Арктическая экспедиция Грили

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Международная полярная экспедиция

Участники экспедиции, фото Дж. Райса (1881)
Страна США США
Дата начала 12 июня 1881
Дата окончания 22 июня 1884
Руководитель Грили, Адольф Вашингтон
Состав
  • 25 человек: 3 офицера, 8 сержантов, 11 рядовых, 3 гражданских
Маршрут

Залив Леди-Франклин[en] (остров Элсмир, Канадский Арктический архипелаг)
Потери

19 человек: 1 расстрелян, 1 скончался от последствий ампутации отмороженных конечностей, 1 утонул, 16 погибли от голода и истощения

Арктическая экспедиция Грили 1881—1884 годов; другие названия: Экспедиция в залив Леди-Франклин (англ. Lady Franklin Bay Expedition), официальное название — Международная полярная экспедиция (англ. International Polar Expedition) — американская научно-исследовательская экспедиция на Канадский Арктический архипелаг под руководством лейтенанта Адольфа Вашингтона Грили. Экспедиция была организована военным ведомством США в рамках первого Международного полярного года. Её целью было создание метеорологической станции на севере Канадского Арктического архипелага и проведение метеорологических, астрономических и магнитных наблюдений, а также геологических и геодезических работ. Экспедиция планировалась на два года. Задачи, поставленные экспедиции, были выполнены. В результате санных походов трое её участников достигли самой северной на то время широты 83°24' на 40° з. д. (на три минуты севернее широты, достигнутой Альбертом Маркемом из Британской экспедиции Джорджа Нэрса в 1876 году). Из-за сложной ледовой обстановки в проливе Кеннеди летом 1882 и 1883 годов суда поддержки не смогли дойти до базы полярников — пароход «Нептун» был вынужден вернуться в порт, а пароход «Протеус» оказался в ледовом плену и затонул. Полярникам в надежде на спасение в августе — октябре 1883 года пришлось самостоятельно пробираться на юг, а затем при крайне скудных запасах продовольствия провести вынужденную зимовку на острове Пим[en], во время которой от голода и истощения погибли 18 из 25 участников экспедиции. Семь выживших (один из которых позже скончался), в том числе руководитель экспедиции, были спасены 22 июня 1884 года. Экспедиция Грили считается одной из наиболее трагических в истории полярных исследований[1].





Предыстория

До последней четверти XIX века значительное число экспедиций в полярные регионы носили преимущественно коммерческий или имиджевый характер. Впервые с предложением об организации скоординированных исключительно научных полярных исследований выступил Карл Вейпрехт — руководитель (вместе с Юлиусом Пайером) Австро-Венгерской арктической экспедиции (1872—1874), открывшей Землю Франца-Иосифа. В 1875 году в своём докладе «Основные принципы арктических исследований» он представил проект окружения северной полярной области кольцом станций, на которых бы в течение года проводились различные научные исследования[2], а в 1877 году составил подробную программу, которая была одобрена на второй международной конференции естествоиспытателей в Берне 7 августа 1880 года, а на третьей конференции, проведённой в Санкт-Петербурге в 1881 году, были определены сроки проведения работ (с августа 1882 по сентябрь 1883 года) и принята программа исследований[3]. В соответствии со взятыми на себя обязательствами, США должны были разместить две научные станции — одну на мысе Барроу (Аляска) и одну в заливе Леди-Франклин[en] на северо-восточном побережье острова Элсмир[4], где ещё в 1875 году капитан Сигнального ведомства[en] армии США Генри Хоугейт[en] предложил организовать колонию-поселение в качестве базы для проведения исследовательских работ в архипелаге (в заливе были открыты залежи угля, а предшествующая навигация в проливах Смита и Кеннеди была успешной). В 1877 и 1880 годах Хоугейт даже отправлялся с этой задачей в Арктику. Основать поселение ему не удалось, а сам он позже был обвинён в растрате ассигнованных ему сумм и арестован[5].

Подготовка

На организацию станции биллями Конгресса США от 1 мая 1880 и 3 марта 1881 года было выделено 25 000 долларов[6][7]. Организация и снабжение экспедиции осуществлялись при попустительстве и равнодушии ответственных за это лиц, фактически все организационные и финансовые вопросы были возложены на её руководителя в условиях, когда до последнего момента было не ясно, состоится ли экспедиция вообще. Окончательное решение военного ведомства США было вынесено только 12 апреля — всего за два месяца до отплытия. Фрахт экспедиционного судна — парохода «Протеус» (467 р. т.) обошёлся в 19 000 долларов. На снаряжение и продовольствие осталось всего 6000 — ничтожно малая сумма для такого крупного мероприятия, но эти деньги, особенно с учётом поспешности, были потрачены начальником экспедиции с тщательностью и рачительством на покупку угля, научных инструментов, спасательных лодок, собак, собачьего корма, шерстяной и меховой одежды (последние были приобретены в Гренландии) и многого другого. Военное ведомство США обеспечило экспедицию оружием, обмундированием, полевым снаряжением (палатками и т. п.), необходимыми лекарствами и хирургическими инструментами[8][9]. Из продовольствия были взяты около 30 000 мясных рационов (из расчёта на 25 человек на 39 месяцев)[К 1], около 27 000 рационов мучных продуктов (на 35 месяцев), 32 450 рационов бобовых, риса и т. п. продуктов, а также противоцинготные средства, такие как сок лайма, консервированные вишня, морковь, маслины и другие витаминосодержащие продукты[10].

В состав экспедиции вошли 25 человек, из которых 24 были волонтёрами[11].

