Аренсбургская культура

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Аренсбургская культура
палеолит
Локализация

Скандинавия, Германия

Датировка

11—10 тыс. до н. э.

Тип хозяйства

охота и рыболовство

Преемственность:
гамбургская культура
Культура Фосна-Хенсбака
Палеолит
До появления Homo (Плиоцен)

Нижний палеолит (ок. 2,5 млн лет назад — 100 тыс. лет назад)


Средний палеолит (300 — 30 тыс. лет назад)


Верхний палеолит (50 — 10 тыс. лет назад)


Финальный палеолит (14 — 10 тыс. лет назад)

Мезолит и Эпипалеолит
  1. Cole S., The Prehistory of East Africa. London., 1954, p. 169.

См. также
Портал:Доисторическая Европа

Аренсбургская культура — существовавшая в 11—10 тыс. до н. э. археологическая культура (или комплекс каменной индустрии) позднего палеолита на территории современных Нидерландов и северной Германии. Носители культуры были кочевыми охотниками-собирателями, обитавшими в Северо-Центральной Европе во время позднего дриаса, последнего похолодания в конце вислинского оледенения, приведшего к обезлесению и образованию тундры, поросшей кустарником карликовой берёзы и рябины. Наиболее важной дичью был северный олень.





Общая характеристика

Наиболее ранними находками, связанными с данной культурой, являются лук и стрелы (хотя сами по себе эти орудия могли быть изобретены ранее).

Аренсбургской культуре предшествовали гамбургская культура и культура Федермессер, а наследовали ей мезолитические культуры.

Находки, связанные с аренсбургской культурой, были сделаны на юге и западе Скандинавии, на Северо-Германской низменности и на западе Польши. Также территория аренсбургской культуры включала обширные территории, ныне скрытые на дне Северного и Балтийского морей (Доггерленд), поскольку во времена позднего дриаса береговая линия проходила намного севернее нынешней.

Культура названа в честь туннельной долины близ деревни Аренсбург, расположенной в 25 км к северо-востоку от Гамбурга в немецкой земле Шлезвиг-Гольштейн, где слои, связанные с данной культурой, были обнаружены в таких местах, как Мейендорф (de:Meiendorf), Штельмоор (de:Stellmoor) и Борнек (de:Borneck). Хотя эти памятники, как и большинство других памятников данной культуры, относятся к позднему дриасу, культурный слой аренсбургской культуры в Альт-Дуфенштедте датируется очень поздним аллерёдским периодом, то есть, по-видимому, представляет собой наиболее ранний этап данной культуры, который мог соответствовать сходной культуре Бромме на севере. Артефакты, найденные в одном контексте с хвостовыми наконечниками стрел, ассоциируются с обеими культурами — Бромме и аренсбургской.

По мнению ряда российских исследователей, восточной границей распространения этой культуры были верховья реки Волга[1]. На Западе эта точка зрения не принята.

От аренсбургской культуры происходят более поздние культуры Фосна-Хенсбака на территории Норвегии и Швеции.

Штельмоор

Археологический памятник Штельмоор (de:Stellmoor) представлял собой сезонное поселение, населённое главным образом в октябре, где были найдены кости, принадлежавшие 650 различным северным оленям. Для охоты использовались лук и стрелы. В Штельмооре также были найдены хорошо сохранившиеся древка стрел из сосны, предназначавшиеся для характерных наконечников данной культуры типа skaftunge из кремня. Был обнаружен ряд сохранившихся в целости скелетов северного оленя с наконечниками стрел в груди — вероятно, они были принесены в жертву высшим силам. В поселениях археологи обнаружили каменные круги, которые могли служить основаниями для домов-типи.

Скандинавия (группа Хенсбака)

Наиболее ранние надёжные следы обитания на севере Норвегии и западе Швеции относятся к переходному периоду между поздним дриасом и пребореальным периодом. Более благоприятные условия жизни, а также опыт прошлого, приобретённый во время сезонного кочевья, стимулировалил интенсивную эксплуатацию морских ресурсов на северных территориях. Культура Фосна-Хенсбака на западном побережье Швеции является примером процесса культурной фрагментации, который происходил в рамках континентальной аренсбургской культуры.[2][3][4] Вместо новых миграций в начале мезолита открытие отложений костей и новая датировка указывают на отсутствие заметного разрыва в преемственности поселений. Новые знания указывают на продолжение автохтонного развития, при том, что быстрые климатические изменения стимулировали быстрые изменения в культуре.[5]

Климат

Аренсбургская культура относится к комплексу культур позднего верхнего палеолита и раннего мезолита, возникновение которого относится к отступлению ледника и последовавшему распаду позднепалеолитических культур в период 15—10 тыс. лет тому назад. Вымирание мегафауны, бывшей основным источником питания верхнепалеолитического населения, спровоцировало повышенный спрос на другие формы рациона, в том числе морские ресурсы. Миграции на север совпали с бёллингским и аллерёдским потеплениями, однако большая часть Северной Европы оставалась незаселённой на протяжении всего позднего дриаса.

