Аристов, Алексей Павлович

Алексей Павлович Аристов
Титульный лист "Собрания музыкальных сочинений" Алексея Павловича Аристова
Основная информация
Дата рождения	1842(1842)
Место рождения	Тобольск, Российская империя
Дата смерти	14 мая 1910(1910-05-14)
Место смерти	Санкт-Петербург, Российская империя
Страна	Российская империя Российская империя
Профессии	композитор
Псевдонимы	А. П. Поев

Алексе́й Па́влович А́ристов (1842, Тобольск — 14 мая 1910, Санкт-Петербург) — русский дерматовенеролог, композитор, собиратель фольклора.

Биография

Алексей Павлович Аристов родился в 1842 году в Тобольске.

С 1860 года обучался на медицинском факультете Императорского Казанского университета, который окончил в 1868 году с дипломом лекаря.

Получил специальность хирурга и венеролога. Работал врачом Санкт-Петербургского врачебно-полицейского комитета, занимавшимся государственным контролем за проституцией.

В 1883 году опубликовал исследование «Меры к ограничению распространения сифилиса и венерических болезней в городах, а также больших центрах скопления неженатых мужчин и незамужних женщин».

Помимо медицинской деятельности занимался музыкой. Им написаны романсы «Зимний вечер» (на слова Гейне в переводе Н. А. Добролюбова), «Лебеди белые» (слова Н. И. Сведенцова), «Ночка летняя» (слова Н. И. Фелонова), «Бедняга чудак» (на слова Беранже в переводе В. С. Курочкина), «Ночка летняя», «Perpetum Mobile», «Весенняя песенка» и другие. Некоторые романсы были изданы по псевдонимом «А. П. Поев».

Собрал и обработал песни казанских студентов, выпущенные в 1904 году в виде сборника на средства Императорского Казанского университета.

Дослужился до чина статского советника.

Скончался 14 мая 1910 года в Санкт-Петербурге. Похоронен на Литераторских мостках на Волковском кладбище.

Сочинения

• Аристов А. П. Меры к ограничению распространения сифилиса и венерических болезней в городах, а также больших центрах скопления неженатых мужчин и незамужних женщин: Материалы для разработки вопроса. — СПб.: Типография В. И. Грацианского, 1883. — 30 с.
• Аристов А. П. Песни казанских студентов: 1840-1868. Для пения (соло, хор) в сопровождении ф.-п. и без сопровождения. — СПб. — 98 с.
• Аристов А. П. Собрание музыкальных сочинений: Для пения (соло, хор) с сопровождении ф.-п. (гармоники) и без сопровождения и для ф.-п. соло. — СПб.: Издательство Карла Леопаса.
• Аристов А. П. [dlib.rsl.ru/loader/view/01004473031?get=pdf Собрание музыкальных сочинений : романсы, №№ 1-7 : для фортепиано в 2 руки №№ 1-2 : русские народные песни №№ 1-3]. — СПб.: Издательство Карла Леопаса.

