Онассис, Аристотель
| Аристотель Онассис | |
| Αριστοτέλης Ωνάσης | |
 | |
| Дата рождения: | |
|---|---|
| Место рождения: | |
| Дата смерти: | |
| Место смерти: | |
Аристо́тель Сокра́т Она́ссис (англ. Aristotelis Socrates Onassis, точнее Она́сис, греч. Αριστοτέλης Ωνάσης; 15 (по другим данным 20) января 1906 — 15 марта 1975) — греческий судовладелец, миллиардер.
Содержание
Биография
Родился в Смирне (ныне Измир, Турция). С 1932 года стал заниматься судостроительным бизнесом и в 1950-е годы начал первым строить супертанкеры. Судовой магнат и международный бизнесмен, который создал флот супертанкеров и грузовых кораблей бо́льших размеров, чем флоты многих стран.
Несмотря на то, что семейство Онасисов было довольно богатым семейством табачных дилеров, оно потеряло почти все состояние в 1922 году, когда Смирна (современный Измир), тогда ещё греческий город, был взят турками. Бежав из Смирны в Грецию, семейство послало Онасиса в Южную Америку на поиски лучшей доли. В Буэнос-Айресе Онасис стал ночным портовым диспетчером и, с помощью друзей семьи, начал бизнес по импорту табака в дневное время. Он увеличил использование импортного восточного табака в Аргентине с 10 до 35 % и через два года заработал 100 тыс. долларов из 5 % комиссионных от торговли табаком.
Греческое правительство заметило Онасиса и предложило ему заключить торговое соглашение с Аргентиной в 1928 году и затем сделало его генеральным консулом. Его деловая активность расширилась за счет производства сигарет и других потребительских товаров. В возрасте 25 лет Онасис сделал свой первый миллион долларов.
В 1932 году Онасис купил свои первые шесть грузовых судов у канадской фирмы за 120 тысяч долларов. Он использовал два из этих кораблей до того момента, пока не появились корабли с большей грузоподъемностью и затем купил другие. Онасис построил свой первый танкер в 1938 году и приобрел два ещё больших по размеру к началу Второй мировой войны. Его империя росла и его флот увеличивался все 1940-е и 1950-е годы.
В середине 50-годов он купил 17 новых танкеров за один год. В 1953 году он также заплатил 1 млн долларов за контрольный пакет в «Societe des Bains de Mer», которое было собственником казино в Монте-Карло, театров, отелей и другой недвижимости.
С 1957 по 1974 год он был собственником и распорядителем Olympic Airways — греческих национальных авиалиний, переданных ему в концессию греческим правительством.
Семья
Его первой женой в 1946 году стала Атина Ливанос, дочь корабельного магната Ставроса Ливаноса. Этот брак закончился разводом в 1960 году.
Долгое время Онассис был близок с оперной дивой Марией Каллас.
В 1968 женился на вдове президента США Дж. Кеннеди Жаклин Бувье Кеннеди.
Единственный сын Онассиса Александр 21 января 1973 года погиб в авиакатастрофе в возрасте 25 лет.
Его роскошная яхта «Кристина О»[1], названная в честь его дочери, наследницы 2/3 его имущества, называлась некоторыми «плавающим дворцом» и служила несколько лет в качестве его постоянной резиденции. Сама Кристина четырежды была замужем (включая брак с Сергеем Каузовым, гражданином СССР и сотрудником «Совфрахта».[2] Брак был заключён летом 1978 года в Москве и продлился 16 месяцев). Погибла 19 ноября 1988 года в Буэнос-Айресе в возрасте 37 лет при невыясненных обстоятельствах. После смерти Кристины империя Онассиса перешла к её дочери Афине Руссель (рождена в последнем, четвёртом браке Кристины Онассис, заключённом в 1983 году с французом Тьерри Русселем). По данным Европейской ассоциации Myasthenya gravis[3] Аристотель Онассис является одним из наиболее известных в мире людей, болевших миастенией.
Этот факт является весьма и весьма важным для огромного количества больных этим заболеванием во всем мире. Поскольку это демонстрирует возможности человека даже при таком серьёзном неврологическом заболевании вести активный образ жизни, заниматься эффективной предпринимательской деятельностью, иметь насыщенную личную жизнь.
