Аретин
Поделись знанием:
– Пойдем ужинать, – сказал он со вздохом, вставая и направляясь к двери.
Они вошли в изящно, заново, богато отделанную столовую. Всё, от салфеток до серебра, фаянса и хрусталя, носило на себе тот особенный отпечаток новизны, который бывает в хозяйстве молодых супругов. В середине ужина князь Андрей облокотился и, как человек, давно имеющий что нибудь на сердце и вдруг решающийся высказаться, с выражением нервного раздражения, в каком Пьер никогда еще не видал своего приятеля, начал говорить:
– Никогда, никогда не женись, мой друг; вот тебе мой совет: не женись до тех пор, пока ты не скажешь себе, что ты сделал всё, что мог, и до тех пор, пока ты не перестанешь любить ту женщину, какую ты выбрал, пока ты не увидишь ее ясно; а то ты ошибешься жестоко и непоправимо. Женись стариком, никуда негодным… А то пропадет всё, что в тебе есть хорошего и высокого. Всё истратится по мелочам. Да, да, да! Не смотри на меня с таким удивлением. Ежели ты ждешь от себя чего нибудь впереди, то на каждом шагу ты будешь чувствовать, что для тебя всё кончено, всё закрыто, кроме гостиной, где ты будешь стоять на одной доске с придворным лакеем и идиотом… Да что!…
Он энергически махнул рукой.
Пьер снял очки, отчего лицо его изменилось, еще более выказывая доброту, и удивленно глядел на друга.
– Моя жена, – продолжал князь Андрей, – прекрасная женщина. Это одна из тех редких женщин, с которою можно быть покойным за свою честь; но, Боже мой, чего бы я не дал теперь, чтобы не быть женатым! Это я тебе одному и первому говорю, потому что я люблю тебя.
Князь Андрей, говоря это, был еще менее похож, чем прежде, на того Болконского, который развалившись сидел в креслах Анны Павловны и сквозь зубы, щурясь, говорил французские фразы. Его сухое лицо всё дрожало нервическим оживлением каждого мускула; глаза, в которых прежде казался потушенным огонь жизни, теперь блестели лучистым, ярким блеском. Видно было, что чем безжизненнее казался он в обыкновенное время, тем энергичнее был он в эти минуты почти болезненного раздражения.
– Ты не понимаешь, отчего я это говорю, – продолжал он. – Ведь это целая история жизни. Ты говоришь, Бонапарте и его карьера, – сказал он, хотя Пьер и не говорил про Бонапарте. – Ты говоришь Бонапарте; но Бонапарте, когда он работал, шаг за шагом шел к цели, он был свободен, у него ничего не было, кроме его цели, – и он достиг ее. Но свяжи себя с женщиной – и как скованный колодник, теряешь всякую свободу. И всё, что есть в тебе надежд и сил, всё только тяготит и раскаянием мучает тебя. Гостиные, сплетни, балы, тщеславие, ничтожество – вот заколдованный круг, из которого я не могу выйти. Я теперь отправляюсь на войну, на величайшую войну, какая только бывала, а я ничего не знаю и никуда не гожусь. Je suis tres aimable et tres caustique, [Я очень мил и очень едок,] – продолжал князь Андрей, – и у Анны Павловны меня слушают. И это глупое общество, без которого не может жить моя жена, и эти женщины… Ежели бы ты только мог знать, что это такое toutes les femmes distinguees [все эти женщины хорошего общества] и вообще женщины! Отец мой прав. Эгоизм, тщеславие, тупоумие, ничтожество во всем – вот женщины, когда показываются все так, как они есть. Посмотришь на них в свете, кажется, что что то есть, а ничего, ничего, ничего! Да, не женись, душа моя, не женись, – кончил князь Андрей.
– Мне смешно, – сказал Пьер, – что вы себя, вы себя считаете неспособным, свою жизнь – испорченною жизнью. У вас всё, всё впереди. И вы…
Он не сказал, что вы , но уже тон его показывал, как высоко ценит он друга и как много ждет от него в будущем.
«Как он может это говорить!» думал Пьер. Пьер считал князя Андрея образцом всех совершенств именно оттого, что князь Андрей в высшей степени соединял все те качества, которых не было у Пьера и которые ближе всего можно выразить понятием – силы воли. Пьер всегда удивлялся способности князя Андрея спокойного обращения со всякого рода людьми, его необыкновенной памяти, начитанности (он всё читал, всё знал, обо всем имел понятие) и больше всего его способности работать и учиться. Ежели часто Пьера поражало в Андрее отсутствие способности мечтательного философствования (к чему особенно был склонен Пьер), то и в этом он видел не недостаток, а силу.
В самых лучших, дружеских и простых отношениях лесть или похвала необходимы, как подмазка необходима для колес, чтоб они ехали.
