Арахис

Арахис культурный
Листья и плоды арахиса культурного
Научная классификация
промежуточные ранги Домен:  Эукариоты Царство:  Растения Отдел:  Цветковые Класс:  Двудольные Надпорядок:  Rosanae Порядок:  Бобовоцветные Семейство:  Бобовые Подсемейство:  Мотыльковые Триба:  Aeschynomeneae Род:  Арахис Секция:  Arachis Вид:  Арахис культурный
Международное научное название
Arachis hypogaea L., 1753
Дочерние таксоны
См. текст
Систематика на Викивидах Изображения на Викискладе </tr> GRIN   [npgsweb.ars-grin.gov/gringlobal/taxonomydetail.aspx?id=3785 t:3785] IPNI   [www.ipni.org/ipni/simplePlantNameSearch.do?find_wholeName=Arachis+hypogaea&output_format=normal&query_type=by_query&back_page=query_ipni.html ???] TPL   [www.theplantlist.org/tpl1.1/search?q=Arachis+hypogaea ???]

Ара́хис культу́рный, арахис подзе́мный или земляно́й оре́х (лат. Arāchis hypogaēa) — растение; вид рода Арахис семейства Бобовые (Fabaceae), важная сельскохозяйственная культура, возделываемая в промышленных масштабах ради плодов — арахисовых «орехов».

Распространённое русское название растения «земляной орех» не народное, оно попало в русский язык как калька с иностранных языков. С точки зрения ботаники называть арахис орехом неправильно. Он является бобовой травой.

Описание

Арахис культурный — однолетнее растение 25—40 (70) см высотой с сильно ветвистыми побегами. Корень стержневой, ветвистый. Стебли прямостоячие, слегка четырёх-пятигранные, голые или опушённые, с направленными вверх (кустовые формы) или с лежачими (стелющиеся формы) боковыми ветвями.

Листья очерёдные, опушённые, 3—11 см длины, с желобчатым черешком, парноперистые, с двумя парами эллиптических, заострённых листочков. Прилистники сросшиеся с черешком, крупные, удлинённые, заострённые, цельнокрайние.

Жёлто-красные или беловатые цветки в коротких малоцветковых кистях на ножках по четыре — семь в пазухах листьев. Чашечка двугубая, с отогнутым парусом и очень длинной, тонкой трубкой. Верхняя губа её более широкая с тремя — четырьмя короткими зубцами, нижняя — длинная, ланцетовидная с одним зубцом. Венчик пятилепестный, мотыльковый, изогнутый. Тычинки в числе десяти, из них девять сросшихся; одна (верхняя) недоразвитая, свободная. Пестик с верхней, одногнёздной завязью и длинным нитевидным столбиком с тупым рыльцем. Только расположенные в нижней части стеблей и под землей (клейстогамные) цветки приносят плоды, а верхние, зацветающие более поздно (со второй половины августа), — обыкновенно бесплодны. Цветение длится около суток; после оплодотворения начинается рост гинофора, который, удлиняясь, врастает с завязью в почву. Цветение начинается в конце июня — начале июля и продолжается до поздней осени.

Плоды — вздутые, овальные, невскрывающиеся 2—4-семянные бобы 1,5—6 см длиной, с паутинистым рисунком, созревая, наклоняются к земле и зарываются в неё, где и дозревают. Бобы с толстым, рыхлым, хрупким, на поверхности крупносетчатым околоплодником, с одним — пятью семенами и часто с одним — двумя перехватами. Семена продолговатые, нередко плоские с одного или обоих концов, величиной со среднего размера фасолину (9—20 мм); содержат до 40—50 % масла, напоминающего по вкусу миндальное, употребляемого как осветительный материал (в Испании), а также и в пищу, как безвредная примесь к искусственному маргариновому маслу (в значительном количестве), к шоколаду и в мыловарении. Окраска семян арахиса тёмно-красная или светло-розовая, кремовая или серовато-жёлтая; пигмент, который придаёт кожице такой цвет, защищает от насекомых, при попадании в ЖКТ человека может вызвать лёгкое отравление (диарею), легко удаляется при замачивании. Плоды созревают в сентябре — октябре.

История арахиса

Родиной арахиса считается Южная Америка. Это подтверждает найденная в Перу ваза, относящаяся к периоду, когда Америка ещё не была открыта Колумбом. Эта ваза, по форме напоминающая арахис и украшенная орнаментом в виде этих бобов, свидетельствует о том, что арахис ценился уже в те времена. Испанские завоеватели, познакомившись с арахисом в Южной Америке, решили, что такой продукт им очень пригодится во время морских путешествий. Они привезли арахис в Европу, где европейцы стали использовать его на свой манер, даже вместо кофе.