Согласно завещанию Онассиса, 55 % наследства он оставлял дочери Кристине Онассис, а 45 % передавал на учреждение фонда имени Александра Онассиса[4].
См. также
Напишите отзыв о статье "Онассис, Аристотель"
Примечания
- ↑ [www.orientir.ae/kazakhstan/articles/lifestyle/megayahtskristinao МЕГАЯХТЫ — «Кристина О»]
- ↑ [gorod.tomsk.ru/index-1290459066.php История одной свадьбы]
- ↑ [www.ninds.nih.gov/ National Institute of Neurological Disorders and Stroke (NINDS)]
- ↑ [www.onassis.gr/sectpage.php?secID=1&subID=2&lang=en Κοινωφελές Ίδρυμα Αλέξανδρος Σ. Ωνάσης]
Ссылки
- [alexxxandr-x.livejournal.com/204553.html Аристотель Онассис — в погоне за мечтой]
- [www.greece.org/poseidon/work/modern-times/onassis.html The Life of Aristotle Onassis] (англ.)
- [becomerich.ru/p07.html Аристотель Онассис. Основные события жизни]
- [www.gq.ru/magazine/featured/2718_odisseya_aristotelya_onassisa.php?sphrase_id=844692 Биография Аристотеля Онассиса в журнале GQ]
- Голубицкий, С. М. [internettrading.net/college/newsletters/11152009.html Телис, Ари, Папик О] (рус.). Проверено 16 августа 2011.
<imagemap>: неверное или отсутствующее изображение |
Для улучшения этой статьи желательно?:
|
Отрывок, характеризующий Онассис, Аристотель
Бенигсен от Горок спустился по большой дороге к мосту, на который Пьеру указывал офицер с кургана как на центр позиции и у которого на берегу лежали ряды скошенной, пахнувшей сеном травы. Через мост они проехали в село Бородино, оттуда повернули влево и мимо огромного количества войск и пушек выехали к высокому кургану, на котором копали землю ополченцы. Это был редут, еще не имевший названия, потом получивший название редута Раевского, или курганной батареи.
Пьер не обратил особенного внимания на этот редут. Он не знал, что это место будет для него памятнее всех мест Бородинского поля. Потом они поехали через овраг к Семеновскому, в котором солдаты растаскивали последние бревна изб и овинов. Потом под гору и на гору они проехали вперед через поломанную, выбитую, как градом, рожь, по вновь проложенной артиллерией по колчам пашни дороге на флеши [род укрепления. (Примеч. Л.Н. Толстого.) ], тоже тогда еще копаемые.
Бенигсен остановился на флешах и стал смотреть вперед на (бывший еще вчера нашим) Шевардинский редут, на котором виднелось несколько всадников. Офицеры говорили, что там был Наполеон или Мюрат. И все жадно смотрели на эту кучку всадников. Пьер тоже смотрел туда, стараясь угадать, который из этих чуть видневшихся людей был Наполеон. Наконец всадники съехали с кургана и скрылись.
Бенигсен обратился к подошедшему к нему генералу и стал пояснять все положение наших войск. Пьер слушал слова Бенигсена, напрягая все свои умственные силы к тому, чтоб понять сущность предстоящего сражения, но с огорчением чувствовал, что умственные способности его для этого были недостаточны. Он ничего не понимал. Бенигсен перестал говорить, и заметив фигуру прислушивавшегося Пьера, сказал вдруг, обращаясь к нему:
– Вам, я думаю, неинтересно?
– Ах, напротив, очень интересно, – повторил Пьер не совсем правдиво.
С флеш они поехали еще левее дорогою, вьющеюся по частому, невысокому березовому лесу. В середине этого
леса выскочил перед ними на дорогу коричневый с белыми ногами заяц и, испуганный топотом большого количества лошадей, так растерялся, что долго прыгал по дороге впереди их, возбуждая общее внимание и смех, и, только когда в несколько голосов крикнули на него, бросился в сторону и скрылся в чаще. Проехав версты две по лесу, они выехали на поляну, на которой стояли войска корпуса Тучкова, долженствовавшего защищать левый фланг.