– Je suis un homme fini, [Я человек конченный,] – сказал князь Андрей. – Что обо мне говорить? Давай говорить о тебе, – сказал он, помолчав и улыбнувшись своим утешительным мыслям.
Улыбка эта в то же мгновение отразилась на лице Пьера.
– А обо мне что говорить? – сказал Пьер, распуская свой рот в беззаботную, веселую улыбку. – Что я такое? Je suis un batard [Я незаконный сын!] – И он вдруг багрово покраснел. Видно было, что он сделал большое усилие, чтобы сказать это. – Sans nom, sans fortune… [Без имени, без состояния…] И что ж, право… – Но он не сказал, что право . – Я cвободен пока, и мне хорошо. Я только никак не знаю, что мне начать. Я хотел серьезно посоветоваться с вами.
Князь Андрей добрыми глазами смотрел на него. Но во взгляде его, дружеском, ласковом, всё таки выражалось сознание своего превосходства.
– Ты мне дорог, особенно потому, что ты один живой человек среди всего нашего света. Тебе хорошо. Выбери, что хочешь; это всё равно. Ты везде будешь хорош, но одно: перестань ты ездить к этим Курагиным, вести эту жизнь. Так это не идет тебе: все эти кутежи, и гусарство, и всё…
– Que voulez vous, mon cher, – сказал Пьер, пожимая плечами, – les femmes, mon cher, les femmes! [Что вы хотите, дорогой мой, женщины, дорогой мой, женщины!]
| Аретин | |
нем. von Aretin
 | |
 | |
| Титул: |
бароны |
|---|---|
Подданство: | |
 Бавария
| |
Аретин (нем. Aretin) — баварский баронский род армянского происхождения, члены которого неоднократно выдавались своими заслугами на поприще государственной службы и литературы.
- Иоанн Баптист Христофор Аруцион Казиадур (нем. Johann Baptist Kristof von Aretin) - родоначальник династии появился на свет 24 июня 1706 года в городе Константинополе, в бедной семье; двенадцатилетним мальчиком он прибыл в Венецию, откуда был привезен курфюрстиной баварской в город Мюнхен; тут он был воспитан при дворе и занимал впоследствии должность советника государственного казначейства. 11 апреля 1769 года он получил титул барона, который имел право передать по наследству. 11 октября того же года основатель баронского рода скончался.
- Адам фон Аретин, родился 24 августа 1769 года в Ингольштадте, занимал под начальством графа Монжела должность начальника дипломатического отдела министерства иностранных дел и был в 1817 году посланником союзных держав на сейме во Франкфурте-на-Майне, где он приобрел всеобщее уважение своей умеренностью и вместе твердостью при защите новых баварских учреждений. Вместе с Штейном был основателем «Общества изучения древнегерманской истории»; ему принадлежало обширнейшее собрание эстампов и множество картин, проданных после его смерти с аукциона. Скончался 16 августа 1822 года.
- Пётр Карл Аретин (Peter Karl von Aretin) — сын барона Адама, родился 3 мая 1814 года. Состоял с 1871 года депутатом от Ингольштадтского избирательного округа в германском рейхстаге (сын его, барон Людвиг фон Аретин (Ludwig von Aretin) родился 19 марта 1845 года, также был в 1874—1878 гг. депутатом в рейхстаге от Иллертиссенского избирательного округа). Скончался 5 февраля 1884 года.
- Георг фон Аретин, брат предыдущего, родился 29 марта 1771 года в Ингольштадте; в 1793 году был правителем Баварского округа и немало сделал для осушения пространных дунайских болот. В 1796 году был советником государственного казначейства, а в 1806 году инспектором сухопутных и водяных путей сообщения в Тироле. Во время восстания в Тироле в 1809 году в качестве генерального комиссара был взят в плен австрийцами и отвезен в Венгрию. По освобождении из плена получил в 1810 году от баварского короля поместье и значительную пенсию, после чего посвятил себя исключительно наукам, искусствам и сельскому хозяйству. Из его сочинений заслуживают внимания: «Versuch eines Defensionssystems von Bayern» (Регенсберг, 1820) и «Zeitbedürfnisse mit besonderer Rücksicht auf Bayern» (3 т., Зальцбург и Регенсбург, 1818—19). Умер 22 февраля 1844 года.
