Арда

А́рда (кв. Arda; «царство») — в легендариуме Дж. Р. Р. Толкина название Земли в период мифической предыстории — мир, включающий в себя все места, упомянутые во «Властелине колец» и сопутствующих произведениях. В Арде находились несколько морей и океанов, континенты Средиземье и Аман, гигантский остров Нуменор, существовавший во Вторую эпоху, и прочие земли, упомянутые Толкином в черновиках.

Общие сведения

Арда является частью Эа, вселенной. Она была создана, как и остальная часть Эа, посредством Музыки Айнур для Детей Илуватара — эльфов и людей.

Поскольку в космологии Толкина Солнце, Луна, звёзды и прочие небесные объекты находились на орбите этой планеты, они также считались частью Арды, так что иногда Арда определяется как «солнечная система», в то время как собственно Земля или часть Арды, не включающая небесные тела, называлась А́мбар (кв. Ambar) или И́мбар (кв. Imbar).

Изначально Арда была плоским миром, континенты которого были окружены огромным океаном Эккайа (кв. Ekkaia), или Вайа (кв. Váya), Внешним морем (англ. Encircling Sea), и разделены Белегаэром (синд. Belegaer), Великим Морем (англ. Great Sea), и Разделяющими морями (англ. Sundering Seas). В Первую Эпоху на северо-западе Средиземья находился Белерианд, который был уничтожен в результате Войны Гнева.

К югу и востоку от Средиземья находился континент, известный как Тёмные Земли (англ. Dark Land). К востоку располагался относительно небольшой материк Земля Солнца (англ. Land of the Sun), названный так из-за того, что где-то неподалёку находились Врата Солнца, освещавшего плоский мир.

Информации об этих континентах крайне мало, как мало её о юге и востоке Средиземья. Возможно, что Толкин имел в виду не материки, а дальние области Средиземья. На юге Средиземья находились так называемые Ближние Земли (англ. Hither Lands), в состав которых включался Харад. Слово «харад» означало юг в общем смысле и использовалось для обозначения не только земель непосредственно к югу от Гондора и Мордора, но и юга Средиземья вообще. В Ближнем Хараде имелось множество выжженных солнцем пустынь, которые дальше к югу, вероятно, сменялись непроходимыми джунглями, родиной мумакил. Жители Дальнего Харада также имели тёмную, словно сожжённую солнцем, кожу.

Обширные восточные земли имели общее название Рун, хотя это слово, возможно, также использовалось только для обозначения местности, непосредственно прилегавшей к морю Рун (англ. Sea of Rhûn) и реке Бегущей (англ. River Running). Вастаки, как и харадрим, являли собой конгломерат большого количества различных народов.

О дальних восточных границах Средиземья, предположительно выходящих к морю, известно ещё меньше. Известно, что в древние времена с севера на юг там проходила огромная горная гряда Орокарни («Красные горы») аналогично хребту Эред Луин («Синие горы») на западе континента (на заре своего существования мир был симметричным). Эльфы впервые появились именно там, на крайнем востоке. Их родины, Куивиэнен, уже не существовало в Третью эпоху. Неизвестно, сохранились ли в Третью эпоху Орокарни и в каком виде (Эред Луин сильно уменьшился в размерах, но сохранился). Далеко на востоке от Рун странствовали Синие Маги, которые отправились туда, чтобы поднять восстание против Саурона на покорённых им землях, однако сведения об их деятельности так и не достигли западных земель. Вероятно, Синие Маги не справились со своим заданием: либо, подобно Саруману, сами стали править людьми, либо, подобно Радагасту, стали покровителями той или иной местности или народа и перестали беспокоиться о судьбах всего Средиземья. Доподлинно известно лишь то, что ни один из них не вернулся.

Во Вторую Эпоху для эдайн в Большом море был поднят Нуменор. Этот остров просуществовал большую часть Второй Эпохи, но был уничтожен из-за гордыни нуменорцев, нарушивших запрет Валар и отправившихся в военный поход на Аман.

После гибели Нуменора Арда стала круглой, и мир стал меньше. Аман был навсегда удалён из мира, доступного для людей, и достигнуть его отныне могли только эльфы, для которых был оставлен Прямой Путь. Велением Илуватара взамен исчезнувших земель образовались новые земли к востоку и западу от Средиземья.

