Аретей из Каппадокии

Поделись знанием:
(перенаправлено с «Аретей Каппадокийский»)
Перейти к: навигация, поиск
Аретей из Каппадокии
др.-греч. Ἀρεταῖος ὁ Καππαδόκης
Дата рождения:

I век

Место рождения:

вероятно, близ Гёреме[1], Каппадокия, Малая Азия, Римская империя

Дата смерти:

II век

Место смерти:

Александрия, Римский Египет, Римская империя

Страна:

Римская империя

Научная сфера:

медицина: психиатрия, эндокринология, неврология, инфекционные болезни, пульмонология, гастроэнтерология, анатомия человека и физиология

Известен как:

первым обратил внимание на переход меланхолии в манию; укоренил в клинике термин «диабет»; первый описал с клинической точки зрения обморок и целиакию; дал ценные указания на анатомию, физиологию и клинические проявления паралича

Арете́й из Каппадо́кии (др.-греч. Ἀρεταῖος ὁ Καππαδόκης; вторая половина I века, вероятно, Каппадокия, — первая половина II века, Александрия) — выдающийся древнеримский античный медик и философ, чьи труды сохранились до настоящего времени. Известен в первую очередь трудами по психиатрии, эндокринологии и другим областям медицины: первым обратил внимание на переход меланхолии в манию, что расценивается как первое в истории психиатрии указание на БАР (биполярное аффективное расстройство)[2], описал все известные тогда психические болезни; укоренил в клинике термин «диабет»[3]; первым описал с клинической точки зрения обморок[4][5] и целиакию; дал ценные указания на анатомию, физиологию и клинику паралича.

Аретей родился в Каппадокии[2] (историческая область на территории современной Турции), жил в период принципата Домициана, Нервы, Траяна и Адриана. О жизни Аретея сохранилось лишь немного достоверной информации, однако его труды заслужили широкое признание в XVIXIX веках.





Биография

Известно, что медицинское образование Аретей получил в Александрии[2], то есть принадлежал к Александрийской школе. Этим объясняется его блестящее знание анатомии человека. Аретей упоминает Египет в своих трудах, его географию, а также эндемические для него болезни и методы терапии[6]. Также некоторые учёные считают, что он занимался врачебной практикой в Риме[6]. Возможно, он знал римского врача Андромаха, придворного врача Нерона[7].

Согласно Энциклопедическому словарю Брокгауза и Ефрона Аретей из Каппадокии: «пользовался у древних славою лучшего после Гиппократа исследователя болезней»[8]. Однако, Гален не упоминал об Аретее. Цитировать Аретея начали только в IV веке. Видимо, цитировали его нечасто из-за того, что он писал на малоупотребляемом ионийском диалекте[9]. Он писал на этом диалекте, подражая Гиппократу, благодаря чему и тогдашним современникам и современным учёным он был довольно труднодоступен.

Аретей из Каппадокии скончался в 130-х годах в городе Александрии.

Философские взгляды

По философскому мировоззрению Аретей был стоиком-пневматиком[9][10], приверженцем античного философского и медицинского учения, утверждающего, что в дыхании-пневме, хранится жизненное начало, а влияют на пневму, как и в гуморальной теории Гиппократа, кровь, слизь, желчь и чёрная желчь. Хотя иногда его причисляют и к школе эклектиков (англ.), как и близкого к нему Архигена (англ.).

Аретей включил в свои труды сочинения Архигена[9]. К этому склоняются большинство авторитетных учёных, таких как Велльманн, Ф. Кудлиен и Ю. В. Каннабих[11][2]. Велльманн утверждал, что Аретей — обыкновенный имитатор Архигена, то есть, подражая ему, фактически переписал его труды своими словами (что, видимо, не совсем справедливо)[11].

Несмотря на то, что Аретей всё же скорее был пневматиком-теоретиком[10], он иногда отклонялся от их взглядов. Как практик он всё же был ближе к эклектикам[10]. Эклектика его проявлялась в смешивании учения пневматиков с тщательным изучением анатомии, характерным для догматиков и наблюдениям и экспериментам, как у эмпириков. Болезни же он классифицировал согласно методической школе[6]. Видимо, это ещё одна причина, почему большинство современных ему медиков-пневматиков редко его цитировали[11]. Аретей — единственный пневматик, чьи труды дошли до нашего времени, описаны самим автором, а не в виде цитат.

Достижения

Психиатрия

Меланхолия и мания. Намёк на БАР

В психиатрическом мировоззрении Аретей придерживался учения Гиппократа, однако развил его. Признавая, что меланхолию вызывает чёрная желчь, заливающая диафрагму и проникающая в желудок (поддерживая соматогенную теорию её происхождения), он указывает на явления психогении[2]. Аналогичное состояние, считает он, может вызвать, например, угнетающее, печальное событие. Психогенную меланхолию Аретей определяет как «угнетенное состояние души, сосредоточившейся на какой-либо мысли» (лат. Animi moeror propter certain opinionem)[2]. Грустная идея может образоваться без важных на то причин, как сказал сам Аретей «лат. sine manifesta gravis causa»[2].

Однако, может быть и так, как в приведённом медиком примере царя Агамемнона после душевного волнения:

…встал Агамемнон

Гневом волнуем; ужасной в груди его мрачное сердце

Злобой наполнилось; очи его засветились, как пламя.
(Илиада 1 105—104)

Одним из признаков меланхолии Аретей описал психомоторное торможение:

«Характерные видимые черты, следовательно, не являются вовсе незаметными, так как пациенты угрюмы, подавлены, апатичны без всякой видимой причины — таково начало меланхолии»[12].

В античной психиатрии под понятием «меланхолия» скрывалось не только то, что мы понимаем сейчас: особый темперамент, или депрессия. В неё также входили обсессивные, ипохондрические и даже бредовые состояния[2]. Аретей из Каппадокии предвосхитил учение К. Вернике, описав в курсе меланхолии сверхценные идеи[13]. Среди других симптомов медик при меланхолии описал бессонницу и ночные кошмары[2].

В целом Аретей определял меланхолию, как «подавленное состояние при наличии той или иной неправильной (бредовой) идеи и при отсутствии лихорадки»[2]. Также Аретей описал атипичные варианты меланхолии: «Симптомы нечёткие: они тихи, либо дисфоричны, грустны, либо апатичны. Кроме того, они могут быть злы без причины и вдруг паниковать».

Прогноз при меланхолии по Аретею двоякий. Возможно нарастание апатии и абулии, с явлениями полного распада личности: лат. more brutorum vitain exigent («глубокое безумие изгоняет жизнь»)[2]. Такая картина даёт возможность сделать предположение, что в обширный комплекс меланхолии было включено Dementia praecox — шизофрению[2]. О. Ф. Ерышев и А. М. Спринц даже указывают, что, видимо, это было описание именно простого подтипа шизофрении[14][13].

В дальнейшем течении меланхолии, по Аретею, возможны также судороги и паралич. По этой причине это советский историк психиатрии Ю. В. Каннабих склоняется к тому, что античный мир мог знать прогрессивный паралич[2]. Однако в обычных случаях меланхолии прогноз считался всё же позитивным. Лечил меланхолию Аретей по Гиппократу.

Более известны труды Аретея по мании. В древности это была также чрезвычайно обширная группа заболеваний. Аретей отделил от неё опьянение, отравления, в том числе беленой и старческие заболевания (отличающиеся беспрерывностью и неизлечимостью). Также античный медик проводил дифференциальную диагностику мании и френита. Однако всё же в манию, по Аретею, также входил большой спектр современных болезней. Во-первых, это был классический маниакальный синдром, в курсе которого также была описана гневливая мания, онейроидная мания, её бредовый вариант, явление гипермнезии и слуховых галлюцинаций[2]. Во-вторых, это были явления панических атак на примере агорафобии[2]. В-третьих, эротомания[2] (сатириазис)[15] и, наконец, дромомания[2]. В курсе мании была также описана крайняя степень маниакального возбуждения. Было отмечено, что мания начинается чаще в раннем юношеском возрасте, а обостряется чаще весной.

Ценнейшим было наблюдение о возможном чередовании меланхолии и мании — одно из первых указаний на биполярное аффективное расстройство (БАР) за 18 веков до его описания Ж.-П. Фальре (англ.) и Ж. Г. Ф. Байярже (англ.) в 1854 году. Это значительное открытие осталось неоценённым.[16]. Однако, через широкие рамки этих состояний в древней медицине, видимо, считать его первооткрывателем этой болезни нецелесообразно[2].

Эпилепсия. Френит. Деменция. Истерия

Аретей знал о том, что эпилепсия даёт психотические явления и ведёт к концентрическому слабоумию[2][17]. Саму эпилепсию он описывает довольно подробно, в том числе эпилептический припадок[18].

