Арама

Арама
Царь Урарту
859 до н. э. — 844 до н. э.
Предшественник:	нет
Преемник:	Сардури I
Смерть:	844 до н. э.(-844)

Арама (Арам, Араме, Араму) — первый правитель Урарту. Период правления ок. 859—844 гг. до н. э.

О периоде формирования Урарту сохранилось очень мало данных, и предполагается, что Араму около 844 года до н. э. сменил Сардури I, сын Лутипри. В Урарту в это время проходили процессы объединения отдельных «племён Наири» в централизованное государство, и, таким образом вероятно, что Арама и Лутипри возглавляли два крупных племенных образования Урарту, причем борьбу за власть в централизованном государстве, в конце концов, выиграла верхушка племени Лутипри. При Араме, по всей вероятности, столица Урарту располагалась в городе Арзашкун, а в Тушпу была перенесена при Сардури I после разурушения Арзашкуна ассирийцами.

Противостояние с Ассирией

Во время правления Арамы Урарту регулярно подвергалось набегам соседней Ассирии. Арама был современником ассирийского царя Салманасара III (период правления 858—824 гг. до н. э.), который упоминал Араму в своих летописях. Во времена царствования Арамы Урарту ещё не могло противостоять мощи ассирийских военных походов. Ассирийцы регулярно проникали в центр страны, похищая различные ценности, скот и лошадей.

Поход Салманасара III 858 года до н. э.

В первый же год своего правления Салманасар III предпринял успешный поход против Арамы. Ключевым событием похода было взятие крепости Сугунии (по-видимому, пограничной между Ассирией и Урарту). Ассирийские войска уничтожили крепость и беспрепятственно вышли к озеру Ван. Из ассирийской летописи Салманасара III:

… к Сугунии, крепости Араму урарта, я приблизился, город обложил, захватил я, убил много их воинов, увёл добычу, кучу голов сделал я напротив их города, 14 поселений его области сжёг я огнём. От Сугунии я ушёл, спустился к морю Наири, моё оружие омыл я в море, жертву принёс я моим богам.

Хотя город Сугуния был, по-видимому, уничтожен, и Салманасар разграбил центр страны, успех ассирийцев был неполный: в Урарту сохранилась центральная власть, Арама остался жив. Более того, всего через два года понадобился новый поход против Урарту.

Поход Салманасара III 856 года до н. э.

В 856 году до н. э., на III году своего правления, Салманасар III вновь предпринял поход против Урарту. На этот раз ключевым местом сражения был город Аразашку, точное местоположение которого не установлено. Из ассирийской летописи Салманасара III:

… к Арзашку, царскому городу я приблизился. Урарт Араму испугался горечи моего сильного оружия и сильной битвы и оставил город. В горы Аддури он поднялся; за ним поднялся и я, сильную битву устроил я в горах, 3400 воинов поверг я своим оружием, как Адад, тучу над ними пролил я дождём, их кровью окрасил я гору, как шерсть, его лагерь я захватил, его колесницы, всадников, коней, мулов, лошаков, имущество и богатую добычу привёл я с гор. Араму, свою жизнь спасая, убежал на недоступную гору. В моей могучей силе, как тур, раздавил я его страну, поселения превратил в развалины и сжёг огнём. Город Арзашку и поселения его округи захватил, разрушил и сжёг огнём. Кучи из голов устроил я напротив городских ворот. Одних из людей живыми свалил я в кучи, а других вокруг посадил на кол. … Я спустился к морю страны Наири, грозное оружие Ашшура омыл я в море, принёс жертвы, сделал изображение моего величества и записал на нём хвалу Ашуру, великому владыке, моему господину, пути моей отваги и славные дела….

Несмотря на победный текст летописного источника ассирийцев, успех снова был не полный: среди покоренных городов упоминается только Арзашку. Армия Урарту, однако, не могла противостоять ассирийцам в открытом сражении, и урартские войска вели партизанскую войну в горах, вынуждено оставляя плодородные низменности Армянского нагорья на разграбление ассирийцам.