Офицеры Сержанты Рядовые Гражданские
  • † Фредерик Кислингбьюри, второй лейтенант, 11-й пехотный полк
  • Дэвид Брэйнард, 2-й Кавалерийский полк, завхоз
  • † Эдвард Израэль, Сигнальный корпус, астроном
  • Джордж Райс[en], Сигнальный корпус, фотограф
  • † Уинфилд Джюэль, Сигнальный корпус, метеоролог
  • † Гамлет Гардинер, Сигнальный корпус
  • † Дэвид Ральстон, Сигнальный корпус, метеоролог
  • † Уильям Кросс, Дженерал сервис
  • † Дэвид Линн, 2-й Кавалерийский полк
  • † Джозеф Элисон, капрал, 10-й пехотный полк
  • † Николас Сейлор, капрал, 2-й Кавалерийский полк
  • Фрэнсис Лонг, 9-й пехотный полк
  • † Чарльз Генри, 5-й Кавалерийский полк
  • Морис Коннелл, 3-й Кавалерийский полк
  • † Джейкоб Бендер, 9-й пехотный полк
  • † Уильям Уислер, 9-й пехотный полк
  • Генри Бидербик, 17-й пехотный полк
  • Юлиус Фредерик, 2-й Кавалерийский полк
  • Уильям Эллис, 2-й Кавалерийский полк
  • † Р. Шнайдер, 1-й Артиллерийский полк
  • † Октев Пэви, врач
  • † Йенс Эдвард, проводник, ответственный за собак
  • † Фредерик Кристиансен, проводник, ответственный за собак

Экспедиция

1881—1882 годы

12 июня 1881 года пароход «Протеус» с большей частью участников экспедиции покинул Нью-Йорк, а 7 июля, после последних приготовлений, вышел из Сент-Джонса (Ньюфаундленд) в направлении Гренландии. 16 июля «Протеус» зашёл в колонию Кекертарсуак, где 20 июля на его борт поднялся экспедиционный врач доктор Пэви, который оставался там после неудачной экспедиции Хоугейта 1880 года и продолжал свои научные исследования. 28 июля в Упернивике Грили взял на борт двух эскимосов — Йенса Эдварда и Фредерика Кристиансена, а также тридцать шесть собак, а 11 августа «Протеус» благополучно достиг залива Леди-Франклин — конечной точки путешествия, где путешественники разгрузили судно и начали строить дом. Его Грили назвал форт Конгер[en] в честь сенатора Омара Конгера, принявшего деятельное участие в организации экспедиции. С «Протеуса» были также сняты паровой вельбот и несколько спасательных шлюпок. 25 августа «Протеус» покинул гавань и ушёл на юг[12]. Экспедиция немедленно приступила к запланированным научным работам и проведению непродолжительных санных походов. Велись непрерывные наблюдения за атмосферным давлением, температурой и влажностью воздуха, силой ветра, земным магнетизмом, астрономические наблюдения (большинство из научных работ, несмотря на объективные трудности, продолжались вплоть до 21 июня 1884 года)[13]. Число записей о ежедневно произведённых наблюдениях составляло более 500: метеорологических — 234, магнитных — 264, наблюдений за приливно-отливными явлениями — 28. В некоторые из дней число измерений доходило до 1200[14]. Адольф Грили ввёл по-армейски строгий распорядок жизни участников экспедиции, хотя, например, в рационе питания особого различия между чинами не было[15]. Не все участники были согласны со столь жёстким экспедиционным укладом жизни, в частности, лейтенант Кислингбьюри (за что был отстранён Грили от офицерской должности), а также доктор Пэви (с которым до самой смерти последнего у Грили возникали постоянные конфликты). Зима 1881/1882 года в целом прошла спокойно, хотя Грили и отметил определённый физический и эмоциональный дискомфорт, наблюдавшийся у участников экспедиции и вызванный полярной ночью. Особое внимание со стороны руководителя и доктора уделялось здоровью, в первую очередь профилактике цинги. Не меньшее внимание уделялось бытовым условиям. Еженедельно каждый принимал ванну и менял бельё. В течение двух лет ежедневный пищевой рацион состоял из примерно 800 граммов мяса, 300 граммов консервированных овощей, 140 граммов сахара, 350 граммов мучных изделий, консервированных фруктов и солений, не считая чая, шоколада и т. п. Повара менялись каждый месяц, чтобы внести некоторое разнообразие во вкус приготовляемых блюд[16]. С собой в экспедицию Грили взял очень хорошую библиотеку, которая скрасила пребывание во тьме полярной ночи. Помимо научных работ, энциклопедий и книг, связанных с Арктикой, в ней были более тысячи популярных романов и журналов[17].

С 19 марта по 1 мая 1882 года доктором Пэви, Джорждем Райсом и Эдвардом Йенсом было совершено путешествие на север по маршруту Альберта Маркема с целью найти землю севернее острова Элсмир. Открытая вода преградила им дальнейший путь вперёд, и путешественники были вынуждены вернуться. С 26 апреля по 7 мая сам Грили в сопровождении нескольких рядовых отправился во внутреннюю область острова Элсмир, обнаружил древние стоянки инуитов и открыл большое озеро, названное им в честь начальника Сигнального корпуса генерала Уильяма Бэбкока Хезена (англ. William Babcock Hazen)[12]. Наиболее успешным было путешествие, совершённое лейтенантом Джеймсом Локвудом, сержантом Дэвидом Брэйнардом и Фредериком Кристиансеном, во время которого на карту было нанесено более 125 миль неисследованной северо-западной береговой линии Гренландии[18]. Они вышли 4 апреля из форта Конгер и после того, как пересекли пролив Кеннеди, отправились на север вдоль западного побережья Гренландии. 13 мая путешественники достигли острова Локвуд — 83°24’ северной широты — самой северной точки, достигнутой человеком на тот момент. Из-за нехватки продовольствия они были вынуждены повернуть обратно и 1 июня благополучно вернулись в форт[12].

Первая спасательная экспедиция

Первая вспомогательная экспедиция[К 2] вышла из Сент-Джонса 8 июля 1882 года на китобойном судне «Нептун», который должен был доставить в форт Конгер сменную команду и разнообразные грузы. Её возглавил секретарь генерала Хезена Уильям Биб (англ. William M. Beebe), командовал судном коммандер С. Д. Грине (англ. S D Greene). Согласно инструкциям, в случае, если «Нептун» не сможет достичь залива Леди-Франклин во время навигации, то экспедиция должна была заложить склад с продовольствием и снаряжением в приметном месте на восточном побережье острова Элсмир по возможности как можно дальше к северу. Однако выполнить задачу не удалось. Судно столкнулось с крайне тяжёлой ледовой обстановкой в Баффиновом заливе, где вмёрзло в лёд и вплоть до 1 августа беспомощно дрейфовало по воле ветра и течений, прежде чем ему удалось освободиться. 3 августа с «Нептуна» на мысе Сабин[en] острова Пим был сгружен небольшой запас продовольствия и снаряжения (всего 250 рационов, спасательная шлюпка и др.) в расчёте на то, что удастся пробиться севернее[19], но остров оказался самой северной точкой, достигнутой кораблём (примерно 375 километров от залива Леди-Франклин). Чуть позже был организован склад на острове Литтлтон[en] у западного побережья Гренландии, и 24 сентября «Нептун» вернулся в Сент-Джонс[20].

