Арктика-2007

«Арктика-2007» («Российская полярная экспедиция „Арктика-2007“») — российская научно-исследовательская экспедиция к Северному полюсу 2007 года, в ходе которой впервые в истории люди достигли дна в точке географического северного полюса. Её целью было в том числе доказать, что хребет Ломоносова (в районе которого по некоторым оценкам находится около 25 % мировых запасов углеводородов) является продолжением Сибирской континентальной платформы, что в соответствии с международным морским правом позволит России включить его в состав своего континентального шельфа и получить эксклюзивное право разрабатывать находящиеся на его территории полезные ископаемые. Соответствующий запрос был направлен в ООН 10 декабря 2001 года. Также Россия претендует на хребет Менделеева, обследованный в ходе экспедиции «Арктика-2005».

Согласно объявленным в августе-сентябре 2007 года предварительным результатам исследований, доказательства принадлежности хребта Ломоносова российскому шельфу были получены.

Ход экспедиции

В мае-июне 2007 года первая экспедиция проекта под руководством замдиректора ВНИИОкеангеологии Виктора Поселова на ледоколе «Россия» обследовала дно Северного Ледовитого океана, было сделано 600 км сейсмических профилей и обследована зона сочленения хребта Ломоносова с шельфом. 24 июля 2007 года экспедиция под руководством Чилингарова отправилась из Мурманска к Северному полюсу на научно-исследовательском судне «Академик Фёдоров» и атомном ледоколе Мурманского морского пароходства «Россия».

Пробное погружение

29 июля в точке с координатами 82° 29' с. ш. и 64° 28' в. д. в 47 морских милях (87 км) к северу от земли Франца-Иосифа был произведён незапланированный пробный технический спуск на океанское дно в двух глубоководных обитаемых аппаратах «Мир». «Мир-1», пилотируемый Анатолием Сагалевичем, начал погружение в 9:36 по московскому времени, Мир-2 под командованием Евгения Черняева — в 10:00. В 10:32 Мир-1 достиг дна на глубине 1311 м, в 11:10 на дно спустился также и Мир-2. К 14:20 оба аппарата благополучно поднялись на поверхность.

Погружение в точке Северного полюса

2 августа в точке Северного полюса были совершены погружения в двух аппаратах «Мир».

Экипаж аппарата «Мир-1»:

• пилот — доктор технических наук Анатолий Сагалевич;
• доктор географических наук, заслуженный полярник, президент Российской ассоциации полярников, Герой Советского Союза Артур Чилингаров
• депутат Государственной Думы, первый заместитель председателя комитета по гражданскому, уголовному, арбитражному и процессуальному законодательству, кандидат юридических наук, в настоящее время — губернатор Тульской области Владимир Груздев;

Экипаж аппарата «Мир-2»:

• пилот — Евгений Черняев,
• гражданин Швеции, почётный полярник России Фредерик Паулсен,
• гражданин Австралии, владелец туристической компании «Deep Ocean Expeditions» Майк МакДауэлл.

«Мир-1» начал погружение в 9:28 по московскому времени и в 12:08 достиг дна океана на глубине 4 261 м. (Интересно, что согласно измерениям американской подводной лодки Nautilus, в 1958 году глубина океана под Северным полюсом составляла 4087 метров). «Мир-2» начал погружение в 9:47 и в 12:35 достиг дна на глубине 4 302 м на расстоянии 500 м от Мира-1. Давление на дне 430 атмосфер. Аппараты отобрали пробы грунта и воды. В 13:46 оба аппарата начали всплытие, в 18:08 поверхности достиг «Мир-1», в 19:15 — «Мир-2».

«Мир-1» установил на дне флаг России, выполненный из титанового сплава в ОКБ «Факел» (Калининград), а также оставил капсулу с посланием потомкам и флагом партии «Единая Россия».

