Аристов, Аверкий Борисович

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Аверкий Борисович Аристов<tr><td colspan="2" style="text-align: center; border-top: solid darkgray 1px;"></td></tr>
Член Президиума ЦК КПСС
29 июня 1957 года — 31 октября 1961 года
16 октября 1952 года — 6 марта 1953 года
Секретарь ЦК КПСС
12 июля 1955 года — 4 мая 1960 года
16 октября 1952 года — 14 марта 1953 года
Первый секретарь Хабаровского крайкома КПСС
20 января 1954 года — 19 июля 1955 года
Предшественник: Александр Павлович Ефимов
Преемник: Михаил Михайлович Стахурский
Председатель Хабаровского крайисполкома
7 апреля 1953 года — 19 января 1954 года
Предшественник: Фёдор Прокофьевич Котов
Преемник: Фёдор Прокофьевич Котов
Первый секретарь Красноярского крайкома и горкома ВКП(б)
28 июля 1944 года — 3 апреля 1950 года
Предшественник: Иван Григорьевич Голубев
Преемник: Сергей Михайлович Бутузов
Первый секретарь Челябинского обкома ВКП(б)
март 1950 года — октябрь 1952 года
Предшественник: Александр Андрианович Белобородов
Преемник: Николай Васильевич Лаптев
 
Рождение: 22 октября (4 ноября) 1903(1903-11-04)
село Красный Яр, Астраханская губерния,
Российская империя
Смерть: 11 июля 1973(1973-07-11) (69 лет)
Вена, Австрия
Место погребения: Новодевичье кладбище
Партия: РКП(б) — ВКП(б) — КПСС с 1921 года
Образование: Ленинградский металлургический институт
Учёная степень: кандидат технических наук
Профессия: инженер-металлург
 
Награды:

Аве́ркий Бори́сович А́ристов (10 октября 1903 года, г. Красный Яр Астраханской губернии — 11 июля 1973 года, Вена) — советский партийно-государственный деятель, дипломат. Член ЦК КПСС в 1952—1971 годах. Член Президиума ЦК КПСС в 1952—1953 и в 1957—1961 годах, секретарь ЦК КПСС в 1952—1953 и в 1955—1960 годах. Депутат Верховного Совета СССР в 1946—1962 годах. Кандидат технических наук, доцент (1939).





Биография

Детство, молодость

Аверкий был вторым сыном в бедной казачьей семье Бориса Ефимовича и Дарьи Константиновны Аристовых, проживавших в небольшом уездном городке Красный Яр Астраханской губернии (ныне Астраханской области). Появился он на свет, судя по оставшейся записи в метрической книге, 10 октября 1903 г. (по старому стилю). Спустя 10 дней, 20 октября, священник местного Владимирского собора (Собора равноапостольного князя Владимира) Георгий Переспопов совершил над младенцем обряд крещения. Официальная дата рождения — 4 ноября (22 октября по старому стилю) 1903 г. появилась во второй половине 1930-х гг., когда от А. Б. Аристова потребовалось указывать точную дату рождения в многочисленных документах кадрового делопроизводства. Вероятно, она обусловлена тем, что 22 октября (по старому стилю) отмечалась память святого равноапостольного Аверкия, епископа Иерапольского, чудотворца.

Семья Аристовых, как и большинство красноярских казачьих семей, существовала в основном за счёт вылова рыбы. С восьми лет, после смерти отца, Аверкий работал по найму у местных ловцов. Учиться доводилось лишь зимой, в общей сложности окончил три класса станичного казачьего училища. После смерти матери в 1916 г. вместе со старшим братом пытался обзавестись собственным ловецким хозяйством. Однако при отсутствии какой-либо помощи извне братья потерпели неудачу, и вновь были вынуждены идти наниматься к местным хозяевам. В мае 1919 г. Аверкий Аристов вступил в члены РКСМ. Одновременно с работой на ловецких промыслах начал принимать участие в деятельности Красноярской организации РКСМ. В январе 1921 г. вступил в члены РКП(б). В составе отрядов ЧОН сражался с бандитскими группировками, действовавшими на территории губернии. Старший брат, записавшийся добровольцем в формирования РККА предположительно в 1919 г., погиб при подавлении крестьянского восстания в Тамбовской губернии в 1921 г.

С марта 1922 г. Аверкий Аристов на комсомольской работе: учинформстат Астраханского губернского комитета РКСМ, с августа 1922 г. — инструктор Астраханского уездного комитета РКСМ. В сентябре 1922 — мае 1925 гг. учился на рабфаке в Астрахани и Казани. В Казани одновременно с учёбой работал преподавателем обществоведения в школе фабрично-заводского ученичества при Казанском заводе имени В. И. Ленина, одном из ведущих заводов СССР по производству порохов. По окончании рабфака поступил на общественно-экономическое отделение Восточного педагогического института (г. Казань). Однако в октябре 1925 г. был призван на службу в РККА, служил в г. Баку: работал в бюро партийного коллектива полка, руководил марксистским кружком и временно исполнял обязанности политрука роты. В августе-сентябре 1926 г. в качестве политрука роты 5-го стрелкового полка участвовал в походах по разоружению населения Дагестана.

После демобилизации, с декабря 1926 г. на низовой партийной работе в г. Астрахани: секретарь объединённой ячейки ВКП(б) электростанции и «Гортрамвая», затем — инструктор, зав. орготделом райкома ВКП(б), зав. агитационно-пропагандистским отделом райкома, и. о. секретаря райкома ВКП(б).

Учёба и работа в Ленинграде

С сентября 1928 г. Аристов — студент металлургического факультета Ленинградского политехнического института. На факультете помимо учёбы работал редактором газеты и секретарём ячейки ВКП(б). С сентября 1930 г., после разделения политехнического института на отраслевые, Аристов — студент факультета чёрных металлов Ленинградского металлургического института. В 1930—31 гг. он избирался секретарём партбюро института, с 1930 г. состоял членом Выборгского райкома ВКП(б) г. Ленинграда, а с 1931 г. — кандидатом в члены Ленсовета. По окончании института в марте 1932 г. получил квалификацию инженера-металлурга по специальности «литейное дело».

С марта 1932 г. А. Б. Аристов работал на Ленинградском центральном чугуно-литейном заводе «Центролит» плавильным мастером, старшим мастером, начальником лаборатории, зам. технического директора завода. Под его руководством и при непосредственном участии на заводе были оборудованы и сданы в эксплуатацию плавильное отделение, заводские лаборатории, котельная подстанция и отопительная система завода. Одновременно по приглашению директора Ленинградского металлургического института Г. Я. Шрейбера преподавал в институте. В связи с резким ухудшением состояния здоровья на почве переутомления в начале 1934 г. сосредоточился на научно-преподавательской работе в ЛМИ.

На научно-преподавательской работе

С января 1934 г. А. Б. Аристов — ассистент кафедры литейного дела и помощник декана факультета чёрных металлов Ленинградского металлургического института. С июня 1934 г. ассистент кафедры литейного дела и зам. декана металлургического факультета Ленинградского индустриального института. С октября 1935 г. в Уральском индустриальном институте (г. Свердловск) на кафедре литейного дела металлургического факультета ассистент, с мая 1939 г. доцент. В 1937 г. Аристову были предъявлены обвинения в том, что он не поставил в известность партийную организацию о судимости тестя (отца жены), приговорённого к лишению свободы за неумышленное потопление баранов при их транспортировке по Волге. Это и другие обвинения тогда чуть не стоили ему партбилета. Одновременно в феврале 1938 — декабре 1939 гг. возглавлял Уральский дом техники. В апреле 1939 г. в Уральском индустриальном институте защитил диссертацию на соискание учёной степени кандидата технических наук по теме: «Получение малоуглеродистого чугуна из вагранки». В мае 1939 г. решением Высшей аттестационной комиссии утверждён в учёном звании доцента[1].

