Ардов, Виктор Ефимович

Виктор Ардов
Имя при рождении:	Виктор Ефимович Зигберман
Место рождения:	Воронеж, Российская империя
Гражданство:	СССР СССР
Род деятельности:	публицист
Жанр:	фельетон, рассказ, очерк
Язык произведений:	русский
Награды:

Ви́ктор Ефимович А́рдов (настоящая фамилия — Зигберма́н; 8 (21) октября 1900, Воронеж, Российская империя — 26 февраля 1976, Москва, СССР) — русский советский писатель-сатирик, драматург, сценарист, карикатурист.

Биография

Виктор Ефимович Зигберман (писал под псевдонимом Виктор Ардов) родился в 1900 году в Воронеже в семье инженера-железнодорожника, выпускника Харьковского технологического института Ефима Моисеевича Зигбермана, в ту пору члена хозяйственного правления Воронежской еврейской общины. Дед по материнской линии владел в Воронеже аптекарским магазином, дядя — Герасим Вольпян — открыл в 1912 году зубоврачебную лечебницу.

В 1918 году окончил Первую мужскую гимназию в Москве. Работал актёром и конферансье в кабаре «Нерыдай». В 1925 году окончил экономический факультет московского Института народного хозяйства имени Г. В. Плеханова. С 1921 года начал публиковать собственные карикатуры с сопроводительным текстом в журнале «Зрелища» и впоследствии иллюстрировал свои сатирические сборники сам. Регулярно печатался в сатирических изданиях «Крокодил» и «Красный перец»; вместе с Л. В. Никулиным написал комедии «Склока» и «Статья 114-я уголовного кодекса» (обе — 1926), «Таракановщина» (1929), с В. З. Массом — комедию «Именинница» (поставлена Московским театром сатиры в 1924 году), самостоятельно — комедию «Мелкие козыри» (1937); писал юмористические монологи для эстрадных артистов (В. Я. Хенкина, Р. В. Зелёной, А. И. Райкина, Б. Я. Петкера и других). С 1927 года заведовал литературной частью Ленинградского театра сатиры. В 1942 году ушёл добровольцем на фронт, в звании майора служил в газете «Вперёд к победе!», награждён орденом «Красной Звезды».

Виктор Ардов — автор более 40 сборников юмористической прозы (рассказов, фельетонов, театральных скетчей, очерков), киносценариев к фильмам «Светлый путь» (1940) и «Счастливый рейс» (Машина 22—12, 1949), теоретических работ по технике разговорного жанра на эстраде и в цирке. Посмертно была издана книга воспоминаний «Этюды к портретам» (1983) о В. В. Маяковском, М. А. Булгакове, А. А. Ахматовой, М. М. Зощенко, И. А. Ильфе, Е. П. Петрове, М. А. Светлове, Ю. К. Олеше, М. Е. Кольцове, И. В. Ильинском, Ф. Г. Раневской и других (переиздана под названием «Великие и смешные» в 2005 году).

Виктор Ардов был дружен с рядом литераторов и деятелей российской культуры, которые подолгу жили в его квартире 13 в доме № 17 на Большой Ордынке. В их числе И. А. Бродский, А. И. Солженицын, М. М. Зощенко, Б. Л. Пастернак, М. И. Цветаева, А. А. Тарковский, Ф. Г. Раневская и другие. Особенно близка с семьёй Ардовых была А. А. Ахматова, которая останавливалась в их доме во время своих визитов в Москву в 1934—66 годах. Теперь во дворе дома Ардовых в Москве установлен памятник Анне Ахматовой.

Происхождение псевдонима

Согласно одной версии, предками Виктора Зигбермана с одной стороны были ашкеназы, с другой — сефарды. Вначале он решил взять псевдоним Сефардов, а потом первые три буквы отпали и получилось Ардов.

Семья

• Первая жена — Ирина Константиновна Иванова.
• Вторая жена (с 1933 года) — актриса Нина Антоновна Ольшевская (1908—1991).
  • Сыновья — актёр и режиссёр-мультипликатор Борис Викторович Ардов и литератор-мемуарист, протоиерей Михаил Викторович Ардов. Пасынок — народный артист СССР Алексей Владимирович Баталов.
    • Внучки — актриса Анна Борисовна Ардова, дизайнер Нина Борисовна Ардова.
      • Правнуки — актёры Антон Шаврин и Соня Ардова.
• Брат — Марк Ефимович Зигберман, врач, работник минздрава СССР, автор работ «Как гимнаст должен ухаживать за своими руками» (1938), «Основные данные по составлению и разбору вольных движений» (1938) и других.
• Двоюродный брат — видный советский и израильский шахматный теоретик, шахматист и историк шахмат, международный мастер ИКЧФ Яков Исаевич Нейштадт (род. 1923).
• Дядя (муж сестры матери) — советский историк, ректор МГУ (1921—1925), академик Вячеслав Петрович Волгин.

