Аргутинский-Долгорукий, Моисей Захарович

Моисей Захарович Аргутинский-Долгорукий
Моисей Захарович Аргутинский-Долгоруков
Прозвище	Самурским вепрь, Аргут
Дата рождения	1797(1797)
Место рождения	Тифлис
Дата смерти	4 марта 1855(1855-03-04)
Место смерти	Тифлис
Принадлежность	Российская империя Российская империя
Годы службы	1817-1855
Звание	генерал-адъютант
Командовал	Тифлисский 15-й гренадерский полк, Самурский отряд
Сражения/войны	Русско-персидская война (1826—1828), Русско-турецкая война (1828—1829), Кавказская война
Награды и премии

Моисей Захарович Аргутинский-Долгоруков (1797, Тифлис — 1855, там же) — князь, генерал-лейтенант (1845), генерал-адъютант (1848), герой Кавказской войны.

Биография

Родился в 1797 г. в Тифлисе. Происходил из армянского княжеского рода, вероисповедание: Армянская Апостольская Церковь. Внук патриарха Армении Иосифа Аргутинского. В царствование Павла I патриарху Армянскому Иосифу, его братьям и племянникам был пожалован титул князей Аргутинских-Долгоруких (Долгоруковых). Первая часть — русифицированная форма фамилии патриарха. Вторая часть — перевод прозвища царя древней Персии Артаксеркса I «длинная рука» (согласно Плутарху, его правая рука была длиннее левой), на происхождение от которого претендовала семья патриарха.

Готовясь к гражданской службе, учился в Тифлисском дворянском училище, но был замечен А. П. Ермоловым и тот уговорил его отца отправить молодого князя на военную службу. Умер 20 февраля 1855 в Тифлисе. Похоронен в родовом владении в селе Санаин, в притворе церкви Св. Богородицы монастыря Санаин.

Послужной список

• 1817 год — уехал в Санкт-Петербург, где зачислен в Конный лейб-гвардии полк.
• 1827 год — вернулся на Кавказ. Поступил в Грузинский гренадерский полк. Участвует в войне с Персией. Отличился в сражении Джеван-Булаке (5 июля) и при штурме Эривани.
• 1828 год — комендант Эривани. Принимал активное участие в организации переселения персидских армян в Россию.
• 1829 год — участвует в войне с Турцией. Отличился в бою с лазами при Харте и при взятии крепости Олты.
• 1829—1830 годы — начальник Армянской области.
• Ноябрь — декабрь 1830 года — командует батальоном во время экспедиции в Джаро-Белоканскую область для усмирения восставших лезгин. 5 ноября разбил лезгин близ аула Закаталы, который взял штурмом и разрушил 14 ноября. 22—23 декабря окончательно разгромил лезгин, собравшихся напасть на русское укрепление Белоканы.
• Ноябрь — декабрь 1831 года — участвует в экспедиции против горцев в ущелье Капис-Дара.
• 1832 год — назначен командиром Тифлисского гренадерского полка.
• 1833 год — подавил восстание джалалинских куртинцев.
• 1837 год — участвует в экспедиции Розена в Цебельду. Участвует в постройке укрепления Константиновское, близ мыса Адлер. Занял с боем аул Лиеш.
• 1838 год — в Хачмазском ущелье нанёс поражение лезгинам, напавшим на Нуху.
• 1839 год — назначен управляющим Ахалцихской провинции и руководителем комиссии по борьбе с чумой.
• 1840 год — назначен командиром 1-й бригады Грузинского линейного батальона.
• 1841 год — подавил восстание в Гурии.
• 1842 год — назначен командиром Самурского отряда (4 батальона, 4 горных и 2 гарнизонных орудия, нескольких десятков казаков и милиции Илисуйского султаната). Победил имама Шамиля при Кюлюли в Казикумухском ханстве.
• 1844 год — назначен командующим войсками в Кубинском и Дербентском уездах Каспийской области.
• 1845 год — выступил с своим Самурским отрядом (11 батальонов и 2 тысячи человек милиции) на аул Телетль. Дойдя до реки Каракойсу и найдя, что от проливных дождей переправа стала почти невозможной, Аргутинский различными демонстративными действиями привлёк на себя внимание наиба Кебед-Магомы, который собрал значительные силы на левом берегу реки. Когда вода спала, Аргутинский переправился на левый берег и 21 июля атаковал эти скопища на высотах впереди Телетля. Послав милицию во фланг и тыл противника, он стремительно атаковал его с фронта своей пехотой и опрокинул штыками. Окруженные со всех сторон, горцы бежали в беспорядке, потеряв до 600 человек. Аргутинский, вернувшись на правый берег, занял оборонительное положение.
• Январь 1847 года — назначен дербентским военным губернатором.
• 14 сентября 1847 года — взял аул Салты.
• 8 ноября 1847 года — назначен командующим войсками в Прикаспийском крае.
• 1848 год — взял Гергебиль (7 июля) и нанёс поражение Шамилю при ауле Ахты.
• 1849 год — осаждает аул Чох.
• 1850 год — разорил аулы Арчиб и Шалиб.
• 1851 год — отражает вторжение Хаджи-Мурата в Табасаран.
• 1853 год — в преддверии войны с Турцией, 22 августа Шамиль вторгся в пределы Лезгинской кордонной линии в Джаро-Белоканскую область. 27 августа Аргутинский распустил слух, что идёт в Табасаран. Чтобы утвердить его в умах населения, он двинул свои войска на Кумух и Хосрех, но 3 сентября, через Гудурский перевал Главного Кавказского хребта, вышел на сообщение Шамиля, вследствие чего последний 6 сентября отступил в горы.

