Аркадьев, Владимир Константинович

Владимир Константинович Аркадьев
Дата рождения:	9 (21) апреля 1884(1884-04-21)
Место рождения:	Москва, Российская империя
Дата смерти:	1 декабря 1953(1953-12-01) (69 лет)
Место смерти:	Москва, РСФСР, СССР
Страна:	Российская империя Российская империя, СССР СССР
Научная сфера:	физика
Место работы:	Московский государственный университет
Учёная степень:	доктор физико-математических наук
Учёное звание:	член-корреспондент АН СССР (1927)
Альма-матер:	Физико-математический факультет МГУ
Научный руководитель:	П. Н. Лебедев
Известные ученики:	академик АН СССР Б. А. Введенский; академик АН БССР Н. С. Акулов
Известен как:	автор открытия ферромагнитного резонанса, «левитации» магнита над сверхпроводящим свинцовым диском
Награды и премии:

Влади́мир Константи́нович Арка́дьев (9 (21) апреля 1884, Москва — 1 декабря 1953, там же) — российский, затем советский физик. Член-корреспондент Академии наук СССР (с 1927 года).

Биография

Рождение, ранние годы

Родился в семье актёра и журналиста. В возрасте пяти лет лишился отца и воспитывался матерью, работавшей в библиотеке. В 1894 году он поступил во 2-ю Московскую гимназию. С детства имел дело с книгами, интересовался техникой. Достигнув средних классов, он располагал уже целой коллекцией собственноручно изготовленных аппаратов. Его гимназический учитель французского языка П. К. Мейер был одновременно ассистентом профессора Московского университета Н. А. Умова; благодаря ему гимназист смог испытывать свои приборы в лабораториях университета и посещать публичные лекции по физике Н. А. Умова, П. Н. Лебедева, А. П. Соколова.

Становление

В 1904 году Аркадьев поступил на физико-математический факультет Московского университета. Учась на первом курсе и работая в лаборатории профессора Умова, пытался поставить опыт по измерению скорости движения Земли относительно эфира, но так как была доказана невозможность этого явления, то опыт не состоялся. Затем стал заниматься определением скорости распространения магнитных волн вдоль железных стержней, работая в лаборатории великого русского физика П. Н. Лебедева. За обнаружение предела скорости намагничивания железа в 1908 году получил премию Общества любителей естествознания.

Расцвет, зрелые годы

В 1908 году окончил Московский университет и начал преподавать на Педагогических курсах им. Тихомирова. В 1909 году Аркадьев совершил поездку по странам Европы. В 1910 году В. К. Аркадьев в лаборатории профессора П. П. Лазарева начал руководить практическими занятиями слушателей Московского университета имени Шанявского. В 1913 году участвовал в работе съезда по кинетической теории материи в Гёттингене и побывал на съезде немецких естествоиспытателей в Вене. Там познакомился и завязал научные контакты с известными зарубежными физиками. Во время Первой мировой войны организовал физико-химическую лабораторию, в которой занимался исследованиями в области противохимической обороны. В ней были созданы анемометр Аркадьева, предупредитель газовой атаки, создана методика исследования противогазов. В 1918 году Аркадьев вернулся к преподавательской и научной работе в Московском университете, где в 1930 году стал профессором. Кроме университета преподавал на Педагогических курсах Моссовета, Военно-химических курсах РККА, в Академии социального воспитания. Аркадьев организовал Московскую магнитную лабораторию, которая в 1931 году была преобразована в Лабораторию электромагнетизма имени Дж. Максвелла. Позже лаборатория вошла в состав Научно-исследовательского института МГУ. Аркадьев руководил лабораторией, а также кафедрой «Теоретические основы электротехники», созданной в 1939 году до своей смерти в 1953 году.

Утвержден в звании профессора по кафедре физики 2 октября 1932 года, 23 июня 1934 года ему была присуждена ученая степень доктора физико-математических наук без защиты диссертации.

Его супругой с лета 1919 года была преподавательница Высших женских курсов Александра Андреевна Глаголева-Аркадьева (1884—1945).

Научная деятельность

Основные научные работы Аркадьева (им опубликовано более 100 научных исследований) сделаны в области теории электромагнетизма. Ему принадлежат обнаружение предела скорости намагничивания железа в 1908 году, исследование в 1911 году зависимости магнитных свойств от длины волны (развивает теорию магнитной дисперсии, путём введения комплексной магнитной проницаемости), а также открытие в 1913 году явления избирательного поглощения энергии переменного поля в ферромагнетиках, названное ферромагнитным резонансом, разработка теория этого явления. Аркадьевым введено представление о магнитной вязкости.

