прессе, вышел миньон (1981), однако большую пластинку так и не выпустили. На первой стороне должны были звучать (в исполнении группы) песни Антонова, на второй — песни, сочинённые самими музыкантами. Впервые все песни Антонова, записанные «Араксом» для «Колокола тревоги», вышли на его сборнике «От печали до радости» (1986).

В 1980 году музыканты «Аракса» (Анатолий Алёшин, Вадим Голутвин и сыгравший на бас-гитаре Сергей Рудницкий) приняли участие в записи литературно-музыкальной композиции Евгения Евтушенко и Глеба Мая «Исповедь». Пластинка вышла в 1983 году. В 1980 году «Аракс» также записал совместно с Аллой Пугачёвой несколько песен для её новой пластинки.

В октябре 1980 года в «Аракс» приходит Евгений Маргулис, бывший бас-гитарист групп «Машина времени» и «Воскресение». Репертуар «Аракса» пополнили песни Маргулиса на стихи Андрея Макаревича и Алексея Романова. На стихи Романова были также написаны песни Тимуром Мардалейшвили и Сергеем Рудницким.

В 1981 году вышел уже третий миньон Юрия Антонова и «Аракса». Многие песни с этих миньонов прозвучали в фильме «Берегите женщин». Вскоре группу покидает Вадим Голутвин и становится аранжировщиком в студии Максима Дунаевского.

В 1982 году против директора «Аракса» Валерия Андреева было возбуждено уголовное дело с обвинением в хищении, обращении в свою пользу и в пользу участников ансамбля более 1500 рублей, принадлежавших государству. На дорогую аппаратуру был наложен арест[1]. В октябре вышел указ Министерства культуры СССР, согласно которому группа «Аракс» была официально распущена.

Мардалейшвили, Маргулис и Абрамов организуют группу «Феникс», куда вошли также солист Николай Парфенюк и клавишник Сергей Шмелёв. Маргулис вскоре ушёл в аккомпанирующий ансамбль Антонова «Аэробус» и был заменён бас-гитаристом Александром Миньковым. Успеха «Феникс» не добился (во многом из-за того, что музыканты не могли выступать под названием «Аракс») и в следующем году прекратил своё существование.

Сергей Рудницкий был клавишником «Весёлых ребят», а затем, вернувшись в прежний театр, играл в «Рок-Ателье». Туда же пришёл и Анатолий Абрамов. Когда в 1987 году руководитель этой группы Крис Кельми принимает решение оставить театр, возникает сначала ансамбль «Транс», затем Рудницкий решает возродить «Аракс». В состав, помимо него и Абрамова, вошли вокалист и флейтист Николай Парфенюк (экс-«Сверстники», экс-«Феникс», экс-«Синяя птица»), гитарист Сергей Берёзкин (экс-«Рок-ателье») и бас-гитарист Сергей Рыжов (экс-«Красные маки», экс-«Динамик», экс-«Весёлые ребята»). В студийных записях принимал сессионное участие Тимур Мардалейшвили; компакт-диск Arax 87—90 вышел в 1993 году. Но популярность группы не достигает прежнего уровня.

В 1995 году начинает происходить разделение на два «Аракса» — «классический» и ленкомовский, которые частично пересекаются. Возникает решение перезаписать песни старого репертуара. Рудницкий, Голутвин, Мардалейшвили, Рыжов и Абрамов записывают инструментальную часть, которую Сергей Рудницкий отправляет жившему тогда в США Анатолию Алёшину, и тот записывает вокальную. Так выходит компакт-диск Old, But Gold! (1996).

В 2002 году на CD выходит новый студийный вариант рок-оперы «Юнона и Авось». В нём участвуют музыканты ленкомовского «Аракса» — Александр Садо, Николай Парфенюк и Анатолий Абрамов, а также известный гитарист Дмитрий Четвергов. На клавишных сыграл Алексей Рыбников.

В 2004 году сложился состав «классического» «Аракса»: Сергей Рудницкий — клавишные; Анатолий Алёшин — вокал; Вадим Голутвин — гитара; Тимур Мардалейшвили — гитара; Сергей Тимофеев — бас-гитара; Анатолий Абрамов — ударные. Был записан альбом Raritet!, состоявший и из старых песен, и из новых, сочинённых Сергеем Трофимовым (компакт-диск вышел через два года). Пока же Алёшин покинул группу, и «Аракс» приостановил концертную деятельность.