Интересно описание лечения Аретеем френита с точки зрения современной гигиены: необходимый размер палаты, отсутствие на стене выступов в виду возможных у больного парейдолий[2], достаточная вентиляция, тишина, необходимость фиксации и рекомендация проведывать таких больных друзьями. Этиологию френита медик связывал с заболеванием волос и кожи головы[5], объясняя это тем, что больным становится легче от холодного компресса на голову и её смачивания прохладной водой.

Отделив от понятия «мания» старческое слабоумие, Аретей, вероятно, впервые различает острые и хронические органические психические расстройства, называя острые (преходящие) делирием, а хронические и необратимые — деменцией[19].

При описании истерии Аретей в точности повторяет ошибки и заблуждения своих предшественников в психиатрии Гиппократа и Платона. Учёный делает лишь обзор учений предшественников об этой болезни[20]. Матку он сравнивает с животным, которое может блуждать по организму женщины и реагировать на разные раздражители независимо от её организма[21].

Эндокринология. Сахарный диабет

Аретей Каппадокийский первым описал сахарный диабет с клинической точки зрения[3]. Сам термин «диабет» ввёл Деметриос из Апамании во II в. до н. э.[22]. Аретей поддержал и окончательно утвердил это название болезни[22] от греческого слова διαβαίνω — «прохожу сквозь»: жидкость стремительно проходит через организм из-за явлений полидипсии и полиурии у больных с диабетом 1 типа. Вот выдержки из его классического описания болезни:

«Жидкость не остаётся в организме, используя его, как лестницу для того, чтобы скорее его покинуть»[22][23].

«Диабет — ужасное страдание, не очень частое среди мужчин, растворяющее плоть (то есть, Аретей отмечал у таких пациентов похудение) и конечности (вероятно, о явлении диабетической стопы) в мочу. Пациенты, не переставая, выделяют воду непрерывным потоком, как сквозь открытые водопроводные трубы. Жизнь коротка, неприятна и мучительна, жажда неутолима, прием жидкости чрезмерен и не соразмерен огромному количеству мочи из-за еще большего мочеизнурения. Ничего не может удержать их от приема жидкости и выделения мочи. Если ненадолго они отказываются от приема жидкости, у них пересыхает во рту, кожа и слизистые становятся сухими; у пациентов отмечается тошнота, они возбуждены и в течение короткого промежутка времени погибают»[24][23].

Неврология: обморок, мигрень, паралич

Аретей первым описывает клинику такого явления, как обморок, именуя его «синко́па» (др.-греч. ἡ συγκοπή — «обрубание, отсечение»)[4][5]. Он сам утверждает, что болезнь эта известна и названа даже не врачами, а простыми людьми, однако именно Аретей из Каппадокии впервые описывает её с клинической точки зрения. Этиологию его он сводил лишь к нарушению сердечной деятельности.

Аретей из Каппадокии описывает различные виды головной боли. Среди них — первое полное описание симптомов мигрени под названием «гетерокрания»[25] с односторонней головной болью, потливостью, тошнотой и рвотой. Он также провёл дифференциальную её диагностику от других видов головной боли[26]. Отдельно Аретей описал явление, близкое к современному понятию «глазная мигрень»[27], которую лишь в XIX веке описал Хьюберт Эйри.

Аретей подошёл к описанию апоплексии, параплегии, пареза и паралича, с его точки зрения — синонимов, не только с клинической, но и анатомической точки зрения. Он одним из первых описал перекрест двигательных нервов в ЦНС, чем объяснил возникновение паралича на стороне, противоположной локализации очага поражения мозга. Называет он этот перекрест греч. «chiasma». Различал параличи сгибателей и разгибателей[4][28]. Он первым в истории описал спинномозговой паралич и паралич вследствие поражения головного мозга[10].

Инфекционные болезни. Болезни органов дыхания

Из инфекционных болезней Аретей описывает столбняк[29], гнойный острый тонзиллит[30] и болезни язычка[31] и другие ЛОР-заболевания[32], холеру[33], гонорею[34], дизентерию[35], дифтерию глотки и лепру.

Аретей Каппадокийский описывает дифтерию как сирийскую и египетскую болезнь, называя её греч. ἐσχάρα (отсюда термин эмар-струн); очевидно, слово еврейского происхождения от глагола ивр.םכר‏‎ ‎ — заткнут. При этом Аретей, перечисляя всевозможные причины этой болезни, не упоминает о том, что она заразна, что было, однако, хорошо известно талмудистам[36].

Из болезней органов дыхания Аретей описывает плеврит[37], пневмонию[38], туберкулёз лёгких[39], абсцесс лёгкого[40]. Интересно его описание бронхиальной астмы, где Аретей впервые указал на её профессиональный вариант, отметив высокую её частоту у работающих на «пылевых» производствах[4][41].

Болезни органов пищеварения. Целиакия

Аретей из Каппадокии первым описал явление, известное сейчас как «целиакия»[42]. Также он описывал уже известные до него илеус[43], заболевания печени[44], в том числе желтуху[45] и другие поражения ЖКТ[46], такие, как колики[47] и понос[48].

Другие заболевания

Из других синдромов и заболеваний медик описал лихорадку[49], острые заболевания, связанные с нижней полой веной[50], болезни почек и мочевого пузыря[51], в том числе конкременты в мочевом пузыре[52], селезёнки[53], кахексию[54], асцит[55], болезни матки[56], артрит и ишиас[57], элефантиаз[58]. В курсе элефантиаза Аретей описывает некий «сикоз», который, по Френсису Адамсу, поразительно напоминает проявления сифилиса. Это ещё одно указание на сифилис у Аретея из Каппадокии.

Анатомия и физиология

Понимание физиологии организма человека у Аретея полностью основано на пневматической философии[6]. Тело состоит из пневмы и 4 жидкостей: крови, слизи, желчи и чёрной желчи. Здоровье поддерживается при правильном смешении этих элементов. Кровь секретирует печень из пищи, слизь секретирует головной мозг, желтую желчь — печень, а чёрную — селезёнка. Центральным органом человеческого организма Аретей считал сердце — местонахождение греч. εμφυτος θέρμη (имманентного тепла) и пневмы. Сердце забирает пневму из лёгких. Дыхание зависит от движений грудной клетки, диафрагмы и лёгких. Касательно нервной системы, то нервы и спинной мозг происходят с головного мозга. Нервы, как сказано выше, перекрещиваются.

Аретей знал много о кровообращении[6], например, что аорта происходит из сердца и находится слева от полой вены, и несёт пневму к другим органам. Вены, происходящие из печени, несут кровь по всему телу. Содержание артерий светлее, чем вен. Сама печень в основном состоит из крови.

Почки — сетчатый фильтр для мочи, соединённый с мочевым пузырём 2 трубами. Пищеварение происходит в желудке и кишечнике. Воротная вена забирает пищу после переваривания в печень, где она превращается в кровь и движется по полой вене в сердце. Всё это показывает о близости Аретея к современному пониманию физиологии, а особенно кровообращения[6].

Методы исследования больных

При обследовании больного Аретей, как и его предшественник Гиппократ, пользовался такими приёмами как перкуссия живота, аускультация сердца, пальпация печени и селезёнки, конечно, в самой примитивной форме. Также он использовал диагностическую аутопсию. Таким образом он описал язвы толстой кишки при колите[6]. Аретей внимательно замечал температуру пациента, частоту дыхания, пульса, выделения, цвет кожи и состояние зрачков.

Терапевтические и хирургические методы терапии

Терапевтическое лечение Аретей проводил простыми и естественными средствами (диетой, физиотерапией, например, медицинскими банками, которые он однако, применял в крайних случаях), немногочисленными лекарствами и гирудотерапией (также применяемой нечасто)[4]. Лечение он проводил более активно, чем Гиппократ. Он использовал слабительные; не отрицал применение наркотических веществ. Аретей Каппадокийский впервые предложил соли аммиака как средство, устраняющее обморочные состояния и «оттал­кивающее матку вниз» при истерии[59]. Манию и депрессию он лечил полынью горькой и видом чемерицы (чемерица чёрная). Последний способ лечение нередко применялся в античности[2], а Стивен М. Оберхельман сравнивает его с современной электросудорожной терапией[6].

Хотя хирургические работы Аретея были утрачены, некоторые аспекты его хирургической деятельности известны. Оперативное лечение Аретеем, как и большинством античных медиков, применялось только при крайней необходимости. Так, по мнению Ф. Адамса[60], он намекает на тонзиллэктомию, позже в VII веке описанную Павлом Эгинским. Из хирургических явлений он описывает кровотечение[61]. При эпилепсии и головной боли он рекомендовал трепанацию черепа. Аретей проводил катетеризацию мочевого пузыря и намекал на удаление камней из почки, однако отрицательно относился к трахеотомии. Лишь в крайних случаях Артей применял кровопусканиям любого типа, реже чем его современники, хотя он считал их целесообразными при мании и меланхолии.

