Арапов, Борис Александрович

Борис Александрович Арапов
Дата рождения	30 августа (12 сентября) 1905(1905-09-12)
Место рождения	Санкт-Петербург, Российская империя
Дата смерти	27 января 1992(1992-01-27) (86 лет)
Место смерти	Санкт-Петербург, Российская Федерация
Годы активности	1927—1992
Страна	Российская империя Российская империя, СССР
Профессии	композитор, педагог
Жанры	классическая музыка
Награды

Бори́с Алекса́ндрович Ара́пов (30 августа (12 сентября) 1905, Санкт-Петербург — 27 января 1992, там же) — советский композитор и педагог.

Первые уроки музыки преподала ему мать, затем он занимался у пианистки Зайцевой-Жукович, с девяти лет начал сочинять музыку. В 1921 году Арапов начал обучаться игре на фортепиано у Марии Юдиной и Самария Савшинского, но травма руки не позволила ему продолжить карьеру пианиста, и в 1923 году он поступил на композиторское отделение Петроградской консерватории, где его учителями были Владимир Щербачёв и Михаил Чернов. По окончании консерватории Арапов преподавал теоретические дисциплины в Центральном музыкальном техникуме, работал в Институте истории искусств. В 1930 году получил место преподавателя в Ленинградской консерватории, а через десять лет (1940) — звание профессора. Среди учеников Арапова — Борис Архимандритов, Геннадий Банщиков, Леонид Десятников, Александр Кнайфель, Сергей Слонимский, Дмитрий Толстой, Владислав Успенский, Юрий Фалик, Георгий Фиртич, Владимир Цытович, Исаак Шварц и многие другие известные представители ленинградской композиторской школы. С 1951 года заведовал кафедрой инструментовки, с 1974 по 1992 — кафедрой композиции.

Помимо работы в консерватории, Арапов занимался административной деятельностью в Союзе композиторов СССР и его ленинградском отделении. Арапов — заслуженный деятель искусств Узбекской ССР (1944) и РСФСР (1957), народный артист РСФСР (1976), кавалер орденов Трудового Красного Знамени (1953) и Ленина (1986).

В творчестве Арапова доминируют масштабные оркестровые сочинения, в которых часто присутствует программа. Важное место в произведениях композитора занимают элементы народной музыки, которую он активно изучал, находясь в Армении, Грузии, Узбекистане, Китае и Корее.

Основные сочинения

Оперы

• «Ходжа Насреддин» (1944)
• «Фрегат „Победа“» (1957)
• «Дождь» (1967)

Балет

• «Портрет Дориана Грея» (1971)

Оркестровые произведения

• Симфония № 1 (1947)
• Фугато (1927)
• «Таджикская сюита» (1938)
• «Русская сюита» (1951)
• Симфония № 2 «Свободный Китай» (1959)
• Симфония № 3 (1962)
• Концерт для скрипки с оркестром (1964)
• Концерт для оркестра (1969)
• Концерт для фортепиано, скрипки, ударных и камерного оркестра (1973)
• Симфония № 4 (1977)
• Симфония №5 (1981)
• Симфония №6 (1985)
• Симфоническая поэма по прочтении романа Чингиза Айтматова "Плаха"(1987)
• Симфония №7 (1991)
• Музыка для виолончели. фортепиано. ударных и струнного оркестра («Откровение Иоанна Богослова») (1989)

Вокально-оркестровые произведения

• Цикл песен на стихи Пушкина (1937)
• «Походная песня геологов» (1933)
• «Песни протеста» для баса и эстрадного оркестра (1940)
• «Джелал-Эддин» (оратория; 1944)

Камерно-инструментальные произведения

• Вариации для фортепиано (1929)
• Соната для скрипки соло (1930)
• Юмореска для фортепиано (1937)
• Трио для кларнета, скрипки и фортепиано (1943)
• Десять узбекских песен для фортепиано (1944)
• Шесть пьес для фортепиано (1955)
• Этюд-скерцо для фортепиано (1967)
• Соната для фортепиано (1970)
• Три пьесы для фортепиано (1976)
• Соната для фортепиано №2, посвящается Г.Соколову (1978)
• Соната для фортепиано №3
• Соната для скрипки и фортепиано. Памяти М.Ваймана (1978)
• Соната для валторны и фортепиано (1981)
• Пять пьес для фортепиано (1983)
• Соната для виолончели и фортепиано, посвящается Д Шафрану (1985)
• Соната для фортепиано №4 (1990)
• Соната для фортепиано №5, посмертная редакция С. Слонимского (1992)