Во время голоценового климатического оптимума возросшая биомасса привела к значительной интенсификации эксплуатации биологических ресурсов со стороны всех тогдашних групп населения, развитию межгрупповых контактов и в конечном счёте к зачаткам сельского хозяйства.[6]

Напишите отзыв о статье "Аренсбургская культура"

Примечания

  1. [university.tversu.ru/misc/archaeology/stone.htm Каменный век на Верхней Волге]
  2. Schmitt, L. (2009), "Chronological insights, cultural change, and resource exploitation on the west coast of Sweden during the Late Palaeolithic/early Mesolithic transition", Oxford Journal of Archaeology Т. 28 (1) 
  3. Schmitt, L. (2006), "‘Why they came’; the colonization of the coast of western Sweden and its environmental context at the end of the last glaciation", Oxford Journal of Archaeology Т. 25 (1) 
  4. Schmitt, L. (1999), "Comparative points and relative thoughts: the relationship between the Ahrensburgian and Hensbacka assemblages", Oxford Journal of Archaeology Т. 13 (4) 
  5. [www.uni-greifswald.de/~histor/~ufg/mitarbeiter/terberger/Terberger1_LoRes.pdf Fehler]
  6. Dolukhanov, P. M. (1997), "[dx.doi.org/10.1016%2FS1040-6182%2896%2900051-1 The Pleistocene-Holocene transition in northern Eurasia: Environmental changes and human adaptations]", Quaternary International Т. 41–42: 181–191, DOI 10.1016/S1040-6182(96)00051-1 


Отрывок, характеризующий Аренсбургская культура

Анатоль в кабинете лежал, облокотившись на руку, на диване, задумчиво улыбался и что то нежно про себя шептал своим красивым ртом.
– Иди, съешь что нибудь. Ну выпей! – кричал ему из другой комнаты Долохов.
– Не хочу! – ответил Анатоль, всё продолжая улыбаться.
– Иди, Балага приехал.
Анатоль встал и вошел в столовую. Балага был известный троечный ямщик, уже лет шесть знавший Долохова и Анатоля, и служивший им своими тройками. Не раз он, когда полк Анатоля стоял в Твери, с вечера увозил его из Твери, к рассвету доставлял в Москву и увозил на другой день ночью. Не раз он увозил Долохова от погони, не раз он по городу катал их с цыганами и дамочками, как называл Балага. Не раз он с их работой давил по Москве народ и извозчиков, и всегда его выручали его господа, как он называл их. Не одну лошадь он загнал под ними. Не раз он был бит ими, не раз напаивали они его шампанским и мадерой, которую он любил, и не одну штуку он знал за каждым из них, которая обыкновенному человеку давно бы заслужила Сибирь. В кутежах своих они часто зазывали Балагу, заставляли его пить и плясать у цыган, и не одна тысяча их денег перешла через его руки. Служа им, он двадцать раз в году рисковал и своей жизнью и своей шкурой, и на их работе переморил больше лошадей, чем они ему переплатили денег. Но он любил их, любил эту безумную езду, по восемнадцати верст в час, любил перекувырнуть извозчика и раздавить пешехода по Москве, и во весь скок пролететь по московским улицам. Он любил слышать за собой этот дикий крик пьяных голосов: «пошел! пошел!» тогда как уж и так нельзя было ехать шибче; любил вытянуть больно по шее мужика, который и так ни жив, ни мертв сторонился от него. «Настоящие господа!» думал он.
Анатоль и Долохов тоже любили Балагу за его мастерство езды и за то, что он любил то же, что и они. С другими Балага рядился, брал по двадцати пяти рублей за двухчасовое катанье и с другими только изредка ездил сам, а больше посылал своих молодцов. Но с своими господами, как он называл их, он всегда ехал сам и никогда ничего не требовал за свою работу. Только узнав через камердинеров время, когда были деньги, он раз в несколько месяцев приходил поутру, трезвый и, низко кланяясь, просил выручить его. Его всегда сажали господа.
– Уж вы меня вызвольте, батюшка Федор Иваныч или ваше сиятельство, – говорил он. – Обезлошадничал вовсе, на ярманку ехать уж ссудите, что можете.
И Анатоль и Долохов, когда бывали в деньгах, давали ему по тысяче и по две рублей.
Балага был русый, с красным лицом и в особенности красной, толстой шеей, приземистый, курносый мужик, лет двадцати семи, с блестящими маленькими глазами и маленькой бородкой. Он был одет в тонком синем кафтане на шелковой подкладке, надетом на полушубке.
Он перекрестился на передний угол и подошел к Долохову, протягивая черную, небольшую руку.
– Федору Ивановичу! – сказал он, кланяясь.
– Здорово, брат. – Ну вот и он.
– Здравствуй, ваше сиятельство, – сказал он входившему Анатолю и тоже протянул руку.
– Я тебе говорю, Балага, – сказал Анатоль, кладя ему руки на плечи, – любишь ты меня или нет? А? Теперь службу сослужи… На каких приехал? А?
– Как посол приказал, на ваших на зверьях, – сказал Балага.
– Ну, слышишь, Балага! Зарежь всю тройку, а чтобы в три часа приехать. А?
– Как зарежешь, на чем поедем? – сказал Балага, подмигивая.
– Ну, я тебе морду разобью, ты не шути! – вдруг, выкатив глаза, крикнул Анатоль.
– Что ж шутить, – посмеиваясь сказал ямщик. – Разве я для своих господ пожалею? Что мочи скакать будет лошадям, то и ехать будем.
– А! – сказал Анатоль. – Ну садись.
– Что ж, садись! – сказал Долохов.
– Постою, Федор Иванович.
– Садись, врешь, пей, – сказал Анатоль и налил ему большой стакан мадеры. Глаза ямщика засветились на вино. Отказываясь для приличия, он выпил и отерся шелковым красным платком, который лежал у него в шапке.
– Что ж, когда ехать то, ваше сиятельство?
– Да вот… (Анатоль посмотрел на часы) сейчас и ехать. Смотри же, Балага. А? Поспеешь?
– Да как выезд – счастлив ли будет, а то отчего же не поспеть? – сказал Балага. – Доставляли же в Тверь, в семь часов поспевали. Помнишь небось, ваше сиятельство.
– Ты знаешь ли, на Рожество из Твери я раз ехал, – сказал Анатоль с улыбкой воспоминания, обращаясь к Макарину, который во все глаза умиленно смотрел на Курагина. – Ты веришь ли, Макарка, что дух захватывало, как мы летели. Въехали в обоз, через два воза перескочили. А?
– Уж лошади ж были! – продолжал рассказ Балага. – Я тогда молодых пристяжных к каурому запрег, – обратился он к Долохову, – так веришь ли, Федор Иваныч, 60 верст звери летели; держать нельзя, руки закоченели, мороз был. Бросил вожжи, держи, мол, ваше сиятельство, сам, так в сани и повалился. Так ведь не то что погонять, до места держать нельзя. В три часа донесли черти. Издохла левая только.