В 1914 году Аркадьев совместно с Н. В. Баклиным построил, так называемый «генератор молний», который являлся первым импульсным генератором в России, работавшем на принципе последовательного соединения конденсаторов для получения умноженного напряжения. Им предложен обобщённый закон электромагнитной индукции, а также заложены основы магнитной спектроскопии. Возглавлял комиссию по магнитным и полупроводниковым материалам Академии наук СССР. В 1941—1942 годах Аркадьев дал расширенные основы теории скин-эффекта в различных телах. В 1944 году им было открыто совершенно новое явление равновесия магнитных сил и сил всемирного тяготения. В 1945 году он, используя явление сверхпроводимости, заставил небольшой постоянный магнит висеть без опоры или подвеса над сверхпроводящим свинцовым диском (эксперимент получил известность под названием «гроб Магомета»).

Награды

• орден Трудового Красного Знамени (10.06.1945)
• медали

Память

Похоронен в Москве на Новодевичьем кладбище.

В 2000 году выпущена российская марка, посвящённая В. К. Аркадьеву. На марке изображён его портрет и осциллограмма ферромагнитного резонанса.

• V Arkadev 2000 Russian stamp.jpg

  В. К. Аркадьев и осциллограмма ферромагнитного резонанса на почтовой марке России. 2000 г.

Список произведений

• «Теория электромагнитного поля в ферромагнитном металле» (1913)
• «Электромагнитные процессы в металлах» (1—2 ч., 1934—1936).
• Сочинения: Избранные труды, М., 1961.

Литература

• Аркадьев Владимир Константинович // Большая советская энциклопедия : [в 30 т.] / гл. ред. А. М. Прохоров. — 3-е изд. — М. : Советская энциклопедия, 1969—1978.</span>
• Храмов Ю. А. Аркадьев Владимир Константинович // Физики: Биографический справочник / Под ред. А. И. Ахиезера. — Изд. 2-е, испр. и дополн. — М.: Наука, 1983. — С. 19. — 400 с. — 200 000 экз. (в пер.)

Ссылки

• [letopis.msu.ru/peoples/2662 Аркадьев Владимир Константинович] // Летопись Московского университета.
• [www.slovopedia.com/2/192/207180.html Аркадьев, Владимир Константинович (1884—1953)] // Статья в Словопедии.
• Марка [physics03.narod.ru/Interes/Marki/Fizik/ark00.htm Наблюдение ферромагнитного резонанса. В. К. Аркадьев. 1913 г. Россия. 2000] // Информация с сайта physics03.narod.ru
• Малов Н. Н., [ufn.ru/ru/articles/1954/3/c/ Владимир Константинович Аркадьев], «Успехи физических наук», том 52, выпуск 3, март 1954
• [www.ras.ru/win/db/show_per.asp?P=.id-49566.ln-ru Профиль Владимира Константиновича Аркадьева] на официальном сайте РАН
• [isaran.ru/?q=ru/person&guid=24DFF1C8-113D-B2D5-2B7F-1F740466E9B5 Аркадьев Владимир Константинович] на сайте Архивов РАН
• [library.istu.edu/hoe/personalia/arkadiev.pdf Автобиография]