Книги

• Библиотека Сатиры и Юмора. Сборник № 3. — М.: ЗИФ, 1926.
• Любишь кататься (алименты). Библиотека сатиры и юмора. — М.: ЗИФ, 1927.
• Приходите завтра. Библиотека сатиры и юмора. — М.: ЗИФ, 1927.
• Кавардак в эфире. Библиотека сатиры и юмора. — М.: ЗИФ, 1927.
• Сливки общества. - М.: Федерация, 1930.
• Коварный лунатик. — М.: Правда, 1945. — илл. Ю. Ганфа (сер. «Библиотека Крокодила» № 7).
• Сахар Мёдович. — М.: Правда, 1956. — илл. Бор. Ефимова (сер. «Библиотека Крокодила» № 135).
• Ваши знакомые. — М.: Советский писатель, 1956.
• Больное место. — М.: Правда, 1958. — илл. К. Ротова (сер. «Библиотека Крокодила» № 192).
• Кошмар районного значения. — М.: Правда, 1960. — илл. М. Черемных (сер. «Библиотека Крокодила» № 18).
• Образцы красноречия. — М.: Правда, 1963. — илл. автора (сер. «Библиотека Крокодила» № 24).
• Труд актёра. М.: Советская Россия, 1966.
• Бабушки, бабки, бабуси. — М.: Правда, 1967. — илл. автора (сер. «Библиотека Крокодила» № 1).
• Ошибка ЗАГСа. — М.: Правда, 1970. — илл. М. Битного (сер. «Библиотека Крокодила» № 31).
• Цветочки, ягодки и пр. — М.: Советский писатель, 1972.
• Двое в одной проруби. — М.: Правда, 1975. — илл. автора (сер. «Библиотека Крокодила» № 13).
• Юмористические рассказы. — М.: Художественная литература, 1980.
• Этюды к портретам. — М.: Советский писатель, 1983.
• Советский юмористический рассказ 20—30-х годов. — М.: Правда, 1987.
• Великие и смешные. — М.: Вагриус, 2005.
• Смышлёные дети: сборник рассказов. — М.: ЭНАС-Книга, 2011.
• Пуделиный язык: сборник рассказов. — М.: ЭНАС-Книга, 2012.

Ссылки

• [www.ozon.ru/multimedia/person_photo/1000298619.jpg Фотопортрет]