Оценки

Ю. В. Каннабих, советский психиатр в «Истории психиатрии» пишет:

«Нельзя не признать, что только что приведенное описание депрессивных, экспансивных, дементных и бредовых картин отличается обилием деталей… О яркости и выпуклости клинических изображений Аретея Каппадокийского уже неоднократно упоминали все, писавшие по истории древней психиатрии[2]».

В. П. Осипов, советский психиатр, профессор, один из врачей, лечивших В. И. Ленина:

«…следует признать, что его наблюдательность граничит с гениальностью; его описания полны, кратки и в то же время детальны: они содержат ряд таких наблюдений и выводов, прочное установление и развитие которых считается приобретением последнего времени; описания Аретэя производят такое впечатление, как будто автор в качестве специалиста-психиатра изучал душевно-больных в условиях не существовавшей в его время больничной обстановки[16]».

Энциклопедия Британника — наиболее полная и старейшая универсальная энциклопедия на английском языке:

«…считается вторым после самого отца медицины по применению проницательности наблюдения и этики в искусстве (врачевания)». (англ. «...is thought to have ranked second only to the father of medicine himself in the application of keen observation and ethics to the art.»)[10].

B. Бopoдyлин — современный российский врач, автор многих медицинских справочников:

«В трудах Аретея приведены наиболее полные и яркие описания психических расстройств в литературе античного мира[4]».

Внешние изображения
[www.cappadociaexplorer.com/en/image.php?f=201008234834_are3.jpg Марка с Аретеем из Каппадокии]

Борьба Аретея с дифтерией отобразилась на марке Транскея[62].

На второй марке Транскея изображен его вклад в изучение сахарного диабета.

Список произведений

Результаты многолетних исследований античного врачевателя были изложены Аретеем в 8 книгах: в двух сочинениях, в четырех томах каждое (4 книги «Этиология и симптомы острых и хронических болезней» (греч. περι αιτιω̃ν και σημείων 'οξέων και χρονίών παθω̃ν) и 4 книги «Лечение острых и хронических болезней» (греч. περι θεραπείας οξέων και χρονίων παθω̃ν)): «Этиология и симптомы острых болезней» (2 тома), «Этиология и симптомы хронических болезней» (2 тома), «Лечение острых болезней» (2 тома) и «Лечение хронических болезней» (2 тома). Соответственно, в первом сочинении изложены причины и признаки острых и хронических болезней, а в последнем говорится о способах лечения.

В свои сочинения Аретей включил труд Диоскорида «O простых лекарствах» (лат. De simplicibus medicamentis)[11] и, вероятно, Архигена. Диоскорид также один раз процитировал Аретея.

Хотя ряд его работ (включая хирургию) были утрачены, в оставшихся трудах подробнейшим образом описаны острые и хронические заболевания, их этиология (совокупность факторов, которые привели к уже существующей болезни, их характеристики и терапия). В этих книгах отчётливо видно необычное для того времени сострадание к больным. Вплоть до начала XIX века его труды не имели себе равных.

Аретей подражал Гиппократу, сочиняя медицинские трактаты на анахроничном ионийском диалекте, благодаря чему и тогдашним современникам и современным учёным он довольно труднодоступен. Впервые сочинения Аретея издал на латыни Дж. П. Красс в Венеции в 1552 в 4 томах, совместно с Руфом Эфесием. Сочинения Аретея из Каппадокии были изданы Дж. Гупилем (Париж, 1554 — первое издание на греческом языке, 4 тома, но более полное, чем у Красса); Дж. Вигганом (Оксфорд, 1723 — значительно улучшенное издание на латыни в фолианте); знаменитым Г. Бургаве (1731 — издание на латыни, менее полное, чем у Виггана, но с ценными комментариями П. Пети (англ.), к первым 3 томам и Д. В. Триллера; важное издание К. Г. Кюнна (1828 — 8 томов на латыни и греческом, включая текст Виггана, комментарии Пети, исправления Триллера; Ф. З. Эрмеринсом (англ.), (Утрехт, 1847) и (с английским переводом) Адамсом (Лондон, 1856); переведены на немецкий язык Девецом (2 тома, Вена, 1790, 1802 и 1803) и Манном (Галле (Саксония-Анхальт), 1858).

Более недавние стандартные издания: Карл Хьюд (1860—1936) в лат. Corpus medicorum graecorum (Медицинский греческий свод) (2-е издание, Берлин, Академическое издательство, [cmg.bbaw.de/epubl/online/cmg_02.html online]), 4 книги «Об этиологии и симптомах» напечатаны с аннотацией в двуязычном (греческом и французском) издании, перевод Л. Т. Г. Лаэннека, комментарии М. Д. Грмека (англ.), предисловие Даниэля Гуревича, Женева, 2000:

Contributor: Aretaeus, of Cappadocia. Laennec, R. T. H., Grmek, Mirko D., Gourevitch, Danielle. Причины и признаки острых и хронических заболеваний. Французский язык. Избранное = De causis et signis acutorum et diuturnorum morborum. French. Selections. — Genève: Droz, 2000. — 131 с. — (Hautes études du monde gréco-romain; 27). — ISBN 2600004114.

Краткая сводка об изданиях в таблице:

№ п. п. Издатель Год Язык Место Примечания
1 Дж. П. Красс совместно с Руфом Эфесием 1552 Латинский язык Венеция Первое издание. В 4 томах
2 Дж. Гупиль 1554 Греческий язык Париж Первое издание на греческом языке, 4 тома, но более полное, чем у Красса
3 Дж. Вигган 1723 Латинский язык Оксфорд Значительно улучшенное издание в фолианте
4 Г. Бургаве 1731 Латинский язык ? Менее полное, чем у Виггана, но с ценными комментариями П. Пети к первым 3 томам и Д. В. Триллера
5 Дж. Моффат 1785 Английский язык Лондон Одно из 1-ых изданий на английском языке
6 К. Г. Кюнн 1828 Латинский и греческий язык Лейпциг[63] 8 томов, включая текст Виггана, комментарии Пети, исправления Триллера
7 Ф. З. Эрмеринс 1847 Латинский язык Утрехт
8 Девец 1790, 1802 и 1803 Немецкий язык Вена 2 тома, первый перевод на немецкий язык
9 Адамс 1856 Английский язык Лондон Первый перевод на английский язык
10 Манн 1858 Немецкий язык Галле
11 К. Хьюд 1923, 1958 Немецкий язык Берлин, Академическое издательство
12 Перевод Л. Т. Г. Лаэннека, комментарии М. Д. Грмека, предисловие Д. Гуревича 2000 Греческий и французский язык Женева 4 книги «Об этиологии и симптомах» напечатаны с аннотацией в двуязычном (греческом и французском) издании

Библиография

Дискуссии по поводу медицинских взглядов Аретея Каппадокийского вели И. А. Фабрициус, А. фон Галлер и К. П. Шпренгель. В XX веке его жизнь и труды рассматривали две короткие монографии, а взгляды на психиатрию — работа Ю. В. Каннабиха:

  1. Karl Deichgräber. [www.amazon.de/Aretaeus-von-Kappadozien-medizinischer-Schriftsteller/dp/B0000BQGFR Аретей из Каппадокии как медицинский писатель] = Aretaeus von Kappadozien als medizinischer Schriftsteller. — Berlin: Akademie-Verlag, 1971. — 47 с.
  2. Fridolf Kudlien. Исследование об Аретее из Каппадокии = Untersuchungen zu Aretaios von Kappadokien. — Berlin: Verlag der Akademie der Wissenschaften und der Literatur, 1963.
  3. Ю. В. Каннабих. Архиген и Аретей. Уход за душевнобольными у Аретея. Намеки на маниакально-депрессивный психоз. Эпилепсия. // [psylib.ukrweb.net/books/kanny01/txt02.htm#2 История психиатрии]. — Ленинград: Государственное медицинское издательство, 1928.

Влияние Аретея из Каппадокии на отца патологической анатомии Дж. Б. Морганьи рассматривал Дж. Вебер[64].