Партийная работа на Урале и в Сибири

В декабре того же года первый секретарь Свердловского обкома ВКП(б) В. М. Андрианов перевёл А. Б. Аристова на руководящую партийную работу в обком партии — заведующим промышленным отделом обкома ВКП(б) (Андрианов предпочитал черпать кадры для руководящей партийной работы из преподавательского состава местных технических вузов). В обкоме Аристову за короткий срок удалось проявить неординарные организаторские способности, постичь особенности промышленного производства области, завоевать авторитет среди местного партаппарата и хозяйственных руководителей. Как результат — быстрое продвижение по партноменклатурной лестнице. В августе 1940 г. он был утверждён третьим секретарём Свердловского обкома ВКП(б), в марте 1941 г. — секретарём по чёрной металлургии, в феврале 1942 г. — вновь третьим секретарём, но уже в марте того же года — вторым секретарём обкома. За время работы в Свердловском обкоме у А. Б. Аристова накопился огромный опыт руководящей работы, в том числе в жёстких условиях Великой Отечественной войны: он курировал работу металлургической промышленности, производство танков, пусковых установок «катюша», снарядов; отвечал за распределение электроэнергии между предприятиями области и обеспечение промышленности области коксующимся и энергетическим углем, размещение в области населения, а также промышленного оборудования, эвакуированных с прифронтовых территорий; возглавлял областную комиссию по формированию Особого Уральского добровольческого танкового корпуса. В ноябре 1942 г. он получил свою первую награду: указом Президиума Верховного Совета СССР «за образцовое выполнение заданий Правительства по производству боеприпасов» был удостоен ордена Трудового Красного Знамени, а ещё спустя три месяца, в конце января 1943 г., «за образцовое выполнение заданий Правительства по увеличению выпуска танков, танковых дизелей и бронекорпусов» Аристов был награждён орденом Красной Звезды. В сентябре 1943 г. решением Секретариата ЦК ВКП(б) А. Б. Аристов был утверждён вторым секретарём Кемеровского обкома ВКП(б)[2]. В Кемерово ему приходилось заниматься, главным образом, проблемами увеличения добычи угля. В июле 1944 г. решением Политбюро ЦК ВКП(б) А. Б. Аристов утверждён первым секретарём Красноярского крайкома ВКП(б) вместо снятого «как не справляющегося со своими обязанностями» И. Г. Голубева. Одновременно Аристов был утверждён первым секретарём Красноярского горкома ВКП(б). В Красноярске, помимо решения вопросов развития краевой промышленности, наибольшие усилия руководителем края прилагались для увеличения производства и сдачи государству зерна, результатом которых явилось не только стабильное выполнение государственных планов хлебозаготовок, но и выполнение взятых повышенных обязательств. Поставки хлеба «в закрома Родины» были столь значительны, что Политбюро ЦК ВКП(б) в марте 1949 г. утвердило проект указа президиума Верховного совета СССР о награждении большой группы работников сельского хозяйства и руководителей партийно-государственного аппарата Красноярского края орденами и медалями. Среди удостоенных ордена Ленина был первый секретарь Красноярского крайкома и Красноярского горкома ВКП(б) А. Б. Аристов. В 1948 г. промышленность края впервые выполнила государственный план на 102,9 %. Как успешный руководитель Аристов находился на высоком счету в Кремле. Однако в конце 1940-х гг. в крае прогремела череда громких коррупционных скандалов, в которых оказались замешаны красноярские чиновники весьма высокого ранга[3]. В феврале 1950 г. решением Политбюро ЦК ВКП(б) А. Б. Аристов был утверждён первым секретарём Челябинского обкома ВКП(б), в этой должности он находился до октября 1952 г. За короткий срок ему удалось вывести Челябинскую область из числа отстающих: область стала выполнять планы выпуска валовой продукции, стабильно выполнялись планы хлебозаготовок.

Карьерный взлёт и первая опала

На XIX съезде ВКП(б) в октябре 1952 г. А. Б. Аристов был впервые избран членом ЦК и затем введён И. В. Сталиным в состав членов Президиума ЦК КПСС, утверждён секретарём ЦК КПСС и одновременно (27 октября) заведующим Отделом партийных, профсоюзных и комсомольских органов ЦК КПСС. В результате конфликтов со вторым секретарём ЦК КПСС Г. М. Маленковым[4] после смерти Сталина Аверкий Борисович был лишён всех постов и «сослан» на советскую работу на Дальний Восток. С марта 1953 г. он работал председателем Хабаровского крайисполкома. В январе 1954 г., с укреплением позиций в Кремле Н. С. Хрущёва, утверждён первым секретарём Хабаровского крайкома КПСС.

В высшем руководстве СССР

Летом 1955 г. А. Б. Аристов в пику Маленкову был возвращён Н. С. Хрущёвым в высшее руководство страны. В июле 1955 — мае 1960 гг. А. Б. Аристов — секретарь ЦК КПСС. В 1955—1957 гг. в сферу его компетенции входило курирование отдела административных органов ЦК КПСС, контролировавшего работу КГБ, МВД, судебной системы, прокуратуры, а также Вооружённые Силы. Руководил процессом реабилитации осуждённых за политические преступления, входил в созданную по предложению Н. С. Хрущёва на заседании Президиума ЦК 31 декабря 1955 г. рабочую комиссию по воссозданию общей картины репрессий 1930-х гг., отчёт которой Н. С. Хрущёв использовал в секретном докладе на ХХ съезде КПСС. В июне 1957 г. поддержал Н. С. Хрущёва в борьбе с так называемой "антипартийной группой" и был введён в состав членов Президиума ЦК КПСС. В декабре 1957 г. в дополнение к обязанностям секретаря ЦК КПСС и члена Президиума ЦК КПСС А. Б. Аристов утверждён заместителем председателя Бюро ЦК КПСС по РСФСР (фактически являлся руководителем РСФСР по партийной линии).

В воспоминаниях многих партийно-государственных деятелей высоко оцениваются деловые и, особенно, личные качества А. Б. Аристова. Так, например, исключительно положительно отзывался о нём первый секретарь Нижнетагильского горкома КПСС, затем второй секретарь Свердловского обкома КПСС, доктор экономических наук профессор В. И. Довгопол:

       «Выходец из астраханских рыбаков Аверкий Борисович Аристов прожил тяжёлую, полную взлётов и падений жизнь. Но, несмотря на это, человеком он был добродушным, всегда улыбался, никогда не допускал резких эмоциональных всплесков. Я знал его и до войны, примерно с середины 1930-х гг., когда он работал в Уральском индустриальном институте, и имел с ним контакт после войны, когда он был секретарём Челябинского обкома, а затем работал в ЦК. Когда Аристов был заместителем председателя Бюро ЦК КПСС по РСФСР, я у него бывал минимум десяток раз. Он всегда внимательно слушал и собеседника не перебивал. На все поставленные вопросы реагировал положительно и старался их решить. Не было случая, чтобы Аристов, когда я к нему обращался как первый секретарь Тагильского горкома, в решении каких-либо вопросов мне отказывал. Несмотря на очень высокое положение, Аверкий Борисович всегда был человеком простым и доступным. Никакого высокомерия у него не чувствовалось. В то же время Аристов был хорошим, оперативным работником, принципиальным, волевым, грамотным руководителем, был человеком дела. И вёл себя по-деловому. Никаких моментов подхалимажа к начальству со стороны Аристова я не знаю. Перед руководством никогда не пресмыкался, на протяжении всей своей деятельности вёл независимую политику, что не всегда нравилось высшему начальству. Бывали случаи, когда Аристов не соглашался с руководством, отстаивал свою точку зрения»[5].

Положительно характеризовали А. Б. Аристова в своих воспоминаниях и видные государственные деятели, в разное время возглавлявшие союзный Госплан — В. Н. Новиков и Н. К. Байбаков. Владимир Николаевич Новиков писал: «А. Б. Аристов — прекрасный человек, знающий, имевший большой опыт партийной работы, с ним всегда интересно было разговаривать, он давал хорошие советы, с ним приятно было иметь дело даже по неприятным вопросам»[6]. Николай Константинович Байбаков отмечал в мемуарах, что Аристов отличался «доброжелательной мягкостью к людям»[7]. Другого мнения об Аристове придерживался А. И. Микоян, считавший его «неподходящим человеком» для высшего руководства СССР, «с большими претензиями»[8] (впрочем, А. И. Микоян негативно оценивал деловые качества всех «молодых» членов Президиума ЦК КПСС, вошедших в этот орган власти в июне 1957 г., считал их работниками областного масштаба, и полагал, что Президиум ЦК до 1957 г. был более сильным по своему составу).

В конце 1960 — начале 1961 гг. Н. С. Хрущёв, пытаясь снять с себя вину за так называемое «Рязанское дело» — сфальсифицированное руководством Рязанской области выполнение принятых на себя обязательств по производству и сдаче мяса государству, возложил ответственность за него на А. Б. Аристова. Аристов был снят с должности заместителя председателя Бюро ЦК КПСС по РСФСР. На январском пленуме ЦК КПСС 1961 г. Н. С. Хрущёв сообщил, что А. Б. Аристов будет утверждён заместителем председателя Государственного научно-экономического совета Совета Министров СССР. Справедливо полагая, что теперь, попав в немилость к Хрущёву, будет по любому поводу и даже без него подвергаться жёстким нападкам со стороны главы государства (как это было в случае с бывшим хрущёвским фаворитом, вторым секретарём ЦК КПСС А. И. Кириченко), Аристов решил добиваться перехода на дипломатическую работу, чтобы выехать за пределы страны. Второму секретарю ЦК КПСС Ф. Р. Козлову, по просьбе Аристова, удалось уговорить Хрущёва направить Аристова послом в Варшаву[9].

На дипломатической работе

С января 1961 г. А. Б. Аристов — посол СССР в Польше. Членство в Президиуме ЦК КПСС с началом работы послом в Варшаве для Аристова стало формальным, так как, начиная с февраля 1961 г. он не приглашался на его заседания, не принимал участия в работе создававшихся им временных рабочих комиссий. Отсутствовал Аристов на Мавзолее Ленина во время праздничной демонстрации на Красной площади 1 мая 1961 г. «Правда» при редких упоминаниях А. Б. Аристова стала иногда опускать его членство в Президиуме ЦК КПСС, что также являлось очевидным признаком опалы. Несмотря на очевидные признаки того, что Аристов стал неугоден Хрущеву, в Польше нового советского посла встречали на подчеркнуто высоком уровне. Аристову удалось быстро наладить контакт не только с руководителями Польши, но и региональным руководством, а также польскими научными и общественными деятелями[10].

На XXII съезде КПСС был избран членом ЦК КПСС, но в новый состав Президиума ЦК КПСС предсказуемо не вошёл. На октябрьском (1964 г.) пленуме ЦК КПСС, отправившем Н. С. Хрущева в отставку, внёс предложение о дополнении проекта постановления пленума. Аристов, несколько раз повторив, что Хрущев нанёс огромный ущерб партии, предложил отметить в решении, что тот не оправдал доверия ЦК. «А как же иначе? – говорил Аристов. – Раз нанесен ущерб, поэтому я считаю, что надо дополнить формулировку словами, оценками, выводами, которые здесь докладывал тов. Суслов, что если он нанёс ущерб, то это надо написать в резолюции и в отношении Хрущева добавить: не оправдал доверия ЦК. Это поднимет авторитет ЦК и будет на будущее иметь огромное воспитательное значение для всей партии»[11].