Развитие урартской армии

Систематическое противостояние с Ассирией способствовало развитию урартской армии, которое вероятно началось во времена правления Арамы. Судя по рисункам на барельефах, урартская армия постепенно перестраивалась от «хеттского» образца к ассирийскому. Кроме этого, кожаные и деревянные шлемы постепенно сменялись на бронзовые, увеличивалось количество железного оружия. Ключевым обстоятельством, которое в конце концов способствовало тому, что Урарту смогло эффективно защищаться от Ассирии, было развитие урартской архитектуры монументальных защитных сооружений. Урарты сооружали всё большее число крепостей, широко используя железные орудия, и постепенно смогли выдерживать ассирийские атаки. Но Урарту смог одержать войну

Преемник Арамы, Сардури I (сын Лутипри), благодаря модернизации армии, вероятно, уже более успешно противостоял ассирийцам.

Литература

• Пиотровский Б. Б. Ванское царство (Урарту) / Орбели И. А. — Москва: Издательство Восточной литературы, 1959. — 286 с. — 3500 экз.
• Меликишвили Г. А. Урартские клинообразные надписи. — Москва: Издательство АН СССР, 1960.
• Zimansky P. Ecology and Empire: The Structure of the Urartian State. — Chicago: The Oriental Institute of the University of Chicago, 1985. — (Studies in ancient oriental civilizations). — ISBN 0-918986-41-9.

Отрывок, характеризующий Арама

– Грязно, – сказал князь Андрей, поморщившись.
– Мы сейчас очистим вам. – И Тимохин, еще не одетый, побежал очищать.
– Князь хочет.
– Какой? Наш князь? – заговорили голоса, и все заторопились так, что насилу князь Андрей успел их успокоить. Он придумал лучше облиться в сарае.
«Мясо, тело, chair a canon [пушечное мясо]! – думал он, глядя и на свое голое тело, и вздрагивая не столько от холода, сколько от самому ему непонятного отвращения и ужаса при виде этого огромного количества тел, полоскавшихся в грязном пруде.
7 го августа князь Багратион в своей стоянке Михайловке на Смоленской дороге писал следующее:
«Милостивый государь граф Алексей Андреевич.
(Он писал Аракчееву, но знал, что письмо его будет прочтено государем, и потому, насколько он был к тому способен, обдумывал каждое свое слово.)
Я думаю, что министр уже рапортовал об оставлении неприятелю Смоленска. Больно, грустно, и вся армия в отчаянии, что самое важное место понапрасну бросили. Я, с моей стороны, просил лично его убедительнейшим образом, наконец и писал; но ничто его не согласило. Я клянусь вам моею честью, что Наполеон был в таком мешке, как никогда, и он бы мог потерять половину армии, но не взять Смоленска. Войска наши так дрались и так дерутся, как никогда. Я удержал с 15 тысячами более 35 ти часов и бил их; но он не хотел остаться и 14 ти часов. Это стыдно, и пятно армии нашей; а ему самому, мне кажется, и жить на свете не должно. Ежели он доносит, что потеря велика, – неправда; может быть, около 4 тысяч, не более, но и того нет. Хотя бы и десять, как быть, война! Но зато неприятель потерял бездну…
Что стоило еще оставаться два дни? По крайней мере, они бы сами ушли; ибо не имели воды напоить людей и лошадей. Он дал слово мне, что не отступит, но вдруг прислал диспозицию, что он в ночь уходит. Таким образом воевать не можно, и мы можем неприятеля скоро привести в Москву…
Слух носится, что вы думаете о мире. Чтобы помириться, боже сохрани! После всех пожертвований и после таких сумасбродных отступлений – мириться: вы поставите всю Россию против себя, и всякий из нас за стыд поставит носить мундир. Ежели уже так пошло – надо драться, пока Россия может и пока люди на ногах…
Надо командовать одному, а не двум. Ваш министр, может, хороший по министерству; но генерал не то что плохой, но дрянной, и ему отдали судьбу всего нашего Отечества… Я, право, с ума схожу от досады; простите мне, что дерзко пишу. Видно, тот не любит государя и желает гибели нам всем, кто советует заключить мир и командовать армиею министру. Итак, я пишу вам правду: готовьте ополчение. Ибо министр самым мастерским образом ведет в столицу за собою гостя. Большое подозрение подает всей армии господин флигель адъютант Вольцоген. Он, говорят, более Наполеона, нежели наш, и он советует все министру. Я не токмо учтив против него, но повинуюсь, как капрал, хотя и старее его. Это больно; но, любя моего благодетеля и государя, – повинуюсь. Только жаль государя, что вверяет таким славную армию. Вообразите, что нашею ретирадою мы потеряли людей от усталости и в госпиталях более 15 тысяч; а ежели бы наступали, того бы не было. Скажите ради бога, что наша Россия – мать наша – скажет, что так страшимся и за что такое доброе и усердное Отечество отдаем сволочам и вселяем в каждого подданного ненависть и посрамление. Чего трусить и кого бояться?. Я не виноват, что министр нерешим, трус, бестолков, медлителен и все имеет худые качества. Вся армия плачет совершенно и ругают его насмерть…»