В 2006 году эта деятельность возобновилась. Тимофеева заменил Пётр Макиенко, Алёшина — Василий Савченко.

В августе 2009 года музыканты расстались с Василием Савченко. Место солиста занял Валерий Каримов, выступавший на рубеже 1980—1990-х годов в «Рок-ателье» Криса Кельми, а затем — в «Арсенале» Алексея Козлова.

Пётр Макиенко участвовал в нескольких проектах (в том числе с Александром Барыкиным), что создавало неудобства для группы. В 2010 году в состав «классического» «Аракса» вернулся бас-гитарист Сергей Тимофеев.

В состав ленкомовского «Аракса» с 2011 года входят: Сергей Рудницкий — клавишные; Александр Садо — вокал; Николай Парфенюк — вокал, бас-гитара, флейта; Олег Зарипов — гитара, скрипка, виолончель; Анатолий Абрамов — ударные[5].

С осени 2015 года в «классический» состав вернулся вокалист Анатолий Алёшин, заменивший Виталия Каримова. Группу также покинул ударник Анатолий Абрамов — его заменил Иван Васюков.

Дискография

  • Юрий Антонов и группа «Аракс» (1979, миньон)
  • Юрий Антонов и группа «Аракс» (1980, миньон)
  • Исповедь (1980)
  • Колокол тревоги (1980)
  • Группа «Аракс» (1981, миньон)
  • Юрий Антонов и группа «Аракс» (1981, миньон)
  • Araks 87—90 (CD, 1993)
  • Old, But Gold 1981—1991 (1996)
  • Raritet! (2006)

Сборники

  • The best of Live 1981 (сборник, 1996)
  • Аракс (1996)
  • Юнона и Авось (2002)
  • Limited Edition (Deluxe collection) (2003)
  • Аракс 2003 (2003)
  • Звездная серия 2003

Фильмография

Другие проекты

Состав группы

Классический Аракс

Бывшие участники
Аракс (1968—1982)

<timeline> ImageSize = width:1200 height:auto barincrement:30 PlotArea = left:120 bottom:60 top:0 right:10 Alignbars = justify DateFormat = mm/dd/yyyy Period = from:01/01/1968 till:01/01/1983 TimeAxis = orientation:horizontal format:yyyy Legend = orientation:vertical position:bottom columns:1 ScaleMajor = increment:2 start:1969 ScaleMinor = increment:1 start:1970

Colors =

id:vocal   value:red    legend:Вокал
id:guitar  value:green legend:Гитара
id:bass    value:blue   legend:Бас-гитара
id:drums   value:orange  legend:Ударные
id:keys    value:purple legend:Клавишные
id:lines   value:black  legend:Студийный_альбом

LineData =

at:01/01/1978 color:black layer:back
at:01/01/1979 color:black layer:back
at:01/01/1980 color:black layer:back
at:01/01/1981 color:black layer:back

BarData =

bar:Panteleyev   text:"Алексей Пантелеев"
bar:Shakhnazarov text:"Юрий Шахназаров"
bar:KasabovE     text:"Эдик Касабов"
bar:KasabovG     text:"Гарик Касабов"
bar:Buynov       text:"Александр Буйнов"
bar:Rudnitskiy   text:"Сергей Рудницкий" 
bar:Bagrychov    text:"Борис Багрычёв"
bar:Danilovich   text:"Александр Данилович"
bar:Polonsky     text:"Александр Полонский"
bar:Abramov      text:"Анатолий Абрамов"
bar:Lerman       text:"Александр Лерман"
bar:Belikov      text:"Сергей Беликов"
bar:Sado         text:"Александр Садо"
bar:Golutvin     text:"Вадим Голутвин"
bar:Mardaleyshvili text:"Тимур Мардалейшвили"
bar:Alyoshin     text:"Анатолий Алёшин"
bar:Margulis     text:"Евгений Маргулис"