Напишите отзыв о статье "Аретей из Каппадокии"

Примечания

  1. Yavuz Iscen. [www.cappadociaexplorer.com/en/detay.php?id=292&cid=176 Aretaeus, а Cappadocian Physician] (англ.) // Peribacasi Cappadocia Culture and Publicity Magazine. — May 2010.
  2. 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 Каннабих, 1928.
  3. 1 2 John Dallas. [www.rcpe.ac.uk/library/exhibitions/diabetes/ Diabetes, Doctors and Dogs] (англ.). The Sibbald Library. — Из материалов выставки, посвящённой диабету и эндокринологии, 43 симпозиуму имени фестиваля дня =Св. Андрея. Проверено 22 июня 2011. [www.webcitation.org/610u1xxDy Архивировано из первоисточника 18 августа 2011].
  4. 1 2 3 4 5 6 Ред. Бopoдyлин B.. [medactiv.ru/yguide/guide-0434.shtml АРЕТЕЙ] (рус.). Клинико-диагностический центр «Диаген». Проверено 22 июня 2011.
  5. 1 2 3 Adams, 1972, с. 27—29.
  6. 1 2 3 4 5 6 7 8 Steven M. Oberhelman.. [www.bookrags.com/tandf/aretaeus-of-cappadocia-tf/ ARETAEUS OF CAPPADOCIA] (англ.). The Ancient World, Volume 1. www.bookrags.com. Проверено 30 июня 2011. [www.webcitation.org/610tzcjhw Архивировано из первоисточника 18 августа 2011].
  7. [www.highbeam.com/doc/1G2-2830900144.html Aretaeus of Cappadocia] (англ.). Complete Dictionary of Scientific Biography. HighBeam Research. — Фрагмент статьи в словаре об Аретее из Каппадокии. Проверено 1 июля 2011. [www.webcitation.org/610u02Pc1 Архивировано из первоисточника 18 августа 2011].
  8. Аретей // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1890—1907.
  9. 1 2 3 Karl-Heinz Leven. [books.google.ru/books?id=A_yEZk060A8C&pg=PA81&lpg=PA81&dq=Aretaeus+von+Kappadozien+als+medizinischer+Schriftsteller,%EF%80%8F&source=bl&ots=RWzVvv0VRS&sig=39zFIdaXbYOxyxF_ZYrSYMIs3fw&hl=ru&ei=ze8BTuORLNHNswajr9GJDQ&sa=X&oi=book_result&ct=result&resnum=8&sqi=2&ved=0CFgQ6AEwBw#v=onepage&q=Aretaeus%20von%20Kappadozien%20als%20medizinischer%20Schriftsteller%2C%EF%80%8F&f=false Античная медицина: энциклопедия] = Antike Medizin: ein Lexikon / Ред. Karl-Heinz Leven. — München: C.H.Beck, 2005. — С. 81. — 165 с. — ISBN 3406528910.
  10. 1 2 3 4 5 [www.britannica.com/EBchecked/topic/33531/Aretaeus-Of-Cappadocia Aretaeus Of Cappadocia] (англ.). Encyclopædia Britannica. — Жизнеописание Аретей из Каппадокии. Проверено 28 июня 2011. [www.webcitation.org/610wmtkvl Архивировано из первоисточника 18 августа 2011].
  11. 1 2 3 4 Jerry Stannard. [www.ncbi.nlm.nih.gov/pmc/articles/PMC1033542/?page=1 Untersuchungen zu Aretaios von Kappadokien, Abhandlungen der Geistes-und Sozialwissenschaftlichen Klasse.] (англ.) // Medical History. — October 1965. — No. 9(4). — P. 394—395.)
  12. Корнетов Н. А., Ермаков А. В. [docs.google.com/viewer?a=v&q=cache:wesT2Lt_c-YJ:tokpb.ru/9_.doc+%D0%B0%D1%80%D0%B5%D1%82%D0%B5%D0%B9+%D0%B8%D0%B7+%D0%BA%D0%B0%D0%BF%D0%BF%D0%B0%D0%B4%D0%BE%D0%BA%D0%B8%D0%B8&hl=ru&gl=ru&pid=bl&srcid=ADGEESg_nWN7dz3ZaM7F0HCGUJXKUdAQXSvrufZmNySDlN21fp-uLtlbA8IS2pZjLyurrfhBqC0aN4136VQ4d4bULHo0Or3w9IFtpiUoSYVmGYd8yn-i8zuT9tueOXZPmjzbEcsVv0GN&sig=AHIEtbQOEoBFlJMcQ9BGcDkHO0U-QYB44g Исторические тенденции и современные исследования невербального поведения депрессивных расстройств] (рус.) // Сибирский вестник психиатрии и наркологии. — 2000. — № 2. — С. 62—67.)
  13. 1 2 Ерышев О. Ф., Спринц А. М. Эпоха Древнего мира // [big-archive.ru/med/psychiatry_for_all/9.php Психиатрия для всех]. — Санкт-Петербург: Нева (издательство), 2005. — 384 с. — 2000 экз. — ISBN 5—7654—4412—1.
  14. По современной нам МКБ-10 F[apps.who.int/classifications/icd10/browse/2010/en#/F20.6 20.6]20.6
  15. Adams, 1972, с. 45—47.
  16. 1 2 Осипов В. П. Психиатрия в древности // [www.medklassika.ru/osipov_1923/4/ Курс общего учения о душевных болезнях]. — Берлин: Гос. изд. РСФСР, 1923. — 723 с.
  17. [www.psyportal.net/521/bolezn-epilepsiya/dementsii-evolyutsiya-ponyatiya-2133 Болезнь эпилепсия] (рус.)(недоступная ссылка — история). PsyPortal.net. Проверено 28 июня 2011.
  18. Adams, 1972, с. 2—5.
  19. [medalbum.ru/articles/dementsii-evolyutsiya-ponyatiya-2133 Деменции: ЭВОЛЮЦИЯ ПОНЯТИЯ] (рус.). Медицина и здоровье. Лечение болезней. MEDALBUM/RU. Проверено 22 июня 2011.
  20. [www.hipersona.ru/scientists/sci-medic/2090-thomas-sydengam Томас Сиденгам] (рус.). Исторические личности: люди, события, идеи. Проверено 29 июня 2011. [www.webcitation.org/610u1EtWV Архивировано из первоисточника 18 августа 2011].
  21. Adams, 1972, с. 42—44.
  22. 1 2 3 Mark Kirchhof, Nooreen Popat, Janet Malowany. [www.uwomeds.com/uwomj/V78n1/Department/A%20Historical%20Perspective%20of%20the%20Diagnosis%20of%20Diabetes.pdf A Historical Perspective of the Diagnosis of Diabetes] (англ.) // Diagnostic Review. — 2008. — No. 78 (1).)
  23. 1 2 Adams, 1972, с. 91—97.
  24. Михаил Ахманов. [diabet-news.ru/sovet/firm/13.shtm КАК ЛЕЧИЛИ ДИАБЕТ В ДРЕВНИЕ ВРЕМЕНА] (рус.). Диабет Новости. Диабетическое информационное агентство. Проверено 22 июня 2011. [www.webcitation.org/610u2ylBR Архивировано из первоисточника 18 августа 2011].
  25. Бондаренко И.. [medix.ru/012010123j1.htm МИГРЕНЬ благородная болезнь] (рус.). Леди Вита. Проверено 28 июня 2011. [www.webcitation.org/610u71qSl Архивировано из первоисточника 18 августа 2011].
  26. Adams, 1972, с. 49—50.
  27. Adams, 1972, с. 50—51.
  28. Adams, 1972, с. 60—64.
  29. Adams, 1972, с. 5—8.
  30. Adams, 1972, с. 8—11.
  31. Adams, 1972, с. 11—12.
  32. Adams, 1972, с. 12—14.
  33. Adams, 1972, с. 30—31.
  34. Adams, 1972, с. 99—103.
  35. Adams, 1972, с. 106—111.
  36. Дифтерит // Еврейская энциклопедия Брокгауза и Ефрона. — СПб., 1908—1913.
  37. Adams, 1972, с. 14—17.
  38. Adams, 1972, с. 18—20.
  39. Adams, 1972, с. 64—70.
  40. Adams, 1972, с. 70—71.
  41. Adams, 1972, с. 71—74.
  42. [vse-pro-geny.ru/ru_disease_1_Celiakiya_%D0%A6%D0%B5%D0%BB%D0%B8%D0%B0%D0%BA%D0%B8%D1%8F-%D1%87%D0%B0%D1%81%D1%82%D1%8C-%D0%BF%D0%B5%D1%80%D0%B2%D0%B0%D1%8F.html Целиакия (часть первая)] (рус.). Генетические заболевания. Всё про гены. Проверено 28 июня 2011. [www.webcitation.org/610u851TU Архивировано из первоисточника 18 августа 2011].
  43. Adams, 1972, с. 32—34.
  44. Adams, 1972, с. 34—36.
  45. Adams, 1972, с. 79—83.
  46. Adams, 1972, с. 103—105.
  47. Adams, 1972, с. 105—106.
  48. Adams, 1972, с. 111.
  49. Adams, 1972, с. 29—30.
  50. Adams, 1972, с. 36—39.
  51. Adams, 1972, с. 39—42.
  52. Adams, 1972, с. 97—99.
  53. Adams, 1972, с. 77—79.
  54. Adams, 1972, с. 83—86.
  55. Adams, 1972, с. 86—91.
  56. Adams, 1972, с. 111—115.
  57. Adams, 1972, с. 115—119.
  58. Adams, 1972, с. 119—126.
  59. [problemypsihologii.ru/chetyre-tipa-lyudej/ Четыре типа людей] (рус.). Проблемы психологии. Проверено 30 июня 2011. [www.webcitation.org/610wm9TRq Архивировано из первоисточника 18 августа 2011].
  60. Adams, 1972, с. 12.
  61. Adams, 1972, с. 20—27.
  62. Борис А. И., Карпов И. А. [www.bsmu.by/index.php?option=com_content&view=article&id=3441:2&catid=167:22002&Itemid=52 ДИФТЕРИЯ В ОТРАЖЕНИИ ФИЛАТЕЛИИ] (рус.). Белорусский государственный медицинский университет. [www.webcitation.org/610wnxe7L Архивировано из первоисточника 18 августа 2011].
  63. John Hopkins. [catalyst.library.jhu.edu/catalog/bib_57077 "Medicine, Greek and Roman"] (англ.). Catalyst. Проверено 3 июля 2011.
  64. Giorgio Weber. Аретей из Каппадокии: объяснение формирования облика патологической анатомии Морганьи = Areteo di Cappadocia: interpretazioni e aspetti della formazione anatomo-patologica del Morgagni. — Firenze, 1996.