1882—1883 годы

Отсутствие судна с «большой земли» не стало серьёзным ударом для экспедиции, продовольствия было достаточно, за исключением, разве что, овощей, чтобы продержаться ещё год. Сам Грили больше сожалел об отсутствии новостей из внешнего мира[21].

Вторая зимовка в форте прошла благополучно и без каких-либо значимых событий. Проводились предусмотренные программой исследований научные наблюдения. С 25 апреля по 26 мая 1883 года лейтенант Локвуд, сержант Брэйнард и Фредерик Кристиансен совершили ещё один санный поход, в ходе которого пересекли остров Элсмир на запад от моря до моря и открыли фьорд, который Локвуд назвал в честь руководителя экспедиции «Грили-Фьорд»[22]. Таким образом, все задачи, поставленные перед экспедицией, были выполнены, оставалось только дождаться спасательного судна[23].

Вторая спасательная экспедиция

Вторую спасательную экспедицию в залив Леди-Франклин возглавил лейтенант Эрнест Гарлингтон (англ. E. A. Garlington). Инструкции, данные Гарлингтону, предписывали последнему во что бы то ни стало достичь экспедиционной базы Грили: «Эта необходимость не преувеличена, поскольку запасы лейтенанта Грили к этому моменту иссякнут. Если спасательный корабль не доберётся до них, Грили придётся вместе с партией выступить по суше на юг ещё до наступления зимы»[24].

Экспедиция состояла из двух судов — «Протеуса», доставившего Грили на север, и вспомогательного военного корабля «Янтик» (англ. Yantic), возможности которого для плавания в арктических водах из-за конструктивных особенностей были крайне ограничены и роль которого свелась к ожиданию у берегов Гренландии. 29 июня «Протеус» и «Янтик» вышли из Сент-Джонса. 6 июля «Протеус» достиг Годхавна, где до 12 июля прождал «Янтик», упустив неделю времени. 21 июля Гарлингтон достиг мыса Сабин, где сошёл на берег и нашёл хорошо сохранившееся депо, оставленное командой «Нептуна» годом ранее. Обогнув мыс, Гарлингтон взял курс на север, но уже у мыса Альберт (англ. Cape Albert) (в 140 милях от базы Грили) был остановлен битым паковым льдом, крайне затруднявшим не только продвижение вперёд, но и любую навигацию. Гарлингтон был вынужден отступить. В 2 часа ночи 23 июля «Протеус» оказался в ледовом плену. В 16:30 он получил несколько серьёзных пробоин по правому борту и начал тонуть. Из-за возникшей на борту паники и неспособности Гарлингтона удержать ситуацию под контролем (что стало предметом для последующих разбирательств) удалось спустить на лёд лишь спасательные шлюпки и незначительную часть продовольствия и снаряжения. В 18:50 вся команда покинула гибнущее судно[25].

К полудню 24 июля 37 человек команды «Протеуса» высадились на мысе Сабин, где партия оставила ненужные вещи и снаряжение, а в 3 милях к западу от него лейтенант Колвелл заложил депо, где оставил порядка 500 фунтов спасённого с корабля продовольствия и несколько спальных мешков[К 3]. 25 июля, с грузом продовольствия из расчёта на 40 дней плавания, экипаж «Протеуса» отправился в сторону западного побережья Гренландии, вдоль которого в течение более месяца продвигался на юг, пока не был подобран «Янтиком» и 13 сентября благополучно вернулся в Сент-Джонс[25][26].

Поход на юг

К началу августа 1883 года в форте оставалось ещё достаточное количество продовольствия, чтобы продержаться год в режиме экономии[27]. Однако инструкции, оставленные Грили, предписывали тому в случае отсутствия судна покинуть форт не позднее сентября и самостоятельно продвигаться к югу навстречу спасательному судну или до острова Литтлтон на западном побережье Гренландии, где для него будет устроен склад с продовольствием и снаряжением[28].

Не исключая такой возможности, ещё зимой 1883 года Грили проработал план возвращения. В феврале — марте в 12 милях к югу от форта на мысе Бэрда был заложен промежуточный склад с продовольствием. Были сделаны копии документов и результатов научных наблюдений, приведены в порядок шлюпки и паровой вельбот. Крайним сроком для оставления форта Грили определил 8 августа, но к этому времени пролив Кеннеди даже ещё не освободился от прошлогоднего льда. Приказ покинуть форт Грили отдал 10 августа. Полярники отправились в путь на паровом вельботе и четырёх лодках, которые вельбот тянул за собой. Из продовольствия они брали с собой 40-дневный запас, достаточный для путешествия на 350—400 километров. Эскимосских собак не убили, Грили не исключал вероятность возвращения в форт в случае крайних обстоятельств[29]. По пути к югу продовольствие было пополнено из депо, заложенных Грили зимой и в 1881 году по пути на север.

К 10 сентября путешественники смогли достичь лишь 79-й параллели северной широты (примерно 340 км от форта Конгер)[30]. Постоянная минусовая температура воздуха с середины августа, сопровождавшаяся сильными ветрами, крайне затрудняла навигацию в проливе, и путешественникам приходилось больше выжидать, пока вскроется лёд в проливах, расходуя и без того скудные запасы еды и топлива, нежели продвигаться вперёд. Тогда же стало окончательно ясно, что двигаться морем далее невозможно, и Грили принял решение бросить паровой вельбот, две лодки и лишнее снаряжение и отправиться в пешее путешествие в направлении ближайшей земли, которая лежала в пределах 11 миль. Однако сильный дрейф в проливе Смита, вызванный переменчивыми ветрами и приливно-отливными явлениями, сделал продвижение вперёд невероятно долгим. Интересен факт, что спустя почти две недели пути они увидели в двух милях от себя брошенный катер[31].