Позднее португальцы завезли арахис в Африку. Там оценили его питательные свойства и то, что он может расти на почвах, слишком бедных для других культур. Выращивание арахиса способствовало обогащению бедных почв азотом. Потом с арахисом познакомились и в Северной Америке, куда во времена работорговли он попал из Африки.

В 1530-х годах португальцы завезли арахис в Индию и Макао, а испанцы — на Филиппины. Затем торговцы из этих стран познакомили с арахисом китайцев. Китайцы увидели в арахисе культуру, которая могла бы помочь стране в борьбе с голодом. В XVIII веке ботаники изучали арахис, называя его земляным горохом, и пришли к выводу, что это превосходный корм для свиней. В начале XIX века началось промышленное выращивание арахиса в Южной Каролине. Во время Гражданской войны в Америке, которая началась в 1861 году, арахис служил пищей для солдат обеих противоборствовавших сторон. Но в то время многие считали арахис едой для бедняков. Этот факт частично объясняет, почему американские фермеры тогда не выращивали арахис как продовольственную культуру. К тому же до изобретения приблизительно в 1900 году специального оборудования выращивание арахиса было очень трудоёмким.

В 1903 году американский агрохимик Джордж Вашингтон Карвер начал искать, где можно было бы использовать арахис. Со временем он изобрёл более 300 продуктов и товаров из арахиса, в том числе напитки, косметику, красители, лекарства, хозяйственное мыло, средство для уничтожения насекомых и типографскую краску. Карвер также убеждал фермеров чередовать выращивание хлопка, истощающего почву, с выращиванием арахиса. В то время из-за хлопкового долгоносика часто погибали урожаи хлопка, поэтому многие фермеры решили последовать совету Карвера. В результате этого выращивание арахиса принесло такой успех, что он стал основной товарной культурой в южных штатах США. В Дотане (штат Алабама) стоит памятник Карверу, а в городе Энтерпрайзе (штат Алабама) установлен памятник хлопковому долгоносику (Anthonomus grandis), так как из-за нашествия именно этого насекомого фермеры перешли к выращиванию арахиса.

На территории бывшего СССР возделывается в некоторых районах Закавказья, реже в южных районах европейской части и в Средней Азии.

Химический состав

Семена содержат до 53 % жирного масла. В состав масла входят глицериды арахиновой, лигноцериновой, стеариновой, пальмитиновой, гипогеевой, олеиновой, линолевой, лауриновой, миристиновой, бегеновой, ейкозеновой и церотиновой кислот. Кроме масла, в семенах есть белки (до 37 %), глобулины (до 17 %), арахин и конарахин, глютенины (около 17 %), крахмал (до 21 %), сахара (до 7,47 %), тритерпеновые сапонины, аминокислоты, пурины, а также витамины B (особенно в кожуре семени), витамин E, пантотеновая кислота, биотин и др. В состав оболочки плодов входит гликозид арахидозид, а также лейкоцианидин и лейкодельфинидин. Из жмыха семян выделены жидкий алкалоид арахин, бетаин и холин.

В арахисе, как и в арахисовом масле, в небольших количествах содержится эруковая кислота, которая также обнаруживается в пшенице и миндале.

Выращивание арахиса

Уборка урожая комбайном

На самом деле арахис не орех, а семя травянистого растения семейства бобовых. По мере роста у растения появляются жёлтые цветки, способные к самоопылению. После оплодотворения цветоножка с завязью на конце начинает удлиняться и проникать в почву. В почве параллельно её поверхности из завязи вырастает само семя. На одном растении может вырасти до 40 бобов.

Арахис любит тепло, солнце и умеренное количество влаги. В зависимости от сорта и погодных условий период созревания арахиса от посадки до сбора урожая длится 120—160 дней. Собирая урожай, фермер полностью вырывает кусты арахиса и переворачивает их, чтобы бобы подсохли и не испортились при хранении. Сегодня многие фермеры пользуются современным оборудованием, которое одновременно выкапывает кусты, отряхивает с них землю и переворачивает.

Арахис лучше развивается на супесях, лёгких суглинках и песках. Посев производится лущёными семенами на глубину 5—10 см при температуре почвы не ниже 14—15 °C. Норма высева семян составляет 25—70 кг/га. Уход за посевами сводится к прополке, рыхлению и окучиванию. Уборка урожая производится осенью. Средний урожай плодов 10—17 ц/га.