Воинские звания

• Юнкер гвардии (1816)
• Корнет гвардии (1818)
• Майор (1827)
• Подполковник за отличие при взятии Эривани (1827)
• Полковник за отличие в ходе военных действий на мысе Адлер (1837)
• Генерал-майор (1843)
• Генерал-лейтенант за отличие во время боевых действий против отрядов Шамиля (1845)
• Генерал-адъютант за вторичное взятие аула Гергебиль (1848)

Награды

• Орден Святого Георгия 4-й ст., за отличие при взятии крепости Олты (09.04.1831)
• Орден Святой Анны 2-й ст., за отличие при Нухи (1838)
• Орден Святого Владимира 3-й ст., за отличие при подавлении восстания в Гурии (1842)
• Орден Святого Георгия 3-й ст., в воздаяние личного мужества и храбрости, оказанных против горцев 2 июня 1842 года при Кюлюли. (03.12.1842)
• Орден Святой Анны 1-й ст., за поражение горцев при Дювеке и Марги, покорение Согратля и Телетля, поражение лезгин при Дуккулбаре (1843)
• Императорская корона к ордену Святой Анны 1-й ст. (1844)
• Золотая шпага «За храбрость» с алмазами, за Акушу и Цудахар (1844)
• Орден Святого Владимира 2-й ст., за действия против горцев Шамиля (1846)
• Орден Белого орла, за взятие штурмом аулов Гергебиль и Салты (1847)
• Орден Святого Александра Невского, за поражение отрядов Шамиля близ Мискинджи (1848)
• Бриллиантовые знаки к Ордену Святого Александра Невского (1850)
• Орден Святого Владимира 1-й ст., за действия против горцев Шамиля (1851)
• Знак отличия «За XXX лет беспорочной службы» (1851)

В 1877 году князю Аргутинскому-Долгорукову поставлен памятник в Темир-Хан-Шуре (снесён в 1921 году).

Память

Именем Аргутинского-Долгорукова была названа центральная улица города Темир-Хан-Шура — Аргутинская (ныне ул. Ленина) ведущая к резиденции генерал-губернатора (ныне Буйнакское педучилище).

Историческая оценка

Успехи русских войск в ходе Кавказской войны во многом были достигнуты благодаря деятельности князя Аргутинского-Долгорукова, который хорошо знал Кавказ и тактику ведения горной войны. Горцы прозвали его «Самурским вепрем» по имени Самурского военного отряда, которым он командовал. Его смелый переход через Кавказский хребет современники ставили в один ряд с знаменитым переходом Суворова через Альпы. В Дагестане до сих пор самым злобным псам пастухи дают кличку Аргут.

См. также

• Хронология Кавказской войны
• Иосиф (Аргутинский-Долгорукий)

Ссылки

• Берзин Н. Краткий очерк служебной деятельности путь генерал-адъютанта, генерал-лейтенанта князя Моисея Захаровича Аргутинского-Долгорукого. //«Кавказский календарь», Тифлис, 1855, стр. 566.
• Минасян Сергей. Боевой путь генерал-адъютанта М. З. Аргутинского-Долгорукого // Историко-филологический журнал, Ер, ном.1, 2004, стр. 110—132 (на арм. яз.).