Отрывок, характеризующий Аркадьев, Владимир Константинович

Da der Feind mit seinerien linken Fluegel an die mit Wald bedeckten Berge lehnt und sich mit seinerien rechten Fluegel laengs Kobeinitz und Sokolienitz hinter die dort befindIichen Teiche zieht, wir im Gegentheil mit unserem linken Fluegel seinen rechten sehr debordiren, so ist es vortheilhaft letzteren Fluegel des Feindes zu attakiren, besondere wenn wir die Doerfer Sokolienitz und Kobelienitz im Besitze haben, wodurch wir dem Feind zugleich in die Flanke fallen und ihn auf der Flaeche zwischen Schlapanitz und dem Thuerassa Walde verfolgen koennen, indem wir dem Defileen von Schlapanitz und Bellowitz ausweichen, welche die feindliche Front decken. Zu dieserien Endzwecke ist es noethig… Die erste Kolonne Marieschirt… die zweite Kolonne Marieschirt… die dritte Kolonne Marieschirt… [Так как неприятель опирается левым крылом своим на покрытые лесом горы, а правым крылом тянется вдоль Кобельница и Сокольница позади находящихся там прудов, а мы, напротив, превосходим нашим левым крылом его правое, то выгодно нам атаковать сие последнее неприятельское крыло, особливо если мы займем деревни Сокольниц и Кобельниц, будучи поставлены в возможность нападать на фланг неприятеля и преследовать его в равнине между Шлапаницем и лесом Тюрасским, избегая вместе с тем дефилеи между Шлапаницем и Беловицем, которою прикрыт неприятельский фронт. Для этой цели необходимо… Первая колонна марширует… вторая колонна марширует… третья колонна марширует…] и т. д., читал Вейротер. Генералы, казалось, неохотно слушали трудную диспозицию. Белокурый высокий генерал Буксгевден стоял, прислонившись спиною к стене, и, остановив свои глаза на горевшей свече, казалось, не слушал и даже не хотел, чтобы думали, что он слушает. Прямо против Вейротера, устремив на него свои блестящие открытые глаза, в воинственной позе, оперев руки с вытянутыми наружу локтями на колени, сидел румяный Милорадович с приподнятыми усами и плечами. Он упорно молчал, глядя в лицо Вейротера, и спускал с него глаза только в то время, когда австрийский начальник штаба замолкал. В это время Милорадович значительно оглядывался на других генералов. Но по значению этого значительного взгляда нельзя было понять, был ли он согласен или несогласен, доволен или недоволен диспозицией. Ближе всех к Вейротеру сидел граф Ланжерон и с тонкой улыбкой южного французского лица, не покидавшей его во всё время чтения, глядел на свои тонкие пальцы, быстро перевертывавшие за углы золотую табакерку с портретом. В середине одного из длиннейших периодов он остановил вращательное движение табакерки, поднял голову и с неприятною учтивостью на самых концах тонких губ перебил Вейротера и хотел сказать что то; но австрийский генерал, не прерывая чтения, сердито нахмурился и замахал локтями, как бы говоря: потом, потом вы мне скажете свои мысли, теперь извольте смотреть на карту и слушать. Ланжерон поднял глаза кверху с выражением недоумения, оглянулся на Милорадовича, как бы ища объяснения, но, встретив значительный, ничего не значущий взгляд Милорадовича, грустно опустил глаза и опять принялся вертеть табакерку.
– Une lecon de geographie, [Урок из географии,] – проговорил он как бы про себя, но довольно громко, чтобы его слышали.
Пржебышевский с почтительной, но достойной учтивостью пригнул рукой ухо к Вейротеру, имея вид человека, поглощенного вниманием. Маленький ростом Дохтуров сидел прямо против Вейротера с старательным и скромным видом и, нагнувшись над разложенною картой, добросовестно изучал диспозиции и неизвестную ему местность. Он несколько раз просил Вейротера повторять нехорошо расслышанные им слова и трудные наименования деревень. Вейротер исполнял его желание, и Дохтуров записывал.
Когда чтение, продолжавшееся более часу, было кончено, Ланжерон, опять остановив табакерку и не глядя на Вейротера и ни на кого особенно, начал говорить о том, как трудно было исполнить такую диспозицию, где положение неприятеля предполагается известным, тогда как положение это может быть нам неизвестно, так как неприятель находится в движении. Возражения Ланжерона были основательны, но было очевидно, что цель этих возражений состояла преимущественно в желании дать почувствовать генералу Вейротеру, столь самоуверенно, как школьникам ученикам, читавшему свою диспозицию, что он имел дело не с одними дураками, а с людьми, которые могли и его поучить в военном деле. Когда замолк однообразный звук голоса Вейротера, Кутузов открыл глава, как мельник, который просыпается при перерыве усыпительного звука мельничных колес, прислушался к тому, что говорил Ланжерон, и, как будто говоря: «а вы всё еще про эти глупости!» поспешно закрыл глаза и еще ниже опустил голову.
Стараясь как можно язвительнее оскорбить Вейротера в его авторском военном самолюбии, Ланжерон доказывал, что Бонапарте легко может атаковать, вместо того, чтобы быть атакованным, и вследствие того сделать всю эту диспозицию совершенно бесполезною. Вейротер на все возражения отвечал твердой презрительной улыбкой, очевидно вперед приготовленной для всякого возражения, независимо от того, что бы ему ни говорили.
– Ежели бы он мог атаковать нас, то он нынче бы это сделал, – сказал он.
– Вы, стало быть, думаете, что он бессилен, – сказал Ланжерон.
– Много, если у него 40 тысяч войска, – отвечал Вейротер с улыбкой доктора, которому лекарка хочет указать средство лечения.
– В таком случае он идет на свою погибель, ожидая нашей атаки, – с тонкой иронической улыбкой сказал Ланжерон, за подтверждением оглядываясь опять на ближайшего Милорадовича.
Но Милорадович, очевидно, в эту минуту думал менее всего о том, о чем спорили генералы.
– Ma foi, [Ей Богу,] – сказал он, – завтра всё увидим на поле сражения.
Вейротер усмехнулся опять тою улыбкой, которая говорила, что ему смешно и странно встречать возражения от русских генералов и доказывать то, в чем не только он сам слишком хорошо был уверен, но в чем уверены были им государи императоры.
– Неприятель потушил огни, и слышен непрерывный шум в его лагере, – сказал он. – Что это значит? – Или он удаляется, чего одного мы должны бояться, или он переменяет позицию (он усмехнулся). Но даже ежели бы он и занял позицию в Тюрасе, он только избавляет нас от больших хлопот, и распоряжения все, до малейших подробностей, остаются те же.
– Каким же образом?.. – сказал князь Андрей, уже давно выжидавший случая выразить свои сомнения.
Кутузов проснулся, тяжело откашлялся и оглянул генералов.
– Господа, диспозиция на завтра, даже на нынче (потому что уже первый час), не может быть изменена, – сказал он. – Вы ее слышали, и все мы исполним наш долг. А перед сражением нет ничего важнее… (он помолчал) как выспаться хорошенько.
Он сделал вид, что привстает. Генералы откланялись и удалились. Было уже за полночь. Князь Андрей вышел.