Земли на восточном побережье острова Элсмир удалось достичь лишь 29 сентября, имея на руках запас продовольствия всего на 35 дней (из расчета по половине нормального рациона на одного человека). К 14 октября полярники добрались до острова Пим, где встали лагерем недалеко от мыса Сабин, на котором были обнаружены склады «Нептуна» 1882 года и затонувшего «Протеуса». Сравнительно недалеко находилось депо экспедиции Нэрса (1875—1876 годов) на мысе Изабелла. Однако запасов продовольствия в депо, на которые рассчитывал Грили, оказалось мало. Часть запасов, в спешке сброшенных с тонущего «Протеуса», оказалась испорчена[32]. В складе Нэрса оказалось всего 72 килограмма мяса (но которые так и не смогли привезти — партия, которую туда послали в ноябре, едва не погибла сама, а один из её участников Джозеф Элисон получил сильнейшие обморожения конечностей)[33]. Спасательных судов не было, рассчитывать на их появление зимой накануне полярной ночи не приходилось. Дальнейшие попытки двигаться дальше были бессмысленны. Оставалось только зимовать[34].

Зимовка на мысе Сабин

К 19 октября было сооружено зимовье, которое, как писал Грили, скорее всего, станет их могилой[35]. Оно представляло собой четыре каменных стены высотой около 1 метра, на которые сверху были установлены лодки, накрытые парусиной. Для обогрева использовали печь. В качестве топлива — упаковки от продуктов и древесину разбитого вельбота, прибитого к берегу течением. До наступления полярной ночи запасы продуктов пробовали пополнить за счет охоты, но без видимого успеха, лишь изредка удавалось добыть тюленину или песцов. Для экономии топлива воду добывали из небольшого озера рядом с хижиной. Для освещения использовали самодельную лампаду на тюленьем жиру. По оценкам Грили и Брэйнарда, имевшиеся продукты едва можно было растянуть до марта — начала апреля 1884 года[36].
Ещё до начала полярной зимы из-за недостаточного питания и тяжёлой физической работы в течение предыдущих двух месяцев люди были сильно истощены. Из дневника Локвуда: «Лейтенант Грили, Израэль, Бидербик, Уислер, Бендер и Гардинер значатся в списке больных, они страдают от ран на ногах, судорог и недостаточного питания…»[37]. С ноября 1883 года Грили перевёл людей на минимально возможный рацион питания. Из дневника Брэйнарда: «Заплесневелый чёрствый хлеб и 2 банки консервированного супа выдаются на обед для двенадцати человек. В Конгере 10 таких банок служили для начала обеда…»[38].

К 12 января 1884 года у четырёх человек доктор обнаружил признаки цинги, лейтенант Локвуд был очень слаб. Участились случаи краж из продовольственного склада[39]. 18 января от голода умер первый участник партии — сержант Кросс[40].

2 февраля фотограф Райс вместе с эскимосом Йенсом предприняли попытку добраться до западного берега Гренландии в надежде найти там помощь. 6 февраля они вернулись — несмотря на многодневные морозы за минус 40 градусов по Цельсию, в проливе Смита была открытая вода[41].

К 1 марта в партии в относительном здравии пребывало 22 человека, лейтенант Локвуд и капрал Элисон (получивший серьезные обморожения в ноябрьском походе на мыс Изабелла) были тяжело больны[42]. Из дневника Грили от 14 марта: «Мы сделали всё, что могли, для собственного спасения и будем продолжать борьбу… Конец никого не пугает, но страшен путь, который надо пройти, чтобы достигнуть конца. Умереть легко, очень легко, трудно бороться, терпеть, жить»[43]. К началу апреля запасы продовольствия подошли к концу. 3 апреля от голода умер эскимос Фредерик Кристиансен, 6 апреля рядовой Линн. 6 апреля фотограф Райс и рядовой Фредерик предприняли ещё одну попытку привезти продовольствие из депо Нэрса, но 9 апреля Джордж Райс скончался от общего истощения на руках у Фредерика. Сам Фредерик смог вернуться обратно. 9 апреля скончался лейтенант Локвуд[44]. 12 апреля сержант Уинфилд Джюэль[44]. В этот же день удалось застрелить белого медведя, который обеспечил партию мясом на некоторое время. 14 апреля сошёл с ума лейтенант Кислингбьюри. Грили, который к этому времени часто жаловался на боли в сердце, написал в своих бумагах, что в случае смерти передаёт всю полноту власти и обязанности начальника партии сержанту Брэйнарду, единственному, кто был более-менее активен и адекватен. 29 апреля во время охоты утонул эскимос Йенс, а вместе с ним утонула единственная исправная винтовка[45]. Фактически единственным источником пищи зимовщиков стал криль, который сержант Брэйнард ловил самодельными сетями.

К 11 мая в партии осталось всего 2 пайка[46]. 19 мая был выдан последний спирт. В этот же день умер рядовой Уильям Эллис. 20 мая закончились последние припасы продовольствия. 23 мая умер метеоролог Джордж Ральстон. Остававшиеся в живых разбили рядом с зимовьем палатку, куда перебрались, так как снежная крыша зимовья из-за повышения температуры начала таять, заливая водой его обитателей. 24 мая умер рядовой Уильям Уислер.

К утру 1 июня в живых оставались ещё 14 человек. Днём умер лейтенант Кислингбьюри, 3 июня капрал Сейлор. Немногочисленную добычу охотников — сержанта Лонга и сержанта Брэйнарда — Грили старался распределить между ними, так как понимал, что они единственная возможность выжить хоть кому-нибудь[47][48]. 6 июня за многократное воровство был расстрелян рядовой Генри[49]. В этот же день умерли рядовой Бендер и доктор экспедиции Октев Пэви. Сил хоронить тела уже не было, поэтому их попросту оттаскивали от палатки на несколько метров. 12 июня умер Гардинер. С этой даты оставшиеся в живых питались исключительно лишайником, собранным с прибрежных скал, и размоченной тюленьей кожей[50]. 18 июня умер Шнейдер. 21 июня Грили перестал вести свой дневник. Его последняя запись была: «Пролив Бьюкенен вскрылся в полдень на всём протяжении…»[51].