В конце 1970 г. в крупных польских городах прошли массовые волнения, под давлением из Москвы было заменено прежнее руководство Польши, а линия поведения советского посла была признана неправильной. В марте 1971 г. А. Б. Аристов был освобождён от обязанностей посла в Польше и переведён в резерв МИД СССР. На состоявшемся тогда же XXIV съезде КПСС А. Б. Аристов не был включён в новый состав членов ЦК КПСС. В сентябре 1971 г. назначен послом СССР в Австрии. Скоропостижно скончался 11 июля 1973 г. в своей резиденции под Веной, не дожив нескольких месяцев до своего 70-летия. Похоронен на Новодевичьем кладбище в Москве (7 уч., 5 ряд).

Публикация воспоминаний

В 1969 г. в редакции издававшегося в Свердловске литературно-художественного и общественно-политического журнала «Урал» в преддверии 25-летия Победы возникла идея обратиться к работавшему в годы войны секретарем Свердловского обкома партии, а в то время – чрезвычайному и полномочному послу СССР в Польской Народной Республике А. Б. Аристову с просьбой поделиться с читателями журнала воспоминаниями о военном периоде его деятельности. Редакция поручила члену редколлегии журнала З. А. Янтовскому обратиться с письменной просьбой к Аристову. Тот на письмо Янтовского ответил согласием, и пригласил журналиста в Варшаву. В начале 1970 г. Янтовский получил все необходимые документы и выехал в Польшу. Аристов расположил его у себя на даче под Варшавой, где они совместно вели работу над воспоминаниями. Будущую публикацию решили назвать «Наследие». Вернувшись из Варшавы в Свердловск, З. А. Янтовский представил на суд коллег свои наработки. «…"Наследие" в редакции встретило общий интерес и единодушное одобрение, — писал Янтовский Аристову в середине апреля. — Все читали рукопись можно сказать взахлеб». В майский номер журнала воспоминания уже не попадали, к тому же окончательный вариант рукописи должен был одобрить сам Аристов. Но в редакции был намечен один из ближайших номеров. Что произошло в дальнейшем с рукописью воспоминаний А. Б. Аристова доподлинно неизвестно. Известно, что в Свердловск в редакцию «Урала» приезжал сам А. Б. Аристов, основной целью визита которого была подготовка рукописи к изданию. Также известно, что З. А. Янтовский уже после поездки в Варшаву просил Аристова сделать ряд дополнений и уточнений и, если судить по опубликованному впоследствии варианту текста, эти просьбы были выполнены. Однако воспоминания Аристова ни в 1970-м, ни в последующие несколько лет опубликованы так и не были. Причиной тому вероятнее всего послужил запрет органов цензуры — областного управления по охране военных и государственных тайн в печати при Свердловском облисполкоме: в воспоминаниях Аристова упоминались бывшие члены высшего руководства страны Л. П. Берия и Г. М. Маленков. К тому же сам автор прежде являлся членом Президиума и секретарем ЦК КПСС. По существовавшим цензурным нормам пресса не имела права печатать материал бывшего члена высшего руководства без специального разрешения ЦК КПСС. В июле 1973 г. в Вене А. Б. Аристов скоропостижно скончался, не увидев свои воспоминания опубликованными.

В 1980 г. в должность главного редактора журнала «Урал» вступил В. П. Лукьянин. Заведующий отделом публицистики журнала В. Н. Черных показал ему рукопись воспоминаний А. Б. Аристова. Лукьянин был удивлен, что она до сих пор не была опубликована. Ознакомившись с материалами, счел их интересными по содержанию. Оставалась лишь проблема с разрешением на публикацию. Посовещавшись, В. П. Лукьянин, В. Н. Черных и ответственный секретарь С. А. Захаров пришли к выводу, что мемуарист, работавший в годы войны секретарем обкома партии, не выходит за рамки тогдашней своей компетенции, и потому нет надобности обращаться за разрешением в ЦК КПСС. Заручившись поддержкой цензора, курировавшего «Урал», и получив согласие Свердловского обкома КПСС, главный редактор дал ход публикации. Воспоминания А. Б. Аристова под заголовком «Незабываемое» увидели свет в пятом, майском номере журнала за 1981 г., посвященном очередной годовщине Победы. После публикации редактор В. П. Лукьянин был вызван в областное управления по охране военных и государственных тайн в печати, где ему были предъявлены обвинения в публикации воспоминаний без разрешения ЦК, и с упоминанием Берии. В. П. Лукьянин парировал тем, что опубликованы воспоминания секретаря обкома партии с разрешения обкома, и после предварительной консультации с цензором. Никаких дальнейших последствий для журнала этот случай не имел[12].

Награды

Напишите отзыв о статье "Аристов, Аверкий Борисович"

Примечания

  1. Сушков А. В. Научно-педагогическая деятельность А. Б. Аристова в Уральском индустриальном институте // Урал индустриальный. Бакунинские чтения: материалы 4-й региональной научной конференции. Екатеринбург. Ноябрь 2000 г. Екатеринбург, 2001. С. 113—116.
  2. Сушков А. В. Руководство Свердловской области в период Великой Отечественной войны: секретарь обкома ВКП(б) А. Б. Аристов // Урал в военной истории России: традиции и современность: материалы Международной научной конференции, посвященной 60-летию Уральского добровольческого танкового корпуса. Екатеринбург. 27—28 февраля 2003 г. Екатеринбург, 2003. С. 132—138.
  3. Сушков А. В. Власть и коррупция: руководство Красноярского края и дело о хищениях продукции на Красноярском заводе плодово-ягодных вин (1949 г.) // Уральский исторический вестник. 2011. № 3 (32). С. 89—95.
  4. Молотов, Маленков, Каганович. 1957. Стенограмма июньского пленума ЦК КПСС и другие документы / под ред. акад. А. Н. Яковлева; сост. Н. В. Ковалёва, А. В. Коротков, С. А. Мельчин, Ю. В. Сигачёв, А. С. Степанов. М.: МФД, 1998. С. 193—194.
  5. Сушков А. В. Президиум ЦК КПСС в 1957—1964 гг.: личности и власть. Екатеринбург: УрО РАН, 2009. С. 100.
  6. Новиков В. Н. В годы руководства Н. С. Хрущева // Вопросы истории. 1989. № 2. С. 104—105.
  7. Байбаков Н. К. От Сталина до Ельцина. М.: ГазОил пресс, 1998. С. 139.
  8. Микоян А. И. Так было: Размышления о минувшем. М.: Вагриус, 1999. С. 611.
  9. Сушков А. В. Президиум ЦК КПСС в 1957—1964 гг.: личности и власть. Екатеринбург: УрО РАН, 2009. С. 166—179.
  10. Сушков А. В. От хрущевской опалы — в Польшу: начало дипломатической деятельности члена Президиума ЦК КПСС А. Б. Аристова. 1961 г. // Сотрудничество и связи России и СССР с народами зарубежных стран XX в.: материалы XIV Всероссийской научно-практической конференции, посвященной 50-летию РУДН. Москва. РУДН. 20—21 мая 2010 г. М., 2010 г. С. 240—245.
  11. Сушков А. В. Президиум ЦК КПСС в 1957—1964 гг.: личности и власть. Екатеринбург: УрО РАН, 2009. С. 241.
  12. Сушков А. В. Воспоминания А. Б. Аристова о его работе в руководстве Свердловской области в период Великой Отечественной войны: из истории подготовки и публикации // Подвиг Урала в исторической памяти поколений: Шестые уральские военно-исторические чтения, посвященные 65-летию Победы в Великой Отечественной войне: материалы международной научной конференции. Екатеринбург. 22—23 апреля 2010 г. Екатеринбург, 2010. С. 373—377.

Статьи, интервью

  • Аристов А. Б. Науглероживание стали и получение малоуглеродистого чугуна в вагранке // Уральская металлургия. 1938. № 5. С. 30—36.
  • Аристов А. Б. Наш друг — Польша // Уральский рабочий. 1970. 17 апреля.
  • Аристов А. Незабываемое // Урал. 1981. № 5. С. 3—32.
  • Аристов А. Незабываемое // В тылу, как на фронте / сост. З. А. Янтовский. Свердловск: Средне-Уральское книжное издательство, 1986. С. 3—78.
  • Аристов А. "Мы нисколько не стали слабее" // Государственная служба. Научно-политический журнал. 2010. № 2 (64). Март—апрель. С. 51—56. [docs.google.com/a/migsu.ru/viewer?a=v&pid=sites&srcid=bWlnc3UucnV8bWdzfGd4OjQ1NTZkNGI5ODUyYmU2YTM]
  • Аристов А. Б. 42-я годовщина Великой Октябрьской социалистической революции: доклад на торжественном заседании Московского Совета 6 ноября 1959 года. М.: Госполитиздат, 1959. [захаров.net/index.php?md=books&to=art&id=6146 ]

Источники

  • Байбаков Н. К. От Сталина до Ельцина. М.: ГазОил пресс, 1998. 352 с.
  • Микоян А. И. Так было: Размышления о минувшем. М.: Вагриус, 1999. 640 с.
  • Молотов, Маленков, Каганович. 1957. Стенограмма июньского пленума ЦК КПСС и другие документы / под ред. акад. А. Н. Яковлева; сост. Н. В. Ковалёва, А. В. Коротков, С. А. Мельчин, Ю. В. Сигачёв, А. С. Степанов. М.: МФД, 1998. 848 с.
  • Новиков В. Н. В годы руководства Н. С. Хрущева // Вопросы истории. 1989. № 2. С. 103—117.
  • Региональная политика Н. С. Хрущева. ЦК КПСС и местные партийные комитеты. 1953—1964 гг. / сост. О. В. Хлевнюк, М. Ю. Прозуменщиков, В. Ю. Васильев, Й. Горлицкий, Т. Ю. Жукова, В. В. Кондрашин, Л. П. Кошелева, Р. А. Подкур, Е. В. Шевелева. М.: РОССПЭН, 2009. 774 с.
  • Соломенцев М. С. Верю в Россию. М.: Молодая гвардия, 2003. 580 с.
  • Хрущёв С. Н. Рождение сверхдержавы: Книга об отце. М.: Время, 2000. 640 с.
  • Чёрный А. К. Остаюсь дальневосточником. Хабаровск: Этнос-ДВ, 1998. 512 с.
  • Шелест П. Е. …Да не судимы будете: Дневниковые записи, воспоминания члена Политбюро ЦК КПСС. М.: Edition q, 1995. 612 с.