Камерно-вокальные произведения

• Песни на стихи А. Блока для голоса и фортепиано
• «Монолог» на стихи А. Вознесенского для баритона, трубы, ударных и фортепиано (1969)
• Обработки народных песен
• Сонеты Петрарки. Вокальный цикл для меццо-сопрано и фортепиано (1975)
• Два монолога на стихи Б. Пастернака (1980)
• Вокальный цикл на стихи А. Ахматовой, О. Берггольц, О. Мандельштама, М. Дудина (1988)
• Вокальный цикл «Душа и тело» на стихи Н. Гумилева и О. Мандельштама (1991)

Музыка к кинофильмам

• 1932 — Победители ночи (о походе «Малыгина» в 1931 году)
• 1935 — Лунный камень («Памир»)
• 1940 — Переход
• 1942 — Его зовут Сухэ-Батор
• 1943 — Насреддин в Бухаре
• 1954 — Кортик
• 1990 — История болезни

Литература

• Кенигсберг А. К. Борис Александрович Арапов. — М., Л., 1965
• Данько Л. Г. Борис Арапов: монографический очерк. — Л., 1980
• Con Anima. Воспоминания Статьи. Материалы.— Санкт-Петербург, 2006
• Арапов Б. Автобиография. Воспоминания. Дневники путешествий.— Санкт-Петербург, 2005