Третья спасательная экспедиция

Для спасения экспедиции Грили военным ведомством США в начале лета 1884 года в пролив Смит были направлены четыре судна под командованием командора Уинфилда Шлея[en]. Ими было обследовано западное побережье Гренландии, в частности остров Литтлтон, куда должен был направиться Грили. Когда выяснилось отсутствие следов Грили на острове, было решено проверить целостность депо на мысе Сабин и ближайших островах[52]. В 8.30 вечера 22 июня лейтенант Колвелл с корабля «Тетис», высадившийся у депо «Протеуса» на мысе Сабин, заметил на гребне скалы фигуру одинокого человека, размахивающего сигнальным флагом. Это был рядовой Лонг. А затем была обнаружена палатка с выжившими. Колвелл ножом сделал продольный разрез в тенте и заглянул внутрь. Открывшаяся его взору сцена была ужасна:

Ближе ко входу лежал человек с отвисшей челюстью и остекленевшим, неподвижным взором, не обнаруживавший признаков жизни. Напротив него лежало существо, только отдаленно напоминавшее человека. Оно было без ног и без рук. К обрубку правой руки была привязана ложка. Двое других сидели на земле в центре палатки с резиновой бутылью в руках, пробуя вылить её в котелок. Напротив стоял на коленях, поддерживаясь руками, человек с длинной путаной бородой, глаза которого сверкали лихорадочным огнём. Он был одет в халат, превратившийся в грязные лохмотья. Голову его прикрывала красная феска. «Не Грили ли вы?» — спросил Колвелл. «Да, — раздался в ответ слабый голос, — я — Грили. Нас осталось семеро… Вот они тут… умираем… как подобает мужчинам. Сделано, что надо было…» И он упал в изнеможении[53].

Около палатки лежали непогребённые трупы умерших за последнее время. Тело Генри лежало там же, где его расстреляли. Тела десятерых лежали на склоне холма в 50-ти ярдах от палатки, похоронен был лишь один — первый умерший[54].

C большой осторожностью оставшиеся в живых — Адольф Грили, сержант Дэвид Брэйнард, рядовые Френсис Лонг, Морис Коннелл, Джулиус Фредерик, Генри Бидербик и Джозеф Элисон — были доставлены на судно, на котором 17 июля прибыли в Сент-Джонс[55]. По пути на родину 8 июля в результате скоротечного рецидива гангрены отмороженных конечностей рядовой Д. Элисон умер[56].

После экспедиции

Оставшиеся в живых участники экспедиции были встречены на родине как герои[57]. Адольф Грили сделал всё от него зависящее, чтобы его людям было воздано по заслугам. Бидербик и Фредерик были комиссованы из армии по инвалидности. Бидербика Грили устроил таможенным инспектором в Нью-Йорке, а Фредерика в Бюро прогнозирования погоды, куда позже также были устроены Лонг и Коннелл[58]. Сержант Брэйнард был повышен в звании до второго лейтенанта и впоследствии сделал блестящую военную карьеру, дослужившись до звания бригадного генерала[59]. Сам Грили продолжал военную службу до 1908 года и вышел на пенсию в звании генерал-майор. Он опубликовал несколько книг и активно занимался общественной деятельностью[60].

Обвинения в каннибализме

Серьёзные испытания, выпавшие на долю полярников на мысе Сабин, а также слухи о возможном каннибализме среди них получили широкую огласку, что заслонило для широкой публики научные достижения экспедиции. Помимо спасения семерых выживших, спасателями были также эксгумированы тела умерших для их последующего перезахоронения на родине. Остались не найденными лишь останки сержантов Райса и Гардинера, доктора Пэви, капрала Сэйлора и рядового Бендера. Они были погребены на припайном льду, который приливами со временем был отнесён в море[61], однако этот факт впоследствии был поставлен под сомнение[62]. В своем отчёте Уинфилд Шлей сообщил, что на телах шестерых погибших — Кислингбьюри, Джюэля, Ральстона, Генри, Уислера и Эллиса — спасательной командой были обнаружены отрезанные острыми предметами части плоти[54].

Слухи о возможном каннибализме среди выживших участников экспедиции проникли в прессу, и уже в августе 1884 года в ряде американских газет, в частности New York Times, вышли посвящённые этому статьи[63][64]. В них приводились свидетельства очевидцев спасательной экспедиции, что часть эксгумированных тел была изуродована до неузнаваемости, и опознать их было возможно лишь по биркам на одеялах, в которые те были завёрнуты. Сообщалось, например, что один из спасённых — Элисон, находившийся в беспамятстве, — в бреду кричал, что не хочет быть съеденным[65]. Грили и официальные представители военного ведомства либо отрицали данные факты, либо, как Уинфилд Шлей, деликатно уклонялись от комментариев на эту тему[66][67][68].

14 августа 1884 года было эксгумировано тело лейтенанта Кислингбьюри, ранее захороненное в закрытом гробу (Rochester Post взяла на себя оплату всех расходов). Выяснилось, что тело было лишено кожи, на руках и ногах полностью отсутствовала плоть, и они удерживались только связками[69]. Тело было «методично вырезано», что отчасти подтвердило утверждения журналистов. Грили объяснил этот неоспоримый факт тем, что части плоти использовались в качестве приманки для ловли рыбы и креветок[70]. Несколько позже было эксгумировано тело Уильяма Уислера, которое также, как выяснилось, было полностью лишено плоти[71]. Однако военным удалось «замять» эту тему в СМИ.

С апреля по июнь 1998 года учёные Института океанологии Польской академии наук профессор Гданьского университета Ян Марцин Венславский (польск. Jan Marcin Węsławski) и Иоанна Легезынская (польск. Joanna Legezyńska) провели комплексный анализ морских биоресурсов района острова Пим с точки зрения возможности их использования для поддержания жизни участников экспедиции Грили в течение довольно продолжительного времени в отсутствие других источников пищи. Обоснованный с научной точки зрения вывод учёных оказался однозначен: даже при увеличении в два раза того количества ракообразных, добываемых Брэйнардом и Лонгом, их крайне низкая энергетическая ценность не давала никаких шансов на выживание (даже с учётом индивидуальных особенностей организма) никому из членов экспедиции без дополнительного источника пропитания, которым могла стать только человеческая плоть[72].

10 июля 2015 года запрос к властям США на эксгумацию тела ещё одного участника арктической экспедиции Грили подали родственники расстрелянного Чарльза Генри, чтобы с помощью современной науки прояснить, «что же на самом деле случилось с теми отчаянными людьми»[62].