Литература

  • Аверкий Борисович Аристов // Правда. 1973. 13 июля.
  • Аристов Аверкий Борисович // Большая советская энциклопедия. Изд. 2-е. Т. 51. М.: Большая советская энциклопедия, 1958. С. 21—22.
  • Аристов Аверкий Борисович // Ангола — Барзас. — М. : Советская энциклопедия, 1970. — С. 194. — (Большая советская энциклопедия : [в 30 т.] / гл. ред. А. М. Прохоров ; 1969—1978, т. 2).</span>
  • Волобуев В. В. Политическая оппозиция в Польше. 1956—1976. М.: Институт славяноведения РАН, 2009. 240 с.
  • Гребенюк П. С. Колымский лед. Система управления на Северо-Востоке России. 1953—1964. М.: РОССПЭН, 2007. 271 с.
  • Довгопол В. И., Сушков А. В. Аристов Аверкий Борисович // Инженеры Урала: Энциклопедия. Т. II. Екатеринбург: Уральский рабочий, 2007. С. 45. [www.idfilantrop.ru/pdf/iu_01-51.pdf]
  • Комарицын С. Кто они, первые краевые руководители? // Городские новости [г. Красноярск]. 2014. 3 апреля. [gornovosti.ru/tema/history/kto-oni-pervyye-krayevyye-rukovoditeli52744.htm]
  • Коновалов А. Б. Партийная номенклатура Сибири в системе региональной власти (1945—1991). Кемерово: Кузбассвузиздат, 2006. 636 с.
  • Коновалов А. В ближнем кругу // Кузбасс [г. Кемерово]. 2012. 21 апреля. [www.kuzbass85.ru/wp-content/uploads/2012/04/kuzbass_21_04_2012.pdf]
  • Лыкова Л. А., Пьянков С. А., Сушков А. В. «Просим Вас, в чем только сможете помочь нашему художественно-граверному делу». Документы Челябинского обкома ВКП(б) о преодолении кризиса производства златоустовской художественной гравюры на стали. 1950-е гг. // Отечественные архивы. 2012. № 6. С. 93—104.
  • Польша в XX веке. Очерки политической истории / отв. ред. А. Ф. Носкова. М.: Индрик, 2012. 952 с.
  • Руководители Хабаровского края (1938—1998 гг.): сборник исторических справок / сост.: Е. Б. Бакшеева, О. И. Иванова, Н. А. Соловьева. Хабаровск: РИОТИП, 1998. 72 с.
  • Сушков А. В. Научно-педагогическая деятельность А. Б. Аристова в Уральском индустриальном институте // Урал индустриальный. Бакунинские чтения: материалы 4-й региональной научной конференции. Екатеринбург. Ноябрь 2000 г. Екатеринбург, 2001. С. 113—116.
  • Сушков А. В. Аристов Аверкий Борисович // Челябинская область: энциклопедия / гл. ред. К. Н. Бочкарев. Челябинск: Каменный пояс, 2008. Т. 1. С. 181.
  • Сушков А. В. Высшее руководство СССР и «рязанское дело» (1959—1961 годы) // Вестник Челябинского государственного университета. 2008. № 35 (136). История. Вып. 28. С. 72—83. [www.lib.csu.ru/vch/136/010.pdf]
  • Сушков А. В. Президиум ЦК КПСС в 1957—1964 гг.: личности и власть. Екатеринбург: УрО РАН, 2009. 386 с. [www.ihist.uran.ru/files/2009_PrezidiumCPSU.pdf] [www.cdooso.ru/phocadownload/userupload/editions/prezidium-ck-kpss-v-1957-1964-gg-lichnosti-i-vlast.pdf]
  • Сушков А. В. Первый секретарь Красноярского крайкома ВКП(б) А. Б. Аристов и дела о хищениях на винном заводе и в мясотресте. 1949 г. // История как ценность и ценностное отношение к истории. XIV всероссийские историко-педагогические чтения: сборник научных статей. Екатеринбург, 2010. Часть III. С. 61—67.
  • Сушков А. В. Воспоминания А. Б. Аристова о его работе в руководстве Свердловской области в период Великой Отечественной войны: из истории подготовки и публикации // Подвиг Урала в исторической памяти поколений: Шестые уральские военно-исторические чтения, посвященные 65-летию Победы в Великой Отечественной войне: материалы международной научной конференции. Екатеринбург. 22—23 апреля 2010 г. Екатеринбург, 2010. С. 373—377.
  • Сушков А. В. От хрущевской опалы — в Польшу: начало дипломатической деятельности члена Президиума ЦК КПСС А. Б. Аристова. 1961 г. // Сотрудничество и связи России и СССР с народами зарубежных стран XX в.: материалы XIV Всероссийской научно-практической конференции, посвященной 50-летию РУДН. Москва. РУДН. 20—21 мая 2010 г. М., 2010 г. С. 240—245.
  • Сушков А. В. Посещение г. Свердловска советским послом в Польше А. Б. Аристовым в рамках визита польской партийно-правительственной делегации в СССР // Восьмые Татищевские чтения: материалы региональной научной конференции. Екатеринбург, 27—28 мая 2010 г. Екатеринбург, 2010. С. 355—359.
  • Сушков А. В. Власть и коррупция: руководство Красноярского края и дело о хищениях продукции на Красноярском заводе плодово-ягодных вин (1949 г.) // Уральский исторический вестник. 2011. № 3 (32). С. 89—95.
  • Сушков А. В., Пьянков С. А. Гравюра и власть: кризис художественного производства Златоустовского завода в середине XX в. // Известия Уральского федерального университета. Серия 2: Гуманитарные науки. 2012. № 2. С. 238—249. [elar.urfu.ru/bitstream/10995/21182/1/iurg-2012-102-24.pdf]
  • Сушков А. Трудное рождение металлургического гиганта: тагильская металлургия в биографии секретаря ЦК КПСС Аверкия Аристова // Веси [г. Екатеринбург]. 2012. № 6 (82). Август. Спецвыпуск «Нижний Тагил». С. 52—66. [www.cdooso.ru/phocadownload/userupload/editions/vesi_mag_2012_06.pdf] [historyntagil.ru/11_17_vesi_19.htm]
  • Сушков А. Непокорная броня: тагильская металлургия в биографии секретаря ЦК КПСС Аверкия Аристова // Веси [г. Екатеринбург]. 2012. № 6 (82). Август. Спецвыпуск «Нижний Тагил». С. 67—76. [www.cdooso.ru/phocadownload/userupload/editions/vesi_mag_2012_06.pdf] [historyntagil.ru/11_17_vesi_18.htm]
  • Сушков А. В., Михалёв Н. А., Баранов Е. Ю. Расплата за соцпроисхождение: «дело» второго секретаря Челябинского обкома ВКП(б) Г. С. Павлова. 1950—1951 годы // Вестник Челябинского государственного университета. 2013. № 6 (297). История. Вып. 54. С. 57—71. [www.lib.csu.ru/vch/297/011.pdf]
  • Сушков А. В. Война, любовь и хлебозаготовки: из личной жизни секретаря райкома партии // Уральский исторический вестник. 2013. № 3 (40). С. 130—136. [uralhist.uran.ru/pdf/UIV_3(40)_2013_Sushkov.pdf]
  • Сушков А. В. «Я настаиваю на том, чтобы его выдвинуть на пост третьего секретаря обкома!» Споры вокруг кандидатуры «промышленного секретаря» Свердловского обкома ВКП(б) в 1940 году // Партийные архивы Урала. Прошлое и настоящее, перспективы развития: материалы III межрегиональной научно-практической конференции. Тюмень, 11—12 марта 2015 г. Екатеринбург, 2015. С. 188—205.
  • Сушков А. В. «Товарищи, о третьем секретаре обкома». Первый секретарь Свердловского обкома ВКП(б) В. М. Андрианов и проблема выбора секретаря обкома по промышленности. 1940 год // Партийные архивы Урала. Прошлое и настоящее, перспективы развития: материалы III межрегиональной научно-практической конференции. Тюмень, 11—12 марта 2015 г. Екатеринбург, 2015. С. 205—216.
  • Сушков А. В., Берёза А. В. Свастика на башнях Московского Кремля: к истории одной публикации в газете «Челябинский рабочий» в 1951 году // Вестник Челябинского государственного университета. 2015. № 16 (371). История. Вып. 65. С. 66—72. [www.lib.csu.ru/vch/371/010.pdf]
  • Сушков А., Берёза А. Свастика на башнях Московского Кремля: «Дело о свастике» в «Челябинском рабочем». 1951 год // Веси [г. Екатеринбург]. 2015. № 9 (115). Ноябрь. Прил. С. 91—96. [www.ihist.uran.ru/files/2015_vesi-9-2015-obl-pril(all).pdf] [www.cdooso.ru/phocadownload/userupload/editions/vesi_mag_2015_9_pril.pdf]
  • Центральный комитет КПСС, ВКП(б), РКП(б), РСДРП(б): Историко-биографический справочник / Сост. Ю. В. Горячев. М.: Издательский дом «Парад», 2005. 496 с.
  • Чернев А. Д. 229 кремлёвских вождей. Политбюро, Оргбюро, Секретариат ЦК Коммунистической партии в лицах и цифрах. Справочник. М.: Журнал «Родина», Научный центр «Руссика», 1996. 333 с.
  • Шишкин В. И. Аристов Аверкий Борисович // Историческая энциклопедия Сибири. Т. 1. Новосибирск: Историческое наследие Сибири, 2009. С. 125. [russiasib.ru/aristov-averkij-borisovich/][bsk.nios.ru/enciklodediya/aristov-averkiy-borisovich]