- Христофор Аретин — третий брат Адама Аретина родился 2 декабря 1772 года в Ингольштадте, был в 1799 году советником земского управления, а по упразднении монастырей в 1803 году командирован в звании правительственного комиссара для осмотра монастырских библиотек; в 1806 году назначен главным хранителем Мюнхенской центральной библиотеки. Его сочинение «Die Pläne Napoleons und seines Gegner in Deutschlands» (1809), в котором он говорит о заговоре против Наполеона и называет Бонапарте представителем германизма, или космополитизма, возбудило между мюнхенскими учеными ожесточенную полемику, вследствие которой Аретин по повелению короля оставил в 1811 году свою должность и был назначен директором апелляционного суда в Нейбурге, а с 1819 года президентом апелляционного суда в Амберге. Многочисленные его сочинения, юридического и политического содержания, написанные в национальном духе, касаются по большей части событий его времени. Последним его трудом был «Staatsrecht der Konstitutionellen Monarchie» (новое издание, к которому продолжение написано Роттеком, 3 т., Лейпциг, 1838—40). Скончался 24 декабря 1824 года в городе Мюнхене.
- Карл Мария Аретин (Karl Maria von Aretin) — старший сын Христофора, родился в Вецларе 4 июля 1796 года, принимал участие в наполеоновских войнах 1813—1815 гг., вступил затем на дипломатическое поприще, но впоследствии служил в баварском генеральном штабе и в военном министерстве. Оставив службу, он удалился в своё поместье, но склонность к архивным занятиям побудила его возвратиться в Мюнхен. Он получил в 1834 году место советника посольства при министерстве иностранных дел и архивариуса частного королевского и государственного архива. Занимая это место, он издал следующие сочинения, написанные им в строгокатолическом духе: «Bayerns auswärtige Verhältnisse seit dem Anfang des XVI Jahrh.» (Пасс., 1839); «Geschichte des Herzogs und Kurfürsten Maximilian I» (Пасс., 1842) и «Wallenstein» (Регенсбург, 1846). В конце марта 1847 года Аретин оставил место архивариуса и назначен советником при баварском посольстве в Берлине. По утверждении в 1854 году королём баварским проекта о сооружении Баварского национального музея осуществление этого плана было возложено на Аретина. В связи с этой деятельностью было издание древностей и памятников баварскаго королевского дома: «Altertümer und Denkmale des bayr. Herscherhauses» (вып. 1—9, Мюнхен, 1855—71), которым он руководил до самой смерти. Аретин был с 1859 года пожизненным членом государственного совета. Скончался 29 апреля 1868 года в Берлине, где находился в то время депутатом в таможенном парламенте[1].
Другие представители рода
- Анна фон Аретин (Annette von Aretin; 1920–2006)
- Антон фон Аретин (Anton Freiherr von Aretin; 1918–1981)
- Эрвейн фон Аретин (Erwein von Aretin; 1887–1952)
- Фелистас фон Аретин (Felicitas von Aretin; род. 1962)
- Генрих фон Аретин (Heinrich von Aretin; 1875–1943)
- Иоганн Адам фон Аретин (Johann Adam Freiherr von Aretin; 1769–1822)
- Иоганн Кристоф фон Аретин (Johann Christoph Freiherr von Aretin; 1773–1824)
- Иоганн Георг фон Аретин (Johann Georg Freiherr von Aretin; 1770–1845)
- Карл Отмар фон Аретин (Karl Otmar von Aretin; 1923-2014) - немецкий историк
Напишите отзыв о статье "Аретин"
Примечания
- ↑ Аретин // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1890—1907.
Литература
- Брюлльо, «Catalogue des estampes du cabinet d’Aretino» (3 т., Мюнхен, 1827)
Отрывок, характеризующий Аретин
Друзья молчали. Ни тот, ни другой не начинал говорить. Пьер поглядывал на князя Андрея, князь Андрей потирал себе лоб своею маленькою рукой.– Пойдем ужинать, – сказал он со вздохом, вставая и направляясь к двери.
Они вошли в изящно, заново, богато отделанную столовую. Всё, от салфеток до серебра, фаянса и хрусталя, носило на себе тот особенный отпечаток новизны, который бывает в хозяйстве молодых супругов. В середине ужина князь Андрей облокотился и, как человек, давно имеющий что нибудь на сердце и вдруг решающийся высказаться, с выражением нервного раздражения, в каком Пьер никогда еще не видал своего приятеля, начал говорить:
– Никогда, никогда не женись, мой друг; вот тебе мой совет: не женись до тех пор, пока ты не скажешь себе, что ты сделал всё, что мог, и до тех пор, пока ты не перестанешь любить ту женщину, какую ты выбрал, пока ты не увидишь ее ясно; а то ты ошибешься жестоко и непоправимо. Женись стариком, никуда негодным… А то пропадет всё, что в тебе есть хорошего и высокого. Всё истратится по мелочам. Да, да, да! Не смотри на меня с таким удивлением. Ежели ты ждешь от себя чего нибудь впереди, то на каждом шагу ты будешь чувствовать, что для тебя всё кончено, всё закрыто, кроме гостиной, где ты будешь стоять на одной доске с придворным лакеем и идиотом… Да что!…
Он энергически махнул рукой.
Пьер снял очки, отчего лицо его изменилось, еще более выказывая доброту, и удивленно глядел на друга.