Военный совет, на котором князю Андрею не удалось высказать свое мнение, как он надеялся, оставил в нем неясное и тревожное впечатление. Кто был прав: Долгоруков с Вейротером или Кутузов с Ланжероном и др., не одобрявшими план атаки, он не знал. «Но неужели нельзя было Кутузову прямо высказать государю свои мысли? Неужели это не может иначе делаться? Неужели из за придворных и личных соображений должно рисковать десятками тысяч и моей, моей жизнью?» думал он.
«Да, очень может быть, завтра убьют», подумал он. И вдруг, при этой мысли о смерти, целый ряд воспоминаний, самых далеких и самых задушевных, восстал в его воображении; он вспоминал последнее прощание с отцом и женою; он вспоминал первые времена своей любви к ней! Вспомнил о ее беременности, и ему стало жалко и ее и себя, и он в нервично размягченном и взволнованном состоянии вышел из избы, в которой он стоял с Несвицким, и стал ходить перед домом.
Ночь была туманная, и сквозь туман таинственно пробивался лунный свет. «Да, завтра, завтра! – думал он. – Завтра, может быть, всё будет кончено для меня, всех этих воспоминаний не будет более, все эти воспоминания не будут иметь для меня более никакого смысла. Завтра же, может быть, даже наверное, завтра, я это предчувствую, в первый раз мне придется, наконец, показать всё то, что я могу сделать». И ему представилось сражение, потеря его, сосредоточение боя на одном пункте и замешательство всех начальствующих лиц. И вот та счастливая минута, тот Тулон, которого так долго ждал он, наконец, представляется ему. Он твердо и ясно говорит свое мнение и Кутузову, и Вейротеру, и императорам. Все поражены верностью его соображения, но никто не берется исполнить его, и вот он берет полк, дивизию, выговаривает условие, чтобы уже никто не вмешивался в его распоряжения, и ведет свою дивизию к решительному пункту и один одерживает победу. А смерть и страдания? говорит другой голос. Но князь Андрей не отвечает этому голосу и продолжает свои успехи. Диспозиция следующего сражения делается им одним. Он носит звание дежурного по армии при Кутузове, но делает всё он один. Следующее сражение выиграно им одним. Кутузов сменяется, назначается он… Ну, а потом? говорит опять другой голос, а потом, ежели ты десять раз прежде этого не будешь ранен, убит или обманут; ну, а потом что ж? – «Ну, а потом, – отвечает сам себе князь Андрей, – я не знаю, что будет потом, не хочу и не могу знать: но ежели хочу этого, хочу славы, хочу быть известным людям, хочу быть любимым ими, то ведь я не виноват, что я хочу этого, что одного этого я хочу, для одного этого я живу. Да, для одного этого! Я никогда никому не скажу этого, но, Боже мой! что же мне делать, ежели я ничего не люблю, как только славу, любовь людскую. Смерть, раны, потеря семьи, ничто мне не страшно. И как ни дороги, ни милы мне многие люди – отец, сестра, жена, – самые дорогие мне люди, – но, как ни страшно и неестественно это кажется, я всех их отдам сейчас за минуту славы, торжества над людьми, за любовь к себе людей, которых я не знаю и не буду знать, за любовь вот этих людей», подумал он, прислушиваясь к говору на дворе Кутузова. На дворе Кутузова слышались голоса укладывавшихся денщиков; один голос, вероятно, кучера, дразнившего старого Кутузовского повара, которого знал князь Андрей, и которого звали Титом, говорил: «Тит, а Тит?»