Анатоль вышел из комнаты и через несколько минут вернулся в подпоясанной серебряным ремнем шубке и собольей шапке, молодцовато надетой на бекрень и очень шедшей к его красивому лицу. Поглядевшись в зеркало и в той самой позе, которую он взял перед зеркалом, став перед Долоховым, он взял стакан вина.
– Ну, Федя, прощай, спасибо за всё, прощай, – сказал Анатоль. – Ну, товарищи, друзья… он задумался… – молодости… моей, прощайте, – обратился он к Макарину и другим.
Несмотря на то, что все они ехали с ним, Анатоль видимо хотел сделать что то трогательное и торжественное из этого обращения к товарищам. Он говорил медленным, громким голосом и выставив грудь покачивал одной ногой. – Все возьмите стаканы; и ты, Балага. Ну, товарищи, друзья молодости моей, покутили мы, пожили, покутили. А? Теперь, когда свидимся? за границу уеду. Пожили, прощай, ребята. За здоровье! Ура!.. – сказал он, выпил свой стакан и хлопнул его об землю.
– Будь здоров, – сказал Балага, тоже выпив свой стакан и обтираясь платком. Макарин со слезами на глазах обнимал Анатоля. – Эх, князь, уж как грустно мне с тобой расстаться, – проговорил он.
– Ехать, ехать! – закричал Анатоль.
Балага было пошел из комнаты.
– Нет, стой, – сказал Анатоль. – Затвори двери, сесть надо. Вот так. – Затворили двери, и все сели.
– Ну, теперь марш, ребята! – сказал Анатоль вставая.
Лакей Joseph подал Анатолю сумку и саблю, и все вышли в переднюю.
– А шуба где? – сказал Долохов. – Эй, Игнатка! Поди к Матрене Матвеевне, спроси шубу, салоп соболий. Я слыхал, как увозят, – сказал Долохов, подмигнув. – Ведь она выскочит ни жива, ни мертва, в чем дома сидела; чуть замешкаешься, тут и слезы, и папаша, и мамаша, и сейчас озябла и назад, – а ты в шубу принимай сразу и неси в сани.