PlotData=

width:10 textcolor:black align:left anchor:from shift:(10,-4)
bar:Panteleyev   from:01/01/1968 till:06/01/1973 color:vocal
bar:KasabovE     from:01/01/1968 till:01/01/1974 color:bass
bar:KasabovE     from:01/01/1968 till:01/01/1974 color:vocal width:3
bar:KasabovG     from:01/01/1968 till:01/01/1972 color:drums
bar:Shakhnazarov from:09/01/1971 till:01/01/1979 color:guitar
bar:Buynov       from:01/01/1972 till:01/01/1974 color:keys
bar:Bagrychov    from:01/01/1972 till:01/01/1973 color:drums
bar:Rudnitskiy   from:01/01/1974 till:10/01/1982 color:keys
bar:Danilovich   from:01/01/1973 till:01/01/1974 color:drums
bar:Polonsky     from:01/01/1974 till:01/01/1976 color:drums
bar:Lerman       from:01/01/1974 till:01/01/1975 color:bass
bar:Belikov      from:01/01/1975 till:10/01/1980 color:bass
bar:Belikov      from:01/01/1975 till:10/01/1980 color:vocal width:3
bar:Abramov      from:01/01/1976 till:10/01/1982 color:drums
bar:Sado         from:01/01/1976 till:01/01/1979 color:guitar
bar:Sado         from:01/01/1976 till:01/01/1979 color:vocal width:3
bar:Alyoshin     from:01/01/1979 till:10/01/1982 color:vocal
bar:Golutvin     from:02/01/1978 till:01/01/1981 color:guitar
bar:Mardaleyshvili  from:01/01/1979 till:10/01/1982 color:guitar
bar:Margulis     from:10/01/1980 till:10/01/1982 color:bass
bar:Abramov      from:01/01/1976 till:10/01/1982 color:drums

</timeline>

Аракс (1987-)

<timeline> ImageSize = width:1200 height:auto barincrement:30 PlotArea = left:120 bottom:60 top:0 right:10 Alignbars = justify DateFormat = mm/dd/yyyy Period = from:01/01/1987 till:01/01/2017 TimeAxis = orientation:horizontal format:yyyy Legend = orientation:vertical position:bottom columns:1 ScaleMajor = increment:2 start:1987 ScaleMinor = increment:1 start:1988

Colors =

id:vocal   value:red    legend:Вокал
id:guitar  value:green legend:Гитара
id:bass    value:blue   legend:Бас-гитара
id:drums   value:orange legend:Ударные
id:keys    value:purple legend:Клавишные
id:lines   value:black  legend:Студийный_альбом

LineData =

at:01/01/1993 color:black layer:back
at:01/01/1996 color:black layer:back
at:01/01/2006 color:black layer:back

BarData =

bar:Rudnitskiy   text:"Сергей Рудницкий" 
bar:Abramov      text:"Анатолий Абрамов"
bar:Mardaleyshvili text:"Тимур Мардалейшвили"
bar:Golutvin     text:"Вадим Голутвин"
bar:Alyoshin     text:"Анатолий Алёшин"
bar:Parfenyuk    text:"Николай Парфенюк"
bar:Beryozkin    text:"Сергей Берёзкин"
bar:Ryzhov       text:"Сергей Рыжов"
bar:Sado         text:"Александр Садо"
bar:Timofeyev    text:"Сергей Тимофеев"
bar:Makiyenko    text:"Пётр Макиенко"
bar:Savchenko    text:"Василий Савченко"
bar:Karimov      text:"Валерий Каримов"
bar:Vasyukov     text:"Иван Васюков"

PlotData=

width:10 textcolor:black align:left anchor:from shift:(10,-4)
bar:Rudnitskiy   from:01/01/1987 till:01/01/2009 color:keys
bar:Abramov      from:01/01/1987 till:01/01/2015 color:drums
bar:Sado         from:01/01/1987 till:01/01/1991 color:guitar
bar:Sado         from:01/01/1987 till:01/01/1991 color:vocal width:3
bar:Parfenyuk    from:01/01/1987 till:01/01/1991 color:bass
bar:Parfenyuk    from:01/01/1987 till:01/01/1991 color:vocal width:3
bar:Beryozkin    from:01/01/1987 till:01/01/1991 color:guitar
bar:Ryzhov       from:01/01/1987 till:01/01/1996 color:bass
bar:Ryzhov       from:01/01/1987 till:01/01/1996 color:vocal width:3
bar:Golutvin     from:01/01/1995 till:end color:guitar
bar:Alyoshin     from:01/01/1995 till:01/01/2005 color:vocal
bar:Timofeyev    from:01/01/2004 till:01/01/2005 color:bass
bar:Mardaleyshvili  from:01/01/1987 till:end color:guitar
bar:Makiyenko    from:01/01/2006 till:01/01/2010 color:bass
bar:Timofeyev    from:01/01/2010 till:end color:bass
bar:Savchenko    from:01/01/2006 till:08/01/2009 color:vocal
bar:Karimov      from:08/01/2009 till:01/01/2015 color:vocal
bar:Alyoshin     from:01/01/2015 till:end color:vocal
bar:Vasyukov     from:01/01/2015 till:end color:drums