Продолжение экспедиции

Как один из этапов экспедиции была организована новая российская дрейфующая станция «Северный полюс-35». Корабль «Академик Фёдоров» с 24 полярниками, которым предстоит жить и работать на станции, в конце августа вышел из Тикси. 5 сентября в Чукотском море он встретился с ледоколом «Россия». 18 сентября в 65 милях к востоку от мыса Арктический (Северная Земля) было обнаружено подходящее для создания станции ледовое поле и в 16:00 по московскому времени были начаты работы по размещению «СП-35».

Результаты

Хотя оглашение окончательных выводов из полученных в ходе экспедиции данных намечено лишь на лето 2008 года, уже был сделан ряд заявлений, касающихся предварительных результатов исследований. 22 августа Виктор Поселов объявил, что предварительные результаты изучения подводного грунта свидетельствуют о том, что хребет Ломоносова действительно является продолжением Сибирской платформы. 20 сентября Министерство природных ресурсов и экологии Российской Федерации сделало заявление, согласно которому предварительные результаты анализа модели земной коры по профилю «Арктика-2007» также доказывают, что хребет Ломоносова является частью прилегающего континентального шельфа.

Общественный резонанс

Томас Кейси (англ. Tom Casey), представитель Госдепартамента США заявил: «Не знаю, что они оставили на дне океана — металлический флаг, резиновый флаг, простыню. В любом случае, никакого правового значения или эффекта для их претензий это иметь не будет. Для нас уж точно это не представляет никакой претензии по существу».

Питер Маккей, министр иностранных дел Канады, назвал российскую экспедицию «обычным шоу» и прокомментировал: «Это ведь не пятнадцатый век. Вы не можете разъезжать по свету, устанавливать флаги и говорить „мы заявляем свои права на эту территорию“». Другие страны — члены Арктического совета заняли схожую позицию.

Глава МИД РФ Сергей Лавров 2 августа в Маниле на региональном форуме АСЕАН, отвечая на вопросы журналистов, заявил: «Цель этой экспедиции не „застолбить“ права России, а доказать, что наш шельф простирается к Северному полюсу. Для этого существуют конкретные научные методы», — подчеркнув при этом: «С точки зрения дипломатии эти вопросы могут решаться исключительно на основе международного права, Международной конвенции по морскому праву и в рамках тех механизмов, которые в соответствии с ней были созданы». В другом интервью он прокомментировал заявление Питера Маккея: «Меня искренне удивило заявление канадского коллеги о том, что кто-то разбрасывается флагами. Никто флагами не разбрасывается. Так делали все первооткрыватели. Когда исследователи достигают какой-то точки, которая никем не исследована, оставляют флаги. Так было и на Луне, между прочим».

См. также

• Арктика

Ссылки

• [lenta.ru/news/2007/08/09/nigmatulin/ Главный российский океанолог назвал экспедицию бесполезной]
• [www.poletim.ru/news/2007-07-26_164629.html ПРЕСС-ВЫПУСК ЭКСПЕДИЦИИ АРКТИКА 2007]
• [www.evgengusev.narod.ru/fedorov/fedorov.html Фотоальбом экспедиции АРКТИКА 2007]

Отрывок, характеризующий Арктика-2007

[Да здравствует Генрих Четвертый!
Да здравствует сей храбрый король!
и т. д. (французская песня) ]
пропел Морель, подмигивая глазом.
Сe diable a quatre…
– Виварика! Виф серувару! сидябляка… – повторил солдат, взмахнув рукой и действительно уловив напев.
– Вишь, ловко! Го го го го го!.. – поднялся с разных сторон грубый, радостный хохот. Морель, сморщившись, смеялся тоже.
– Ну, валяй еще, еще!
Qui eut le triple talent,
De boire, de battre,
Et d'etre un vert galant…
[Имевший тройной талант,
пить, драться
и быть любезником…]
– A ведь тоже складно. Ну, ну, Залетаев!..
– Кю… – с усилием выговорил Залетаев. – Кью ю ю… – вытянул он, старательно оттопырив губы, – летриптала, де бу де ба и детравагала, – пропел он.
– Ай, важно! Вот так хранцуз! ой… го го го го! – Что ж, еще есть хочешь?
– Дай ему каши то; ведь не скоро наестся с голоду то.
Опять ему дали каши; и Морель, посмеиваясь, принялся за третий котелок. Радостные улыбки стояли на всех лицах молодых солдат, смотревших на Мореля. Старые солдаты, считавшие неприличным заниматься такими пустяками, лежали с другой стороны костра, но изредка, приподнимаясь на локте, с улыбкой взглядывали на Мореля.
– Тоже люди, – сказал один из них, уворачиваясь в шинель. – И полынь на своем кореню растет.
– Оо! Господи, господи! Как звездно, страсть! К морозу… – И все затихло.
Звезды, как будто зная, что теперь никто не увидит их, разыгрались в черном небе. То вспыхивая, то потухая, то вздрагивая, они хлопотливо о чем то радостном, но таинственном перешептывались между собой.

