Аргишти I
Аргишти I<tr><td colspan="2" style="text-align: center; border-top: solid darkgray 1px;"> </td></tr>
<tr><td colspan="2" style="text-align: center;">Аргишти I, современная реконструкция</td></tr> | ||
| ||
|---|---|---|
| 786 до н. э. — 764 до н. э. | ||
| Предшественник: | Менуа | |
| Преемник: | Сардури II | |
| Смерть: | 764 до н. э. | |
| Отец: | Менуа | |
| Дети: | Сардури II | |
Аргишти I (Аргишти, сын Менуа) — царь государства Урарту, период правления 786—764 до н. э. Аргишти I успешно отразил атаки Ассирии, расширил границы Урарту в Закавказье, основал город Эребуни на окраине современного Еревана.
В период правления Аргишти I Урарту находилось в зените своего могущества. Завоевания отца Аргишти I, Менуа, перерезали пути стратегических поставок железа и лошадей из Малой Азии в Ассирию, что придало Урарту важное преимущество перед соседней Ассирией. Былое могущество Ассирии в Передней Азии перешло, таким образом, к Урарту. Аргишти I, однако, не пытался завоевать Ассирию, а лишь успешно отражал её попытки вернуть себе потерянные торговые пути. Кроме этого, Аргишти I предпринял ряд успешных походов в страну Мана, которая надолго попала под урартское влияние, а также существенно продвинул границы Урарту в Закавказье. Здесь во время правления Аргишти I был основан город Аргиштихинили на месте современного Армавира и город-крепость Эребуни на холме Арин-Берд вблизи современного Еревана, первоначальное население которого составили пленные «страны Хати». Крепость Эребуни использовалась в дальнейшем урартскими войсками для походов вглубь района озера Севан.
|
Перевод надписи: Величием бога Халди Аргишти, сын Менуа, эту могущественную крепость построил; установил её имя Эребуни для могущества страны Биайни и для устрашения вражеской страны. Земля была пустынной, могучие дела я тут совершил. Величием бога Халди Аргишти, сын Менуа, царь могущественный, царь страны Биайни, правитель города Тушпы[1]. |
Сила урартского оружия периода правления Аргишти I обеспечила стабильность внутри страны. Огромный объём строительства оросительных каналов, проделанный отцом Аргишти I, Менуа, и внутренняя стабильность способствовали развитию сельского хозяйства Урарту и обогащению страны. По-видимому, основная активность Аргишти I была сосредоточена в Закавказье, на территории современной Армении — именно здесь было обнаружено двенадцать из известных девятнадцати надписей Аргишти I. Возможно, в городах Аргиштихинили и Эребуни существовали резиденции Аргишти I. На территории Закавказья Аргишти I продолжил деятельность своего отца — развивал сельское хозяйство, сажал виноградники, проводил оросительные каналы.
Напишите отзыв о статье "Аргишти I"
Литература
- Пиотровский Б. Б. Ванское царство (Урарту) / Орбели И. А. — Москва: Издательство Восточной литературы, 1959. — 286 с. — 3500 экз.
- Меликишвили Г. А. Урартские клинообразные надписи. — Москва: Издательство АН СССР, 1960.
- Zimansky P. Ecology and Empire: The Structure of the Urartian State. — Chicago: The Oriental Institute of the University of Chicago, 1985. — (Studies in ancient oriental civilizations). — ISBN 0-918986-41-9.
Примечания
- ↑ Компиляция Б.Б. Пиотровского на основании публикаций Меликишвили Г.А. Урартские клинообразные надписи // Вестник древней истории № 1, 1953 — № 1, 1954 и Оганесян К. Арин-берд (Ганли-тапа) — урартская крепость города Ирпуни // Известия академии наук Армянской ССР, №8, 1951
| |||||||||
Отрывок, характеризующий Аргишти I
– Ах да, – сказал Пьер.Солдаты приостановились.
– Ну что, нашел своих? – сказал один из них.