Ссылки

  • Ольга Джарман. [religare.ru/2_95938.html Аретей Каппадокийский: неизвестный добрый доктор античности] (рус.). Материалы. Религаре (20 июля 2012). Проверено 27 августа 2012. [www.webcitation.org/6BSpYTkQ6 Архивировано из первоисточника 16 октября 2012].

Внешние ссылки на литературу (на современном английском языке):

  • Francis Adams. [www.chlt.org/sandbox/dh/aretaeusEnglish/index.html Дошедшие до нас работы Аретея из Каппадокии] = The Extant Works of Aretaeus, The Cappadocian. — Boston: Boston Milford House, 1972. — 253 с.
При написании этой статьи использовался материал из Энциклопедического словаря Брокгауза и Ефрона (1890—1907).

Отрывок, характеризующий Аретей из Каппадокии

– Он мой покровитель, да будет воля его! – проговорил он.
Толпа мужиков и дворовых шла по лугу, с открытыми головами, приближаясь к князю Андрею.
– Ну прощай! – сказал князь Андрей, нагибаясь к Алпатычу. – Уезжай сам, увози, что можешь, и народу вели уходить в Рязанскую или в Подмосковную. – Алпатыч прижался к его ноге и зарыдал. Князь Андрей осторожно отодвинул его и, тронув лошадь, галопом поехал вниз по аллее.
На выставке все так же безучастно, как муха на лице дорогого мертвеца, сидел старик и стукал по колодке лаптя, и две девочки со сливами в подолах, которые они нарвали с оранжерейных деревьев, бежали оттуда и наткнулись на князя Андрея. Увидав молодого барина, старшая девочка, с выразившимся на лице испугом, схватила за руку свою меньшую товарку и с ней вместе спряталась за березу, не успев подобрать рассыпавшиеся зеленые сливы.
Князь Андрей испуганно поспешно отвернулся от них, боясь дать заметить им, что он их видел. Ему жалко стало эту хорошенькую испуганную девочку. Он боялся взглянуть на нее, по вместе с тем ему этого непреодолимо хотелось. Новое, отрадное и успокоительное чувство охватило его, когда он, глядя на этих девочек, понял существование других, совершенно чуждых ему и столь же законных человеческих интересов, как и те, которые занимали его. Эти девочки, очевидно, страстно желали одного – унести и доесть эти зеленые сливы и не быть пойманными, и князь Андрей желал с ними вместе успеха их предприятию. Он не мог удержаться, чтобы не взглянуть на них еще раз. Полагая себя уже в безопасности, они выскочили из засады и, что то пища тоненькими голосками, придерживая подолы, весело и быстро бежали по траве луга своими загорелыми босыми ножонками.
Князь Андрей освежился немного, выехав из района пыли большой дороги, по которой двигались войска. Но недалеко за Лысыми Горами он въехал опять на дорогу и догнал свой полк на привале, у плотины небольшого пруда. Был второй час после полдня. Солнце, красный шар в пыли, невыносимо пекло и жгло спину сквозь черный сюртук. Пыль, все такая же, неподвижно стояла над говором гудевшими, остановившимися войсками. Ветру не было, В проезд по плотине на князя Андрея пахнуло тиной и свежестью пруда. Ему захотелось в воду – какая бы грязная она ни была. Он оглянулся на пруд, с которого неслись крики и хохот. Небольшой мутный с зеленью пруд, видимо, поднялся четверти на две, заливая плотину, потому что он был полон человеческими, солдатскими, голыми барахтавшимися в нем белыми телами, с кирпично красными руками, лицами и шеями. Все это голое, белое человеческое мясо с хохотом и гиком барахталось в этой грязной луже, как караси, набитые в лейку. Весельем отзывалось это барахтанье, и оттого оно особенно было грустно.
Один молодой белокурый солдат – еще князь Андрей знал его – третьей роты, с ремешком под икрой, крестясь, отступал назад, чтобы хорошенько разбежаться и бултыхнуться в воду; другой, черный, всегда лохматый унтер офицер, по пояс в воде, подергивая мускулистым станом, радостно фыркал, поливая себе голову черными по кисти руками. Слышалось шлепанье друг по другу, и визг, и уханье.
На берегах, на плотине, в пруде, везде было белое, здоровое, мускулистое мясо. Офицер Тимохин, с красным носиком, обтирался на плотине и застыдился, увидав князя, однако решился обратиться к нему:
– То то хорошо, ваше сиятельство, вы бы изволили! – сказал он.
– Грязно, – сказал князь Андрей, поморщившись.
– Мы сейчас очистим вам. – И Тимохин, еще не одетый, побежал очищать.
– Князь хочет.
– Какой? Наш князь? – заговорили голоса, и все заторопились так, что насилу князь Андрей успел их успокоить. Он придумал лучше облиться в сарае.
«Мясо, тело, chair a canon [пушечное мясо]! – думал он, глядя и на свое голое тело, и вздрагивая не столько от холода, сколько от самому ему непонятного отвращения и ужаса при виде этого огромного количества тел, полоскавшихся в грязном пруде.
7 го августа князь Багратион в своей стоянке Михайловке на Смоленской дороге писал следующее:
«Милостивый государь граф Алексей Андреевич.
(Он писал Аракчееву, но знал, что письмо его будет прочтено государем, и потому, насколько он был к тому способен, обдумывал каждое свое слово.)
Я думаю, что министр уже рапортовал об оставлении неприятелю Смоленска. Больно, грустно, и вся армия в отчаянии, что самое важное место понапрасну бросили. Я, с моей стороны, просил лично его убедительнейшим образом, наконец и писал; но ничто его не согласило. Я клянусь вам моею честью, что Наполеон был в таком мешке, как никогда, и он бы мог потерять половину армии, но не взять Смоленска. Войска наши так дрались и так дерутся, как никогда. Я удержал с 15 тысячами более 35 ти часов и бил их; но он не хотел остаться и 14 ти часов. Это стыдно, и пятно армии нашей; а ему самому, мне кажется, и жить на свете не должно. Ежели он доносит, что потеря велика, – неправда; может быть, около 4 тысяч, не более, но и того нет. Хотя бы и десять, как быть, война! Но зато неприятель потерял бездну…
Что стоило еще оставаться два дни? По крайней мере, они бы сами ушли; ибо не имели воды напоить людей и лошадей. Он дал слово мне, что не отступит, но вдруг прислал диспозицию, что он в ночь уходит. Таким образом воевать не можно, и мы можем неприятеля скоро привести в Москву…
Слух носится, что вы думаете о мире. Чтобы помириться, боже сохрани! После всех пожертвований и после таких сумасбродных отступлений – мириться: вы поставите всю Россию против себя, и всякий из нас за стыд поставит носить мундир. Ежели уже так пошло – надо драться, пока Россия может и пока люди на ногах…
Надо командовать одному, а не двум. Ваш министр, может, хороший по министерству; но генерал не то что плохой, но дрянной, и ему отдали судьбу всего нашего Отечества… Я, право, с ума схожу от досады; простите мне, что дерзко пишу. Видно, тот не любит государя и желает гибели нам всем, кто советует заключить мир и командовать армиею министру. Итак, я пишу вам правду: готовьте ополчение. Ибо министр самым мастерским образом ведет в столицу за собою гостя. Большое подозрение подает всей армии господин флигель адъютант Вольцоген. Он, говорят, более Наполеона, нежели наш, и он советует все министру. Я не токмо учтив против него, но повинуюсь, как капрал, хотя и старее его. Это больно; но, любя моего благодетеля и государя, – повинуюсь. Только жаль государя, что вверяет таким славную армию. Вообразите, что нашею ретирадою мы потеряли людей от усталости и в госпиталях более 15 тысяч; а ежели бы наступали, того бы не было. Скажите ради бога, что наша Россия – мать наша – скажет, что так страшимся и за что такое доброе и усердное Отечество отдаем сволочам и вселяем в каждого подданного ненависть и посрамление. Чего трусить и кого бояться?. Я не виноват, что министр нерешим, трус, бестолков, медлителен и все имеет худые качества. Вся армия плачет совершенно и ругают его насмерть…»


