Аристов, Фёдор Фёдорович
Фёдор Фёдорович Аристов | |
Место рождения: | |
---|---|
Научная сфера: | |
Учёное звание: | |
Альма-матер: |
Фёдор Фёдорович Аристов (14 (26) октября 1888 года, Варнавино Костромской губернии — 5 ноября 1932 года, Москва) — русский учёный историк и этнограф.
Биография
Родился в дворянской семье, отец Ф. И. Аристов — профессор Военно-медицинской академии, мать — Заслуженный врач Костромской губернии.
Детские и юношеские годы провёл в Галиче. Первые уроки получил у своей сестры Марии Фёдоровны Аристовой, работавшей учительницей в Галиче. Она и подготовила Фёдора для поступления в Первый Московский кадетский корпус, по окончании которого он поступил в Московский университет на историко-филологический факультет. Одновременно являлся слушателем Московского коммерческого института (экономического отделения), окончив его в 1912 году.
В студенческие годы Аристов был одним из организаторов и председатель (1908) студенческого общества «Славия», затем секретарем всеславянского политического общества «Славия», принимал участие в работе многочисленных славянских культурно-просветительских организаций: Галицко-русского общества, Русско-чешского общества памяти Я. Гуса, Русско-хорватского общества им. Ю. Крижанича, львовского общества им. М. Качковского и др. В 1908 году редактировал журнал «Славянский путешественник», с 1909 года сотрудничал в газете «Прикарпатская Русь» (Львов). С 1913 года заведовал славянским отделом в журнале «Русский архив», приступил к изданию многотомной «Библиотеки карпато-русских писателей» (в 1915 году вышел первый том, удостоенный в 1918 году Шахматовской премии РАН). Работал над трехтомной книгой «Карпато-русские писатели» (первый том вышел в 1916 году; в 1977 году переиздан в США). Публиковал статьи под псевдонимами Сатин, Славянолюбов, Всеславянский. Собирал коллекцию, ставшую основой созданного им в Москве Карпато-русского музея (свыше 100 тыс. экспонатов), собрание которого погибло в 1918 году.
В 1914 году добровольцем отправился на фронт Первой мировой войны, выполнял обязанности военного корреспондента. В октябре 1916 года окончил Александровское военное училище, оставлен при училище курсовым офицером.
После Октябрьской революции 1917 года критиковал политику большевиков в отношении Церкви, образования и армии. В 1918—1920 годах преподавал в Тифлисском университете, был одним из его основателей. В 1920—1922 годах жил в Феодосии, с 1922 по 1932 год — в Москве, в д. 26 по Трубниковскому переулку.
Профессор кафедры истории Востока 2-го МГУ (изучал историю и этнографию Турции, Индии, Китая, Японии), участвовал в работе ВНАВ и журнала «Новый Восток». Преподавал в Государственном институте журналистики. После увольнения служил библиотекарем, готовил к изданию монографию «Европа и Азия», многотомное исследование «Русские путешественники — исследователи Азии», «Словарь русских востоковедов». Первый биограф путешественника и писателя В. К. Арсеньева и ученика Пржевальского П. К. Козлова, с которыми был знаком лично.
Опубликовал много научных трудов, многое осталось в рукописях. На протяжении 1920-30-х неоднократно подвергался арестам, ряд работ конфискованы ОГПУ.
Умер в Москве. Похоронен на Ваганьковском кладбище.
В Галичском краеведческом музее имеется ряд материалов о Ф. Ф. Аристове, переданных в дар городу дочерью учёного — Т. Ф. Аристовой.
Сочинения
- Карпато-русскiе писатели. ИзслЪдованiе по неизданнымъ источникамъ. Томъ первый. — М.
- Русское религиозное и национальное самосознание. — Тифлис: Ред. "Закавказ. Руси".
- Литературное развитие Подкарпатской (Угорской) Руси. — М.
- Амвросiй А. Полянскiй. Жизнь и творчество. — Львов, 1930.
- Карпато-русскiе писатели. Александръ Васильевичъ Духновичъ. — Ужгород, 1929.
- И.И. Шараневичъ. К 100-лЪтiю со дня рожденiя. — Львов, 1929.
- Московские смуты в правление Царевны Софии Алексеевны.
- Карпато-русская библиография: (Аннот. б-ка). — Львов, 1930.