Х
Войска французские равномерно таяли в математически правильной прогрессии. И тот переход через Березину, про который так много было писано, была только одна из промежуточных ступеней уничтожения французской армии, а вовсе не решительный эпизод кампании. Ежели про Березину так много писали и пишут, то со стороны французов это произошло только потому, что на Березинском прорванном мосту бедствия, претерпеваемые французской армией прежде равномерно, здесь вдруг сгруппировались в один момент и в одно трагическое зрелище, которое у всех осталось в памяти. Со стороны же русских так много говорили и писали про Березину только потому, что вдали от театра войны, в Петербурге, был составлен план (Пфулем же) поимки в стратегическую западню Наполеона на реке Березине. Все уверились, что все будет на деле точно так, как в плане, и потому настаивали на том, что именно Березинская переправа погубила французов. В сущности же, результаты Березинской переправы были гораздо менее гибельны для французов потерей орудий и пленных, чем Красное, как то показывают цифры.
Единственное значение Березинской переправы заключается в том, что эта переправа очевидно и несомненно доказала ложность всех планов отрезыванья и справедливость единственно возможного, требуемого и Кутузовым и всеми войсками (массой) образа действий, – только следования за неприятелем. Толпа французов бежала с постоянно усиливающейся силой быстроты, со всею энергией, направленной на достижение цели. Она бежала, как раненый зверь, и нельзя ей было стать на дороге. Это доказало не столько устройство переправы, сколько движение на мостах. Когда мосты были прорваны, безоружные солдаты, московские жители, женщины с детьми, бывшие в обозе французов, – все под влиянием силы инерции не сдавалось, а бежало вперед в лодки, в мерзлую воду.
Стремление это было разумно. Положение и бегущих и преследующих было одинаково дурно. Оставаясь со своими, каждый в бедствии надеялся на помощь товарища, на определенное, занимаемое им место между своими. Отдавшись же русским, он был в том же положении бедствия, но становился на низшую ступень в разделе удовлетворения потребностей жизни. Французам не нужно было иметь верных сведений о том, что половина пленных, с которыми не знали, что делать, несмотря на все желание русских спасти их, – гибли от холода и голода; они чувствовали, что это не могло быть иначе. Самые жалостливые русские начальники и охотники до французов, французы в русской службе не могли ничего сделать для пленных. Французов губило бедствие, в котором находилось русское войско. Нельзя было отнять хлеб и платье у голодных, нужных солдат, чтобы отдать не вредным, не ненавидимым, не виноватым, но просто ненужным французам. Некоторые и делали это; но это было только исключение.
Назади была верная погибель; впереди была надежда. Корабли были сожжены; не было другого спасения, кроме совокупного бегства, и на это совокупное бегство были устремлены все силы французов.
Чем дальше бежали французы, чем жальче были их остатки, в особенности после Березины, на которую, вследствие петербургского плана, возлагались особенные надежды, тем сильнее разгорались страсти русских начальников, обвинявших друг друга и в особенности Кутузова. Полагая, что неудача Березинского петербургского плана будет отнесена к нему, недовольство им, презрение к нему и подтрунивание над ним выражались сильнее и сильнее. Подтрунивание и презрение, само собой разумеется, выражалось в почтительной форме, в той форме, в которой Кутузов не мог и спросить, в чем и за что его обвиняют. С ним не говорили серьезно; докладывая ему и спрашивая его разрешения, делали вид исполнения печального обряда, а за спиной его подмигивали и на каждом шагу старались его обманывать.
