Аракюля

Деревня Аракюля Страна РоссияРоссия Субъект Федерации Ленинградская областьЛенинградская область Муниципальный район Волосовский Сельское поселение Большеврудское Координаты 59°28′10″ с. ш. 29°13′19″ в. д.59.469474° с. ш. 29.221977° в. д. / 59.469474; 29.221977    Первое упоминание 1770 год Прежние названия Аракюла, Аракуль, Аракюль, Арокюль Население ▲ 11 человек (2010) Часовой пояс UTC+3 Телефонный код +7 81373 Почтовый индекс 188430 Автомобильный код 47 Код ОКАТО [classif.spb.ru/classificators/view/okt.php?st=A&kr=1&kod=41206812026 41 206 812 026]

Аракю́ля (фин. Arokylä) — деревня в Большеврудском сельском поселении Волосовского района Ленинградской области.

История

Деревня Аракюла упоминается на карте Санкт-Петербургской губернии Я. Ф. Шмита 1770 года.

На карте Санкт-Петербургской губернии Ф. Ф. Шуберта 1834 года обозначена, как деревня Аракюля смежная с деревней Изоткина.

АРАКУЛЬ — деревня принадлежит штабс-капитану Веймарну, число жителей по ревизии: 19 м. п., 15 ж. п. (1838 год)

На этнографической карте Санкт-Петербургской губернии П. И. Кёппена 1849 года, она упомянута как деревня «Arokylä», населённая ингерманландцами-савакотами.

В пояснительном тексте к этнографической карте деревня записана, как Arokylä (Аракуль) и указано количество её жителей на 1848 год: 22 м. п., 21 ж. п., всего 43 человека, все савакоты.

На карте профессора С. С. Куторги 1852 года обозначена, как деревня Аракюля.

АРАКУЛЬ — деревня вдовы штабс-капитана Веймарна, 10 вёрст по почтовой, а остальные по просёлочной дороге, число дворов — 3, число душ — 10 м. п. (1856 год)

---

АРАКУЛЬ — деревня, число жителей по X-ой ревизии 1857 года: 12 м. п., 11 ж. п., всего 23 чел.

• Arakyla1860.jpg

  План деревни Аракюля. 1860 г.

Согласно карте Санкт-Петербургской губернии 1860 года деревня Аракюля насчитывала 10 дворов, смежно с ней располагались деревня Изоткино и «сельский лазарет».

АРАКУЛЬ — деревня владельческая при колодце, по левую сторону 1-й Самерской дороги, от Ямбурга в 37 верстах, число дворов — 5, число жителей: 15 м. п., 15 ж. п. (1862 год)

---

АРАКУЛЬ — деревня, по земской переписи 1882 года: семей — 9, в них 14 м. п., 25 ж. п., всего 39 чел.

---

АРАКУЛЬ — деревня, число хозяйств по земской переписи 1899 года — 5, число жителей: 7 м. п., 12 ж. п., всего 19 чел.;
разряд крестьян: бывшие владельческие; народность: русская — 1 чел., финская — 18 чел.

В XIX — начале XX века, деревня административно относилась к Княжевской волости 1-го стана Ямбургского уезда Санкт-Петербургской губернии.

Согласно топографической карте 1930 года деревня называлась Аракюль и насчитывала 34 двора. В деревне была одна каменная и одна деревянная ветряная мельница.

По данным 1933 года деревня называлась Аракюль и являлась административным центром Аракюльского финского национального сельсовета Волосовского района, в который входили три населённых пункта: деревни Аракюль, Гакина Гора и Кульнево, общей численностью населения 466 человек.

По данным 1936 года деревня также называлась Аракюль, в состав Аракюльского сельсовета входили 4 населённых пункта, 88 хозяйств и 3 колхоза.

Согласно топографической карте 1938 года деревня называлась Арокюль и насчитывала 36 дворов. В деревне находились: сельсовет, школа и ветряная мельница.

Деревня была освобождена от немецко-фашистских оккупантов 28 января 1944 года.

По административным данным 1966 и 1990 годов деревня Аракюля входила в состав Врудского сельсовета с центром в посёлке Вруда.

В 1997 году в деревне Аракюля проживал 51 человек, деревня относилась ко Врудской волости, в 2002 году — 10 человек (все русские), в 2007 году — 7 человек.

География

Деревня расположена в центральной части района на автодороге Н19.

Расстояние до административного центра поселения — 10 км.

Расстояние до ближайшей железнодорожной станции Вруда — 7 км.