В числе бесчисленных подразделений, которые можно сделать в явлениях жизни, можно подразделить их все на такие, в которых преобладает содержание, другие – в которых преобладает форма. К числу таковых, в противоположность деревенской, земской, губернской, даже московской жизни, можно отнести жизнь петербургскую, в особенности салонную. Эта жизнь неизменна.
С 1805 года мы мирились и ссорились с Бонапартом, мы делали конституции и разделывали их, а салон Анны Павловны и салон Элен были точно такие же, какие они были один семь лет, другой пять лет тому назад. Точно так же у Анны Павловны говорили с недоумением об успехах Бонапарта и видели, как в его успехах, так и в потакании ему европейских государей, злостный заговор, имеющий единственной целью неприятность и беспокойство того придворного кружка, которого представительницей была Анна Павловна. Точно так же у Элен, которую сам Румянцев удостоивал своим посещением и считал замечательно умной женщиной, точно так же как в 1808, так и в 1812 году с восторгом говорили о великой нации и великом человеке и с сожалением смотрели на разрыв с Францией, который, по мнению людей, собиравшихся в салоне Элен, должен был кончиться миром.
В последнее время, после приезда государя из армии, произошло некоторое волнение в этих противоположных кружках салонах и произведены были некоторые демонстрации друг против друга, но направление кружков осталось то же. В кружок Анны Павловны принимались из французов только закоренелые легитимисты, и здесь выражалась патриотическая мысль о том, что не надо ездить во французский театр и что содержание труппы стоит столько же, сколько содержание целого корпуса. За военными событиями следилось жадно, и распускались самые выгодные для нашей армии слухи. В кружке Элен, румянцевском, французском, опровергались слухи о жестокости врага и войны и обсуживались все попытки Наполеона к примирению. В этом кружке упрекали тех, кто присоветывал слишком поспешные распоряжения о том, чтобы приготавливаться к отъезду в Казань придворным и женским учебным заведениям, находящимся под покровительством императрицы матери. Вообще все дело войны представлялось в салоне Элен пустыми демонстрациями, которые весьма скоро кончатся миром, и царствовало мнение Билибина, бывшего теперь в Петербурге и домашним у Элен (всякий умный человек должен был быть у нее), что не порох, а те, кто его выдумали, решат дело. В этом кружке иронически и весьма умно, хотя весьма осторожно, осмеивали московский восторг, известие о котором прибыло вместе с государем в Петербург.
В кружке Анны Павловны, напротив, восхищались этими восторгами и говорили о них, как говорит Плутарх о древних. Князь Василий, занимавший все те же важные должности, составлял звено соединения между двумя кружками. Он ездил к ma bonne amie [своему достойному другу] Анне Павловне и ездил dans le salon diplomatique de ma fille [в дипломатический салон своей дочери] и часто, при беспрестанных переездах из одного лагеря в другой, путался и говорил у Анны Павловны то, что надо было говорить у Элен, и наоборот.
Вскоре после приезда государя князь Василий разговорился у Анны Павловны о делах войны, жестоко осуждая Барклая де Толли и находясь в нерешительности, кого бы назначить главнокомандующим. Один из гостей, известный под именем un homme de beaucoup de merite [человек с большими достоинствами], рассказав о том, что он видел нынче выбранного начальником петербургского ополчения Кутузова, заседающего в казенной палате для приема ратников, позволил себе осторожно выразить предположение о том, что Кутузов был бы тот человек, который удовлетворил бы всем требованиям.
Анна Павловна грустно улыбнулась и заметила, что Кутузов, кроме неприятностей, ничего не дал государю.
– Я говорил и говорил в Дворянском собрании, – перебил князь Василий, – но меня не послушали. Я говорил, что избрание его в начальники ополчения не понравится государю. Они меня не послушали.
– Все какая то мания фрондировать, – продолжал он. – И пред кем? И все оттого, что мы хотим обезьянничать глупым московским восторгам, – сказал князь Василий, спутавшись на минуту и забыв то, что у Элен надо было подсмеиваться над московскими восторгами, а у Анны Павловны восхищаться ими. Но он тотчас же поправился. – Ну прилично ли графу Кутузову, самому старому генералу в России, заседать в палате, et il en restera pour sa peine! [хлопоты его пропадут даром!] Разве возможно назначить главнокомандующим человека, который не может верхом сесть, засыпает на совете, человека самых дурных нравов! Хорошо он себя зарекомендовал в Букарещте! Я уже не говорю о его качествах как генерала, но разве можно в такую минуту назначать человека дряхлого и слепого, просто слепого? Хорош будет генерал слепой! Он ничего не видит. В жмурки играть… ровно ничего не видит!
Никто не возражал на это.
24 го июля это было совершенно справедливо. Но 29 июля Кутузову пожаловано княжеское достоинство. Княжеское достоинство могло означать и то, что от него хотели отделаться, – и потому суждение князя Василья продолжало быть справедливо, хотя он и не торопился ого высказывать теперь. Но 8 августа был собран комитет из генерал фельдмаршала Салтыкова, Аракчеева, Вязьмитинова, Лопухина и Кочубея для обсуждения дел войны. Комитет решил, что неудачи происходили от разноначалий, и, несмотря на то, что лица, составлявшие комитет, знали нерасположение государя к Кутузову, комитет, после короткого совещания, предложил назначить Кутузова главнокомандующим. И в тот же день Кутузов был назначен полномочным главнокомандующим армий и всего края, занимаемого войсками.
9 го августа князь Василий встретился опять у Анны Павловны с l'homme de beaucoup de merite [человеком с большими достоинствами]. L'homme de beaucoup de merite ухаживал за Анной Павловной по случаю желания назначения попечителем женского учебного заведения императрицы Марии Федоровны. Князь Василий вошел в комнату с видом счастливого победителя, человека, достигшего цели своих желаний.
– Eh bien, vous savez la grande nouvelle? Le prince Koutouzoff est marechal. [Ну с, вы знаете великую новость? Кутузов – фельдмаршал.] Все разногласия кончены. Я так счастлив, так рад! – говорил князь Василий. – Enfin voila un homme, [Наконец, вот это человек.] – проговорил он, значительно и строго оглядывая всех находившихся в гостиной. L'homme de beaucoup de merite, несмотря на свое желание получить место, не мог удержаться, чтобы не напомнить князю Василью его прежнее суждение. (Это было неучтиво и перед князем Василием в гостиной Анны Павловны, и перед Анной Павловной, которая так же радостно приняла эту весть; но он не мог удержаться.)
– Mais on dit qu'il est aveugle, mon prince? [Но говорят, он слеп?] – сказал он, напоминая князю Василью его же слова.
– Allez donc, il y voit assez, [Э, вздор, он достаточно видит, поверьте.] – сказал князь Василий своим басистым, быстрым голосом с покашливанием, тем голосом и с покашливанием, которым он разрешал все трудности. – Allez, il y voit assez, – повторил он. – И чему я рад, – продолжал он, – это то, что государь дал ему полную власть над всеми армиями, над всем краем, – власть, которой никогда не было ни у какого главнокомандующего. Это другой самодержец, – заключил он с победоносной улыбкой.
– Дай бог, дай бог, – сказала Анна Павловна. L'homme de beaucoup de merite, еще новичок в придворном обществе, желая польстить Анне Павловне, выгораживая ее прежнее мнение из этого суждения, сказал.
– Говорят, что государь неохотно передал эту власть Кутузову. On dit qu'il rougit comme une demoiselle a laquelle on lirait Joconde, en lui disant: «Le souverain et la patrie vous decernent cet honneur». [Говорят, что он покраснел, как барышня, которой бы прочли Жоконду, в то время как говорил ему: «Государь и отечество награждают вас этой честью».]
– Peut etre que la c?ur n'etait pas de la partie, [Может быть, сердце не вполне участвовало,] – сказала Анна Павловна.
– О нет, нет, – горячо заступился князь Василий. Теперь уже он не мог никому уступить Кутузова. По мнению князя Василья, не только Кутузов был сам хорош, но и все обожали его. – Нет, это не может быть, потому что государь так умел прежде ценить его, – сказал он.
– Дай бог только, чтобы князь Кутузов, – сказала Анпа Павловна, – взял действительную власть и не позволял бы никому вставлять себе палки в колеса – des batons dans les roues.
Князь Василий тотчас понял, кто был этот никому. Он шепотом сказал:
– Я верно знаю, что Кутузов, как непременное условие, выговорил, чтобы наследник цесаревич не был при армии: Vous savez ce qu'il a dit a l'Empereur? [Вы знаете, что он сказал государю?] – И князь Василий повторил слова, будто бы сказанные Кутузовым государю: «Я не могу наказать его, ежели он сделает дурно, и наградить, ежели он сделает хорошо». О! это умнейший человек, князь Кутузов, et quel caractere. Oh je le connais de longue date. [и какой характер. О, я его давно знаю.]
– Говорят даже, – сказал l'homme de beaucoup de merite, не имевший еще придворного такта, – что светлейший непременным условием поставил, чтобы сам государь не приезжал к армии.
Как только он сказал это, в одно мгновение князь Василий и Анна Павловна отвернулись от него и грустно, со вздохом о его наивности, посмотрели друг на друга.