</timeline>

Ленкомовский состав (c 2001)

Основные участники

<timeline> ImageSize = width:1200 height:auto barincrement:30 PlotArea = left:120 bottom:60 top:0 right:10 Alignbars = justify DateFormat = mm/dd/yyyy Period = from:01/01/2001 till:01/01/2017 TimeAxis = orientation:horizontal format:yyyy Legend = orientation:vertical position:bottom columns:1 ScaleMajor = increment:2 start:2001 ScaleMinor = increment:1 start:2002

Colors =

id:vocal   value:red    legend:Вокал
id:guitar  value:green legend:Гитара
id:bass    value:blue   legend:Бас-гитара
id:drums   value:orange legend:Ударные
id:keys    value:purple legend:Клавишные
id:violin  value:coral  legend:Скрипка
id:lines   value:black  legend:Студийный_альбом

LineData =

at:01/01/2002 color:black layer:back

BarData =

bar:Rudnitskiy   text:"Сергей Рудницкий" 
bar:Abramov      text:"Анатолий Абрамов"
bar:Parfenyuk    text:"Николай Парфенюк"
bar:Sado         text:"Александр Садо"
bar:Chetvergov   text:"Дмитрий Четвергов"
bar:Rybnikov     text:"Алексей Рыбников"
bar:Zaripov      text:"Олег Зарипов"

PlotData=

width:10 textcolor:black align:left anchor:from shift:(10,-4)
bar:Rudnitskiy   from:01/01/2001 till:end color:keys
bar:Abramov      from:01/01/2001 till:end color:drums
bar:Rybnikov     from:01/01/2001 till:01/01/2002 color:keys
bar:Chetvergov   from:01/01/2001 till:01/01/2002 color:guitar
bar:Parfenyuk    from:01/01/2001 till:01/01/2002 color:vocal
bar:Sado         from:01/01/2001 till:end color:guitar
bar:Sado         from:01/01/2001 till:end color:vocal width:3
bar:Parfenyuk    from:01/01/2002 till:end color:bass
bar:Parfenyuk    from:01/01/2002 till:end color:vocal width:3
bar:Zaripov      from:01/01/2011 till:end color:violin

</timeline>

Напишите отзыв о статье "Аракс (группа)"

Примечания

  1. 1 2 3 4 [www.nneformat.ru/archive/?id=1335 АРАКС]
  2. Добрюха Н. А. Рок из первых рук. — М., 1992. — С. 15
  3. [via-era.narod.ru/Ansambli/VR/Golutvin/2009/2009_5.html Вадим Голутвин]
  4. [popsa.info/bio/147/147d.html Дискография Сергея Беликова]
  5. [www.lenkom.ru/afisha/ua/ ЮНОНА И АВОСЬ — Ленком]

Литература

Ссылки

  • [araks-rock.ru/ Официальный сайт группы]
  • [www.araks-rock.ru/story.html История группы]
  • [popsa.info/bio/302/302b.html Хронология группы]
  • [www.rock-book.ru/rus/araks/publication/html/31-rm-28-04-02.html ИМЕНА. Рок-группа «АРАКС» (Часть 1)]
  • [www.rock-book.ru/rus/araks/publication/html/32-rm-18-05-02.html ИМЕНА. Рок-группа «АРАКС» (Часть 2)]

Отрывок, характеризующий Аракс (группа)

Прежде громко шумевший треском костров и говором людей, огромный, нескончаемый бивак затихал; красные огни костров потухали и бледнели. Высоко в светлом небе стоял полный месяц. Леса и поля, невидные прежде вне расположения лагеря, открывались теперь вдали. И еще дальше этих лесов и полей виднелась светлая, колеблющаяся, зовущая в себя бесконечная даль. Пьер взглянул в небо, в глубь уходящих, играющих звезд. «И все это мое, и все это во мне, и все это я! – думал Пьер. – И все это они поймали и посадили в балаган, загороженный досками!» Он улыбнулся и пошел укладываться спать к своим товарищам.