Хозяйственное значение и применение

По сведениям ЭСБЕ, арахис выращивают в защищённых местах с рыхлой почвой; урожайность при промышленном выращивании — с орошением до 40 ц/га, без орошения 10—16 ц/га. Семянные выжимки дают крахмальную муку, весьма схожую с пшеничной, а по богатству (до 40 %) белка они, подобно льняным выжимкам, представляют хороший корм.

В США молотый арахис принято смешивать с растительным маслом для получения арахисовой пасты. Как правило, её либо намазывают на хлеб, либо макают в неё пищевые продукты.

В медицине жирное арахисовое масло применяется наравне с миндальным маслом как основа для парентеральных лекарственных форм, а семена арахиса — как заменитель семян сладкого миндаля при приготовлении эмульсии.

Аллергия на арахис

Начиная с 1990-х годов в США важной проблемой стало увеличение количества случаев аллергии на арахис. Количество достоверно установленных случаев этого вида аллергии не соответствует количеству людей, считающих, что они имеют аллергию на арахис.

Убеждение, что осязание, обоняние или просто близость к продуктам на основе арахиса может вызвать анафилактический шок, привело к спорным запретам на все арахисовые продукты в некоторых медицинских и школьных учреждениях.

Ботаническая классификация

Синонимы

По данным The Plant List на 2013 год, в синонимику вида входят:

• Arachis nambyquarae Hoehne
• Lathyrus esquirolii H.Lév.

Ссылки

• Арахис // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1890—1907.

Отрывок, характеризующий Арахис

– Несмотря на мое полное уважение к старому Кутузову, – продолжал он, – хороши мы были бы все, ожидая чего то и тем давая ему случай уйти или обмануть нас, тогда как теперь он верно в наших руках. Нет, не надобно забывать Суворова и его правила: не ставить себя в положение атакованного, а атаковать самому. Поверьте, на войне энергия молодых людей часто вернее указывает путь, чем вся опытность старых кунктаторов.
– Но в какой же позиции мы атакуем его? Я был на аванпостах нынче, и нельзя решить, где он именно стоит с главными силами, – сказал князь Андрей.
Ему хотелось высказать Долгорукову свой, составленный им, план атаки.
– Ах, это совершенно всё равно, – быстро заговорил Долгоруков, вставая и раскрывая карту на столе. – Все случаи предвидены: ежели он стоит у Брюнна…
И князь Долгоруков быстро и неясно рассказал план флангового движения Вейротера.
Князь Андрей стал возражать и доказывать свой план, который мог быть одинаково хорош с планом Вейротера, но имел тот недостаток, что план Вейротера уже был одобрен. Как только князь Андрей стал доказывать невыгоды того и выгоды своего, князь Долгоруков перестал его слушать и рассеянно смотрел не на карту, а на лицо князя Андрея.
– Впрочем, у Кутузова будет нынче военный совет: вы там можете всё это высказать, – сказал Долгоруков.
– Я это и сделаю, – сказал князь Андрей, отходя от карты.
– И о чем вы заботитесь, господа? – сказал Билибин, до сих пор с веселой улыбкой слушавший их разговор и теперь, видимо, собираясь пошутить. – Будет ли завтра победа или поражение, слава русского оружия застрахована. Кроме вашего Кутузова, нет ни одного русского начальника колонн. Начальники: Неrr general Wimpfen, le comte de Langeron, le prince de Lichtenstein, le prince de Hohenloe et enfin Prsch… prsch… et ainsi de suite, comme tous les noms polonais. [Вимпфен, граф Ланжерон, князь Лихтенштейн, Гогенлое и еще Пришпршипрш, как все польские имена.]
– Taisez vous, mauvaise langue, [Удержите ваше злоязычие.] – сказал Долгоруков. – Неправда, теперь уже два русских: Милорадович и Дохтуров, и был бы 3 й, граф Аракчеев, но у него нервы слабы.
– Однако Михаил Иларионович, я думаю, вышел, – сказал князь Андрей. – Желаю счастия и успеха, господа, – прибавил он и вышел, пожав руки Долгорукову и Бибилину.
Возвращаясь домой, князь Андрей не мог удержаться, чтобы не спросить молчаливо сидевшего подле него Кутузова, о том, что он думает о завтрашнем сражении?
Кутузов строго посмотрел на своего адъютанта и, помолчав, ответил:
– Я думаю, что сражение будет проиграно, и я так сказал графу Толстому и просил его передать это государю. Что же, ты думаешь, он мне ответил? Eh, mon cher general, je me mele de riz et des et cotelettes, melez vous des affaires de la guerre. [И, любезный генерал! Я занят рисом и котлетами, а вы занимайтесь военными делами.] Да… Вот что мне отвечали!