Отрывок, характеризующий Аргутинский-Долгорукий, Моисей Захарович

Вскоре после святок Николай объявил матери о своей любви к Соне и о твердом решении жениться на ней. Графиня, давно замечавшая то, что происходило между Соней и Николаем, и ожидавшая этого объяснения, молча выслушала его слова и сказала сыну, что он может жениться на ком хочет; но что ни она, ни отец не дадут ему благословения на такой брак. В первый раз Николай почувствовал, что мать недовольна им, что несмотря на всю свою любовь к нему, она не уступит ему. Она, холодно и не глядя на сына, послала за мужем; и, когда он пришел, графиня хотела коротко и холодно в присутствии Николая сообщить ему в чем дело, но не выдержала: заплакала слезами досады и вышла из комнаты. Старый граф стал нерешительно усовещивать Николая и просить его отказаться от своего намерения. Николай отвечал, что он не может изменить своему слову, и отец, вздохнув и очевидно смущенный, весьма скоро перервал свою речь и пошел к графине. При всех столкновениях с сыном, графа не оставляло сознание своей виноватости перед ним за расстройство дел, и потому он не мог сердиться на сына за отказ жениться на богатой невесте и за выбор бесприданной Сони, – он только при этом случае живее вспоминал то, что, ежели бы дела не были расстроены, нельзя было для Николая желать лучшей жены, чем Соня; и что виновен в расстройстве дел только один он с своим Митенькой и с своими непреодолимыми привычками.
Отец с матерью больше не говорили об этом деле с сыном; но несколько дней после этого, графиня позвала к себе Соню и с жестокостью, которой не ожидали ни та, ни другая, графиня упрекала племянницу в заманивании сына и в неблагодарности. Соня, молча с опущенными глазами, слушала жестокие слова графини и не понимала, чего от нее требуют. Она всем готова была пожертвовать для своих благодетелей. Мысль о самопожертвовании была любимой ее мыслью; но в этом случае она не могла понять, кому и чем ей надо жертвовать. Она не могла не любить графиню и всю семью Ростовых, но и не могла не любить Николая и не знать, что его счастие зависело от этой любви. Она была молчалива и грустна, и не отвечала. Николай не мог, как ему казалось, перенести долее этого положения и пошел объясниться с матерью. Николай то умолял мать простить его и Соню и согласиться на их брак, то угрожал матери тем, что, ежели Соню будут преследовать, то он сейчас же женится на ней тайно.
Графиня с холодностью, которой никогда не видал сын, отвечала ему, что он совершеннолетний, что князь Андрей женится без согласия отца, и что он может то же сделать, но что никогда она не признает эту интригантку своей дочерью.
Взорванный словом интригантка , Николай, возвысив голос, сказал матери, что он никогда не думал, чтобы она заставляла его продавать свои чувства, и что ежели это так, то он последний раз говорит… Но он не успел сказать того решительного слова, которого, судя по выражению его лица, с ужасом ждала мать и которое может быть навсегда бы осталось жестоким воспоминанием между ними. Он не успел договорить, потому что Наташа с бледным и серьезным лицом вошла в комнату от двери, у которой она подслушивала.
– Николинька, ты говоришь пустяки, замолчи, замолчи! Я тебе говорю, замолчи!.. – почти кричала она, чтобы заглушить его голос.
– Мама, голубчик, это совсем не оттого… душечка моя, бедная, – обращалась она к матери, которая, чувствуя себя на краю разрыва, с ужасом смотрела на сына, но, вследствие упрямства и увлечения борьбы, не хотела и не могла сдаться.
– Николинька, я тебе растолкую, ты уйди – вы послушайте, мама голубушка, – говорила она матери.
Слова ее были бессмысленны; но они достигли того результата, к которому она стремилась.
Графиня тяжело захлипав спрятала лицо на груди дочери, а Николай встал, схватился за голову и вышел из комнаты.
Наташа взялась за дело примирения и довела его до того, что Николай получил обещание от матери в том, что Соню не будут притеснять, и сам дал обещание, что он ничего не предпримет тайно от родителей.
С твердым намерением, устроив в полку свои дела, выйти в отставку, приехать и жениться на Соне, Николай, грустный и серьезный, в разладе с родными, но как ему казалось, страстно влюбленный, в начале января уехал в полк.
После отъезда Николая в доме Ростовых стало грустнее чем когда нибудь. Графиня от душевного расстройства сделалась больна.
Соня была печальна и от разлуки с Николаем и еще более от того враждебного тона, с которым не могла не обращаться с ней графиня. Граф более чем когда нибудь был озабочен дурным положением дел, требовавших каких нибудь решительных мер. Необходимо было продать московский дом и подмосковную, а для продажи дома нужно было ехать в Москву. Но здоровье графини заставляло со дня на день откладывать отъезд.
Наташа, легко и даже весело переносившая первое время разлуки с своим женихом, теперь с каждым днем становилась взволнованнее и нетерпеливее. Мысль о том, что так, даром, ни для кого пропадает ее лучшее время, которое бы она употребила на любовь к нему, неотступно мучила ее. Письма его большей частью сердили ее. Ей оскорбительно было думать, что тогда как она живет только мыслью о нем, он живет настоящею жизнью, видит новые места, новых людей, которые для него интересны. Чем занимательнее были его письма, тем ей было досаднее. Ее же письма к нему не только не доставляли ей утешения, но представлялись скучной и фальшивой обязанностью. Она не умела писать, потому что не могла постигнуть возможности выразить в письме правдиво хоть одну тысячную долю того, что она привыкла выражать голосом, улыбкой и взглядом. Она писала ему классически однообразные, сухие письма, которым сама не приписывала никакого значения и в которых, по брульонам, графиня поправляла ей орфографические ошибки.
Здоровье графини все не поправлялось; но откладывать поездку в Москву уже не было возможности. Нужно было делать приданое, нужно было продать дом, и притом князя Андрея ждали сперва в Москву, где в эту зиму жил князь Николай Андреич, и Наташа была уверена, что он уже приехал.
Графиня осталась в деревне, а граф, взяв с собой Соню и Наташу, в конце января поехал в Москву.



