Аристовцы

А́ристовцы (Аристово согласие) — течение старообрядчества, основанное санкт-петербургским купцом Василием Кузьминым Аристовым в начале XIX века. Считаются выходцами из федосеевцев, однако расходились с ними во взглядах на брак и отношении к власти.

История

Аристовский толк возник в начале XIX столетия. Основателем её был санкт-петербургский купец Василий Кузьмин Аристов. Будучи фанатичным последователем федосеевцев, он в 1800 году подверг самому строгому обсуждению два вопроса этого толка: первый вопрос о браке, второй — об отношении федосеевцев к властям. Аристов решил эти вопросы несогласно с учением федосеевцев. В 1810 году Аристов и его приверженцы разорвали всякое общение с федосеевцами и основали свою общину.

В XIX веке аристово согласие распространилось в Архангельской и Олонецкой губерниях. Видные деятели движения (В. К. Аристов и А. О. Бумажников) были известны среди старообрядцев как ревностные хранители веры, собиратели древностей, знатоки истории старообрядчества.

Аристово согласие исчезло в конце XX века, и сейчас общины аристовцев неизвестны.

Учение

У федосеевцев брачная жизнь была терпима в их обществе; они не воспрещают быть в брачном сожитии даже и тем, которые до вступления в их общество были обвенчаны в Новообрядной Церкви. Аристов, восстав против этого федосеевского пункта учения, признал заключение браков совершенно ненужным и предоставив отношение мужчины к женщине на произвол каждого. Коснувшись второго вопроса об отношении федосеевцев к властям, Аристов решил его в том смысле, что всякое отношение к светской власти, как, по его мнению, еретичествующей и служащей антихристу, — незаконно. Вследствие этого истинный христианин, по мнению Аристова, должен избегать распоряжений власти и не относиться к ней ни в каком случае.

Об образе жизни и обрядности аристовцев нужно заметить, что, несмотря на свободные отношения полов вследствие уничтожения брака, мужчины и женщины у них держатся друг от друга далеко: они не едят и не пьют вместе. Каждый из аристовцев имел при себе створчатый медный образок, пред которым молился. Других икон аристовцы не принимали. Молились они порознь и только изредка собирались для общественных молитвословий. Клятв они не употребляли. Воинская служба, как несвойственная христианину, которому заповедана любовь ко врагам, — у них считалось смертным грехом.

Аристовцы одни-единственные предстанут пред страшным Судиёю, без суда и расспроса пойдут в вечные блаженные обители, следовательно, плакать в их секте об умерших — значит то же, что не желать ближнему добра; а потому никаких молений об умершем у аристовцев не существует.

Ссылки

• Аристовщина // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1890—1907.
• [www.wco.ru/biblio/books/bulgak1/H1025-T.htm Булгаков, Сергей Николаевич, «Православие», Расколы, ереси, секты и пр., 1994]
• [religiocivilis.ru/hristianstvo/christ-a/1924-aristovo-soglasie-aristovwina.html АРИСТОВО СОГЛАСИЕ (Аристовщина)]

Отрывок, характеризующий Аристовцы

Сначала она слышала один голос Метивье, потом голос отца, потом оба голоса заговорили вместе, дверь распахнулась и на пороге показалась испуганная, красивая фигура Метивье с его черным хохлом, и фигура князя в колпаке и халате с изуродованным бешенством лицом и опущенными зрачками глаз.
– Не понимаешь? – кричал князь, – а я понимаю! Французский шпион, Бонапартов раб, шпион, вон из моего дома – вон, я говорю, – и он захлопнул дверь.
Метивье пожимая плечами подошел к mademoiselle Bourienne, прибежавшей на крик из соседней комнаты.
– Князь не совсем здоров, – la bile et le transport au cerveau. Tranquillisez vous, je repasserai demain, [желчь и прилив к мозгу. Успокойтесь, я завтра зайду,] – сказал Метивье и, приложив палец к губам, поспешно вышел.
За дверью слышались шаги в туфлях и крики: «Шпионы, изменники, везде изменники! В своем доме нет минуты покоя!»
После отъезда Метивье старый князь позвал к себе дочь и вся сила его гнева обрушилась на нее. Она была виновата в том, что к нему пустили шпиона. .Ведь он сказал, ей сказал, чтобы она составила список, и тех, кого не было в списке, чтобы не пускали. Зачем же пустили этого мерзавца! Она была причиной всего. С ней он не мог иметь ни минуты покоя, не мог умереть спокойно, говорил он.
– Нет, матушка, разойтись, разойтись, это вы знайте, знайте! Я теперь больше не могу, – сказал он и вышел из комнаты. И как будто боясь, чтобы она не сумела как нибудь утешиться, он вернулся к ней и, стараясь принять спокойный вид, прибавил: – И не думайте, чтобы я это сказал вам в минуту сердца, а я спокоен, и я обдумал это; и это будет – разойтись, поищите себе места!… – Но он не выдержал и с тем озлоблением, которое может быть только у человека, который любит, он, видимо сам страдая, затряс кулаками и прокричал ей:
– И хоть бы какой нибудь дурак взял ее замуж! – Он хлопнул дверью, позвал к себе m lle Bourienne и затих в кабинете.
В два часа съехались избранные шесть персон к обеду. Гости – известный граф Ростопчин, князь Лопухин с своим племянником, генерал Чатров, старый, боевой товарищ князя, и из молодых Пьер и Борис Друбецкой – ждали его в гостиной.
На днях приехавший в Москву в отпуск Борис пожелал быть представленным князю Николаю Андреевичу и сумел до такой степени снискать его расположение, что князь для него сделал исключение из всех холостых молодых людей, которых он не принимал к себе.
Дом князя был не то, что называется «свет», но это был такой маленький кружок, о котором хотя и не слышно было в городе, но в котором лестнее всего было быть принятым. Это понял Борис неделю тому назад, когда при нем Ростопчин сказал главнокомандующему, звавшему графа обедать в Николин день, что он не может быть:
– В этот день уж я всегда езжу прикладываться к мощам князя Николая Андреича.