Здесь, на крайнем левом фланге, Бенигсен много и горячо говорил и сделал, как казалось Пьеру, важное в военном отношении распоряжение. Впереди расположения войск Тучкова находилось возвышение. Это возвышение не было занято войсками. Бенигсен громко критиковал эту ошибку, говоря, что было безумно оставить незанятою командующую местностью высоту и поставить войска под нею. Некоторые генералы выражали то же мнение. Один в особенности с воинской горячностью говорил о том, что их поставили тут на убой. Бенигсен приказал своим именем передвинуть войска на высоту.
Распоряжение это на левом фланге еще более заставило Пьера усумниться в его способности понять военное дело. Слушая Бенигсена и генералов, осуждавших положение войск под горою, Пьер вполне понимал их и разделял их мнение; но именно вследствие этого он не мог понять, каким образом мог тот, кто поставил их тут под горою, сделать такую очевидную и грубую ошибку.
Пьер не знал того, что войска эти были поставлены не для защиты позиции, как думал Бенигсен, а были поставлены в скрытое место для засады, то есть для того, чтобы быть незамеченными и вдруг ударить на подвигавшегося неприятеля. Бенигсен не знал этого и передвинул войска вперед по особенным соображениям, не сказав об этом главнокомандующему.
Князь Андрей в этот ясный августовский вечер 25 го числа лежал, облокотившись на руку, в разломанном сарае деревни Князькова, на краю расположения своего полка. В отверстие сломанной стены он смотрел на шедшую вдоль по забору полосу тридцатилетних берез с обрубленными нижними сучьями, на пашню с разбитыми на ней копнами овса и на кустарник, по которому виднелись дымы костров – солдатских кухонь.
Как ни тесна и никому не нужна и ни тяжка теперь казалась князю Андрею его жизнь, он так же, как и семь лет тому назад в Аустерлице накануне сражения, чувствовал себя взволнованным и раздраженным.
Приказания на завтрашнее сражение были отданы и получены им. Делать ему было больше нечего. Но мысли самые простые, ясные и потому страшные мысли не оставляли его в покое. Он знал, что завтрашнее сражение должно было быть самое страшное изо всех тех, в которых он участвовал, и возможность смерти в первый раз в его жизни, без всякого отношения к житейскому, без соображений о том, как она подействует на других, а только по отношению к нему самому, к его душе, с живостью, почти с достоверностью, просто и ужасно, представилась ему. И с высоты этого представления все, что прежде мучило и занимало его, вдруг осветилось холодным белым светом, без теней, без перспективы, без различия очертаний. Вся жизнь представилась ему волшебным фонарем, в который он долго смотрел сквозь стекло и при искусственном освещении. Теперь он увидал вдруг, без стекла, при ярком дневном свете, эти дурно намалеванные картины. «Да, да, вот они те волновавшие и восхищавшие и мучившие меня ложные образы, – говорил он себе, перебирая в своем воображении главные картины своего волшебного фонаря жизни, глядя теперь на них при этом холодном белом свете дня – ясной мысли о смерти. – Вот они, эти грубо намалеванные фигуры, которые представлялись чем то прекрасным и таинственным. Слава, общественное благо, любовь к женщине, самое отечество – как велики казались мне эти картины, какого глубокого смысла казались они исполненными! И все это так просто, бледно и грубо при холодном белом свете того утра, которое, я чувствую, поднимается для меня». Три главные горя его жизни в особенности останавливали его внимание. Его любовь к женщине, смерть его отца и французское нашествие, захватившее половину России. «Любовь!.. Эта девочка, мне казавшаяся преисполненною таинственных сил. Как же я любил ее! я делал поэтические планы о любви, о счастии с нею. О милый мальчик! – с злостью вслух проговорил он. – Как же! я верил в какую то идеальную любовь, которая должна была мне сохранить ее верность за целый год моего отсутствия! Как нежный голубок басни, она должна была зачахнуть в разлуке со мной. А все это гораздо проще… Все это ужасно просто, гадко!