– Ну, прощавай! Петр Кириллович, кажись? Прощавай, Петр Кириллович! – сказали другие голоса.
– Прощайте, – сказал Пьер и направился с своим берейтором к постоялому двору.
«Надо дать им!» – подумал Пьер, взявшись за карман. – «Нет, не надо», – сказал ему какой то голос.
В горницах постоялого двора не было места: все были заняты. Пьер прошел на двор и, укрывшись с головой, лег в свою коляску.
Едва Пьер прилег головой на подушку, как он почувствовал, что засыпает; но вдруг с ясностью почти действительности послышались бум, бум, бум выстрелов, послышались стоны, крики, шлепанье снарядов, запахло кровью и порохом, и чувство ужаса, страха смерти охватило его. Он испуганно открыл глаза и поднял голову из под шинели. Все было тихо на дворе. Только в воротах, разговаривая с дворником и шлепая по грязи, шел какой то денщик. Над головой Пьера, под темной изнанкой тесового навеса, встрепенулись голубки от движения, которое он сделал, приподнимаясь. По всему двору был разлит мирный, радостный для Пьера в эту минуту, крепкий запах постоялого двора, запах сена, навоза и дегтя. Между двумя черными навесами виднелось чистое звездное небо.
«Слава богу, что этого нет больше, – подумал Пьер, опять закрываясь с головой. – О, как ужасен страх и как позорно я отдался ему! А они… они все время, до конца были тверды, спокойны… – подумал он. Они в понятии Пьера были солдаты – те, которые были на батарее, и те, которые кормили его, и те, которые молились на икону. Они – эти странные, неведомые ему доселе они, ясно и резко отделялись в его мысли от всех других людей.
«Солдатом быть, просто солдатом! – думал Пьер, засыпая. – Войти в эту общую жизнь всем существом, проникнуться тем, что делает их такими. Но как скинуть с себя все это лишнее, дьявольское, все бремя этого внешнего человека? Одно время я мог быть этим. Я мог бежать от отца, как я хотел. Я мог еще после дуэли с Долоховым быть послан солдатом». И в воображении Пьера мелькнул обед в клубе, на котором он вызвал Долохова, и благодетель в Торжке. И вот Пьеру представляется торжественная столовая ложа. Ложа эта происходит в Английском клубе. И кто то знакомый, близкий, дорогой, сидит в конце стола. Да это он! Это благодетель. «Да ведь он умер? – подумал Пьер. – Да, умер; но я не знал, что он жив. И как мне жаль, что он умер, и как я рад, что он жив опять!» С одной стороны стола сидели Анатоль, Долохов, Несвицкий, Денисов и другие такие же (категория этих людей так же ясно была во сне определена в душе Пьера, как и категория тех людей, которых он называл они), и эти люди, Анатоль, Долохов громко кричали, пели; но из за их крика слышен был голос благодетеля, неумолкаемо говоривший, и звук его слов был так же значителен и непрерывен, как гул поля сраженья, но он был приятен и утешителен. Пьер не понимал того, что говорил благодетель, но он знал (категория мыслей так же ясна была во сне), что благодетель говорил о добре, о возможности быть тем, чем были они. И они со всех сторон, с своими простыми, добрыми, твердыми лицами, окружали благодетеля. Но они хотя и были добры, они не смотрели на Пьера, не знали его. Пьер захотел обратить на себя их внимание и сказать. Он привстал, но в то же мгновенье ноги его похолодели и обнажились.
Ему стало стыдно, и он рукой закрыл свои ноги, с которых действительно свалилась шинель. На мгновение Пьер, поправляя шинель, открыл глаза и увидал те же навесы, столбы, двор, но все это было теперь синевато, светло и подернуто блестками росы или мороза.
«Рассветает, – подумал Пьер. – Но это не то. Мне надо дослушать и понять слова благодетеля». Он опять укрылся шинелью, но ни столовой ложи, ни благодетеля уже не было. Были только мысли, ясно выражаемые словами, мысли, которые кто то говорил или сам передумывал Пьер.