Демография

<timeline> ImageSize = width:400 height:300 PlotArea = left:40 right:40 top:20 bottom:20 TimeAxis = orientation:vertical AlignBars = justify Colors =

 id:gray1 value:gray(0.9)

DateFormat = yyyy Period = from:0 till:51 ScaleMajor = unit:year increment:20 start:0 gridcolor:gray1 PlotData =

 bar:1838 color:gray1 width:1
  from:0 till:34 width:15  text:34 textcolor:red fontsize:8px
 bar:1848 color:gray1 width:1
  from:0 till:43 width:15  text:43 textcolor:red fontsize:8px
 bar:1857 color:gray1 width:1
  from:0 till:23 width:15 text:23 textcolor:red fontsize:8px
 bar:1862 color:gray1 width:1
  from:0 till:30 width:15 text:30 textcolor:red fontsize:8px
 bar:1882 color:gray1 width:1
  from:0 till:39 width:15 text:39 textcolor:red fontsize:8px
 bar:1899 color:gray1 width:1
  from:0 till:19 width:15 text:19 textcolor:red fontsize:8px
 bar:1997 color:gray1 width:1
  from:0 till:51 width:15  text:51 textcolor:red fontsize:8px
 bar:2002 color:gray1 width:1
 from:0 till:10 width:15 text:10 textcolor:red fontsize:8px
 bar:2007 color:gray1 width:1
  from:0 till:7 width:15  text:7 textcolor:red fontsize:8px
 bar:2010 color:gray1 width:1
  from:0 till:11 width:15  text:11 textcolor:red fontsize:8px

</timeline>

Памятники

На окраине деревни установлен гранитный памятник. Текст на памятнике: «В память о местных жителях, погибших от рук врагов Советской власти в 1919 году: Председатель комитета бедноты — Ян Остинг, зам. председателя комбеда Юхан Инзельберг, работник комбеда — Иван Кельдер, его сын, красноармеец Антон Кельдер, жена пред. комбеда — Мария Остинг, её сестра Амза Адамсон».

Отрывок, характеризующий Аракюля

Но графиня оттолкнула дочь и подошла к графу.
– Mon cher, ты распорядись, как надо… Я ведь не знаю этого, – сказала она, виновато опуская глаза.
– Яйца… яйца курицу учат… – сквозь счастливые слезы проговорил граф и обнял жену, которая рада была скрыть на его груди свое пристыженное лицо.
– Папенька, маменька! Можно распорядиться? Можно?.. – спрашивала Наташа. – Мы все таки возьмем все самое нужное… – говорила Наташа.
Граф утвердительно кивнул ей головой, и Наташа тем быстрым бегом, которым она бегивала в горелки, побежала по зале в переднюю и по лестнице на двор.
Люди собрались около Наташи и до тех пор не могли поверить тому странному приказанию, которое она передавала, пока сам граф именем своей жены не подтвердил приказания о том, чтобы отдавать все подводы под раненых, а сундуки сносить в кладовые. Поняв приказание, люди с радостью и хлопотливостью принялись за новое дело. Прислуге теперь это не только не казалось странным, но, напротив, казалось, что это не могло быть иначе, точно так же, как за четверть часа перед этим никому не только не казалось странным, что оставляют раненых, а берут вещи, но казалось, что не могло быть иначе.
Все домашние, как бы выплачивая за то, что они раньше не взялись за это, принялись с хлопотливостью за новое дело размещения раненых. Раненые повыползли из своих комнат и с радостными бледными лицами окружили подводы. В соседних домах тоже разнесся слух, что есть подводы, и на двор к Ростовым стали приходить раненые из других домов. Многие из раненых просили не снимать вещей и только посадить их сверху. Но раз начавшееся дело свалки вещей уже не могло остановиться. Было все равно, оставлять все или половину. На дворе лежали неубранные сундуки с посудой, с бронзой, с картинами, зеркалами, которые так старательно укладывали в прошлую ночь, и всё искали и находили возможность сложить то и то и отдать еще и еще подводы.
– Четверых еще можно взять, – говорил управляющий, – я свою повозку отдаю, а то куда же их?
– Да отдайте мою гардеробную, – говорила графиня. – Дуняша со мной сядет в карету.
Отдали еще и гардеробную повозку и отправили ее за ранеными через два дома. Все домашние и прислуга были весело оживлены. Наташа находилась в восторженно счастливом оживлении, которого она давно не испытывала.
– Куда же его привязать? – говорили люди, прилаживая сундук к узкой запятке кареты, – надо хоть одну подводу оставить.
– Да с чем он? – спрашивала Наташа.
– С книгами графскими.
– Оставьте. Васильич уберет. Это не нужно.
В бричке все было полно людей; сомневались о том, куда сядет Петр Ильич.
– Он на козлы. Ведь ты на козлы, Петя? – кричала Наташа.
Соня не переставая хлопотала тоже; но цель хлопот ее была противоположна цели Наташи. Она убирала те вещи, которые должны были остаться; записывала их, по желанию графини, и старалась захватить с собой как можно больше.