Напишите отзыв о статье "Арктическая экспедиция Грили"

Комментарии

  1. Совокупный вес мясных и рыбных продуктов на 25 человек на указанное время, конкретно в данном случае — 400 кг трески, 1200 кг пеммикана, 300 кг ветчины, 1300 кг окороков, 3800 кг свинины, 200 кг лососины, 23 бочки солёной говядины, 864 банки тушенки и т. д.
  2. В англоязычных источниках все попытки дойти до Грили названы спасательными экспедициями, хотя, по существу, ими были только вторая и третья.
  3. Во всех без исключения авторитетных источниках фигурирует цифра 500, но где-то речь идёт о фунтах веса, где-то о числе рационов.

Примечания

  1. [arctic.synergiesprairies.ca/arctic/index.php/arctic/article/viewFile/3751/3732 ABANDONED. THE STORY OF THE GREELY ARCTIC EXPEDITION (1881-1884)] (англ.). Arctic Institute of North America. Проверено 26 января 2015.
  2. [www.arctic.noaa.gov/aro/ipy-1/History.htm HISTORY] (англ.). NOAA. Проверено 26 января 2015.
  3. А. О. Андреев, М. В. Дукальская, С. В. Фролов. [www.ikz.ru/siberianway/ipy/index.html Первый международный полярный год (1882—1883 гг.)]. Проблемы Арктики и Антарктики, № 75, 2007 г., ААНИИ. Тюменский научный центр СО РАН. Проверено 18 октября 2015.
  4. Dieck, 1885, p. 312.
  5. Грили, 1935, p. 10.
  6. Mitchell, 1936, p. 59.
  7. Грили, 1935, p. 12.
  8. Mitchell, 1936, p. 64.
  9. Грили, 1935, p. 13.
  10. Senate, 1884, pp. 29—30.
  11. Шлей, 1885, p. 21.
  12. 1 2 3 Mills, 2003, p. 270.
  13. Грили, 1935, p. 48.
  14. Mitchell, 1936, p. 74.
  15. Грили, 1935, p. 51.
  16. Mitchell, 1936, p. 75.
  17. Mitchell, 1936, p. 76.
  18. Mitchell, 1936, p. 86.
  19. Шлей, 1885, p. 45.
  20. Mitchell, 1936, p. 88, 90.
  21. Грили, 1935, p. 154.
  22. Mills, 2003, p. 271.
  23. Mitchell, 1936, p. 92.
  24. Mitchell, 1936, p. 102.
  25. 1 2 Mitchell, 1936, pp. 104—110.
  26. Шлей, 1885, p. 95.
  27. Грили, 1935, p. 182.
  28. Шлей, 1885, p. 23.
  29. Грили, 1935, p. 186.
  30. Грили, 1935, p. 215.
  31. Грили, 1935, p. 229.
  32. Грили, 1935, p. 259.
  33. Грили, 1935, p. 270.
  34. Mitchell, 1936, p. 112.
  35. Грили, 1935, p. 249.
  36. Грили, 1935, p. 286.
  37. Грили, 1935, p. 250.
  38. Грили, 1935, p. 272.
  39. Грили, 1935, p. 276.
  40. Грили, 1935, p. 278.
  41. Грили, 1935, p. 284.
  42. Грили, 1935, p. 292.
  43. Грили, 1935, p. 295.
  44. 1 2 Грили, 1935, p. 306.
  45. Грили, 1935, p. 313.
  46. Грили, 1935, p. 315.
  47. Грили, 1935, p. 321.
  48. Грили, 1935, p. 329.
  49. Грили, 1935, p. 325.
  50. Грили, 1935, p. 330.
  51. Mitchell, 1936, p. 150.
  52. Шлей, 1885, p. 212.
  53. Шлей, 1885, pp. 222—223.
  54. 1 2 Шлей, 1885, p. 235.
  55. Шлей, 1885, pp. 268.
  56. Mitchell, 1936, p. 165.
  57. [query.nytimes.com/mem/archive-free/pdf?res=9D02E5DA1E3BE033A25754C0A96E9C94659FD7CF Promotions for Arctic Survivors] (7 August 1884). Проверено 15 августа 2012.
  58. Mitchell, 1936, p. 171.
  59. [ead.dartmouth.edu/html/stem189.html The papers of David Legge Brainard in the Dartmouth College Library] (англ.). Dartmouth College Library. Проверено 1 февраля 2015.
  60. Аветисов Г.П. [www.gpavet.narod.ru/Names1/grili.htm Имена на карте Арктики]. — ВНИИОкеанология, 2009. — ISBN 978-5-88994-091-3.
  61. Mitchell, 1936, p. 164.
  62. 1 2 Kathianne Boniello. [nypost.com/2015/07/19/family-wants-to-know-did-cannibals-eat-uncle-henry/ Family wants to know: Did cannibals eat Uncle Henry?], New York Post (July 19, 2015).
  63. Erik Seedhouse. Survival and Sacrifice in Mars Exploration: What We Know from Polar Expeditions. — Springer, 2015. — P. 141. — 163 p. — ISBN 9783319124483.
  64. [paperspast.natlib.govt.nz/cgi-bin/paperspast?a=d&d=PBH18840923.2.13 Cannibalism among Whits Men] // Poverty Bay Herald. — 1884. — 23 сентября (т. XI). — С. 2. — ISSN [www.sigla.ru/table.jsp?f=8&t=3&v0=4098&f=1003&t=1&v1=&f=4&t=2&v2=&f=21&t=3&v3=&f=1016&t=3&v4=&f=1016&t=3&v5=&bf=4&b=&d=0&ys=&ye=&lng=&ft=&mt=&dt=&vol=&pt=&iss=&ps=&pe=&tr=&tro=&cc=UNION&i=1&v=tagged&s=0&ss=0&st=0&i18n=ru&rlf=&psz=20&bs=20&ce=hJfuypee8JzzufeGmImYYIpZKRJeeOeeWGJIZRrRRrdmtdeee88NJJJJpeeefTJ3peKJJ3UWWPtzzzzzzzzzzzzzzzzzbzzvzzpy5zzjzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzztzzzzzzzbzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzvzzzzzzyeyTjkDnyHzTuueKZePz9decyzzLzzzL*.c8.NzrGJJvufeeeeeJheeyzjeeeeJh*peeeeKJJJJJJJJJJmjHvOJJJJJJJJJfeeeieeeeSJJJJJSJJJ3TeIJJJJ3..E.UEAcyhxD.eeeeeuzzzLJJJJ5.e8JJJheeeeeeeeeeeeyeeK3JJJJJJJJ*s7defeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeSJJJJJJJJZIJJzzz1..6LJJJJJJtJJZ4....EK*&debug=false 4098].
  65. Dieck, 1885, p. 427.
  66. [nl.canadagenweb.org/nd_news4_cannibal.htm The Arctic Cannibalism. A Detailed Statement by Lieutenant Greely] // The Twillingate Sun. — Sept. 6, 1884.
  67. [trove.nla.gov.au/ndp/del/article/43815941 The Greely Expedition. Alieged Cannibalism.], South Australian Register (Adelaide, SA : 1839 - 1900) (Thursday 18 September 1884), стр. 6.
  68. [trove.nla.gov.au/ndp/del/article/6057879 The Greely Expedition. Chages Of Cannibalism] // The Argus (Melbourne). — Saturday 20 September 1884. — P. 5.
  69. Dieck, 1885, p. 449.
  70. Curt Eriksmoen. [bismarcktribune.com/news/columnists/curt-eriksmoen/member-of-expedition-an-apparent-victim-of-cannibalism/article_d6832c36-de24-11df-81ed-001cc4c002e0.html Member of expedition an apparent victim of cannibalism], Bismarck Tribune (October 24, 2010). Проверено 22 октября 2015.
  71. Dieck, 1885, p. 450.
  72. Jan Marcin Weslawski, Joanna Legezynska [pubs.aina.ucalgary.ca/arctic/Arctic55-4-373.pdf Chances for Arctic Survival: Greely’s Expedition Revisited] // ARCTIC. — 2002. — Декабрь (vol. 55, № 4). — P. 373—379.