В 10 м часу вечера Вейротер с своими планами переехал на квартиру Кутузова, где и был назначен военный совет. Все начальники колонн были потребованы к главнокомандующему, и, за исключением князя Багратиона, который отказался приехать, все явились к назначенному часу.
Вейротер, бывший полным распорядителем предполагаемого сражения, представлял своею оживленностью и торопливостью резкую противоположность с недовольным и сонным Кутузовым, неохотно игравшим роль председателя и руководителя военного совета. Вейротер, очевидно, чувствовал себя во главе.движения, которое стало уже неудержимо. Он был, как запряженная лошадь, разбежавшаяся с возом под гору. Он ли вез, или его гнало, он не знал; но он несся во всю возможную быстроту, не имея времени уже обсуждать того, к чему поведет это движение. Вейротер в этот вечер был два раза для личного осмотра в цепи неприятеля и два раза у государей, русского и австрийского, для доклада и объяснений, и в своей канцелярии, где он диктовал немецкую диспозицию. Он, измученный, приехал теперь к Кутузову.
Он, видимо, так был занят, что забывал даже быть почтительным с главнокомандующим: он перебивал его, говорил быстро, неясно, не глядя в лицо собеседника, не отвечая на деланные ему вопросы, был испачкан грязью и имел вид жалкий, измученный, растерянный и вместе с тем самонадеянный и гордый.
Кутузов занимал небольшой дворянский замок около Остралиц. В большой гостиной, сделавшейся кабинетом главнокомандующего, собрались: сам Кутузов, Вейротер и члены военного совета. Они пили чай. Ожидали только князя Багратиона, чтобы приступить к военному совету. В 8 м часу приехал ординарец Багратиона с известием, что князь быть не может. Князь Андрей пришел доложить о том главнокомандующему и, пользуясь прежде данным ему Кутузовым позволением присутствовать при совете, остался в комнате.
– Так как князь Багратион не будет, то мы можем начинать, – сказал Вейротер, поспешно вставая с своего места и приближаясь к столу, на котором была разложена огромная карта окрестностей Брюнна.
Кутузов в расстегнутом мундире, из которого, как бы освободившись, выплыла на воротник его жирная шея, сидел в вольтеровском кресле, положив симметрично пухлые старческие руки на подлокотники, и почти спал. На звук голоса Вейротера он с усилием открыл единственный глаз.
– Да, да, пожалуйста, а то поздно, – проговорил он и, кивнув головой, опустил ее и опять закрыл глаза.
Ежели первое время члены совета думали, что Кутузов притворялся спящим, то звуки, которые он издавал носом во время последующего чтения, доказывали, что в эту минуту для главнокомандующего дело шло о гораздо важнейшем, чем о желании выказать свое презрение к диспозиции или к чему бы то ни было: дело шло для него о неудержимом удовлетворении человеческой потребности – .сна. Он действительно спал. Вейротер с движением человека, слишком занятого для того, чтобы терять хоть одну минуту времени, взглянул на Кутузова и, убедившись, что он спит, взял бумагу и громким однообразным тоном начал читать диспозицию будущего сражения под заглавием, которое он тоже прочел:
«Диспозиция к атаке неприятельской позиции позади Кобельница и Сокольница, 20 ноября 1805 года».
Диспозиция была очень сложная и трудная. В оригинальной диспозиции значилось:
Da der Feind mit seinerien linken Fluegel an die mit Wald bedeckten Berge lehnt und sich mit seinerien rechten Fluegel laengs Kobeinitz und Sokolienitz hinter die dort befindIichen Teiche zieht, wir im Gegentheil mit unserem linken Fluegel seinen rechten sehr debordiren, so ist es vortheilhaft letzteren Fluegel des Feindes zu attakiren, besondere wenn wir die Doerfer Sokolienitz und Kobelienitz im Besitze haben, wodurch wir dem Feind zugleich in die Flanke fallen und ihn auf der Flaeche zwischen Schlapanitz und dem Thuerassa Walde verfolgen koennen, indem wir dem Defileen von Schlapanitz und Bellowitz ausweichen, welche die feindliche Front decken. Zu dieserien Endzwecke ist es noethig… Die erste Kolonne Marieschirt… die zweite Kolonne Marieschirt… die dritte Kolonne Marieschirt… [Так как неприятель опирается левым крылом своим на покрытые лесом горы, а правым крылом тянется вдоль Кобельница