В первых числах октября к Кутузову приезжал еще парламентер с письмом от Наполеона и предложением мира, обманчиво означенным из Москвы, тогда как Наполеон уже был недалеко впереди Кутузова, на старой Калужской дороге. Кутузов отвечал на это письмо так же, как на первое, присланное с Лористоном: он сказал, что о мире речи быть не может.
Вскоре после этого из партизанского отряда Дорохова, ходившего налево от Тарутина, получено донесение о том, что в Фоминском показались войска, что войска эти состоят из дивизии Брусье и что дивизия эта, отделенная от других войск, легко может быть истреблена. Солдаты и офицеры опять требовали деятельности. Штабные генералы, возбужденные воспоминанием о легкости победы под Тарутиным, настаивали у Кутузова об исполнении предложения Дорохова. Кутузов не считал нужным никакого наступления. Вышло среднее, то, что должно было совершиться; послан был в Фоминское небольшой отряд, который должен был атаковать Брусье.
По странной случайности это назначение – самое трудное и самое важное, как оказалось впоследствии, – получил Дохтуров; тот самый скромный, маленький Дохтуров, которого никто не описывал нам составляющим планы сражений, летающим перед полками, кидающим кресты на батареи, и т. п., которого считали и называли нерешительным и непроницательным, но тот самый Дохтуров, которого во время всех войн русских с французами, с Аустерлица и до тринадцатого года, мы находим начальствующим везде, где только положение трудно. В Аустерлице он остается последним у плотины Аугеста, собирая полки, спасая, что можно, когда все бежит и гибнет и ни одного генерала нет в ариергарде. Он, больной в лихорадке, идет в Смоленск с двадцатью тысячами защищать город против всей наполеоновской армии. В Смоленске, едва задремал он на Молоховских воротах, в пароксизме лихорадки, его будит канонада по Смоленску, и Смоленск держится целый день. В Бородинский день, когда убит Багратион и войска нашего левого фланга перебиты в пропорции 9 к 1 и вся сила французской артиллерии направлена туда, – посылается никто другой, а именно нерешительный и непроницательный Дохтуров, и Кутузов торопится поправить свою ошибку, когда он послал было туда другого. И маленький, тихенький Дохтуров едет туда, и Бородино – лучшая слава русского войска. И много героев описано нам в стихах и прозе, но о Дохтурове почти ни слова.
Опять Дохтурова посылают туда в Фоминское и оттуда в Малый Ярославец, в то место, где было последнее сражение с французами, и в то место, с которого, очевидно, уже начинается погибель французов, и опять много гениев и героев описывают нам в этот период кампании, но о Дохтурове ни слова, или очень мало, или сомнительно. Это то умолчание о Дохтурове очевиднее всего доказывает его достоинства.
Естественно, что для человека, не понимающего хода машины, при виде ее действия кажется, что важнейшая часть этой машины есть та щепка, которая случайно попала в нее и, мешая ее ходу, треплется в ней. Человек, не знающий устройства машины, не может понять того, что не эта портящая и мешающая делу щепка, а та маленькая передаточная шестерня, которая неслышно вертится, есть одна из существеннейших частей машины.
10 го октября, в тот самый день, как Дохтуров прошел половину дороги до Фоминского и остановился в деревне Аристове, приготавливаясь в точности исполнить отданное приказание, все французское войско, в своем судорожном движении дойдя до позиции Мюрата, как казалось, для того, чтобы дать сражение, вдруг без причины повернуло влево на новую Калужскую дорогу и стало входить в Фоминское, в котором прежде стоял один Брусье. У Дохтурова под командою в это время были, кроме Дорохова, два небольших отряда Фигнера и Сеславина.
Вечером 11 го октября Сеславин приехал в Аристово к начальству с пойманным пленным французским гвардейцем. Пленный говорил, что войска, вошедшие нынче в Фоминское, составляли авангард всей большой армии, что Наполеон был тут же, что армия вся уже пятый день вышла из Москвы. В тот же вечер дворовый человек, пришедший из Боровска, рассказал, как он видел вступление огромного войска в город. Казаки из отряда Дорохова доносили, что они видели французскую гвардию, шедшую по дороге к Боровску. Из всех этих известий стало очевидно, что там, где думали найти одну дивизию, теперь была вся армия французов, шедшая из Москвы по неожиданному направлению – по старой Калужской дороге. Дохтуров ничего не хотел предпринимать, так как ему не ясно было теперь, в чем состоит его обязанность. Ему велено было атаковать Фоминское. Но в Фоминском прежде был один Брусье, теперь была вся французская армия. Ермолов хотел поступить по своему усмотрению, но Дохтуров настаивал на том, что ему нужно иметь приказание от светлейшего. Решено было послать донесение в штаб.
Для этого избран толковый офицер, Болховитинов, который, кроме письменного донесения, должен был на словах рассказать все дело. В двенадцатом часу ночи Болховитинов, получив конверт и словесное приказание, поскакал, сопутствуемый казаком, с запасными лошадьми в главный штаб.