Литература

  • Адольф Грили. [library.narfu.ru/sites/arctic/rus/eCatalogue/_layouts/PDFView.aspx?fileurl=library.narfu.ru/sites/arctic/rus/eCatalogue/Documents/1.1._istoray_osvoeniay_Arktiki/000007_grili_tri_goda_v_arktike.pdf Три года в Арктике. 1881-1884] / Пер. с англ. под ред. В. К. Есипова. — Л.: Изд. Главсевморпути, 1935. — 338 с.
  • William James Mills. Exploring polar frontiers : a historical encyclopedia. — ABC-CLIO, Inc, 2003. — 844 p. — ISBN 1-57607-422-6.
  • Herman Dieck. [archive.org/details/cihm_27022 The Marvellous Wonders of the Polar World…]. — National Publishing Company, 1885. — 727 p.
  • Leonard F. Guttridge. Ghosts of Cape Sabine: The Harrowing True Story of the Greely Expedition. — iUniverse, 2006. — 392 p. — ISBN 0595409695.
  • Adolphus Washington Greely. The Greely Arctic Expedition as Fully Narrated by Lieut. Greely and Other Survivors: Commander Schley's Report. Wonderful Discoveries by Lieut. Greele. — BiblioLife, 2014. — 90 p. — ISBN 1294678086.
  • General William Mitchell. [archive.org/details/generalgreelythe006446mbp General Greely - The Story of a Great American]. — New York: G. P. Putnam's Sons, 1936. — 280 p.
  • William Anderson McGinley. Greely Relief Expedition: Reception of Lieut. A.W. Greely, U.S.A., and His Comrades, and of the Arctic Relief Expedition, at Portsmouth, N.H., on August 1 and 4, 1884 / United States. Navy Department. — U.S. Government Printing Office, 1884. — 58 p.
  • Winfield Scott Schley. [archive.org/details/rescueofgreely00schl The rescue of Greely]. — New York, C. Scribner's sons, 1885.
  • Senate. [archive.org/details/proceedingsofpro00unit The „Proteus“ Court Of Inqiry On The Geely Relief Expedition Of 1883]. — Washington: Goverment Printing Office, 1884. — 265 p.

Ссылки

  • [www.arctic.noaa.gov/aro/ipy-1/US-LFB-P1.htm The First International Polar Year]. NOAA — University of Washington. — «Фотоальбом экспедиции Грили»  Проверено 23 октября 2015.
  • [www.pbs.org/wgbh/americanexperience/films/greely/ The Greely Expedition]. WGBH Educational Foundation. — Официальный веб-сайт документального фильма «The Greely Expedition».
  • C. A. Jumpoler. [www.usni.org/magazines/navalhistory/2010-08/disaster-lady-franklin-bay Disaster at Lady Franklin Bay]. U.S. Naval Institute (2010).
  • [www.arcticwebsite.com/greely1881expedition.html Greely Expedition (Lady Franklin Bay Expedition)]. www.arcticwebsite.com/. — Сайт, посвящённый экспедиции, с опубликованными оригиналами дневников многих участников.
  • PBC. [www.youtube.com/watch?v=E6bV6eDV7vE The Greely Expedition English Subtitled Documentary]. www.youtube.com/.


Отрывок, характеризующий Арктическая экспедиция Грили

Третье распоряжение: Генерал Компан двинется в лес, чтоб овладеть первым укреплением. Дивизия Компана не овладела первым укреплением, а была отбита, потому что, выходя из леса, она должна была строиться под картечным огнем, чего не знал Наполеон.
Четвертое: Вице король овладеет деревнею (Бородиным) и перейдет по своим трем мостам, следуя на одной высоте с дивизиями Марана и Фриана (о которых не сказано: куда и когда они будут двигаться), которые под его предводительством направятся к редуту и войдут в линию с прочими войсками.
Сколько можно понять – если не из бестолкового периода этого, то из тех попыток, которые деланы были вице королем исполнить данные ему приказания, – он должен был двинуться через Бородино слева на редут, дивизии же Морана и Фриана должны были двинуться одновременно с фронта.
Все это, так же как и другие пункты диспозиции, не было и не могло быть исполнено. Пройдя Бородино, вице король был отбит на Колоче и не мог пройти дальше; дивизии же Морана и Фриана не взяли редута, а были отбиты, и редут уже в конце сражения был захвачен кавалерией (вероятно, непредвиденное дело для Наполеона и неслыханное). Итак, ни одно из распоряжений диспозиции не было и не могло быть исполнено. Но в диспозиции сказано, что по вступлении таким образом в бой будут даны приказания, соответственные действиям неприятеля, и потому могло бы казаться, что во время сражения будут сделаны Наполеоном все нужные распоряжения; но этого не было и не могло быть потому, что во все время сражения Наполеон находился так далеко от него, что (как это и оказалось впоследствии) ход сражения ему не мог быть известен и ни одно распоряжение его во время сражения не могло быть исполнено.