Само слово «Arda» было явно заимствовано Толкином из германских языков (голландское «aarde», немецкое «Erde») и родственно английскому «Earth», «Земля». Конечно, в мифологии Толкина это слово не имело никакого отношения к реальным языкам и принадлежало языку квенья.

Арда Неискажённая

Изначальный мир, созданный Валар, назывался «Арда Неискажённая» (англ. Arda Unmarred), или «А́рда Алаха́ста» (кв. Arda Alahasta). Этот мир был изменен в результате войн между Валар и Мелькором, сохранилась лишь одна его часть — Валинор. Арда Неискажённая представляла собой плоский симметричный мир, освещённый вечным светом.

Арда Искажённая

Новому миру было дано название Арда Искажённая (англ. Arda Marred), поскольку в мире была рассеяна феа Мелькора. Именно из этого мира была создана хроа Детей Илуватара. Это мир, в котором возможны зло и насилие, болезни, непереносимый холод и жар и другие вещи, которых не было в Арде Неискажённой.

Арда Искажённая также исказила идею бессмертия эльфов: в Арде Искажённой эльфы медленно угасают, пока их тела не истончаются настолько, что они становятся призраками. Только в Валиноре этот процесс можно было приостановить, и это одна из причин, по которой все эльфы вынуждены в конце концов отправляться в Валинор. Одной из способностей Колец Власти была власть над временем, благодаря которой Элронд и Галадриэль в подвластных им королевствах тоже могли приостановить процесс угасания эльфов. После уничтожения Кольца Всевластья сила эльфийских колец была утеряна, и в начале Четвёртой эпохи многие эльфы окончательно покинули Средиземье.

См. также

• Космология Средиземья
• Арда MUD

Ссылки

• [www.kulichki.com/tolkien/index.html Арда-на-Куличках]
• [www.glyphweb.com/arda/ Энциклопедия Арды (на английском языке)]