Электронные информационные ресурсы

  • Биография А. Б. Аристова в Свободной энциклопедии Урала [энциклопедия-урала.рф/index.php/Аристов_Аверкий_Борисович]
  • Фото надгробия А. Б. Аристова на сайте «Новодевичье кладбище. Известные люди, похороненные на Новодевичьем кладбище в Москве» [www.nd.m-necropol.ru/aristov-aa.html]
  • А. Б. Аристов на сайте Посольства Российской Федерации в Австрийской Республике [austria.mid.ru/ambassadors#ambassadors2]
  • Фотография члена Президиума ЦК КПСС А. Б. Аристова на сайте: [захаров.net/index.php?md=books&to=art&id=4056 Библиотека «История. Материалы и документы»]
Предшественник:
Пегов, Николай Михайлович
заведующий Отделом партийных, профсоюзных и комсомольских органов ЦК КПСС
27.10.1952 - 16.4.1953
Преемник:
Громов, Евгений Иванович
Предшественник:
Пётр Андреевич Абрасимов
Чрезвычайный и Полномочный Посол СССР в Польше

14 февраля 1961 года10 марта 1971 года
Преемник:
Станислав Антонович Пилотович
Предшественник:
Борис Фёдорович Подцероб
Чрезвычайный и Полномочный Посол СССР в Австрии

20 сентября 1971 года11 июля 1973 года
Преемник:
Михаил Тимофеевич Ефремов

Отрывок, характеризующий Аристов, Аверкий Борисович

Пьер уже чувствовал в себе этот освежающий источник блаженства, теперь радостью и умилением переполнявший его душу.


Скоро после этого в темную храмину пришел за Пьером уже не прежний ритор, а поручитель Вилларский, которого он узнал по голосу. На новые вопросы о твердости его намерения, Пьер отвечал: «Да, да, согласен», – и с сияющею детскою улыбкой, с открытой, жирной грудью, неровно и робко шагая одной разутой и одной обутой ногой, пошел вперед с приставленной Вилларским к его обнаженной груди шпагой. Из комнаты его повели по коридорам, поворачивая взад и вперед, и наконец привели к дверям ложи. Вилларский кашлянул, ему ответили масонскими стуками молотков, дверь отворилась перед ними. Чей то басистый голос (глаза Пьера всё были завязаны) сделал ему вопросы о том, кто он, где, когда родился? и т. п. Потом его опять повели куда то, не развязывая ему глаз, и во время ходьбы его говорили ему аллегории о трудах его путешествия, о священной дружбе, о предвечном Строителе мира, о мужестве, с которым он должен переносить труды и опасности. Во время этого путешествия Пьер заметил, что его называли то ищущим, то страждущим, то требующим, и различно стучали при этом молотками и шпагами. В то время как его подводили к какому то предмету, он заметил, что произошло замешательство и смятение между его руководителями. Он слышал, как шопотом заспорили между собой окружающие люди и как один настаивал на том, чтобы он был проведен по какому то ковру. После этого взяли его правую руку, положили на что то, а левою велели ему приставить циркуль к левой груди, и заставили его, повторяя слова, которые читал другой, прочесть клятву верности законам ордена. Потом потушили свечи, зажгли спирт, как это слышал по запаху Пьер, и сказали, что он увидит малый свет. С него сняли повязку, и Пьер как во сне увидал, в слабом свете спиртового огня, несколько людей, которые в таких же фартуках, как и ритор, стояли против него и держали шпаги, направленные в его грудь. Между ними стоял человек в белой окровавленной рубашке. Увидав это, Пьер грудью надвинулся вперед на шпаги, желая, чтобы они вонзились в него. Но шпаги отстранились от него и ему тотчас же опять надели повязку. – Теперь ты видел малый свет, – сказал ему чей то голос. Потом опять зажгли свечи, сказали, что ему надо видеть полный свет, и опять сняли повязку и более десяти голосов вдруг сказали: sic transit gloria mundi. [так проходит мирская слава.]
Пьер понемногу стал приходить в себя и оглядывать комнату, где он был, и находившихся в ней людей. Вокруг длинного стола, покрытого черным, сидело человек двенадцать, всё в тех же одеяниях, как и те, которых он прежде видел. Некоторых Пьер знал по петербургскому обществу. На председательском месте сидел незнакомый молодой человек, в особом кресте на шее. По правую руку сидел итальянец аббат, которого Пьер видел два года тому назад у Анны Павловны. Еще был тут один весьма важный сановник и один швейцарец гувернер, живший прежде у Курагиных. Все торжественно молчали, слушая слова председателя, державшего в руке молоток. В стене была вделана горящая звезда; с одной стороны стола был небольшой ковер с различными изображениями, с другой было что то в роде алтаря с Евангелием и черепом. Кругом стола было 7 больших, в роде церковных, подсвечников. Двое из братьев подвели Пьера к алтарю, поставили ему ноги в прямоугольное положение и приказали ему лечь, говоря, что он повергается к вратам храма.
– Он прежде должен получить лопату, – сказал шопотом один из братьев.
– А! полноте пожалуйста, – сказал другой.
Пьер, растерянными, близорукими глазами, не повинуясь, оглянулся вокруг себя, и вдруг на него нашло сомнение. «Где я? Что я делаю? Не смеются ли надо мной? Не будет ли мне стыдно вспоминать это?» Но сомнение это продолжалось только одно мгновение. Пьер оглянулся на серьезные лица окружавших его людей, вспомнил всё, что он уже прошел, и понял, что нельзя остановиться на половине дороги. Он ужаснулся своему сомнению и, стараясь вызвать в себе прежнее чувство умиления, повергся к вратам храма. И действительно чувство умиления, еще сильнейшего, чем прежде, нашло на него. Когда он пролежал несколько времени, ему велели встать и надели на него такой же белый кожаный фартук, какие были на других, дали ему в руки лопату и три пары перчаток, и тогда великий мастер обратился к нему. Он сказал ему, чтобы он старался ничем не запятнать белизну этого фартука, представляющего крепость и непорочность; потом о невыясненной лопате сказал, чтобы он трудился ею очищать свое сердце от пороков и снисходительно заглаживать ею сердце ближнего. Потом про первые перчатки мужские сказал, что значения их он не может знать, но должен хранить их, про другие перчатки мужские сказал, что он должен надевать их в собраниях и наконец про третьи женские перчатки сказал: «Любезный брат, и сии женские перчатки вам определены суть. Отдайте их той женщине, которую вы будете почитать больше всех. Сим даром уверите в непорочности сердца вашего ту, которую изберете вы себе в достойную каменьщицу». И помолчав несколько времени, прибавил: – «Но соблюди, любезный брат, да не украшают перчатки сии рук нечистых». В то время как великий мастер произносил эти последние слова, Пьеру показалось, что председатель смутился. Пьер смутился еще больше, покраснел до слез, как краснеют дети, беспокойно стал оглядываться и произошло неловкое молчание.
Молчание это было прервано одним из братьев, который, подведя Пьера к ковру, начал из тетради читать ему объяснение всех изображенных на нем фигур: солнца, луны, молотка. отвеса, лопаты, дикого и кубического камня, столба, трех окон и т. д. Потом Пьеру назначили его место, показали ему знаки ложи, сказали входное слово и наконец позволили сесть. Великий мастер начал читать устав. Устав был очень длинен, и Пьер от радости, волнения и стыда не был в состоянии понимать того, что читали. Он вслушался только в последние слова устава, которые запомнились ему.
«В наших храмах мы не знаем других степеней, – читал „великий мастер, – кроме тех, которые находятся между добродетелью и пороком. Берегись делать какое нибудь различие, могущее нарушить равенство. Лети на помощь к брату, кто бы он ни был, настави заблуждающегося, подними упадающего и не питай никогда злобы или вражды на брата. Будь ласков и приветлив. Возбуждай во всех сердцах огнь добродетели. Дели счастье с ближним твоим, и да не возмутит никогда зависть чистого сего наслаждения. Прощай врагу твоему, не мсти ему, разве только деланием ему добра. Исполнив таким образом высший закон, ты обрящешь следы древнего, утраченного тобой величества“.
Кончил он и привстав обнял Пьера и поцеловал его. Пьер, с слезами радости на глазах, смотрел вокруг себя, не зная, что отвечать на поздравления и возобновления знакомств, с которыми окружили его. Он не признавал никаких знакомств; во всех людях этих он видел только братьев, с которыми сгорал нетерпением приняться за дело.
Великий мастер стукнул молотком, все сели по местам, и один прочел поучение о необходимости смирения.
Великий мастер предложил исполнить последнюю обязанность, и важный сановник, который носил звание собирателя милостыни, стал обходить братьев. Пьеру хотелось записать в лист милостыни все деньги, которые у него были, но он боялся этим выказать гордость, и записал столько же, сколько записывали другие.
Заседание было кончено, и по возвращении домой, Пьеру казалось, что он приехал из какого то дальнего путешествия, где он провел десятки лет, совершенно изменился и отстал от прежнего порядка и привычек жизни.