- [annals.xlegio.ru/sbo/books/konst2.htm рец. на: Константинополь и проливы. По секретным документам б. Министерства Иностранных Дел. Под редакцией Е. А. Адамова]. — М.: Издание Литиздата. НКИД., 1926. — Т. II. — 473 с.
Напишите отзыв о статье "Аристов, Фёдор Фёдорович"
Литература
- Разгулов В. [mnib.malorus.org/kniga/127 Ф. Ф. Аристов и Карпатороссия].
- Аристова Т. Ф., Ваврик В. Р. [mnib.malorus.org/kniga/193/ Ф.Ф. Аристов. 1888-1932]. — инст. Славяноведения РАН, 1959.
- Юрьев П. [www.ukrstor.com/ukrstor/ffaristov.html Федоръ Федоровичъ Аристовъ. Опытъ литературной бiографiи писателя и историка литературы]. — 1973.
- Гурко-Кряжина Е. В. [www.vestarchive.ru/component/content/article/199-2010-09-12-12-55-07/636-istochnikovaia-baza-izycheniia-kyltyrnoi-i-obshestvennoi-jizni-rysskogo-zarybejia-rysskoiazychnaia-.pdf Источниковая база изучения культурной и общественной жизни русского зарубежья: русскоязычная периодика Словакии И Подкарпатской Руси 1919-1944 гг]. — 2009.
Отрывок, характеризующий Аристов, Фёдор Фёдорович
Лицо Элен сделалось страшно: она взвизгнула и отскочила от него. Порода отца сказалась в нем. Пьер почувствовал увлечение и прелесть бешенства. Он бросил доску, разбил ее и, с раскрытыми руками подступая к Элен, закричал: «Вон!!» таким страшным голосом, что во всем доме с ужасом услыхали этот крик. Бог знает, что бы сделал Пьер в эту минуту, ежели быЭлен не выбежала из комнаты.
Через неделю Пьер выдал жене доверенность на управление всеми великорусскими имениями, что составляло большую половину его состояния, и один уехал в Петербург.
Прошло два месяца после получения известий в Лысых Горах об Аустерлицком сражении и о погибели князя Андрея, и несмотря на все письма через посольство и на все розыски, тело его не было найдено, и его не было в числе пленных. Хуже всего для его родных было то, что оставалась всё таки надежда на то, что он был поднят жителями на поле сражения, и может быть лежал выздоравливающий или умирающий где нибудь один, среди чужих, и не в силах дать о себе вести. В газетах, из которых впервые узнал старый князь об Аустерлицком поражении, было написано, как и всегда, весьма кратко и неопределенно, о том, что русские после блестящих баталий должны были отретироваться и ретираду произвели в совершенном порядке. Старый князь понял из этого официального известия, что наши были разбиты. Через неделю после газеты, принесшей известие об Аустерлицкой битве, пришло письмо Кутузова, который извещал князя об участи, постигшей его сына.
«Ваш сын, в моих глазах, писал Кутузов, с знаменем в руках, впереди полка, пал героем, достойным своего отца и своего отечества. К общему сожалению моему и всей армии, до сих пор неизвестно – жив ли он, или нет. Себя и вас надеждой льщу, что сын ваш жив, ибо в противном случае в числе найденных на поле сражения офицеров, о коих список мне подан через парламентеров, и он бы поименован был».
Получив это известие поздно вечером, когда он был один в. своем кабинете, старый князь, как и обыкновенно, на другой день пошел на свою утреннюю прогулку; но был молчалив с приказчиком, садовником и архитектором и, хотя и был гневен на вид, ничего никому не сказал.
Когда, в обычное время, княжна Марья вошла к нему, он стоял за станком и точил, но, как обыкновенно, не оглянулся на нее.
– А! Княжна Марья! – вдруг сказал он неестественно и бросил стамеску. (Колесо еще вертелось от размаха. Княжна Марья долго помнила этот замирающий скрип колеса, который слился для нее с тем,что последовало.)
Княжна Марья подвинулась к нему, увидала его лицо, и что то вдруг опустилось в ней. Глаза ее перестали видеть ясно. Она по лицу отца, не грустному, не убитому, но злому и неестественно над собой работающему лицу, увидала, что вот, вот над ней повисло и задавит ее страшное несчастие, худшее в жизни, несчастие, еще не испытанное ею, несчастие непоправимое, непостижимое, смерть того, кого любишь.
– Mon pere! Andre? [Отец! Андрей?] – Сказала неграциозная, неловкая княжна с такой невыразимой прелестью печали и самозабвения, что отец не выдержал ее взгляда, и всхлипнув отвернулся.