Отрывок, характеризующий Арапов, Борис Александрович

Старый кучер Ефим, с которым одним только решалась ездить графиня, сидя высоко на своих козлах, даже не оглядывался на то, что делалось позади его. Он тридцатилетним опытом знал, что не скоро еще ему скажут «с богом!» и что когда скажут, то еще два раза остановят его и пошлют за забытыми вещами, и уже после этого еще раз остановят, и графиня сама высунется к нему в окно и попросит его Христом богом ехать осторожнее на спусках. Он знал это и потому терпеливее своих лошадей (в особенности левого рыжего – Сокола, который бил ногой и, пережевывая, перебирал удила) ожидал того, что будет. Наконец все уселись; ступеньки собрались и закинулись в карету, дверка захлопнулась, послали за шкатулкой, графиня высунулась и сказала, что должно. Тогда Ефим медленно снял шляпу с своей головы и стал креститься. Форейтор и все люди сделали то же.
– С богом! – сказал Ефим, надев шляпу. – Вытягивай! – Форейтор тронул. Правый дышловой влег в хомут, хрустнули высокие рессоры, и качнулся кузов. Лакей на ходу вскочил на козлы. Встряхнуло карету при выезде со двора на тряскую мостовую, так же встряхнуло другие экипажи, и поезд тронулся вверх по улице. В каретах, коляске и бричке все крестились на церковь, которая была напротив. Остававшиеся в Москве люди шли по обоим бокам экипажей, провожая их.
Наташа редко испытывала столь радостное чувство, как то, которое она испытывала теперь, сидя в карете подле графини и глядя на медленно подвигавшиеся мимо нее стены оставляемой, встревоженной Москвы. Она изредка высовывалась в окно кареты и глядела назад и вперед на длинный поезд раненых, предшествующий им. Почти впереди всех виднелся ей закрытый верх коляски князя Андрея. Она не знала, кто был в ней, и всякий раз, соображая область своего обоза, отыскивала глазами эту коляску. Она знала, что она была впереди всех.
В Кудрине, из Никитской, от Пресни, от Подновинского съехалось несколько таких же поездов, как был поезд Ростовых, и по Садовой уже в два ряда ехали экипажи и подводы.
Объезжая Сухареву башню, Наташа, любопытно и быстро осматривавшая народ, едущий и идущий, вдруг радостно и удивленно вскрикнула:
– Батюшки! Мама, Соня, посмотрите, это он!
– Кто? Кто?
– Смотрите, ей богу, Безухов! – говорила Наташа, высовываясь в окно кареты и глядя на высокого толстого человека в кучерском кафтане, очевидно, наряженного барина по походке и осанке, который рядом с желтым безбородым старичком в фризовой шинели подошел под арку Сухаревой башни.
– Ей богу, Безухов, в кафтане, с каким то старым мальчиком! Ей богу, – говорила Наташа, – смотрите, смотрите!
– Да нет, это не он. Можно ли, такие глупости.
– Мама, – кричала Наташа, – я вам голову дам на отсечение, что это он! Я вас уверяю. Постой, постой! – кричала она кучеру; но кучер не мог остановиться, потому что из Мещанской выехали еще подводы и экипажи, и на Ростовых кричали, чтоб они трогались и не задерживали других.
Действительно, хотя уже гораздо дальше, чем прежде, все Ростовы увидали Пьера или человека, необыкновенно похожего на Пьера, в кучерском кафтане, шедшего по улице с нагнутой головой и серьезным лицом, подле маленького безбородого старичка, имевшего вид лакея. Старичок этот заметил высунувшееся на него лицо из кареты и, почтительно дотронувшись до локтя Пьера, что то сказал ему, указывая на карету. Пьер долго не мог понять того, что он говорил; так он, видимо, погружен был в свои мысли. Наконец, когда он понял его, посмотрел по указанию и, узнав Наташу, в ту же секунду отдаваясь первому впечатлению, быстро направился к карете. Но, пройдя шагов десять, он, видимо, вспомнив что то, остановился.
Высунувшееся из кареты лицо Наташи сияло насмешливою ласкою.
– Петр Кирилыч, идите же! Ведь мы узнали! Это удивительно! – кричала она, протягивая ему руку. – Как это вы? Зачем вы так?
Пьер взял протянутую руку и на ходу (так как карета. продолжала двигаться) неловко поцеловал ее.
– Что с вами, граф? – спросила удивленным и соболезнующим голосом графиня.
– Что? Что? Зачем? Не спрашивайте у меня, – сказал Пьер и оглянулся на Наташу, сияющий, радостный взгляд которой (он чувствовал это, не глядя на нее) обдавал его своей прелестью.
– Что же вы, или в Москве остаетесь? – Пьер помолчал.
– В Москве? – сказал он вопросительно. – Да, в Москве. Прощайте.
– Ах, желала бы я быть мужчиной, я бы непременно осталась с вами. Ах, как это хорошо! – сказала Наташа. – Мама, позвольте, я останусь. – Пьер рассеянно посмотрел на Наташу и что то хотел сказать, но графиня перебила его:
– Вы были на сражении, мы слышали?
– Да, я был, – отвечал Пьер. – Завтра будет опять сражение… – начал было он, но Наташа перебила его:
– Да что же с вами, граф? Вы на себя не похожи…
– Ах, не спрашивайте, не спрашивайте меня, я ничего сам не знаю. Завтра… Да нет! Прощайте, прощайте, – проговорил он, – ужасное время! – И, отстав от кареты, он отошел на тротуар.
Наташа долго еще высовывалась из окна, сияя на него ласковой и немного насмешливой, радостной улыбкой.


Пьер, со времени исчезновения своего из дома, ужа второй день жил на пустой квартире покойного Баздеева. Вот как это случилось.
Проснувшись на другой день после своего возвращения в Москву и свидания с графом Растопчиным, Пьер долго не мог понять того, где он находился и чего от него хотели. Когда ему, между именами прочих лиц, дожидавшихся его в приемной, доложили, что его дожидается еще француз, привезший письмо от графини Елены Васильевны, на него нашло вдруг то чувство спутанности и безнадежности, которому он способен был поддаваться. Ему вдруг представилось, что все теперь кончено, все смешалось, все разрушилось, что нет ни правого, ни виноватого, что впереди ничего не будет и что выхода из этого положения нет никакого. Он, неестественно улыбаясь и что то бормоча, то садился на диван в беспомощной позе, то вставал, подходил к двери и заглядывал в щелку в приемную, то, махая руками, возвращался назад я брался за книгу. Дворецкий в другой раз пришел доложить Пьеру, что француз, привезший от графини письмо, очень желает видеть его хоть на минутку и что приходили от вдовы И. А. Баздеева просить принять книги, так как сама г жа Баздеева уехала в деревню.