Аризема сердцевидная

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Аризема сердцевидная
Научная классификация
Международное научное название

Arisaema cordatum W.W.Sm., 1917


Поиск изображений
на Викискладе
</tr>
IPNI  [www.ipni.org/ipni/simplePlantNameSearch.do?find_wholeName=Arisaema+cordatum&output_format=normal&query_type=by_query&back_page=query_ipni.html ???]
TPL  [www.theplantlist.org/tpl1.1/search?q=Arisaema+cordatum ???]
К:Википедия:Статьи без изображений (тип: не указан)

Аризе́ма сердцеви́дная (лат. Arisaema cordatum) — многолетнее травянистое клубневое растение, вид рода Аризема (Arisaema) семейства Ароидные (Araceae).





Ботаническое описание

Раздельнополые клубневые многолетние травянистые растения.

Клубень шаровидный, 1—1,5 см в диаметре.

Листья

Катафиллов два или три, около 5 см длиной, чешуевидные.

Лист один. Черешок 10—30 см длиной, тонкий, в основании формирующий короткий ложный стебель. Листовая пластинка перистораздельная; листочки в числе (5)7, сидячие, слегка зеленоватые, продолговатые, 7—10 см длиной, 1,5—3 см шириной, чешуевидные, широко-клиновидные в основании, от острых до коротко заострённых на вершине.

Соцветия и цветки

Соцветие появляется раньше листьев. Цветоножка 3—10 см длиной, тонкая. Покрывало в основании пурпуровое; трубка кремовая, снаружи с пурпуровыми пятнами, внутри тёмно-фиолетовая, воронковидная, 3—3,5 см длиной, 1—1,4 см в диаметре, края устья широко расширенные к пластинке; пластинка широкосредцевидная, около 6 см длиной и 4 см шириной, на вершине заострённая и закрученная вокруг придатка початка.

Початок однополый. Женская зона около 1 см длиной; завязь веретеновидная; мужская зона около 1 см длиной и 3 мм в диаметре, на короткой ножке; синандрий состоит из двух пыльников; теки шаровидные, вскрываются верхушечными порами. Придаток сидячий, 15—27 см длиной, вначале веретеновидный, до 4 мм в диаметре, далее вертикальный, нитевидный.

Цветёт в апреле.

Распространение

Встречается в Китае (Гуанси, Гуандун, остров Ланьтау)[2].

Напишите отзыв о статье "Аризема сердцевидная"

Примечания

  1. Об условности указания класса однодольных в качестве вышестоящего таксона для описываемой в данной статье группы растений см. раздел «Системы APG» статьи «Однодольные».
  2. По информации Королевских ботанических садов Кью, Великобритания. См. раздел «Ссылки»

Литература

  • Hen(g) Li, Guang Hua Zhu, Boyce P. C., Murata J., Hetterscheid W. L. A., Bogner J., Jacobsen N. Araceae in Flora of China. — 2010. — С. 61.

Ссылки

  • [apps.kew.org/wcsp/namedetail.do?name_id=15324 Arisaema cordatum] в базе данных Королевских ботанических садов Кью, Великобритания  (Проверено 16 ноября 2010)
  • [www.cate-araceae.org/description/e473b0a2-6bfb-1014-a918-dc439151c9e5/elements.html?featureTree=e3881c48-564e-4907-bc2c-f561cf2b4546 Arisaema cordatum]// www.cate-araceae.org  (Проверено 16 ноября 2010)

Отрывок, характеризующий Аризема сердцевидная

В минуты гордости, когда он думал о своем положении, ему казалось, что он совсем другой, особенный от тех отставных камергеров, которых он презирал прежде, что те были пошлые и глупые, довольные и успокоенные своим положением, «а я и теперь всё недоволен, всё мне хочется сделать что то для человечества», – говорил он себе в минуты гордости. «А может быть и все те мои товарищи, точно так же, как и я, бились, искали какой то новой, своей дороги в жизни, и так же как и я силой обстановки, общества, породы, той стихийной силой, против которой не властен человек, были приведены туда же, куда и я», говорил он себе в минуты скромности, и поживши в Москве несколько времени, он не презирал уже, а начинал любить, уважать и жалеть, так же как и себя, своих по судьбе товарищей.
На Пьера не находили, как прежде, минуты отчаяния, хандры и отвращения к жизни; но та же болезнь, выражавшаяся прежде резкими припадками, была вогнана внутрь и ни на мгновенье не покидала его. «К чему? Зачем? Что такое творится на свете?» спрашивал он себя с недоумением по нескольку раз в день, невольно начиная вдумываться в смысл явлений жизни; но опытом зная, что на вопросы эти не было ответов, он поспешно старался отвернуться от них, брался за книгу, или спешил в клуб, или к Аполлону Николаевичу болтать о городских сплетнях.
«Елена Васильевна, никогда ничего не любившая кроме своего тела и одна из самых глупых женщин в мире, – думал Пьер – представляется людям верхом ума и утонченности, и перед ней преклоняются. Наполеон Бонапарт был презираем всеми до тех пор, пока он был велик, и с тех пор как он стал жалким комедиантом – император Франц добивается предложить ему свою дочь в незаконные супруги. Испанцы воссылают мольбы Богу через католическое духовенство в благодарность за то, что они победили 14 го июня французов, а французы воссылают мольбы через то же католическое духовенство о том, что они 14 го июня победили испанцев. Братья мои масоны клянутся кровью в том, что они всем готовы жертвовать для ближнего, а не платят по одному рублю на сборы бедных и интригуют Астрея против Ищущих манны, и хлопочут о настоящем Шотландском ковре и об акте, смысла которого не знает и тот, кто писал его, и которого никому не нужно. Все мы исповедуем христианский закон прощения обид и любви к ближнему – закон, вследствие которого мы воздвигли в Москве сорок сороков церквей, а вчера засекли кнутом бежавшего человека, и служитель того же самого закона любви и прощения, священник, давал целовать солдату крест перед казнью». Так думал Пьер, и эта вся, общая, всеми признаваемая ложь, как он ни привык к ней, как будто что то новое, всякий раз изумляла его. – «Я понимаю эту ложь и путаницу, думал он, – но как мне рассказать им всё, что я понимаю? Я пробовал и всегда находил, что и они в глубине души понимают то же, что и я, но стараются только не видеть ее . Стало быть так надо! Но мне то, мне куда деваться?» думал Пьер. Он испытывал несчастную способность многих, особенно русских людей, – способность видеть и верить в возможность добра и правды, и слишком ясно видеть зло и ложь жизни, для того чтобы быть в силах принимать в ней серьезное участие. Всякая область труда в глазах его соединялась со злом и обманом. Чем он ни пробовал быть, за что он ни брался – зло и ложь отталкивали его и загораживали ему все пути деятельности. А между тем надо было жить, надо было быть заняту. Слишком страшно было быть под гнетом этих неразрешимых вопросов жизни, и он отдавался первым увлечениям, чтобы только забыть их. Он ездил во всевозможные общества, много пил, покупал картины и строил, а главное читал.