Ночь была темная, теплая, осенняя. Шел дождик уже четвертый день. Два раза переменив лошадей и в полтора часа проскакав тридцать верст по грязной вязкой дороге, Болховитинов во втором часу ночи был в Леташевке. Слезши у избы, на плетневом заборе которой была вывеска: «Главный штаб», и бросив лошадь, он вошел в темные сени.
– Дежурного генерала скорее! Очень важное! – проговорил он кому то, поднимавшемуся и сопевшему в темноте сеней.
– С вечера нездоровы очень были, третью ночь не спят, – заступнически прошептал денщицкий голос. – Уж вы капитана разбудите сначала.
– Очень важное, от генерала Дохтурова, – сказал Болховитинов, входя в ощупанную им растворенную дверь. Денщик прошел вперед его и стал будить кого то:
– Ваше благородие, ваше благородие – кульер.
– Что, что? от кого? – проговорил чей то сонный голос.
– От Дохтурова и от Алексея Петровича. Наполеон в Фоминском, – сказал Болховитинов, не видя в темноте того, кто спрашивал его, но по звуку голоса предполагая, что это был не Коновницын.
Разбуженный человек зевал и тянулся.
– Будить то мне его не хочется, – сказал он, ощупывая что то. – Больнёшенек! Может, так, слухи.
– Вот донесение, – сказал Болховитинов, – велено сейчас же передать дежурному генералу.
– Постойте, огня зажгу. Куда ты, проклятый, всегда засунешь? – обращаясь к денщику, сказал тянувшийся человек. Это был Щербинин, адъютант Коновницына. – Нашел, нашел, – прибавил он.
Денщик рубил огонь, Щербинин ощупывал подсвечник.
– Ах, мерзкие, – с отвращением сказал он.
При свете искр Болховитинов увидел молодое лицо Щербинина со свечой и в переднем углу еще спящего человека. Это был Коновницын.
Когда сначала синим и потом красным пламенем загорелись серники о трут, Щербинин зажег сальную свечку, с подсвечника которой побежали обгладывавшие ее прусаки, и осмотрел вестника. Болховитинов был весь в грязи и, рукавом обтираясь, размазывал себе лицо.
– Да кто доносит? – сказал Щербинин, взяв конверт.
– Известие верное, – сказал Болховитинов. – И пленные, и казаки, и лазутчики – все единогласно показывают одно и то же.
– Нечего делать, надо будить, – сказал Щербинин, вставая и подходя к человеку в ночном колпаке, укрытому шинелью. – Петр Петрович! – проговорил он. Коновницын не шевелился. – В главный штаб! – проговорил он, улыбнувшись, зная, что эти слова наверное разбудят его. И действительно, голова в ночном колпаке поднялась тотчас же. На красивом, твердом лице Коновницына, с лихорадочно воспаленными щеками, на мгновение оставалось еще выражение далеких от настоящего положения мечтаний сна, но потом вдруг он вздрогнул: лицо его приняло обычно спокойное и твердое выражение.
– Ну, что такое? От кого? – неторопливо, но тотчас же спросил он, мигая от света. Слушая донесение офицера, Коновницын распечатал и прочел. Едва прочтя, он опустил ноги в шерстяных чулках на земляной пол и стал обуваться. Потом снял колпак и, причесав виски, надел фуражку.
– Ты скоро доехал? Пойдем к светлейшему.
Коновницын тотчас понял, что привезенное известие имело большую важность и что нельзя медлить. Хорошо ли, дурно ли это было, он не думал и не спрашивал себя. Его это не интересовало. На все дело войны он смотрел не умом, не рассуждением, а чем то другим. В душе его было глубокое, невысказанное убеждение, что все будет хорошо; но что этому верить не надо, и тем более не надо говорить этого, а надо делать только свое дело. И это свое дело он делал, отдавая ему все свои силы.
Петр Петрович Коновницын, так же как и Дохтуров, только как бы из приличия внесенный в список так называемых героев 12 го года – Барклаев, Раевских, Ермоловых, Платовых, Милорадовичей, так же как и Дохтуров, пользовался репутацией человека весьма ограниченных способностей и сведений, и, так же как и Дохтуров, Коновницын никогда не делал проектов сражений, но всегда находился там, где было труднее всего; спал всегда с раскрытой дверью с тех пор, как был назначен дежурным генералом, приказывая каждому посланному будить себя, всегда во время сраженья был под огнем, так что Кутузов упрекал его за то и боялся посылать, и был так же, как и Дохтуров, одной из тех незаметных шестерен, которые, не треща и не шумя, составляют самую существенную часть машины.
Выходя из избы в сырую, темную ночь, Коновницын нахмурился частью от головной усилившейся боли, частью от неприятной мысли, пришедшей ему в голову о том, как теперь взволнуется все это гнездо штабных, влиятельных людей при этом известии, в особенности Бенигсен, после Тарутина бывший на ножах с Кутузовым; как будут предлагать, спорить, приказывать, отменять. И это предчувствие неприятно ему было, хотя он и знал, что без этого нельзя.
Действительно, Толь, к которому он зашел сообщить новое известие, тотчас же стал излагать свои соображения генералу, жившему с ним, и Коновницын, молча и устало слушавший, напомнил ему, что надо идти к светлейшему.