Отрывок, характеризующий Аристов, Алексей Павлович

Записка, поданная Бенигсеном о необходимости наступления, и сведения казаков о незакрытом левом фланге французов были только последние признаки необходимости отдать приказание о наступлении, и наступление было назначено на 5 е октября.
4 го октября утром Кутузов подписал диспозицию. Толь прочел ее Ермолову, предлагая ему заняться дальнейшими распоряжениями.
– Хорошо, хорошо, мне теперь некогда, – сказал Ермолов и вышел из избы. Диспозиция, составленная Толем, была очень хорошая. Так же, как и в аустерлицкой диспозиции, было написано, хотя и не по немецки:
«Die erste Colonne marschiert [Первая колонна идет (нем.) ] туда то и туда то, die zweite Colonne marschiert [вторая колонна идет (нем.) ] туда то и туда то» и т. д. И все эти колонны на бумаге приходили в назначенное время в свое место и уничтожали неприятеля. Все было, как и во всех диспозициях, прекрасно придумано, и, как и по всем диспозициям, ни одна колонна не пришла в свое время и на свое место.
Когда диспозиция была готова в должном количестве экземпляров, был призван офицер и послан к Ермолову, чтобы передать ему бумаги для исполнения. Молодой кавалергардский офицер, ординарец Кутузова, довольный важностью данного ему поручения, отправился на квартиру Ермолова.
– Уехали, – отвечал денщик Ермолова. Кавалергардский офицер пошел к генералу, у которого часто бывал Ермолов.
– Нет, и генерала нет.
Кавалергардский офицер, сев верхом, поехал к другому.
– Нет, уехали.
«Как бы мне не отвечать за промедление! Вот досада!» – думал офицер. Он объездил весь лагерь. Кто говорил, что видели, как Ермолов проехал с другими генералами куда то, кто говорил, что он, верно, опять дома. Офицер, не обедая, искал до шести часов вечера. Нигде Ермолова не было и никто не знал, где он был. Офицер наскоро перекусил у товарища и поехал опять в авангард к Милорадовичу. Милорадовича не было тоже дома, но тут ему сказали, что Милорадович на балу у генерала Кикина, что, должно быть, и Ермолов там.
– Да где же это?
– А вон, в Ечкине, – сказал казачий офицер, указывая на далекий помещичий дом.
– Да как же там, за цепью?
– Выслали два полка наших в цепь, там нынче такой кутеж идет, беда! Две музыки, три хора песенников.
Офицер поехал за цепь к Ечкину. Издалека еще, подъезжая к дому, он услыхал дружные, веселые звуки плясовой солдатской песни.
«Во олузя а ах… во олузях!..» – с присвистом и с торбаном слышалось ему, изредка заглушаемое криком голосов. Офицеру и весело стало на душе от этих звуков, но вместе с тем и страшно за то, что он виноват, так долго не передав важного, порученного ему приказания. Был уже девятый час. Он слез с лошади и вошел на крыльцо и в переднюю большого, сохранившегося в целости помещичьего дома, находившегося между русских и французов. В буфетной и в передней суетились лакеи с винами и яствами. Под окнами стояли песенники. Офицера ввели в дверь, и он увидал вдруг всех вместе важнейших генералов армии, в том числе и большую, заметную фигуру Ермолова. Все генералы были в расстегнутых сюртуках, с красными, оживленными лицами и громко смеялись, стоя полукругом. В середине залы красивый невысокий генерал с красным лицом бойко и ловко выделывал трепака.
– Ха, ха, ха! Ай да Николай Иванович! ха, ха, ха!..
Офицер чувствовал, что, входя в эту минуту с важным приказанием, он делается вдвойне виноват, и он хотел подождать; но один из генералов увидал его и, узнав, зачем он, сказал Ермолову. Ермолов с нахмуренным лицом вышел к офицеру и, выслушав, взял от него бумагу, ничего не сказав ему.
– Ты думаешь, это нечаянно он уехал? – сказал в этот вечер штабный товарищ кавалергардскому офицеру про Ермолова. – Это штуки, это все нарочно. Коновницына подкатить. Посмотри, завтра каша какая будет!


На другой день, рано утром, дряхлый Кутузов встал, помолился богу, оделся и с неприятным сознанием того, что он должен руководить сражением, которого он не одобрял, сел в коляску и выехал из Леташевки, в пяти верстах позади Тарутина, к тому месту, где должны были быть собраны наступающие колонны. Кутузов ехал, засыпая и просыпаясь и прислушиваясь, нет ли справа выстрелов, не начиналось ли дело? Но все еще было тихо. Только начинался рассвет сырого и пасмурного осеннего дня. Подъезжая к Тарутину, Кутузов заметил кавалеристов, ведших на водопой лошадей через дорогу, по которой ехала коляска. Кутузов присмотрелся к ним, остановил коляску и спросил, какого полка? Кавалеристы были из той колонны, которая должна была быть уже далеко впереди в засаде. «Ошибка, может быть», – подумал старый главнокомандующий. Но, проехав еще дальше, Кутузов увидал пехотные полки, ружья в козлах, солдат за кашей и с дровами, в подштанниках. Позвали офицера. Офицер доложил, что никакого приказания о выступлении не было.