На другой день после приема в ложу, Пьер сидел дома, читая книгу и стараясь вникнуть в значение квадрата, изображавшего одной своей стороною Бога, другою нравственное, третьею физическое и четвертою смешанное. Изредка он отрывался от книги и квадрата и в воображении своем составлял себе новый план жизни. Вчера в ложе ему сказали, что до сведения государя дошел слух о дуэли, и что Пьеру благоразумнее бы было удалиться из Петербурга. Пьер предполагал ехать в свои южные имения и заняться там своими крестьянами. Он радостно обдумывал эту новую жизнь, когда неожиданно в комнату вошел князь Василий.
– Мой друг, что ты наделал в Москве? За что ты поссорился с Лёлей, mon сher? [дорогой мoй?] Ты в заблуждении, – сказал князь Василий, входя в комнату. – Я всё узнал, я могу тебе сказать верно, что Элен невинна перед тобой, как Христос перед жидами. – Пьер хотел отвечать, но он перебил его. – И зачем ты не обратился прямо и просто ко мне, как к другу? Я всё знаю, я всё понимаю, – сказал он, – ты вел себя, как прилично человеку, дорожащему своей честью; может быть слишком поспешно, но об этом мы не будем судить. Одно ты помни, в какое положение ты ставишь ее и меня в глазах всего общества и даже двора, – прибавил он, понизив голос. – Она живет в Москве, ты здесь. Помни, мой милый, – он потянул его вниз за руку, – здесь одно недоразуменье; ты сам, я думаю, чувствуешь. Напиши сейчас со мною письмо, и она приедет сюда, всё объяснится, а то я тебе скажу, ты очень легко можешь пострадать, мой милый.
Князь Василий внушительно взглянул на Пьера. – Мне из хороших источников известно, что вдовствующая императрица принимает живой интерес во всем этом деле. Ты знаешь, она очень милостива к Элен.
Несколько раз Пьер собирался говорить, но с одной стороны князь Василий не допускал его до этого, с другой стороны сам Пьер боялся начать говорить в том тоне решительного отказа и несогласия, в котором он твердо решился отвечать своему тестю. Кроме того слова масонского устава: «буди ласков и приветлив» вспоминались ему. Он морщился, краснел, вставал и опускался, работая над собою в самом трудном для него в жизни деле – сказать неприятное в глаза человеку, сказать не то, чего ожидал этот человек, кто бы он ни был. Он так привык повиноваться этому тону небрежной самоуверенности князя Василия, что и теперь он чувствовал, что не в силах будет противостоять ей; но он чувствовал, что от того, что он скажет сейчас, будет зависеть вся дальнейшая судьба его: пойдет ли он по старой, прежней дороге, или по той новой, которая так привлекательно была указана ему масонами, и на которой он твердо верил, что найдет возрождение к новой жизни.
– Ну, мой милый, – шутливо сказал князь Василий, – скажи же мне: «да», и я от себя напишу ей, и мы убьем жирного тельца. – Но князь Василий не успел договорить своей шутки, как Пьер с бешенством в лице, которое напоминало его отца, не глядя в глаза собеседнику, проговорил шопотом:
– Князь, я вас не звал к себе, идите, пожалуйста, идите! – Он вскочил и отворил ему дверь.
– Идите же, – повторил он, сам себе не веря и радуясь выражению смущенности и страха, показавшемуся на лице князя Василия.
– Что с тобой? Ты болен?
– Идите! – еще раз проговорил дрожащий голос. И князь Василий должен был уехать, не получив никакого объяснения.
Через неделю Пьер, простившись с новыми друзьями масонами и оставив им большие суммы на милостыни, уехал в свои именья. Его новые братья дали ему письма в Киев и Одессу, к тамошним масонам, и обещали писать ему и руководить его в его новой деятельности.


Дело Пьера с Долоховым было замято, и, несмотря на тогдашнюю строгость государя в отношении дуэлей, ни оба противника, ни их секунданты не пострадали. Но история дуэли, подтвержденная разрывом Пьера с женой, разгласилась в обществе. Пьер, на которого смотрели снисходительно, покровительственно, когда он был незаконным сыном, которого ласкали и прославляли, когда он был лучшим женихом Российской империи, после своей женитьбы, когда невестам и матерям нечего было ожидать от него, сильно потерял во мнении общества, тем более, что он не умел и не желал заискивать общественного благоволения. Теперь его одного обвиняли в происшедшем, говорили, что он бестолковый ревнивец, подверженный таким же припадкам кровожадного бешенства, как и его отец. И когда, после отъезда Пьера, Элен вернулась в Петербург, она была не только радушно, но с оттенком почтительности, относившейся к ее несчастию, принята всеми своими знакомыми. Когда разговор заходил о ее муже, Элен принимала достойное выражение, которое она – хотя и не понимая его значения – по свойственному ей такту, усвоила себе. Выражение это говорило, что она решилась, не жалуясь, переносить свое несчастие, и что ее муж есть крест, посланный ей от Бога. Князь Василий откровеннее высказывал свое мнение. Он пожимал плечами, когда разговор заходил о Пьере, и, указывая на лоб, говорил:
– Un cerveau fele – je le disais toujours. [Полусумасшедший – я всегда это говорил.]
– Я вперед сказала, – говорила Анна Павловна о Пьере, – я тогда же сейчас сказала, и прежде всех (она настаивала на своем первенстве), что это безумный молодой человек, испорченный развратными идеями века. Я тогда еще сказала это, когда все восхищались им и он только приехал из за границы, и помните, у меня как то вечером представлял из себя какого то Марата. Чем же кончилось? Я тогда еще не желала этой свадьбы и предсказала всё, что случится.
Анна Павловна по прежнему давала у себя в свободные дни такие вечера, как и прежде, и такие, какие она одна имела дар устроивать, вечера, на которых собиралась, во первых, la creme de la veritable bonne societe, la fine fleur de l'essence intellectuelle de la societe de Petersbourg, [сливки настоящего хорошего общества, цвет интеллектуальной эссенции петербургского общества,] как говорила сама Анна Павловна. Кроме этого утонченного выбора общества, вечера Анны Павловны отличались еще тем, что всякий раз на своем вечере Анна Павловна подавала своему обществу какое нибудь новое, интересное лицо, и что нигде, как на этих вечерах, не высказывался так очевидно и твердо градус политического термометра, на котором стояло настроение придворного легитимистского петербургского общества.
В конце 1806 года, когда получены были уже все печальные подробности об уничтожении Наполеоном прусской армии под Иеной и Ауерштетом и о сдаче большей части прусских крепостей, когда войска наши уж вступили в Пруссию, и началась наша вторая война с Наполеоном, Анна Павловна собрала у себя вечер. La creme de la veritable bonne societe [Сливки настоящего хорошего общества] состояла из обворожительной и несчастной, покинутой мужем, Элен, из MorteMariet'a, обворожительного князя Ипполита, только что приехавшего из Вены, двух дипломатов, тетушки, одного молодого человека, пользовавшегося в гостиной наименованием просто d'un homme de beaucoup de merite, [весьма достойный человек,] одной вновь пожалованной фрейлины с матерью и некоторых других менее заметных особ.
Лицо, которым как новинкой угащивала в этот вечер Анна Павловна своих гостей, был Борис Друбецкой, только что приехавший курьером из прусской армии и находившийся адъютантом у очень важного лица.
Градус политического термометра, указанный на этом вечере обществу, был следующий: сколько бы все европейские государи и полководцы ни старались потворствовать Бонапартию, для того чтобы сделать мне и вообще нам эти неприятности и огорчения, мнение наше на счет Бонапартия не может измениться. Мы не перестанем высказывать свой непритворный на этот счет образ мыслей, и можем сказать только прусскому королю и другим: тем хуже для вас. Tu l'as voulu, George Dandin, [Ты этого хотел, Жорж Дандэн,] вот всё, что мы можем сказать. Вот что указывал политический термометр на вечере Анны Павловны. Когда Борис, который должен был быть поднесен гостям, вошел в гостиную, уже почти всё общество было в сборе, и разговор, руководимый Анной Павловной, шел о наших дипломатических сношениях с Австрией и о надежде на союз с нею.
Борис в щегольском, адъютантском мундире, возмужавший, свежий и румяный, свободно вошел в гостиную и был отведен, как следовало, для приветствия к тетушке и снова присоединен к общему кружку.
Анна Павловна дала поцеловать ему свою сухую руку, познакомила его с некоторыми незнакомыми ему лицами и каждого шопотом определила ему.
– Le Prince Hyppolite Kouraguine – charmant jeune homme. M r Kroug charge d'affaires de Kopenhague – un esprit profond, и просто: М r Shittoff un homme de beaucoup de merite [Князь Ипполит Курагин, милый молодой человек. Г. Круг, Копенгагенский поверенный в делах, глубокий ум. Г. Шитов, весьма достойный человек] про того, который носил это наименование.
Борис за это время своей службы, благодаря заботам Анны Михайловны, собственным вкусам и свойствам своего сдержанного характера, успел поставить себя в самое выгодное положение по службе. Он находился адъютантом при весьма важном лице, имел весьма важное поручение в Пруссию и только что возвратился оттуда курьером. Он вполне усвоил себе ту понравившуюся ему в Ольмюце неписанную субординацию, по которой прапорщик мог стоять без сравнения выше генерала, и по которой, для успеха на службе, были нужны не усилия на службе, не труды, не храбрость, не постоянство, а нужно было только уменье обращаться с теми, которые вознаграждают за службу, – и он часто сам удивлялся своим быстрым успехам и тому, как другие могли не понимать этого. Вследствие этого открытия его, весь образ жизни его, все отношения с прежними знакомыми, все его планы на будущее – совершенно изменились. Он был не богат, но последние свои деньги он употреблял на то, чтобы быть одетым лучше других; он скорее лишил бы себя многих удовольствий, чем позволил бы себе ехать в дурном экипаже или показаться в старом мундире на улицах Петербурга. Сближался он и искал знакомств только с людьми, которые были выше его, и потому могли быть ему полезны. Он любил Петербург и презирал Москву. Воспоминание о доме Ростовых и о его детской любви к Наташе – было ему неприятно, и он с самого отъезда в армию ни разу не был у Ростовых. В гостиной Анны Павловны, в которой присутствовать он считал за важное повышение по службе, он теперь тотчас же понял свою роль и предоставил Анне Павловне воспользоваться тем интересом, который в нем заключался, внимательно наблюдая каждое лицо и оценивая выгоды и возможности сближения с каждым из них. Он сел на указанное ему место возле красивой Элен, и вслушивался в общий разговор.
– Vienne trouve les bases du traite propose tellement hors d'atteinte, qu'on ne saurait y parvenir meme par une continuite de succes les plus brillants, et elle met en doute les moyens qui pourraient nous les procurer. C'est la phrase authentique du cabinet de Vienne, – говорил датский charge d'affaires. [Вена находит основания предлагаемого договора до того невозможными, что достигнуть их нельзя даже рядом самых блестящих успехов: и она сомневается в средствах, которые могут их нам доставить. Это подлинная фраза венского кабинета, – сказал датский поверенный в делах.]
– C'est le doute qui est flatteur! – сказал l'homme a l'esprit profond, с тонкой улыбкой. [Сомнение лестно! – сказал глубокий ум,]
– Il faut distinguer entre le cabinet de Vienne et l'Empereur d'Autriche, – сказал МorteMariet. – L'Empereur d'Autriche n'a jamais pu penser a une chose pareille, ce n'est que le cabinet qui le dit. [Необходимо различать венский кабинет и австрийского императора. Австрийский император никогда не мог этого думать, это говорит только кабинет.]
– Eh, mon cher vicomte, – вмешалась Анна Павловна, – l'Urope (она почему то выговаривала l'Urope, как особенную тонкость французского языка, которую она могла себе позволить, говоря с французом) l'Urope ne sera jamais notre alliee sincere. [Ах, мой милый виконт, Европа никогда не будет нашей искренней союзницей.]
Вслед за этим Анна Павловна навела разговор на мужество и твердость прусского короля с тем, чтобы ввести в дело Бориса.
Борис внимательно слушал того, кто говорит, ожидая своего череда, но вместе с тем успевал несколько раз оглядываться на свою соседку, красавицу Элен, которая с улыбкой несколько раз встретилась глазами с красивым молодым адъютантом.
Весьма естественно, говоря о положении Пруссии, Анна Павловна попросила Бориса рассказать свое путешествие в Глогау и положение, в котором он нашел прусское войско. Борис, не торопясь, чистым и правильным французским языком, рассказал весьма много интересных подробностей о войсках, о дворе, во всё время своего рассказа старательно избегая заявления своего мнения насчет тех фактов, которые он передавал. На несколько времени Борис завладел общим вниманием, и Анна Павловна чувствовала, что ее угощенье новинкой было принято с удовольствием всеми гостями. Более всех внимания к рассказу Бориса выказала Элен. Она несколько раз спрашивала его о некоторых подробностях его поездки и, казалось, весьма была заинтересована положением прусской армии. Как только он кончил, она с своей обычной улыбкой обратилась к нему:
– Il faut absolument que vous veniez me voir, [Необходимо нужно, чтоб вы приехали повидаться со мною,] – сказала она ему таким тоном, как будто по некоторым соображениям, которые он не мог знать, это было совершенно необходимо.
– Mariedi entre les 8 et 9 heures. Vous me ferez grand plaisir. [Во вторник, между 8 и 9 часами. Вы мне сделаете большое удовольствие.] – Борис обещал исполнить ее желание и хотел вступить с ней в разговор, когда Анна Павловна отозвала его под предлогом тетушки, которая желала его cлышать.
– Вы ведь знаете ее мужа? – сказала Анна Павловна, закрыв глаза и грустным жестом указывая на Элен. – Ах, это такая несчастная и прелестная женщина! Не говорите при ней о нем, пожалуйста не говорите. Ей слишком тяжело!