и Сокольница позади находящихся там прудов, а мы, напротив, превосходим нашим левым крылом его правое, то выгодно нам атаковать сие последнее неприятельское крыло, особливо если мы займем деревни Сокольниц и Кобельниц, будучи поставлены в возможность нападать на фланг неприятеля и преследовать его в равнине между Шлапаницем и лесом Тюрасским, избегая вместе с тем дефилеи между Шлапаницем и Беловицем, которою прикрыт неприятельский фронт. Для этой цели необходимо… Первая колонна марширует… вторая колонна марширует… третья колонна марширует…] и т. д., читал Вейротер. Генералы, казалось, неохотно слушали трудную диспозицию. Белокурый высокий генерал Буксгевден стоял, прислонившись спиною к стене, и, остановив свои глаза на горевшей свече, казалось, не слушал и даже не хотел, чтобы думали, что он слушает. Прямо против Вейротера, устремив на него свои блестящие открытые глаза, в воинственной позе, оперев руки с вытянутыми наружу локтями на колени, сидел румяный Милорадович с приподнятыми усами и плечами. Он упорно молчал, глядя в лицо Вейротера, и спускал с него глаза только в то время, когда австрийский начальник штаба замолкал. В это время Милорадович значительно оглядывался на других генералов. Но по значению этого значительного взгляда нельзя было понять, был ли он согласен или несогласен, доволен или недоволен диспозицией. Ближе всех к Вейротеру сидел граф Ланжерон и с тонкой улыбкой южного французского лица, не покидавшей его во всё время чтения, глядел на свои тонкие пальцы, быстро перевертывавшие за углы золотую табакерку с портретом. В середине одного из длиннейших периодов он остановил вращательное движение табакерки, поднял голову и с неприятною учтивостью на самых концах тонких губ перебил Вейротера и хотел сказать что то; но австрийский генерал, не прерывая чтения, сердито нахмурился и замахал локтями, как бы говоря: потом, потом вы мне скажете свои мысли, теперь извольте смотреть на карту и слушать. Ланжерон поднял глаза кверху с выражением недоумения, оглянулся на Милорадовича, как бы ища объяснения, но, встретив значительный, ничего не значущий взгляд Милорадовича, грустно опустил глаза и опять принялся вертеть табакерку.
– Une lecon de geographie, [Урок из географии,] – проговорил он как бы про себя, но довольно громко, чтобы его слышали.
Пржебышевский с почтительной, но достойной учтивостью пригнул рукой ухо к Вейротеру, имея вид человека, поглощенного вниманием. Маленький ростом Дохтуров сидел прямо против Вейротера с старательным и скромным видом и, нагнувшись над разложенною картой, добросовестно изучал диспозиции и неизвестную ему местность. Он несколько раз просил Вейротера повторять нехорошо расслышанные им слова и трудные наименования деревень. Вейротер исполнял его желание, и Дохтуров записывал.
Когда чтение, продолжавшееся более часу, было кончено, Ланжерон, опять остановив табакерку и не глядя на Вейротера и ни на кого особенно, начал говорить о том, как трудно было исполнить такую диспозицию, где положение неприятеля предполагается известным, тогда как положение это может быть нам неизвестно, так как неприятель находится в движении. Возражения Ланжерона были основательны, но было очевидно, что цель этих возражений состояла преимущественно в желании дать почувствовать генералу Вейротеру, столь самоуверенно, как школьникам ученикам, читавшему свою диспозицию, что он имел дело не с одними дураками, а с людьми, которые могли и его поучить в военном деле. Когда замолк однообразный звук голоса Вейротера, Кутузов открыл глава, как мельник, который просыпается при перерыве усыпительного звука мельничных колес, прислушался к тому, что говорил Ланжерон, и, как будто говоря: «а вы всё еще про эти глупости!» поспешно закрыл глаза и еще ниже опустил голову.
Стараясь как можно язвительнее оскорбить Вейротера в его авторском военном самолюбии, Ланжерон доказывал, что Бонапарте легко может атаковать, вместо того, чтобы быть атакованным, и вследствие того сделать всю эту диспозицию совершенно бесполезною. Вейротер на все возражения отвечал твердой презрительной улыбкой, очевидно вперед приготовленной для всякого возражения, независимо от того, что бы ему ни говорили.