Всеми этими людьми, именно потому, что они не могли понимать его, было признано, что со стариком говорить нечего; что он никогда не поймет всего глубокомыслия их планов; что он будет отвечать свои фразы (им казалось, что это только фразы) о золотом мосте, о том, что за границу нельзя прийти с толпой бродяг, и т. п. Это всё они уже слышали от него. И все, что он говорил: например, то, что надо подождать провиант, что люди без сапог, все это было так просто, а все, что они предлагали, было так сложно и умно, что очевидно было для них, что он был глуп и стар, а они были не властные, гениальные полководцы.
В особенности после соединения армий блестящего адмирала и героя Петербурга Витгенштейна это настроение и штабная сплетня дошли до высших пределов. Кутузов видел это и, вздыхая, пожимал только плечами. Только один раз, после Березины, он рассердился и написал Бенигсену, доносившему отдельно государю, следующее письмо:
«По причине болезненных ваших припадков, извольте, ваше высокопревосходительство, с получения сего, отправиться в Калугу, где и ожидайте дальнейшего повеления и назначения от его императорского величества».
Но вслед за отсылкой Бенигсена к армии приехал великий князь Константин Павлович, делавший начало кампании и удаленный из армии Кутузовым. Теперь великий князь, приехав к армии, сообщил Кутузову о неудовольствии государя императора за слабые успехи наших войск и за медленность движения. Государь император сам на днях намеревался прибыть к армии.
Старый человек, столь же опытный в придворном деле, как и в военном, тот Кутузов, который в августе того же года был выбран главнокомандующим против воли государя, тот, который удалил наследника и великого князя из армии, тот, который своей властью, в противность воле государя, предписал оставление Москвы, этот Кутузов теперь тотчас же понял, что время его кончено, что роль его сыграна и что этой мнимой власти у него уже нет больше. И не по одним придворным отношениям он понял это. С одной стороны, он видел, что военное дело, то, в котором он играл свою роль, – кончено, и чувствовал, что его призвание исполнено. С другой стороны, он в то же самое время стал чувствовать физическую усталость в своем старом теле и необходимость физического отдыха.
29 ноября Кутузов въехал в Вильно – в свою добрую Вильну, как он говорил. Два раза в свою службу Кутузов был в Вильне губернатором. В богатой уцелевшей Вильне, кроме удобств жизни, которых так давно уже он был лишен, Кутузов нашел старых друзей и воспоминания. И он, вдруг отвернувшись от всех военных и государственных забот, погрузился в ровную, привычную жизнь настолько, насколько ему давали покоя страсти, кипевшие вокруг него, как будто все, что совершалось теперь и имело совершиться в историческом мире, нисколько его не касалось.
Чичагов, один из самых страстных отрезывателей и опрокидывателей, Чичагов, который хотел сначала сделать диверсию в Грецию, а потом в Варшаву, но никак не хотел идти туда, куда ему было велено, Чичагов, известный своею смелостью речи с государем, Чичагов, считавший Кутузова собою облагодетельствованным, потому что, когда он был послан в 11 м году для заключения мира с Турцией помимо Кутузова, он, убедившись, что мир уже заключен, признал перед государем, что заслуга заключения мира принадлежит Кутузову; этот то Чичагов первый встретил Кутузова в Вильне у замка, в котором должен был остановиться Кутузов. Чичагов в флотском вицмундире, с кортиком, держа фуражку под мышкой, подал Кутузову строевой рапорт и ключи от города. То презрительно почтительное отношение молодежи к выжившему из ума старику выражалось в высшей степени во всем обращении Чичагова, знавшего уже обвинения, взводимые на Кутузова.