Арболеда, Хулио

Хулио Арболеда-Помбо Julio Arboleda Pombo
президент Гранадской конфедерации
10 июля 1861 — 18 июля 1861
Предшественник:	Бартоломе Кальво
Преемник:	Томас Сиприано де Москера

У этого человека испанская фамилия; здесь Арболеда — фамилия отца, а Помбо — фамилия матери.

Хулио Арболеда-Помбо (исп. Julio Arboleda Pombo, 9 июня 1817 — 13 ноября 1862) — южноамериканский политик, адвокат и поэт.

Биография

Родился в 1817 году в Тимбики департамента Каука; его родителями были Хосе Рафаэль Арболеда-Арройо и Матильда Помбо-О’Доннелл. Он происходил из знатной семьи (так, его дядей был генерал Энрике Хосе О’Доннелл), и хотя родился «в глуши тихоокеанского побережья», где его отец занимался добычей полезных ископаемых на своих землях, родители постарались дать ему хорошее образование. В одиннадцатилетнем возрасте он был отправлен на учёбу в Европу, обучался в Оксфорде. По завершении образования в 1836 году вернулся в Попаян, и ещё два года изучал юриспруденцию в Каукском университете.

В 1840 году во время гражданской войны встал на защиту правительства, записался в армию, где в итоге стал командиром VI дивизии и дослужился до генерала. В мирный период 1842—1850 годов проживал в своих владениях на западе страны, писал стихи и статьи для периодических изданий. Когда в 1852 году стало известно, что вот-вот будет принят закон об освобождении рабов, выехал в Перу и продал там рабов, в которых были вложены многочисленные средства его семьи.

Когда в 1860 году в стране, которая тогда называлась Гранадской конфедерацией, началась новая гражданская война, Хулио Арболеда вновь встал на защиту правительства, и воевал против восставшего генерала Томаса де Москера, а также против войск президента Эквадора Габриеля Гарсии, который попытался воспользоваться царившим у соседей хаосом и забрать себе ряд приграничных территорий.

В 1861 году истёк президентский срок Мариано Оспины. Так как идущая гражданская война не давала возможности провести президентские выборы, то с 1 апреля 1861 года в соответствии с Конституцией 1858 года новым президентом страны стал генеральный инспектор страны Бартоломе Кальво, а Хулио Арболеда стал новым генеральным инспектором. Однако война шла неудачно для центрального правительства, и после того, как Кальво был захвачен повстанцами и увезён в Картахену, генеральный инспектор Арболеда стал новым исполняющим обязанности президента Гранадской конфедерации.

В 1862 году, возвращаясь с юга после победы над эквадорцами, Хулио Арболеда был убит в департаменте Нариньо тремя неизвестными.

Отрывок, характеризующий Арболеда, Хулио

– Non plus. Cela met la cour dans de trop mauvais draps, – продолжал Билибин. – Ce n'est ni trahison, ni lachete, ni betise; c'est comme a Ulm… – Он как будто задумался, отыскивая выражение: – c'est… c'est du Mack. Nous sommes mackes , [Также нет. Это ставит двор в самое нелепое положение; это ни измена, ни подлость, ни глупость; это как при Ульме, это… это Маковщина . Мы обмаковались. ] – заключил он, чувствуя, что он сказал un mot, и свежее mot, такое mot, которое будет повторяться.
Собранные до тех пор складки на лбу быстро распустились в знак удовольствия, и он, слегка улыбаясь, стал рассматривать свои ногти.
– Куда вы? – сказал он вдруг, обращаясь к князю Андрею, который встал и направился в свою комнату.
– Я еду.
– Куда?
– В армию.
– Да вы хотели остаться еще два дня?
– А теперь я еду сейчас.
И князь Андрей, сделав распоряжение об отъезде, ушел в свою комнату.
– Знаете что, мой милый, – сказал Билибин, входя к нему в комнату. – Я подумал об вас. Зачем вы поедете?
И в доказательство неопровержимости этого довода складки все сбежали с лица.
Князь Андрей вопросительно посмотрел на своего собеседника и ничего не ответил.
– Зачем вы поедете? Я знаю, вы думаете, что ваш долг – скакать в армию теперь, когда армия в опасности. Я это понимаю, mon cher, c'est de l'heroisme. [мой дорогой, это героизм.]
– Нисколько, – сказал князь Андрей.
– Но вы un philoSophiee, [философ,] будьте же им вполне, посмотрите на вещи с другой стороны, и вы увидите, что ваш долг, напротив, беречь себя. Предоставьте это другим, которые ни на что более не годны… Вам не велено приезжать назад, и отсюда вас не отпустили; стало быть, вы можете остаться и ехать с нами, куда нас повлечет наша несчастная судьба. Говорят, едут в Ольмюц. А Ольмюц очень милый город. И мы с вами вместе спокойно поедем в моей коляске.
– Перестаньте шутить, Билибин, – сказал Болконский.
– Я говорю вам искренно и дружески. Рассудите. Куда и для чего вы поедете теперь, когда вы можете оставаться здесь? Вас ожидает одно из двух (он собрал кожу над левым виском): или не доедете до армии и мир будет заключен, или поражение и срам со всею кутузовскою армией.
И Билибин распустил кожу, чувствуя, что дилемма его неопровержима.
– Этого я не могу рассудить, – холодно сказал князь Андрей, а подумал: «еду для того, чтобы спасти армию».
– Mon cher, vous etes un heros, [Мой дорогой, вы – герой,] – сказал Билибин.


В ту же ночь, откланявшись военному министру, Болконский ехал в армию, сам не зная, где он найдет ее, и опасаясь по дороге к Кремсу быть перехваченным французами.
В Брюнне всё придворное население укладывалось, и уже отправлялись тяжести в Ольмюц. Около Эцельсдорфа князь Андрей выехал на дорогу, по которой с величайшею поспешностью и в величайшем беспорядке двигалась русская армия. Дорога была так запружена повозками, что невозможно было ехать в экипаже. Взяв у казачьего начальника лошадь и казака, князь Андрей, голодный и усталый, обгоняя обозы, ехал отыскивать главнокомандующего и свою повозку. Самые зловещие слухи о положении армии доходили до него дорогой, и вид беспорядочно бегущей армии подтверждал эти слухи.