Аратор

Аратор
Род деятельности:	юрист и литератор
Дата рождения:	V век
Место рождения:	Лигурия
Дата смерти:	VI век

К:Википедия:Статьи без изображений (тип: не указан)

Аратор ( лат. Arator) — юрист, христианский писатель и поэт второй половины VI века.

Биография

Аратор родился в Лигурии на северо-западе Италии. В городе Милане, под патронажем епископа Лаврентия и Эннодия (Ennodius) получил хорошее образование, изучал юриспруденцию, после чего поступил на службу к остготскому правительству, где добился известности как адвокат и оратор. Когда началась война между восточной римской (византийской) и остготской империями, Аратор удалился от политической жизни, избрав путь духовного совершенствования.

Папа римский Вигилий сделал его субдиаконом в городе Риме.

В 544 году Аратор написал дидактическую поэму: «De actibus Apostolorum libri II», посвященную Вигилию. В поэме отражается существовавшая уже в то время тенденция превозношения апостола Петра над апостолом Павлом, но вместе с тем находят подтверждение и такие пункты древнего вероучения, как почитание Богородицы, святых мощей и прочего.

В конце XIX - начале XX века Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона так охарактеризовал это произведение на своих страницах: «Поэтические достоинства поэмы довольно незначительны. Она сохранилась в многочисленных рукописях и часто была издаваема, между прочим Минем, с полным комментарием («„Patrologia“, series latina», т. 68), и А. Нuber’ом (Нейссе, 1850)». Однако произведения Аратора были достаточно популярными в Средние века, когда они стали классикой.

Точные даты рождения и смерти Аратора не установлены.

Отрывок, характеризующий Аратор

Графиня была женщина с восточным типом худого лица, лет сорока пяти, видимо изнуренная детьми, которых у ней было двенадцать человек. Медлительность ее движений и говора, происходившая от слабости сил, придавала ей значительный вид, внушавший уважение. Княгиня Анна Михайловна Друбецкая, как домашний человек, сидела тут же, помогая в деле принимания и занимания разговором гостей. Молодежь была в задних комнатах, не находя нужным участвовать в приеме визитов. Граф встречал и провожал гостей, приглашая всех к обеду.
«Очень, очень вам благодарен, ma chere или mon cher [моя дорогая или мой дорогой] (ma сherе или mon cher он говорил всем без исключения, без малейших оттенков как выше, так и ниже его стоявшим людям) за себя и за дорогих именинниц. Смотрите же, приезжайте обедать. Вы меня обидите, mon cher. Душевно прошу вас от всего семейства, ma chere». Эти слова с одинаковым выражением на полном веселом и чисто выбритом лице и с одинаково крепким пожатием руки и повторяемыми короткими поклонами говорил он всем без исключения и изменения. Проводив одного гостя, граф возвращался к тому или той, которые еще были в гостиной; придвинув кресла и с видом человека, любящего и умеющего пожить, молодецки расставив ноги и положив на колена руки, он значительно покачивался, предлагал догадки о погоде, советовался о здоровье, иногда на русском, иногда на очень дурном, но самоуверенном французском языке, и снова с видом усталого, но твердого в исполнении обязанности человека шел провожать, оправляя редкие седые волосы на лысине, и опять звал обедать. Иногда, возвращаясь из передней, он заходил через цветочную и официантскую в большую мраморную залу, где накрывали стол на восемьдесят кувертов, и, глядя на официантов, носивших серебро и фарфор, расставлявших столы и развертывавших камчатные скатерти, подзывал к себе Дмитрия Васильевича, дворянина, занимавшегося всеми его делами, и говорил: «Ну, ну, Митенька, смотри, чтоб всё было хорошо. Так, так, – говорил он, с удовольствием оглядывая огромный раздвинутый стол. – Главное – сервировка. То то…» И он уходил, самодовольно вздыхая, опять в гостиную.
– Марья Львовна Карагина с дочерью! – басом доложил огромный графинин выездной лакей, входя в двери гостиной.
Графиня подумала и понюхала из золотой табакерки с портретом мужа.
– Замучили меня эти визиты, – сказала она. – Ну, уж ее последнюю приму. Чопорна очень. Проси, – сказала она лакею грустным голосом, как будто говорила: «ну, уж добивайте!»
Высокая, полная, с гордым видом дама с круглолицей улыбающейся дочкой, шумя платьями, вошли в гостиную.
«Chere comtesse, il y a si longtemps… elle a ete alitee la pauvre enfant… au bal des Razoumowsky… et la comtesse Apraksine… j'ai ete si heureuse…» [Дорогая графиня, как давно… она должна была пролежать в постеле, бедное дитя… на балу у Разумовских… и графиня Апраксина… была так счастлива…] послышались оживленные женские голоса, перебивая один другой и сливаясь с шумом платьев и передвиганием стульев. Начался тот разговор, который затевают ровно настолько, чтобы при первой паузе встать, зашуметь платьями, проговорить: «Je suis bien charmee; la sante de maman… et la comtesse Apraksine» [Я в восхищении; здоровье мамы… и графиня Апраксина] и, опять зашумев платьями, пройти в переднюю, надеть шубу или плащ и уехать. Разговор зашел о главной городской новости того времени – о болезни известного богача и красавца Екатерининского времени старого графа Безухого и о его незаконном сыне Пьере, который так неприлично вел себя на вечере у Анны Павловны Шерер.