Отрывок, характеризующий Ардов, Виктор Ефимович

Долохов оглянулся, ничего не сказал и не изменил выражения своего насмешливо улыбающегося рта.
– Ну, вот и хорошо, – продолжал полковой командир. – Людям по чарке водки от меня, – прибавил он, чтобы солдаты слышали. – Благодарю всех! Слава Богу! – И он, обогнав роту, подъехал к другой.
– Что ж, он, право, хороший человек; с ним служить можно, – сказал Тимохин субалтерн офицеру, шедшему подле него.
– Одно слово, червонный!… (полкового командира прозвали червонным королем) – смеясь, сказал субалтерн офицер.
Счастливое расположение духа начальства после смотра перешло и к солдатам. Рота шла весело. Со всех сторон переговаривались солдатские голоса.
– Как же сказывали, Кутузов кривой, об одном глазу?
– А то нет! Вовсе кривой.
– Не… брат, глазастее тебя. Сапоги и подвертки – всё оглядел…
– Как он, братец ты мой, глянет на ноги мне… ну! думаю…
– А другой то австрияк, с ним был, словно мелом вымазан. Как мука, белый. Я чай, как амуницию чистят!
– Что, Федешоу!… сказывал он, что ли, когда стражения начнутся, ты ближе стоял? Говорили всё, в Брунове сам Бунапарте стоит.
– Бунапарте стоит! ишь врет, дура! Чего не знает! Теперь пруссак бунтует. Австрияк его, значит, усмиряет. Как он замирится, тогда и с Бунапартом война откроется. А то, говорит, в Брунове Бунапарте стоит! То то и видно, что дурак. Ты слушай больше.
– Вишь черти квартирьеры! Пятая рота, гляди, уже в деревню заворачивает, они кашу сварят, а мы еще до места не дойдем.
– Дай сухарика то, чорт.
– А табаку то вчера дал? То то, брат. Ну, на, Бог с тобой.
– Хоть бы привал сделали, а то еще верст пять пропрем не емши.
– То то любо было, как немцы нам коляски подавали. Едешь, знай: важно!
– А здесь, братец, народ вовсе оголтелый пошел. Там всё как будто поляк был, всё русской короны; а нынче, брат, сплошной немец пошел.
– Песенники вперед! – послышался крик капитана.
И перед роту с разных рядов выбежало человек двадцать. Барабанщик запевало обернулся лицом к песенникам, и, махнув рукой, затянул протяжную солдатскую песню, начинавшуюся: «Не заря ли, солнышко занималося…» и кончавшуюся словами: «То то, братцы, будет слава нам с Каменскиим отцом…» Песня эта была сложена в Турции и пелась теперь в Австрии, только с тем изменением, что на место «Каменскиим отцом» вставляли слова: «Кутузовым отцом».
Оторвав по солдатски эти последние слова и махнув руками, как будто он бросал что то на землю, барабанщик, сухой и красивый солдат лет сорока, строго оглянул солдат песенников и зажмурился. Потом, убедившись, что все глаза устремлены на него, он как будто осторожно приподнял обеими руками какую то невидимую, драгоценную вещь над головой, подержал ее так несколько секунд и вдруг отчаянно бросил ее:
Ах, вы, сени мои, сени!
«Сени новые мои…», подхватили двадцать голосов, и ложечник, несмотря на тяжесть амуниции, резво выскочил вперед и пошел задом перед ротой, пошевеливая плечами и угрожая кому то ложками. Солдаты, в такт песни размахивая руками, шли просторным шагом, невольно попадая в ногу. Сзади роты послышались звуки колес, похрускиванье рессор и топот лошадей.
Кутузов со свитой возвращался в город. Главнокомандующий дал знак, чтобы люди продолжали итти вольно, и на его лице и на всех лицах его свиты выразилось удовольствие при звуках песни, при виде пляшущего солдата и весело и бойко идущих солдат роты. Во втором ряду, с правого фланга, с которого коляска обгоняла роты, невольно бросался в глаза голубоглазый солдат, Долохов, который особенно бойко и грациозно шел в такт песни и глядел на лица проезжающих с таким выражением, как будто он жалел всех, кто не шел в это время с ротой. Гусарский корнет из свиты Кутузова, передразнивавший полкового командира, отстал от коляски и подъехал к Долохову.
Гусарский корнет Жерков одно время в Петербурге принадлежал к тому буйному обществу, которым руководил Долохов. За границей Жерков встретил Долохова солдатом, но не счел нужным узнать его. Теперь, после разговора Кутузова с разжалованным, он с радостью старого друга обратился к нему:
– Друг сердечный, ты как? – сказал он при звуках песни, ровняя шаг своей лошади с шагом роты.
– Я как? – отвечал холодно Долохов, – как видишь.
Бойкая песня придавала особенное значение тону развязной веселости, с которой говорил Жерков, и умышленной холодности ответов Долохова.
– Ну, как ладишь с начальством? – спросил Жерков.
– Ничего, хорошие люди. Ты как в штаб затесался?
– Прикомандирован, дежурю.
Они помолчали.
«Выпускала сокола да из правого рукава», говорила песня, невольно возбуждая бодрое, веселое чувство. Разговор их, вероятно, был бы другой, ежели бы они говорили не при звуках песни.
– Что правда, австрийцев побили? – спросил Долохов.
– А чорт их знает, говорят.
– Я рад, – отвечал Долохов коротко и ясно, как того требовала песня.
– Что ж, приходи к нам когда вечерком, фараон заложишь, – сказал Жерков.
– Или у вас денег много завелось?
– Приходи.
– Нельзя. Зарок дал. Не пью и не играю, пока не произведут.
– Да что ж, до первого дела…
– Там видно будет.
Опять они помолчали.
– Ты заходи, коли что нужно, все в штабе помогут… – сказал Жерков.
Долохов усмехнулся.
– Ты лучше не беспокойся. Мне что нужно, я просить не стану, сам возьму.
– Да что ж, я так…
– Ну, и я так.
– Прощай.
– Будь здоров…
… и высоко, и далеко,
На родиму сторону…
Жерков тронул шпорами лошадь, которая раза три, горячась, перебила ногами, не зная, с какой начать, справилась и поскакала, обгоняя роту и догоняя коляску, тоже в такт песни.