В то время как это происходило в Петербурге, французы уже прошли Смоленск и все ближе и ближе подвигались к Москве. Историк Наполеона Тьер, так же, как и другие историки Наполеона, говорит, стараясь оправдать своего героя, что Наполеон был привлечен к стенам Москвы невольно. Он прав, как и правы все историки, ищущие объяснения событий исторических в воле одного человека; он прав так же, как и русские историки, утверждающие, что Наполеон был привлечен к Москве искусством русских полководцев. Здесь, кроме закона ретроспективности (возвратности), представляющего все прошедшее приготовлением к совершившемуся факту, есть еще взаимность, путающая все дело. Хороший игрок, проигравший в шахматы, искренно убежден, что его проигрыш произошел от его ошибки, и он отыскивает эту ошибку в начале своей игры, но забывает, что в каждом его шаге, в продолжение всей игры, были такие же ошибки, что ни один его ход не был совершенен. Ошибка, на которую он обращает внимание, заметна ему только потому, что противник воспользовался ею. Насколько же сложнее этого игра войны, происходящая в известных условиях времени, и где не одна воля руководит безжизненными машинами, а где все вытекает из бесчисленного столкновения различных произволов?
После Смоленска Наполеон искал сражения за Дорогобужем у Вязьмы, потом у Царева Займища; но выходило, что по бесчисленному столкновению обстоятельств до Бородина, в ста двадцати верстах от Москвы, русские не могли принять сражения. От Вязьмы было сделано распоряжение Наполеоном для движения прямо на Москву.
Moscou, la capitale asiatique de ce grand empire, la ville sacree des peuples d'Alexandre, Moscou avec ses innombrables eglises en forme de pagodes chinoises! [Москва, азиатская столица этой великой империи, священный город народов Александра, Москва с своими бесчисленными церквами, в форме китайских пагод!] Эта Moscou не давала покоя воображению Наполеона. На переходе из Вязьмы к Цареву Займищу Наполеон верхом ехал на своем соловом энглизированном иноходчике, сопутствуемый гвардией, караулом, пажами и адъютантами. Начальник штаба Бертье отстал для того, чтобы допросить взятого кавалерией русского пленного. Он галопом, сопутствуемый переводчиком Lelorgne d'Ideville, догнал Наполеона и с веселым лицом остановил лошадь.
– Eh bien? [Ну?] – сказал Наполеон.
– Un cosaque de Platow [Платовский казак.] говорит, что корпус Платова соединяется с большой армией, что Кутузов назначен главнокомандующим. Tres intelligent et bavard! [Очень умный и болтун!]
Наполеон улыбнулся, велел дать этому казаку лошадь и привести его к себе. Он сам желал поговорить с ним. Несколько адъютантов поскакало, и через час крепостной человек Денисова, уступленный им Ростову, Лаврушка, в денщицкой куртке на французском кавалерийском седле, с плутовским и пьяным, веселым лицом подъехал к Наполеону. Наполеон велел ему ехать рядом с собой и начал спрашивать:
– Вы казак?
– Казак с, ваше благородие.
«Le cosaque ignorant la compagnie dans laquelle il se trouvait, car la simplicite de Napoleon n'avait rien qui put reveler a une imagination orientale la presence d'un souverain, s'entretint avec la plus extreme familiarite des affaires de la guerre actuelle», [Казак, не зная того общества, в котором он находился, потому что простота Наполеона не имела ничего такого, что бы могло открыть для восточного воображения присутствие государя, разговаривал с чрезвычайной фамильярностью об обстоятельствах настоящей войны.] – говорит Тьер, рассказывая этот эпизод. Действительно, Лаврушка, напившийся пьяным и оставивший барина без обеда, был высечен накануне и отправлен в деревню за курами, где он увлекся мародерством и был взят в плен французами. Лаврушка был один из тех грубых, наглых лакеев, видавших всякие виды, которые считают долгом все делать с подлостью и хитростью, которые готовы сослужить всякую службу своему барину и которые хитро угадывают барские дурные мысли, в особенности тщеславие и мелочность.
Попав в общество Наполеона, которого личность он очень хорошо и легко признал. Лаврушка нисколько не смутился и только старался от всей души заслужить новым господам.
Он очень хорошо знал, что это сам Наполеон, и присутствие Наполеона не могло смутить его больше, чем присутствие Ростова или вахмистра с розгами, потому что не было ничего у него, чего бы не мог лишить его ни вахмистр, ни Наполеон.
Он врал все, что толковалось между денщиками. Многое из этого была правда. Но когда Наполеон спросил его, как же думают русские, победят они Бонапарта или нет, Лаврушка прищурился и задумался.
Он увидал тут тонкую хитрость, как всегда во всем видят хитрость люди, подобные Лаврушке, насупился и помолчал.
– Оно значит: коли быть сраженью, – сказал он задумчиво, – и в скорости, так это так точно. Ну, а коли пройдет три дня апосля того самого числа, тогда, значит, это самое сражение в оттяжку пойдет.
Наполеону перевели это так: «Si la bataille est donnee avant trois jours, les Francais la gagneraient, mais que si elle serait donnee plus tard, Dieu seul sait ce qui en arrivrait», [«Ежели сражение произойдет прежде трех дней, то французы выиграют его, но ежели после трех дней, то бог знает что случится».] – улыбаясь передал Lelorgne d'Ideville. Наполеон не улыбнулся, хотя он, видимо, был в самом веселом расположении духа, и велел повторить себе эти слова.
Лаврушка заметил это и, чтобы развеселить его, сказал, притворяясь, что не знает, кто он.
– Знаем, у вас есть Бонапарт, он всех в мире побил, ну да об нас другая статья… – сказал он, сам не зная, как и отчего под конец проскочил в его словах хвастливый патриотизм. Переводчик передал эти слова Наполеону без окончания, и Бонапарт улыбнулся. «Le jeune Cosaque fit sourire son puissant interlocuteur», [Молодой казак заставил улыбнуться своего могущественного собеседника.] – говорит Тьер. Проехав несколько шагов молча, Наполеон обратился к Бертье и сказал, что он хочет испытать действие, которое произведет sur cet enfant du Don [на это дитя Дона] известие о том, что тот человек, с которым говорит этот enfant du Don, есть сам император, тот самый император, который написал на пирамидах бессмертно победоносное имя.
Известие было передано.
Лаврушка (поняв, что это делалось, чтобы озадачить его, и что Наполеон думает, что он испугается), чтобы угодить новым господам, тотчас же притворился изумленным, ошеломленным, выпучил глаза и сделал такое же лицо, которое ему привычно было, когда его водили сечь. «A peine l'interprete de Napoleon, – говорит Тьер, – avait il parle, que le Cosaque, saisi d'une sorte d'ebahissement, no profera plus une parole et marcha les yeux constamment attaches sur ce conquerant, dont le nom avait penetre jusqu'a lui, a travers les steppes de l'Orient. Toute sa loquacite s'etait subitement arretee, pour faire place a un sentiment d'admiration naive et silencieuse. Napoleon, apres l'avoir recompense, lui fit donner la liberte, comme a un oiseau qu'on rend aux champs qui l'ont vu naitre». [Едва переводчик Наполеона сказал это казаку, как казак, охваченный каким то остолбенением, не произнес более ни одного слова и продолжал ехать, не спуская глаз с завоевателя, имя которого достигло до него через восточные степи. Вся его разговорчивость вдруг прекратилась и заменилась наивным и молчаливым чувством восторга. Наполеон, наградив казака, приказал дать ему свободу, как птице, которую возвращают ее родным полям.]
Наполеон поехал дальше, мечтая о той Moscou, которая так занимала его воображение, a l'oiseau qu'on rendit aux champs qui l'on vu naitre [птица, возвращенная родным полям] поскакал на аванпосты, придумывая вперед все то, чего не было и что он будет рассказывать у своих. Того же, что действительно с ним было, он не хотел рассказывать именно потому, что это казалось ему недостойным рассказа. Он выехал к казакам, расспросил, где был полк, состоявший в отряде Платова, и к вечеру же нашел своего барина Николая Ростова, стоявшего в Янкове и только что севшего верхом, чтобы с Ильиным сделать прогулку по окрестным деревням. Он дал другую лошадь Лаврушке и взял его с собой.