Когда Борис и Анна Павловна вернулись к общему кружку, разговором в нем завладел князь Ипполит.
Он, выдвинувшись вперед на кресле, сказал: Le Roi de Prusse! [Прусский король!] и сказав это, засмеялся. Все обратились к нему: Le Roi de Prusse? – спросил Ипполит, опять засмеялся и опять спокойно и серьезно уселся в глубине своего кресла. Анна Павловна подождала его немного, но так как Ипполит решительно, казалось, не хотел больше говорить, она начала речь о том, как безбожный Бонапарт похитил в Потсдаме шпагу Фридриха Великого.
– C'est l'epee de Frederic le Grand, que je… [Это шпага Фридриха Великого, которую я…] – начала было она, но Ипполит перебил ее словами:
– Le Roi de Prusse… – и опять, как только к нему обратились, извинился и замолчал. Анна Павловна поморщилась. MorteMariet, приятель Ипполита, решительно обратился к нему:
– Voyons a qui en avez vous avec votre Roi de Prusse? [Ну так что ж о прусском короле?]
Ипполит засмеялся, как будто ему стыдно было своего смеха.
– Non, ce n'est rien, je voulais dire seulement… [Нет, ничего, я только хотел сказать…] (Он намерен был повторить шутку, которую он слышал в Вене, и которую он целый вечер собирался поместить.) Je voulais dire seulement, que nous avons tort de faire la guerre рour le roi de Prusse. [Я только хотел сказать, что мы напрасно воюем pour le roi de Prusse . (Непереводимая игра слов, имеющая значение: «по пустякам».)]
Борис осторожно улыбнулся так, что его улыбка могла быть отнесена к насмешке или к одобрению шутки, смотря по тому, как она будет принята. Все засмеялись.
– Il est tres mauvais, votre jeu de mot, tres spirituel, mais injuste, – грозя сморщенным пальчиком, сказала Анна Павловна. – Nous ne faisons pas la guerre pour le Roi de Prusse, mais pour les bons principes. Ah, le mechant, ce prince Hippolytel [Ваша игра слов не хороша, очень умна, но несправедлива; мы не воюем pour le roi de Prusse (т. e. по пустякам), а за добрые начала. Ах, какой он злой, этот князь Ипполит!] – сказала она.
Разговор не утихал целый вечер, обращаясь преимущественно около политических новостей. В конце вечера он особенно оживился, когда дело зашло о наградах, пожалованных государем.
– Ведь получил же в прошлом году NN табакерку с портретом, – говорил l'homme a l'esprit profond, [человек глубокого ума,] – почему же SS не может получить той же награды?
– Je vous demande pardon, une tabatiere avec le portrait de l'Empereur est une recompense, mais point une distinction, – сказал дипломат, un cadeau plutot. [Извините, табакерка с портретом Императора есть награда, а не отличие; скорее подарок.]
– Il y eu plutot des antecedents, je vous citerai Schwarzenberg. [Были примеры – Шварценберг.]
– C'est impossible, [Это невозможно,] – возразил другой.
– Пари. Le grand cordon, c'est different… [Лента – это другое дело…]
Когда все поднялись, чтоб уезжать, Элен, очень мало говорившая весь вечер, опять обратилась к Борису с просьбой и ласковым, значительным приказанием, чтобы он был у нее во вторник.
– Мне это очень нужно, – сказала она с улыбкой, оглядываясь на Анну Павловну, и Анна Павловна той грустной улыбкой, которая сопровождала ее слова при речи о своей высокой покровительнице, подтвердила желание Элен. Казалось, что в этот вечер из каких то слов, сказанных Борисом о прусском войске, Элен вдруг открыла необходимость видеть его. Она как будто обещала ему, что, когда он приедет во вторник, она объяснит ему эту необходимость.
Приехав во вторник вечером в великолепный салон Элен, Борис не получил ясного объяснения, для чего было ему необходимо приехать. Были другие гости, графиня мало говорила с ним, и только прощаясь, когда он целовал ее руку, она с странным отсутствием улыбки, неожиданно, шопотом, сказала ему: Venez demain diner… le soir. Il faut que vous veniez… Venez. [Приезжайте завтра обедать… вечером. Надо, чтоб вы приехали… Приезжайте.]
В этот свой приезд в Петербург Борис сделался близким человеком в доме графини Безуховой.