Возвратившись со смотра, Кутузов, сопутствуемый австрийским генералом, прошел в свой кабинет и, кликнув адъютанта, приказал подать себе некоторые бумаги, относившиеся до состояния приходивших войск, и письма, полученные от эрцгерцога Фердинанда, начальствовавшего передовою армией. Князь Андрей Болконский с требуемыми бумагами вошел в кабинет главнокомандующего. Перед разложенным на столе планом сидели Кутузов и австрийский член гофкригсрата.
– А… – сказал Кутузов, оглядываясь на Болконского, как будто этим словом приглашая адъютанта подождать, и продолжал по французски начатый разговор.
– Я только говорю одно, генерал, – говорил Кутузов с приятным изяществом выражений и интонации, заставлявшим вслушиваться в каждое неторопливо сказанное слово. Видно было, что Кутузов и сам с удовольствием слушал себя. – Я только одно говорю, генерал, что ежели бы дело зависело от моего личного желания, то воля его величества императора Франца давно была бы исполнена. Я давно уже присоединился бы к эрцгерцогу. И верьте моей чести, что для меня лично передать высшее начальство армией более меня сведущему и искусному генералу, какими так обильна Австрия, и сложить с себя всю эту тяжкую ответственность для меня лично было бы отрадой. Но обстоятельства бывают сильнее нас, генерал.
И Кутузов улыбнулся с таким выражением, как будто он говорил: «Вы имеете полное право не верить мне, и даже мне совершенно всё равно, верите ли вы мне или нет, но вы не имеете повода сказать мне это. И в этом то всё дело».
Австрийский генерал имел недовольный вид, но не мог не в том же тоне отвечать Кутузову.
– Напротив, – сказал он ворчливым и сердитым тоном, так противоречившим лестному значению произносимых слов, – напротив, участие вашего превосходительства в общем деле высоко ценится его величеством; но мы полагаем, что настоящее замедление лишает славные русские войска и их главнокомандующих тех лавров, которые они привыкли пожинать в битвах, – закончил он видимо приготовленную фразу.
Кутузов поклонился, не изменяя улыбки.
– А я так убежден и, основываясь на последнем письме, которым почтил меня его высочество эрцгерцог Фердинанд, предполагаю, что австрийские войска, под начальством столь искусного помощника, каков генерал Мак, теперь уже одержали решительную победу и не нуждаются более в нашей помощи, – сказал Кутузов.
Генерал нахмурился. Хотя и не было положительных известий о поражении австрийцев, но было слишком много обстоятельств, подтверждавших общие невыгодные слухи; и потому предположение Кутузова о победе австрийцев было весьма похоже на насмешку. Но Кутузов кротко улыбался, всё с тем же выражением, которое говорило, что он имеет право предполагать это. Действительно, последнее письмо, полученное им из армии Мака, извещало его о победе и о самом выгодном стратегическом положении армии.
– Дай ка сюда это письмо, – сказал Кутузов, обращаясь к князю Андрею. – Вот изволите видеть. – И Кутузов, с насмешливою улыбкой на концах губ, прочел по немецки австрийскому генералу следующее место из письма эрцгерцога Фердинанда: «Wir haben vollkommen zusammengehaltene Krafte, nahe an 70 000 Mann, um den Feind, wenn er den Lech passirte, angreifen und schlagen zu konnen. Wir konnen, da wir Meister von Ulm sind, den Vortheil, auch von beiden Uferien der Donau Meister zu bleiben, nicht verlieren; mithin auch jeden Augenblick, wenn der Feind den Lech nicht passirte, die Donau ubersetzen, uns auf seine Communikations Linie werfen, die Donau unterhalb repassiren und dem Feinde, wenn er sich gegen unsere treue Allirte mit ganzer Macht wenden wollte, seine Absicht alabald vereitelien. Wir werden auf solche Weise den Zeitpunkt, wo die Kaiserlich Ruseische Armee ausgerustet sein wird, muthig entgegenharren, und sodann leicht gemeinschaftlich die Moglichkeit finden, dem Feinde das Schicksal zuzubereiten, so er verdient». [Мы имеем вполне сосредоточенные силы, около 70 000 человек, так что мы можем атаковать и разбить неприятеля в случае переправы его через Лех. Так как мы уже владеем Ульмом, то мы можем удерживать за собою выгоду командования обоими берегами Дуная, стало быть, ежеминутно, в случае если неприятель не перейдет через Лех, переправиться через Дунай, броситься на его коммуникационную линию, ниже перейти обратно Дунай и неприятелю, если он вздумает обратить всю свою силу на наших верных союзников, не дать исполнить его намерение. Таким образом мы будем бодро ожидать времени, когда императорская российская армия совсем изготовится, и затем вместе легко найдем возможность уготовить неприятелю участь, коей он заслуживает».]