Княжна Марья не была в Москве и вне опасности, как думал князь Андрей.
После возвращения Алпатыча из Смоленска старый князь как бы вдруг опомнился от сна. Он велел собрать из деревень ополченцев, вооружить их и написал главнокомандующему письмо, в котором извещал его о принятом им намерении оставаться в Лысых Горах до последней крайности, защищаться, предоставляя на его усмотрение принять или не принять меры для защиты Лысых Гор, в которых будет взят в плен или убит один из старейших русских генералов, и объявил домашним, что он остается в Лысых Горах.
Но, оставаясь сам в Лысых Горах, князь распорядился об отправке княжны и Десаля с маленьким князем в Богучарово и оттуда в Москву. Княжна Марья, испуганная лихорадочной, бессонной деятельностью отца, заменившей его прежнюю опущенность, не могла решиться оставить его одного и в первый раз в жизни позволила себе не повиноваться ему. Она отказалась ехать, и на нее обрушилась страшная гроза гнева князя. Он напомнил ей все, в чем он был несправедлив против нее. Стараясь обвинить ее, он сказал ей, что она измучила его, что она поссорила его с сыном, имела против него гадкие подозрения, что она задачей своей жизни поставила отравлять его жизнь, и выгнал ее из своего кабинета, сказав ей, что, ежели она не уедет, ему все равно. Он сказал, что знать не хочет о ее существовании, но вперед предупреждает ее, чтобы она не смела попадаться ему на глаза. То, что он, вопреки опасений княжны Марьи, не велел насильно увезти ее, а только не приказал ей показываться на глаза, обрадовало княжну Марью. Она знала, что это доказывало то, что в самой тайне души своей он был рад, что она оставалась дома и не уехала.
На другой день после отъезда Николушки старый князь утром оделся в полный мундир и собрался ехать главнокомандующему. Коляска уже была подана. Княжна Марья видела, как он, в мундире и всех орденах, вышел из дома и пошел в сад сделать смотр вооруженным мужикам и дворовым. Княжна Марья свдела у окна, прислушивалась к его голосу, раздававшемуся из сада. Вдруг из аллеи выбежало несколько людей с испуганными лицами.
Княжна Марья выбежала на крыльцо, на цветочную дорожку и в аллею. Навстречу ей подвигалась большая толпа ополченцев и дворовых, и в середине этой толпы несколько людей под руки волокли маленького старичка в мундире и орденах. Княжна Марья подбежала к нему и, в игре мелкими кругами падавшего света, сквозь тень липовой аллеи, не могла дать себе отчета в том, какая перемена произошла в его лице. Одно, что она увидала, было то, что прежнее строгое и решительное выражение его лица заменилось выражением робости и покорности. Увидав дочь, он зашевелил бессильными губами и захрипел. Нельзя было понять, чего он хотел. Его подняли на руки, отнесли в кабинет и положили на тот диван, которого он так боялся последнее время.
Привезенный доктор в ту же ночь пустил кровь и объявил, что у князя удар правой стороны.
В Лысых Горах оставаться становилось более и более опасным, и на другой день после удара князя, повезли в Богучарово. Доктор поехал с ними.
Когда они приехали в Богучарово, Десаль с маленьким князем уже уехали в Москву.
Все в том же положении, не хуже и не лучше, разбитый параличом, старый князь три недели лежал в Богучарове в новом, построенном князем Андреем, доме. Старый князь был в беспамятстве; он лежал, как изуродованный труп. Он не переставая бормотал что то, дергаясь бровями и губами, и нельзя было знать, понимал он или нет то, что его окружало. Одно можно было знать наверное – это то, что он страдал и, чувствовал потребность еще выразить что то. Но что это было, никто не мог понять; был ли это какой нибудь каприз больного и полусумасшедшего, относилось ли это до общего хода дел, или относилось это до семейных обстоятельств?
Доктор говорил, что выражаемое им беспокойство ничего не значило, что оно имело физические причины; но княжна Марья думала (и то, что ее присутствие всегда усиливало его беспокойство, подтверждало ее предположение), думала, что он что то хотел сказать ей. Он, очевидно, страдал и физически и нравственно.
Надежды на исцеление не было. Везти его было нельзя. И что бы было, ежели бы он умер дорогой? «Не лучше ли бы было конец, совсем конец! – иногда думала княжна Марья. Она день и ночь, почти без сна, следила за ним, и, страшно сказать, она часто следила за ним не с надеждой найти призкаки облегчения, но следила, часто желая найти признаки приближения к концу.
Как ни странно было княжне сознавать в себе это чувство, но оно было в ней. И что было еще ужаснее для княжны Марьи, это было то, что со времени болезни ее отца (даже едва ли не раньше, не тогда ли уж, когда она, ожидая чего то, осталась с ним) в ней проснулись все заснувшие в ней, забытые личные желания и надежды. То, что годами не приходило ей в голову – мысли о свободной жизни без вечного страха отца, даже мысли о возможности любви и семейного счастия, как искушения дьявола, беспрестанно носились в ее воображении. Как ни отстраняла она от себя, беспрестанно ей приходили в голову вопросы о том, как она теперь, после того, устроит свою жизнь. Это были искушения дьявола, и княжна Марья знала это. Она знала, что единственное орудие против него была молитва, и она пыталась молиться. Она становилась в положение молитвы, смотрела на образа, читала слова молитвы, но не могла молиться. Она чувствовала, что теперь ее охватил другой мир – житейской, трудной и свободной деятельности, совершенно противоположный тому нравственному миру, в который она была заключена прежде и в котором лучшее утешение была молитва. Она не могла молиться и не могла плакать, и житейская забота охватила ее.
Оставаться в Вогучарове становилось опасным. Со всех сторон слышно было о приближающихся французах, и в одной деревне, в пятнадцати верстах от Богучарова, была разграблена усадьба французскими мародерами.
Доктор настаивал на том, что надо везти князя дальше; предводитель прислал чиновника к княжне Марье, уговаривая ее уезжать как можно скорее. Исправник, приехав в Богучарово, настаивал на том же, говоря, что в сорока верстах французы, что по деревням ходят французские прокламации и что ежели княжна не уедет с отцом до пятнадцатого, то он ни за что не отвечает.
Княжна пятнадцатого решилась ехать. Заботы приготовлений, отдача приказаний, за которыми все обращались к ней, целый день занимали ее. Ночь с четырнадцатого на пятнадцатое она провела, как обыкновенно, не раздеваясь, в соседней от той комнаты, в которой лежал князь. Несколько раз, просыпаясь, она слышала его кряхтенье, бормотанье, скрип кровати и шаги Тихона и доктора, ворочавших его. Несколько раз она прислушивалась у двери, и ей казалось, что он нынче бормотал громче обыкновенного и чаще ворочался. Она не могла спать и несколько раз подходила к двери, прислушиваясь, желая войти и не решаясь этого сделать. Хотя он и не говорил, но княжна Марья видела, знала, как неприятно было ему всякое выражение страха за него. Она замечала, как недовольно он отвертывался от ее взгляда, иногда невольно и упорно на него устремленного. Она знала, что ее приход ночью, в необычное время, раздражит его.
Но никогда ей так жалко не было, так страшно не было потерять его. Она вспоминала всю свою жизнь с ним, и в каждом слове, поступке его она находила выражение его любви к ней. Изредка между этими воспоминаниями врывались в ее воображение искушения дьявола, мысли о том, что будет после его смерти и как устроится ее новая, свободная жизнь. Но с отвращением отгоняла она эти мысли. К утру он затих, и она заснула.
Она проснулась поздно. Та искренность, которая бывает при пробуждении, показала ей ясно то, что более всего в болезни отца занимало ее. Она проснулась, прислушалась к тому, что было за дверью, и, услыхав его кряхтенье, со вздохом сказала себе, что было все то же.
– Да чему же быть? Чего же я хотела? Я хочу его смерти! – вскрикнула она с отвращением к себе самой.
Она оделась, умылась, прочла молитвы и вышла на крыльцо. К крыльцу поданы были без лошадей экипажи, в которые укладывали вещи.
Утро было теплое и серое. Княжна Марья остановилась на крыльце, не переставая ужасаться перед своей душевной мерзостью и стараясь привести в порядок свои мысли, прежде чем войти к нему.
Доктор сошел с лестницы и подошел к ней.
– Ему получше нынче, – сказал доктор. – Я вас искал. Можно кое что понять из того, что он говорит, голова посвежее. Пойдемте. Он зовет вас…
Сердце княжны Марьи так сильно забилось при этом известии, что она, побледнев, прислонилась к двери, чтобы не упасть. Увидать его, говорить с ним, подпасть под его взгляд теперь, когда вся душа княжны Марьи была переполнена этих страшных преступных искушений, – было мучительно радостно и ужасно.
– Пойдемте, – сказал доктор.
Княжна Марья вошла к отцу и подошла к кровати. Он лежал высоко на спине, с своими маленькими, костлявыми, покрытыми лиловыми узловатыми жилками ручками на одеяле, с уставленным прямо левым глазом и с скосившимся правым глазом, с неподвижными бровями и губами. Он весь был такой худенький, маленький и жалкий. Лицо его, казалось, ссохлось или растаяло, измельчало чертами. Княжна Марья подошла и поцеловала его руку. Левая рука сжала ее руку так, что видно было, что он уже давно ждал ее. Он задергал ее руку, и брови и губы его сердито зашевелились.