Отрывок, характеризующий Арда

– О да, ma tante. Кто же это?
– Анна Игнатьевна Мальвинцева. Она слышала о тебе от своей племянницы, как ты спас ее… Угадаешь?..
– Мало ли я их там спасал! – сказал Николай.
– Ее племянницу, княжну Болконскую. Она здесь, в Воронеже, с теткой. Ого! как покраснел! Что, или?..
– И не думал, полноте, ma tante.
– Ну хорошо, хорошо. О! какой ты!
Губернаторша подводила его к высокой и очень толстой старухе в голубом токе, только что кончившей свою карточную партию с самыми важными лицами в городе. Это была Мальвинцева, тетка княжны Марьи по матери, богатая бездетная вдова, жившая всегда в Воронеже. Она стояла, рассчитываясь за карты, когда Ростов подошел к ней. Она строго и важно прищурилась, взглянула на него и продолжала бранить генерала, выигравшего у нее.
– Очень рада, мой милый, – сказала она, протянув ему руку. – Милости прошу ко мне.
Поговорив о княжне Марье и покойнике ее отце, которого, видимо, не любила Мальвинцева, и расспросив о том, что Николай знал о князе Андрее, который тоже, видимо, не пользовался ее милостями, важная старуха отпустила его, повторив приглашение быть у нее.
Николай обещал и опять покраснел, когда откланивался Мальвинцевой. При упоминании о княжне Марье Ростов испытывал непонятное для него самого чувство застенчивости, даже страха.
Отходя от Мальвинцевой, Ростов хотел вернуться к танцам, но маленькая губернаторша положила свою пухленькую ручку на рукав Николая и, сказав, что ей нужно поговорить с ним, повела его в диванную, из которой бывшие в ней вышли тотчас же, чтобы не мешать губернаторше.
– Знаешь, mon cher, – сказала губернаторша с серьезным выражением маленького доброго лица, – вот это тебе точно партия; хочешь, я тебя сосватаю?
– Кого, ma tante? – спросил Николай.
– Княжну сосватаю. Катерина Петровна говорит, что Лили, а по моему, нет, – княжна. Хочешь? Я уверена, твоя maman благодарить будет. Право, какая девушка, прелесть! И она совсем не так дурна.
– Совсем нет, – как бы обидевшись, сказал Николай. – Я, ma tante, как следует солдату, никуда не напрашиваюсь и ни от чего не отказываюсь, – сказал Ростов прежде, чем он успел подумать о том, что он говорит.
– Так помни же: это не шутка.
– Какая шутка!
– Да, да, – как бы сама с собою говоря, сказала губернаторша. – А вот что еще, mon cher, entre autres. Vous etes trop assidu aupres de l'autre, la blonde. [мой друг. Ты слишком ухаживаешь за той, за белокурой.] Муж уж жалок, право…
– Ах нет, мы с ним друзья, – в простоте душевной сказал Николай: ему и в голову не приходило, чтобы такое веселое для него препровождение времени могло бы быть для кого нибудь не весело.
«Что я за глупость сказал, однако, губернаторше! – вдруг за ужином вспомнилось Николаю. – Она точно сватать начнет, а Соня?..» И, прощаясь с губернаторшей, когда она, улыбаясь, еще раз сказала ему: «Ну, так помни же», – он отвел ее в сторону:
– Но вот что, по правде вам сказать, ma tante…
– Что, что, мой друг; пойдем вот тут сядем.
Николай вдруг почувствовал желание и необходимость рассказать все свои задушевные мысли (такие, которые и не рассказал бы матери, сестре, другу) этой почти чужой женщине. Николаю потом, когда он вспоминал об этом порыве ничем не вызванной, необъяснимой откровенности, которая имела, однако, для него очень важные последствия, казалось (как это и кажется всегда людям), что так, глупый стих нашел; а между тем этот порыв откровенности, вместе с другими мелкими событиями, имел для него и для всей семьи огромные последствия.
– Вот что, ma tante. Maman меня давно женить хочет на богатой, но мне мысль одна эта противна, жениться из за денег.
– О да, понимаю, – сказала губернаторша.
– Но княжна Болконская, это другое дело; во первых, я вам правду скажу, она мне очень нравится, она по сердцу мне, и потом, после того как я ее встретил в таком положении, так странно, мне часто в голову приходило что это судьба. Особенно подумайте: maman давно об этом думала, но прежде мне ее не случалось встречать, как то все так случалось: не встречались. И во время, когда Наташа была невестой ее брата, ведь тогда мне бы нельзя было думать жениться на ней. Надо же, чтобы я ее встретил именно тогда, когда Наташина свадьба расстроилась, ну и потом всё… Да, вот что. Я никому не говорил этого и не скажу. А вам только.
Губернаторша пожала его благодарно за локоть.
– Вы знаете Софи, кузину? Я люблю ее, я обещал жениться и женюсь на ней… Поэтому вы видите, что про это не может быть и речи, – нескладно и краснея говорил Николай.
– Mon cher, mon cher, как же ты судишь? Да ведь у Софи ничего нет, а ты сам говорил, что дела твоего папа очень плохи. А твоя maman? Это убьет ее, раз. Потом Софи, ежели она девушка с сердцем, какая жизнь для нее будет? Мать в отчаянии, дела расстроены… Нет, mon cher, ты и Софи должны понять это.
Николай молчал. Ему приятно было слышать эти выводы.
– Все таки, ma tante, этого не может быть, – со вздохом сказал он, помолчав немного. – Да пойдет ли еще за меня княжна? и опять, она теперь в трауре. Разве можно об этом думать?
– Да разве ты думаешь, что я тебя сейчас и женю. Il y a maniere et maniere, [На все есть манера.] – сказала губернаторша.
– Какая вы сваха, ma tante… – сказал Nicolas, целуя ее пухлую ручку.


Приехав в Москву после своей встречи с Ростовым, княжна Марья нашла там своего племянника с гувернером и письмо от князя Андрея, который предписывал им их маршрут в Воронеж, к тетушке Мальвинцевой. Заботы о переезде, беспокойство о брате, устройство жизни в новом доме, новые лица, воспитание племянника – все это заглушило в душе княжны Марьи то чувство как будто искушения, которое мучило ее во время болезни и после кончины ее отца и в особенности после встречи с Ростовым. Она была печальна. Впечатление потери отца, соединявшееся в ее душе с погибелью России, теперь, после месяца, прошедшего с тех пор в условиях покойной жизни, все сильнее и сильнее чувствовалось ей. Она была тревожна: мысль об опасностях, которым подвергался ее брат – единственный близкий человек, оставшийся у нее, мучила ее беспрестанно. Она была озабочена воспитанием племянника, для которого она чувствовала себя постоянно неспособной; но в глубине души ее было согласие с самой собою, вытекавшее из сознания того, что она задавила в себе поднявшиеся было, связанные с появлением Ростова, личные мечтания и надежды.