– Получил известие. В числе пленных нет, в числе убитых нет. Кутузов пишет, – крикнул он пронзительно, как будто желая прогнать княжну этим криком, – убит!
Княжна не упала, с ней не сделалось дурноты. Она была уже бледна, но когда она услыхала эти слова, лицо ее изменилось, и что то просияло в ее лучистых, прекрасных глазах. Как будто радость, высшая радость, независимая от печалей и радостей этого мира, разлилась сверх той сильной печали, которая была в ней. Она забыла весь страх к отцу, подошла к нему, взяла его за руку, потянула к себе и обняла за сухую, жилистую шею.
– Mon pere, – сказала она. – Не отвертывайтесь от меня, будемте плакать вместе.
– Мерзавцы, подлецы! – закричал старик, отстраняя от нее лицо. – Губить армию, губить людей! За что? Поди, поди, скажи Лизе. – Княжна бессильно опустилась в кресло подле отца и заплакала. Она видела теперь брата в ту минуту, как он прощался с ней и с Лизой, с своим нежным и вместе высокомерным видом. Она видела его в ту минуту, как он нежно и насмешливо надевал образок на себя. «Верил ли он? Раскаялся ли он в своем неверии? Там ли он теперь? Там ли, в обители вечного спокойствия и блаженства?» думала она.
– Mon pere, [Отец,] скажите мне, как это было? – спросила она сквозь слезы.
– Иди, иди, убит в сражении, в котором повели убивать русских лучших людей и русскую славу. Идите, княжна Марья. Иди и скажи Лизе. Я приду.
Когда княжна Марья вернулась от отца, маленькая княгиня сидела за работой, и с тем особенным выражением внутреннего и счастливо спокойного взгляда, свойственного только беременным женщинам, посмотрела на княжну Марью. Видно было, что глаза ее не видали княжну Марью, а смотрели вглубь – в себя – во что то счастливое и таинственное, совершающееся в ней.
– Marie, – сказала она, отстраняясь от пялец и переваливаясь назад, – дай сюда твою руку. – Она взяла руку княжны и наложила ее себе на живот.
Глаза ее улыбались ожидая, губка с усиками поднялась, и детски счастливо осталась поднятой.
Княжна Марья стала на колени перед ней, и спрятала лицо в складках платья невестки.
– Вот, вот – слышишь? Мне так странно. И знаешь, Мари, я очень буду любить его, – сказала Лиза, блестящими, счастливыми глазами глядя на золовку. Княжна Марья не могла поднять головы: она плакала.
– Что с тобой, Маша?
– Ничего… так мне грустно стало… грустно об Андрее, – сказала она, отирая слезы о колени невестки. Несколько раз, в продолжение утра, княжна Марья начинала приготавливать невестку, и всякий раз начинала плакать. Слезы эти, которых причину не понимала маленькая княгиня, встревожили ее, как ни мало она была наблюдательна. Она ничего не говорила, но беспокойно оглядывалась, отыскивая чего то. Перед обедом в ее комнату вошел старый князь, которого она всегда боялась, теперь с особенно неспокойным, злым лицом и, ни слова не сказав, вышел. Она посмотрела на княжну Марью, потом задумалась с тем выражением глаз устремленного внутрь себя внимания, которое бывает у беременных женщин, и вдруг заплакала.
– Получили от Андрея что нибудь? – сказала она.
– Нет, ты знаешь, что еще не могло притти известие, но mon реrе беспокоится, и мне страшно.
– Так ничего?
– Ничего, – сказала княжна Марья, лучистыми глазами твердо глядя на невестку. Она решилась не говорить ей и уговорила отца скрыть получение страшного известия от невестки до ее разрешения, которое должно было быть на днях. Княжна Марья и старый князь, каждый по своему, носили и скрывали свое горе. Старый князь не хотел надеяться: он решил, что князь Андрей убит, и не смотря на то, что он послал чиновника в Австрию розыскивать след сына, он заказал ему в Москве памятник, который намерен был поставить в своем саду, и всем говорил, что сын его убит. Он старался не изменяя вести прежний образ жизни, но силы изменяли ему: он меньше ходил, меньше ел, меньше спал, и с каждым днем делался слабее. Княжна Марья надеялась. Она молилась за брата, как за живого и каждую минуту ждала известия о его возвращении.