Пьер после сватовства князя Андрея и Наташи, без всякой очевидной причины, вдруг почувствовал невозможность продолжать прежнюю жизнь. Как ни твердо он был убежден в истинах, открытых ему его благодетелем, как ни радостно ему было то первое время увлечения внутренней работой самосовершенствования, которой он предался с таким жаром, после помолвки князя Андрея с Наташей и после смерти Иосифа Алексеевича, о которой он получил известие почти в то же время, – вся прелесть этой прежней жизни вдруг пропала для него. Остался один остов жизни: его дом с блестящею женой, пользовавшеюся теперь милостями одного важного лица, знакомство со всем Петербургом и служба с скучными формальностями. И эта прежняя жизнь вдруг с неожиданной мерзостью представилась Пьеру. Он перестал писать свой дневник, избегал общества братьев, стал опять ездить в клуб, стал опять много пить, опять сблизился с холостыми компаниями и начал вести такую жизнь, что графиня Елена Васильевна сочла нужным сделать ему строгое замечание. Пьер почувствовав, что она была права, и чтобы не компрометировать свою жену, уехал в Москву.
В Москве, как только он въехал в свой огромный дом с засохшими и засыхающими княжнами, с громадной дворней, как только он увидал – проехав по городу – эту Иверскую часовню с бесчисленными огнями свеч перед золотыми ризами, эту Кремлевскую площадь с незаезженным снегом, этих извозчиков и лачужки Сивцева Вражка, увидал стариков московских, ничего не желающих и никуда не спеша доживающих свой век, увидал старушек, московских барынь, московские балы и Московский Английский клуб, – он почувствовал себя дома, в тихом пристанище. Ему стало в Москве покойно, тепло, привычно и грязно, как в старом халате.
Московское общество всё, начиная от старух до детей, как своего давно жданного гостя, которого место всегда было готово и не занято, – приняло Пьера. Для московского света, Пьер был самым милым, добрым, умным веселым, великодушным чудаком, рассеянным и душевным, русским, старого покроя, барином. Кошелек его всегда был пуст, потому что открыт для всех.
Бенефисы, дурные картины, статуи, благотворительные общества, цыгане, школы, подписные обеды, кутежи, масоны, церкви, книги – никто и ничто не получало отказа, и ежели бы не два его друга, занявшие у него много денег и взявшие его под свою опеку, он бы всё роздал. В клубе не было ни обеда, ни вечера без него. Как только он приваливался на свое место на диване после двух бутылок Марго, его окружали, и завязывались толки, споры, шутки. Где ссорились, он – одной своей доброй улыбкой и кстати сказанной шуткой, мирил. Масонские столовые ложи были скучны и вялы, ежели его не было.
Когда после холостого ужина он, с доброй и сладкой улыбкой, сдаваясь на просьбы веселой компании, поднимался, чтобы ехать с ними, между молодежью раздавались радостные, торжественные крики. На балах он танцовал, если не доставало кавалера. Молодые дамы и барышни любили его за то, что он, не ухаживая ни за кем, был со всеми одинаково любезен, особенно после ужина. «Il est charmant, il n'a pas de seхе», [Он очень мил, но не имеет пола,] говорили про него.
Пьер был тем отставным добродушно доживающим свой век в Москве камергером, каких были сотни.
Как бы он ужаснулся, ежели бы семь лет тому назад, когда он только приехал из за границы, кто нибудь сказал бы ему, что ему ничего не нужно искать и выдумывать, что его колея давно пробита, определена предвечно, и что, как он ни вертись, он будет тем, чем были все в его положении. Он не мог бы поверить этому! Разве не он всей душой желал, то произвести республику в России, то самому быть Наполеоном, то философом, то тактиком, победителем Наполеона? Разве не он видел возможность и страстно желал переродить порочный род человеческий и самого себя довести до высшей степени совершенства? Разве не он учреждал и школы и больницы и отпускал своих крестьян на волю?