Война разгоралась, и театр ее приближался к русским границам. Всюду слышались проклятия врагу рода человеческого Бонапартию; в деревнях собирались ратники и рекруты, и с театра войны приходили разноречивые известия, как всегда ложные и потому различно перетолковываемые.
Жизнь старого князя Болконского, князя Андрея и княжны Марьи во многом изменилась с 1805 года.
В 1806 году старый князь был определен одним из восьми главнокомандующих по ополчению, назначенных тогда по всей России. Старый князь, несмотря на свою старческую слабость, особенно сделавшуюся заметной в тот период времени, когда он считал своего сына убитым, не счел себя вправе отказаться от должности, в которую был определен самим государем, и эта вновь открывшаяся ему деятельность возбудила и укрепила его. Он постоянно бывал в разъездах по трем вверенным ему губерниям; был до педантизма исполнителен в своих обязанностях, строг до жестокости с своими подчиненными, и сам доходил до малейших подробностей дела. Княжна Марья перестала уже брать у своего отца математические уроки, и только по утрам, сопутствуемая кормилицей, с маленьким князем Николаем (как звал его дед) входила в кабинет отца, когда он был дома. Грудной князь Николай жил с кормилицей и няней Савишной на половине покойной княгини, и княжна Марья большую часть дня проводила в детской, заменяя, как умела, мать маленькому племяннику. M lle Bourienne тоже, как казалось, страстно любила мальчика, и княжна Марья, часто лишая себя, уступала своей подруге наслаждение нянчить маленького ангела (как называла она племянника) и играть с ним.
У алтаря лысогорской церкви была часовня над могилой маленькой княгини, и в часовне был поставлен привезенный из Италии мраморный памятник, изображавший ангела, расправившего крылья и готовящегося подняться на небо. У ангела была немного приподнята верхняя губа, как будто он сбирался улыбнуться, и однажды князь Андрей и княжна Марья, выходя из часовни, признались друг другу, что странно, лицо этого ангела напоминало им лицо покойницы. Но что было еще страннее и чего князь Андрей не сказал сестре, было то, что в выражении, которое дал случайно художник лицу ангела, князь Андрей читал те же слова кроткой укоризны, которые он прочел тогда на лице своей мертвой жены: «Ах, зачем вы это со мной сделали?…»
Вскоре после возвращения князя Андрея, старый князь отделил сына и дал ему Богучарово, большое имение, находившееся в 40 верстах от Лысых Гор. Частью по причине тяжелых воспоминаний, связанных с Лысыми Горами, частью потому, что не всегда князь Андрей чувствовал себя в силах переносить характер отца, частью и потому, что ему нужно было уединение, князь Андрей воспользовался Богучаровым, строился там и проводил в нем большую часть времени.
Князь Андрей, после Аустерлицкой кампании, твердо pешил никогда не служить более в военной службе; и когда началась война, и все должны были служить, он, чтобы отделаться от действительной службы, принял должность под начальством отца по сбору ополчения. Старый князь с сыном как бы переменились ролями после кампании 1805 года. Старый князь, возбужденный деятельностью, ожидал всего хорошего от настоящей кампании; князь Андрей, напротив, не участвуя в войне и в тайне души сожалея о том, видел одно дурное.
26 февраля 1807 года, старый князь уехал по округу. Князь Андрей, как и большею частью во время отлучек отца, оставался в Лысых Горах. Маленький Николушка был нездоров уже 4 й день. Кучера, возившие старого князя, вернулись из города и привезли бумаги и письма князю Андрею.
Камердинер с письмами, не застав молодого князя в его кабинете, прошел на половину княжны Марьи; но и там его не было. Камердинеру сказали, что князь пошел в детскую.
– Пожалуйте, ваше сиятельство, Петруша с бумагами пришел, – сказала одна из девушек помощниц няни, обращаясь к князю Андрею, который сидел на маленьком детском стуле и дрожащими руками, хмурясь, капал из стклянки лекарство в рюмку, налитую до половины водой.
– Что такое? – сказал он сердито, и неосторожно дрогнув рукой, перелил из стклянки в рюмку лишнее количество капель. Он выплеснул лекарство из рюмки на пол и опять спросил воды. Девушка подала ему.
В комнате стояла детская кроватка, два сундука, два кресла, стол и детские столик и стульчик, тот, на котором сидел князь Андрей. Окна были завешаны, и на столе горела одна свеча, заставленная переплетенной нотной книгой, так, чтобы свет не падал на кроватку.
– Мой друг, – обращаясь к брату, сказала княжна Марья от кроватки, у которой она стояла, – лучше подождать… после…
– Ах, сделай милость, ты всё говоришь глупости, ты и так всё дожидалась – вот и дождалась, – сказал князь Андрей озлобленным шопотом, видимо желая уколоть сестру.
– Мой друг, право лучше не будить, он заснул, – умоляющим голосом сказала княжна.
Князь Андрей встал и, на цыпочках, с рюмкой подошел к кроватке.
– Или точно не будить? – сказал он нерешительно.
– Как хочешь – право… я думаю… а как хочешь, – сказала княжна Марья, видимо робея и стыдясь того, что ее мнение восторжествовало. Она указала брату на девушку, шопотом вызывавшую его.
Была вторая ночь, что они оба не спали, ухаживая за горевшим в жару мальчиком. Все сутки эти, не доверяя своему домашнему доктору и ожидая того, за которым было послано в город, они предпринимали то то, то другое средство. Измученные бессоницей и встревоженные, они сваливали друг на друга свое горе, упрекали друг друга и ссорились.
– Петруша с бумагами от папеньки, – прошептала девушка. – Князь Андрей вышел.
– Ну что там! – проговорил он сердито, и выслушав словесные приказания от отца и взяв подаваемые конверты и письмо отца, вернулся в детскую.
– Ну что? – спросил князь Андрей.
– Всё то же, подожди ради Бога. Карл Иваныч всегда говорит, что сон всего дороже, – прошептала со вздохом княжна Марья. – Князь Андрей подошел к ребенку и пощупал его. Он горел.
– Убирайтесь вы с вашим Карлом Иванычем! – Он взял рюмку с накапанными в нее каплями и опять подошел.
– Andre, не надо! – сказала княжна Марья.
Но он злобно и вместе страдальчески нахмурился на нее и с рюмкой нагнулся к ребенку. – Ну, я хочу этого, сказал он. – Ну я прошу тебя, дай ему.
Княжна Марья пожала плечами, но покорно взяла рюмку и подозвав няньку, стала давать лекарство. Ребенок закричал и захрипел. Князь Андрей, сморщившись, взяв себя за голову, вышел из комнаты и сел в соседней, на диване.
Письма всё были в его руке. Он машинально открыл их и стал читать. Старый князь, на синей бумаге, своим крупным, продолговатым почерком, употребляя кое где титлы, писал следующее:
«Весьма радостное в сей момент известие получил через курьера, если не вранье. Бенигсен под Эйлау над Буонапартием якобы полную викторию одержал. В Петербурге все ликуют, e наград послано в армию несть конца. Хотя немец, – поздравляю. Корчевский начальник, некий Хандриков, не постигну, что делает: до сих пор не доставлены добавочные люди и провиант. Сейчас скачи туда и скажи, что я с него голову сниму, чтобы через неделю всё было. О Прейсиш Эйлауском сражении получил еще письмо от Петиньки, он участвовал, – всё правда. Когда не мешают кому мешаться не следует, то и немец побил Буонапартия. Сказывают, бежит весьма расстроен. Смотри ж немедля скачи в Корчеву и исполни!»
Князь Андрей вздохнул и распечатал другой конверт. Это было на двух листочках мелко исписанное письмо от Билибина. Он сложил его не читая и опять прочел письмо отца, кончавшееся словами: «скачи в Корчеву и исполни!» «Нет, уж извините, теперь не поеду, пока ребенок не оправится», подумал он и, подошедши к двери, заглянул в детскую. Княжна Марья всё стояла у кроватки и тихо качала ребенка.
«Да, что бишь еще неприятное он пишет? вспоминал князь Андрей содержание отцовского письма. Да. Победу одержали наши над Бонапартом именно тогда, когда я не служу… Да, да, всё подшучивает надо мной… ну, да на здоровье…» и он стал читать французское письмо Билибина. Он читал не понимая половины, читал только для того, чтобы хоть на минуту перестать думать о том, о чем он слишком долго исключительно и мучительно думал.


Билибин находился теперь в качестве дипломатического чиновника при главной квартире армии и хоть и на французском языке, с французскими шуточками и оборотами речи, но с исключительно русским бесстрашием перед самоосуждением и самоосмеянием описывал всю кампанию. Билибин писал, что его дипломатическая discretion [скромность] мучила его, и что он был счастлив, имея в князе Андрее верного корреспондента, которому он мог изливать всю желчь, накопившуюся в нем при виде того, что творится в армии. Письмо это было старое, еще до Прейсиш Эйлауского сражения.
«Depuis nos grands succes d'Austerlitz vous savez, mon cher Prince, писал Билибин, que je ne quitte plus les quartiers generaux. Decidement j'ai pris le gout de la guerre, et bien m'en a pris. Ce que j'ai vu ces trois mois, est incroyable.
«Je commence ab ovo. L'ennemi du genre humain , comme vous savez, s'attaque aux Prussiens. Les Prussiens sont nos fideles allies, qui ne nous ont trompes que trois fois depuis trois ans. Nous prenons fait et cause pour eux. Mais il se trouve que l'ennemi du genre humain ne fait nulle attention a nos beaux discours, et avec sa maniere impolie et sauvage se jette sur les Prussiens sans leur donner le temps de finir la parade commencee, en deux tours de main les rosse a plate couture et va s'installer au palais de Potsdam.
«J'ai le plus vif desir, ecrit le Roi de Prusse a Bonaparte, que V. M. soit accueillie еt traitee dans mon palais d'une maniere, qui lui soit agreable et c'est avec еmpres sement, que j'ai pris a cet effet toutes les mesures que les circonstances me permettaient. Puisse je avoir reussi! Les generaux Prussiens se piquent de politesse envers les Francais et mettent bas les armes aux premieres sommations.
«Le chef de la garienison de Glogau avec dix mille hommes, demande au Roi de Prusse, ce qu'il doit faire s'il est somme de se rendre?… Tout cela est positif.