Кутузов, как и все старые люди, мало спал по ночам. Он днем часто неожиданно задремывал; но ночью он, не раздеваясь, лежа на своей постели, большею частию не спал и думал.
Так он лежал и теперь на своей кровати, облокотив тяжелую, большую изуродованную голову на пухлую руку, и думал, открытым одним глазом присматриваясь к темноте.
С тех пор как Бенигсен, переписывавшийся с государем и имевший более всех силы в штабе, избегал его, Кутузов был спокойнее в том отношении, что его с войсками не заставят опять участвовать в бесполезных наступательных действиях. Урок Тарутинского сражения и кануна его, болезненно памятный Кутузову, тоже должен был подействовать, думал он.
«Они должны понять, что мы только можем проиграть, действуя наступательно. Терпение и время, вот мои воины богатыри!» – думал Кутузов. Он знал, что не надо срывать яблоко, пока оно зелено. Оно само упадет, когда будет зрело, а сорвешь зелено, испортишь яблоко и дерево, и сам оскомину набьешь. Он, как опытный охотник, знал, что зверь ранен, ранен так, как только могла ранить вся русская сила, но смертельно или нет, это был еще не разъясненный вопрос. Теперь, по присылкам Лористона и Бертелеми и по донесениям партизанов, Кутузов почти знал, что он ранен смертельно. Но нужны были еще доказательства, надо было ждать.
«Им хочется бежать посмотреть, как они его убили. Подождите, увидите. Все маневры, все наступления! – думал он. – К чему? Все отличиться. Точно что то веселое есть в том, чтобы драться. Они точно дети, от которых не добьешься толку, как было дело, оттого что все хотят доказать, как они умеют драться. Да не в том теперь дело.
И какие искусные маневры предлагают мне все эти! Им кажется, что, когда они выдумали две три случайности (он вспомнил об общем плане из Петербурга), они выдумали их все. А им всем нет числа!»
Неразрешенный вопрос о том, смертельна или не смертельна ли была рана, нанесенная в Бородине, уже целый месяц висел над головой Кутузова. С одной стороны, французы заняли Москву. С другой стороны, несомненно всем существом своим Кутузов чувствовал, что тот страшный удар, в котором он вместе со всеми русскими людьми напряг все свои силы, должен был быть смертелен. Но во всяком случае нужны были доказательства, и он ждал их уже месяц, и чем дальше проходило время, тем нетерпеливее он становился. Лежа на своей постели в свои бессонные ночи, он делал то самое, что делала эта молодежь генералов, то самое, за что он упрекал их. Он придумывал все возможные случайности, в которых выразится эта верная, уже свершившаяся погибель Наполеона. Он придумывал эти случайности так же, как и молодежь, но только с той разницей, что он ничего не основывал на этих предположениях и что он видел их не две и три, а тысячи. Чем дальше он думал, тем больше их представлялось. Он придумывал всякого рода движения наполеоновской армии, всей или частей ее – к Петербургу, на него, в обход его, придумывал (чего он больше всего боялся) и ту случайность, что Наполеон станет бороться против него его же оружием, что он останется в Москве, выжидая его. Кутузов придумывал даже движение наполеоновской армии назад на Медынь и Юхнов, но одного, чего он не мог предвидеть, это того, что совершилось, того безумного, судорожного метания войска Наполеона в продолжение первых одиннадцати дней его выступления из Москвы, – метания, которое сделало возможным то, о чем все таки не смел еще тогда думать Кутузов: совершенное истребление французов. Донесения Дорохова о дивизии Брусье, известия от партизанов о бедствиях армии Наполеона, слухи о сборах к выступлению из Москвы – все подтверждало предположение, что французская армия разбита и сбирается бежать; но это были только предположения, казавшиеся важными для молодежи, но не для Кутузова. Он с своей шестидесятилетней опытностью знал, какой вес надо приписывать слухам, знал, как способны люди, желающие чего нибудь, группировать все известия так, что они как будто подтверждают желаемое, и знал, как в этом случае охотно упускают все противоречащее. И чем больше желал этого Кутузов, тем меньше он позволял себе этому верить. Вопрос этот занимал все его душевные силы. Все остальное было для него только привычным исполнением жизни. Таким привычным исполнением и подчинением жизни были его разговоры с штабными, письма к m me Stael, которые он писал из Тарутина, чтение романов, раздачи наград, переписка с Петербургом и т. п. Но погибель французов, предвиденная им одним, было его душевное, единственное желание.
В ночь 11 го октября он лежал, облокотившись на руку, и думал об этом.
В соседней комнате зашевелилось, и послышались шаги Толя, Коновницына и Болховитинова.
– Эй, кто там? Войдите, войди! Что новенького? – окликнул их фельдмаршал.
Пока лакей зажигал свечу, Толь рассказывал содержание известий.
– Кто привез? – спросил Кутузов с лицом, поразившим Толя, когда загорелась свеча, своей холодной строгостью.
– Не может быть сомнения, ваша светлость.
– Позови, позови его сюда!
Кутузов сидел, спустив одну ногу с кровати и навалившись большим животом на другую, согнутую ногу. Он щурил свой зрячий глаз, чтобы лучше рассмотреть посланного, как будто в его чертах он хотел прочесть то, что занимало его.
– Скажи, скажи, дружок, – сказал он Болховитинову своим тихим, старческим голосом, закрывая распахнувшуюся на груди рубашку. – Подойди, подойди поближе. Какие ты привез мне весточки? А? Наполеон из Москвы ушел? Воистину так? А?
Болховитинов подробно доносил сначала все то, что ему было приказано.
– Говори, говори скорее, не томи душу, – перебил его Кутузов.
Болховитинов рассказал все и замолчал, ожидая приказания. Толь начал было говорить что то, но Кутузов перебил его. Он хотел сказать что то, но вдруг лицо его сщурилось, сморщилось; он, махнув рукой на Толя, повернулся в противную сторону, к красному углу избы, черневшему от образов.
– Господи, создатель мой! Внял ты молитве нашей… – дрожащим голосом сказал он, сложив руки. – Спасена Россия. Благодарю тебя, господи! – И он заплакал.