Во втором часу заложенные и уложенные четыре экипажа Ростовых стояли у подъезда. Подводы с ранеными одна за другой съезжали со двора.
Коляска, в которой везли князя Андрея, проезжая мимо крыльца, обратила на себя внимание Сони, устраивавшей вместе с девушкой сиденья для графини в ее огромной высокой карете, стоявшей у подъезда.
– Это чья же коляска? – спросила Соня, высунувшись в окно кареты.
– А вы разве не знали, барышня? – отвечала горничная. – Князь раненый: он у нас ночевал и тоже с нами едут.
– Да кто это? Как фамилия?
– Самый наш жених бывший, князь Болконский! – вздыхая, отвечала горничная. – Говорят, при смерти.
Соня выскочила из кареты и побежала к графине. Графиня, уже одетая по дорожному, в шали и шляпе, усталая, ходила по гостиной, ожидая домашних, с тем чтобы посидеть с закрытыми дверями и помолиться перед отъездом. Наташи не было в комнате.
– Maman, – сказала Соня, – князь Андрей здесь, раненый, при смерти. Он едет с нами.
Графиня испуганно открыла глаза и, схватив за руку Соню, оглянулась.
– Наташа? – проговорила она.
И для Сони и для графини известие это имело в первую минуту только одно значение. Они знали свою Наташу, и ужас о том, что будет с нею при этом известии, заглушал для них всякое сочувствие к человеку, которого они обе любили.
– Наташа не знает еще; но он едет с нами, – сказала Соня.
– Ты говоришь, при смерти?
Соня кивнула головой.
Графиня обняла Соню и заплакала.
«Пути господни неисповедимы!» – думала она, чувствуя, что во всем, что делалось теперь, начинала выступать скрывавшаяся прежде от взгляда людей всемогущая рука.
– Ну, мама, все готово. О чем вы?.. – спросила с оживленным лицом Наташа, вбегая в комнату.
– Ни о чем, – сказала графиня. – Готово, так поедем. – И графиня нагнулась к своему ридикюлю, чтобы скрыть расстроенное лицо. Соня обняла Наташу и поцеловала ее.
Наташа вопросительно взглянула на нее.
– Что ты? Что такое случилось?
– Ничего… Нет…
– Очень дурное для меня?.. Что такое? – спрашивала чуткая Наташа.
Соня вздохнула и ничего не ответила. Граф, Петя, m me Schoss, Мавра Кузминишна, Васильич вошли в гостиную, и, затворив двери, все сели и молча, не глядя друг на друга, посидели несколько секунд.
Граф первый встал и, громко вздохнув, стал креститься на образ. Все сделали то же. Потом граф стал обнимать Мавру Кузминишну и Васильича, которые оставались в Москве, и, в то время как они ловили его руку и целовали его в плечо, слегка трепал их по спине, приговаривая что то неясное, ласково успокоительное. Графиня ушла в образную, и Соня нашла ее там на коленях перед разрозненно по стене остававшимися образами. (Самые дорогие по семейным преданиям образа везлись с собою.)
На крыльце и на дворе уезжавшие люди с кинжалами и саблями, которыми их вооружил Петя, с заправленными панталонами в сапоги и туго перепоясанные ремнями и кушаками, прощались с теми, которые оставались.
Как и всегда при отъездах, многое было забыто и не так уложено, и довольно долго два гайдука стояли с обеих сторон отворенной дверцы и ступенек кареты, готовясь подсадить графиню, в то время как бегали девушки с подушками, узелками из дому в кареты, и коляску, и бричку, и обратно.
– Век свой все перезабудут! – говорила графиня. – Ведь ты знаешь, что я не могу так сидеть. – И Дуняша, стиснув зубы и не отвечая, с выражением упрека на лице, бросилась в карету переделывать сиденье.
– Ах, народ этот! – говорил граф, покачивая головой.
Старый кучер Ефим, с которым одним только решалась ездить графиня, сидя высоко на своих козлах, даже не оглядывался на то, что делалось позади его. Он тридцатилетним опытом знал, что не скоро еще ему скажут «с богом!» и что когда скажут, то еще два раза остановят его и пошлют за забытыми вещами, и уже после этого еще раз остановят, и графиня сама высунется к нему в окно и попросит его Христом богом ехать осторожнее на спусках. Он знал это и потому терпеливее своих лошадей (в особенности левого рыжего – Сокола, который бил ногой и, пережевывая, перебирал удила) ожидал того, что будет. Наконец все уселись; ступеньки собрались и закинулись в карету, дверка захлопнулась, послали за шкатулкой, графиня высунулась и сказала, что должно. Тогда Ефим медленно снял шляпу с своей головы и стал креститься. Форейтор и все люди сделали то же.
– С богом! – сказал Ефим, надев шляпу. – Вытягивай! – Форейтор тронул. Правый дышловой влег в хомут, хрустнули высокие рессоры, и качнулся кузов. Лакей на ходу вскочил на козлы. Встряхнуло карету при выезде со двора на тряскую мостовую, так же встряхнуло другие экипажи, и поезд тронулся вверх по улице. В каретах, коляске и бричке все крестились на церковь, которая была напротив. Остававшиеся в Москве люди шли по обоим бокам экипажей, провожая их.
Наташа редко испытывала столь радостное чувство, как то, которое она испытывала теперь, сидя в карете подле графини и глядя на медленно подвигавшиеся мимо нее стены оставляемой, встревоженной Москвы. Она изредка высовывалась в окно кареты и глядела назад и вперед на длинный поезд раненых, предшествующий им. Почти впереди всех виднелся ей закрытый верх коляски князя Андрея. Она не знала, кто был в ней, и всякий раз, соображая область своего обоза, отыскивала глазами эту коляску. Она знала, что она была впереди всех.