В числе бесчисленных подразделений, которые можно сделать в явлениях жизни, можно подразделить их все на такие, в которых преобладает содержание, другие – в которых преобладает форма. К числу таковых, в противоположность деревенской, земской, губернской, даже московской жизни, можно отнести жизнь петербургскую, в особенности салонную. Эта жизнь неизменна.
С 1805 года мы мирились и ссорились с Бонапартом, мы делали конституции и разделывали их, а салон Анны Павловны и салон Элен были точно такие же, какие они были один семь лет, другой пять лет тому назад. Точно так же у Анны Павловны говорили с недоумением об успехах Бонапарта и видели, как в его успехах, так и в потакании ему европейских государей, злостный заговор, имеющий единственной целью неприятность и беспокойство того придворного кружка, которого представительницей была Анна Павловна. Точно так же у Элен, которую сам Румянцев удостоивал своим посещением и считал замечательно умной женщиной, точно так же как в 1808, так и в 1812 году с восторгом говорили о великой нации и великом человеке и с сожалением смотрели на разрыв с Францией, который, по мнению людей, собиравшихся в салоне Элен, должен был кончиться миром.
В последнее время, после приезда государя из армии, произошло некоторое волнение в этих противоположных кружках салонах и произведены были некоторые демонстрации друг против друга, но направление кружков осталось то же. В кружок Анны Павловны принимались из французов только закоренелые легитимисты, и здесь выражалась патриотическая мысль о том, что не надо ездить во французский театр и что содержание труппы стоит столько же, сколько содержание целого корпуса. За военными событиями следилось жадно, и распускались самые выгодные для нашей армии слухи. В кружке Элен, румянцевском, французском, опровергались слухи о жестокости врага и войны и обсуживались все попытки Наполеона к примирению. В этом кружке упрекали тех, кто присоветывал слишком поспешные распоряжения о том, чтобы приготавливаться к отъезду в Казань придворным и женским учебным заведениям, находящимся под покровительством императрицы матери. Вообще все дело войны представлялось в салоне Элен пустыми демонстрациями, которые весьма скоро кончатся миром, и царствовало мнение Билибина, бывшего теперь в Петербурге и домашним у Элен (всякий умный человек должен был быть у нее), что не порох, а те, кто его выдумали, решат дело. В этом кружке иронически и весьма умно, хотя весьма осторожно, осмеивали московский восторг, известие о котором прибыло вместе с государем в Петербург.