– Моя жена, – продолжал князь Андрей, – прекрасная женщина. Это одна из тех редких женщин, с которою можно быть покойным за свою честь; но, Боже мой, чего бы я не дал теперь, чтобы не быть женатым! Это я тебе одному и первому говорю, потому что я люблю тебя.
Князь Андрей, говоря это, был еще менее похож, чем прежде, на того Болконского, который развалившись сидел в креслах Анны Павловны и сквозь зубы, щурясь, говорил французские фразы. Его сухое лицо всё дрожало нервическим оживлением каждого мускула; глаза, в которых прежде казался потушенным огонь жизни, теперь блестели лучистым, ярким блеском. Видно было, что чем безжизненнее казался он в обыкновенное время, тем энергичнее был он в эти минуты почти болезненного раздражения.
– Ты не понимаешь, отчего я это говорю, – продолжал он. – Ведь это целая история жизни. Ты говоришь, Бонапарте и его карьера, – сказал он, хотя Пьер и не говорил про Бонапарте. – Ты говоришь Бонапарте; но Бонапарте, когда он работал, шаг за шагом шел к цели, он был свободен, у него ничего не было, кроме его цели, – и он достиг ее. Но свяжи себя с женщиной – и как скованный колодник, теряешь всякую свободу. И всё, что есть в тебе надежд и сил, всё только тяготит и раскаянием мучает тебя. Гостиные, сплетни, балы, тщеславие, ничтожество – вот заколдованный круг, из которого я не могу выйти. Я теперь отправляюсь на войну, на величайшую войну, какая только бывала, а я ничего не знаю и никуда не гожусь. Je suis tres aimable et tres caustique, [Я очень мил и очень едок,] – продолжал князь Андрей, – и у Анны Павловны меня слушают. И это глупое общество, без которого не может жить моя жена, и эти женщины… Ежели бы ты только мог знать, что это такое toutes les femmes distinguees [все эти женщины хорошего общества] и вообще женщины! Отец мой прав. Эгоизм, тщеславие, тупоумие, ничтожество во всем – вот женщины, когда показываются все так, как они есть. Посмотришь на них в свете, кажется, что что то есть, а ничего, ничего, ничего! Да, не женись, душа моя, не женись, – кончил князь Андрей.
– Мне смешно, – сказал Пьер, – что вы себя, вы себя считаете неспособным, свою жизнь – испорченною жизнью. У вас всё, всё впереди. И вы…
Он не сказал, что вы , но уже тон его показывал, как высоко ценит он друга и как много ждет от него в будущем.
«Как он может это говорить!» думал Пьер. Пьер считал князя Андрея образцом всех совершенств именно оттого, что князь Андрей в высшей степени соединял все те качества, которых не было у Пьера и которые ближе всего можно выразить понятием – силы воли. Пьер всегда удивлялся способности князя Андрея спокойного обращения со всякого рода людьми, его необыкновенной памяти, начитанности (он всё читал, всё знал, обо всем имел понятие) и больше всего его способности работать и учиться. Ежели часто Пьера поражало в Андрее отсутствие способности мечтательного философствования (к чему особенно был склонен Пьер), то и в этом он видел не недостаток, а силу.
В самых лучших, дружеских и простых отношениях лесть или похвала необходимы, как подмазка необходима для колес, чтоб они ехали.
– Je suis un homme fini, [Я человек конченный,] – сказал князь Андрей. – Что обо мне говорить? Давай говорить о тебе, – сказал он, помолчав и улыбнувшись своим утешительным мыслям.
Улыбка эта в то же мгновение отразилась на лице Пьера.
– А обо мне что говорить? – сказал Пьер, распуская свой рот в беззаботную, веселую улыбку. – Что я такое? Je suis un batard [Я незаконный сын!] – И он вдруг багрово покраснел. Видно было, что он сделал большое усилие, чтобы сказать это. – Sans nom, sans fortune… [Без имени, без состояния…] И что ж, право… – Но он не сказал, что право . – Я cвободен пока, и мне хорошо. Я только никак не знаю, что мне начать. Я хотел серьезно посоветоваться с вами.
Князь Андрей добрыми глазами смотрел на него. Но во взгляде его, дружеском, ласковом, всё таки выражалось сознание своего превосходства.
– Ты мне дорог, особенно потому, что ты один живой человек среди всего нашего света. Тебе хорошо. Выбери, что хочешь; это всё равно. Ты везде будешь хорош, но одно: перестань ты ездить к этим Курагиным, вести эту жизнь. Так это не идет тебе: все эти кутежи, и гусарство, и всё…
– Que voulez vous, mon cher, – сказал Пьер, пожимая плечами, – les femmes, mon cher, les femmes! [Что вы хотите, дорогой мой, женщины, дорогой мой, женщины!]