Со времени этого известия и до конца кампании вся деятельность Кутузова заключается только в том, чтобы властью, хитростью, просьбами удерживать свои войска от бесполезных наступлений, маневров и столкновений с гибнущим врагом. Дохтуров идет к Малоярославцу, но Кутузов медлит со всей армией и отдает приказания об очищении Калуги, отступление за которую представляется ему весьма возможным.
Кутузов везде отступает, но неприятель, не дожидаясь его отступления, бежит назад, в противную сторону.
Историки Наполеона описывают нам искусный маневр его на Тарутино и Малоярославец и делают предположения о том, что бы было, если бы Наполеон успел проникнуть в богатые полуденные губернии.
Но не говоря о том, что ничто не мешало Наполеону идти в эти полуденные губернии (так как русская армия давала ему дорогу), историки забывают то, что армия Наполеона не могла быть спасена ничем, потому что она в самой себе несла уже тогда неизбежные условия гибели. Почему эта армия, нашедшая обильное продовольствие в Москве и не могшая удержать его, а стоптавшая его под ногами, эта армия, которая, придя в Смоленск, не разбирала продовольствия, а грабила его, почему эта армия могла бы поправиться в Калужской губернии, населенной теми же русскими, как и в Москве, и с тем же свойством огня сжигать то, что зажигают?
Армия не могла нигде поправиться. Она, с Бородинского сражения и грабежа Москвы, несла в себе уже как бы химические условия разложения.
Люди этой бывшей армии бежали с своими предводителями сами не зная куда, желая (Наполеон и каждый солдат) только одного: выпутаться лично как можно скорее из того безвыходного положения, которое, хотя и неясно, они все сознавали.