Многие историки говорят, что Бородинское сражение не выиграно французами потому, что у Наполеона был насморк, что ежели бы у него не было насморка, то распоряжения его до и во время сражения были бы еще гениальнее, и Россия бы погибла, et la face du monde eut ete changee. [и облик мира изменился бы.] Для историков, признающих то, что Россия образовалась по воле одного человека – Петра Великого, и Франция из республики сложилась в империю, и французские войска пошли в Россию по воле одного человека – Наполеона, такое рассуждение, что Россия осталась могущественна потому, что у Наполеона был большой насморк 26 го числа, такое рассуждение для таких историков неизбежно последовательно.
Ежели от воли Наполеона зависело дать или не дать Бородинское сражение и от его воли зависело сделать такое или другое распоряжение, то очевидно, что насморк, имевший влияние на проявление его воли, мог быть причиной спасения России и что поэтому тот камердинер, который забыл подать Наполеону 24 го числа непромокаемые сапоги, был спасителем России. На этом пути мысли вывод этот несомненен, – так же несомненен, как тот вывод, который, шутя (сам не зная над чем), делал Вольтер, говоря, что Варфоломеевская ночь произошла от расстройства желудка Карла IX. Но для людей, не допускающих того, чтобы Россия образовалась по воле одного человека – Петра I, и чтобы Французская империя сложилась и война с Россией началась по воле одного человека – Наполеона, рассуждение это не только представляется неверным, неразумным, но и противным всему существу человеческому. На вопрос о том, что составляет причину исторических событий, представляется другой ответ, заключающийся в том, что ход мировых событий предопределен свыше, зависит от совпадения всех произволов людей, участвующих в этих событиях, и что влияние Наполеонов на ход этих событий есть только внешнее и фиктивное.
Как ни странно кажется с первого взгляда предположение, что Варфоломеевская ночь, приказанье на которую отдано Карлом IX, произошла не по его воле, а что ему только казалось, что он велел это сделать, и что Бородинское побоище восьмидесяти тысяч человек произошло не по воле Наполеона (несмотря на то, что он отдавал приказания о начале и ходе сражения), а что ему казалось только, что он это велел, – как ни странно кажется это предположение, но человеческое достоинство, говорящее мне, что всякий из нас ежели не больше, то никак не меньше человек, чем великий Наполеон, велит допустить это решение вопроса, и исторические исследования обильно подтверждают это предположение.
В Бородинском сражении Наполеон ни в кого не стрелял и никого не убил. Все это делали солдаты. Стало быть, не он убивал людей.
Солдаты французской армии шли убивать русских солдат в Бородинском сражении не вследствие приказания Наполеона, но по собственному желанию. Вся армия: французы, итальянцы, немцы, поляки – голодные, оборванные и измученные походом, – в виду армии, загораживавшей от них Москву, чувствовали, что le vin est tire et qu'il faut le boire. [вино откупорено и надо выпить его.] Ежели бы Наполеон запретил им теперь драться с русскими, они бы его убили и пошли бы драться с русскими, потому что это было им необходимо.
Когда они слушали приказ Наполеона, представлявшего им за их увечья и смерть в утешение слова потомства о том, что и они были в битве под Москвою, они кричали «Vive l'Empereur!» точно так же, как они кричали «Vive l'Empereur!» при виде изображения мальчика, протыкающего земной шар палочкой от бильбоке; точно так же, как бы они кричали «Vive l'Empereur!» при всякой бессмыслице, которую бы им сказали. Им ничего больше не оставалось делать, как кричать «Vive l'Empereur!» и идти драться, чтобы найти пищу и отдых победителей в Москве. Стало быть, не вследствие приказания Наполеона они убивали себе подобных.
И не Наполеон распоряжался ходом сраженья, потому что из диспозиции его ничего не было исполнено и во время сражения он не знал про то, что происходило впереди его. Стало быть, и то, каким образом эти люди убивали друг друга, происходило не по воле Наполеона, а шло независимо от него, по воле сотен тысяч людей, участвовавших в общем деле. Наполеону казалось только, что все дело происходило по воле его. И потому вопрос о том, был ли или не был у Наполеона насморк, не имеет для истории большего интереса, чем вопрос о насморке последнего фурштатского солдата.
Тем более 26 го августа насморк Наполеона не имел значения, что показания писателей о том, будто вследствие насморка Наполеона его диспозиция и распоряжения во время сражения были не так хороши, как прежние, – совершенно несправедливы.
Выписанная здесь диспозиция нисколько не была хуже, а даже лучше всех прежних диспозиций, по которым выигрывались сражения. Мнимые распоряжения во время сражения были тоже не хуже прежних, а точно такие же, как и всегда. Но диспозиция и распоряжения эти кажутся только хуже прежних потому, что Бородинское сражение было первое, которого не выиграл Наполеон. Все самые прекрасные и глубокомысленные диспозиции и распоряжения кажутся очень дурными, и каждый ученый военный с значительным видом критикует их, когда сражение по ним не выиграно, и самью плохие диспозиции и распоряжения кажутся очень хорошими, и серьезные люди в целых томах доказывают достоинства плохих распоряжений, когда по ним выиграно сражение.
Диспозиция, составленная Вейротером в Аустерлицком сражении, была образец совершенства в сочинениях этого рода, но ее все таки осудили, осудили за ее совершенство, за слишком большую подробность.
Наполеон в Бородинском сражении исполнял свое дело представителя власти так же хорошо, и еще лучше, чем в других сражениях. Он не сделал ничего вредного для хода сражения; он склонялся на мнения более благоразумные; он не путал, не противоречил сам себе, не испугался и не убежал с поля сражения, а с своим большим тактом и опытом войны спокойно и достойно исполнял свою роль кажущегося начальствованья.


Вернувшись после второй озабоченной поездки по линии, Наполеон сказал:
– Шахматы поставлены, игра начнется завтра.
Велев подать себе пуншу и призвав Боссе, он начал с ним разговор о Париже, о некоторых изменениях, которые он намерен был сделать в maison de l'imperatrice [в придворном штате императрицы], удивляя префекта своею памятливостью ко всем мелким подробностям придворных отношений.
Он интересовался пустяками, шутил о любви к путешествиям Боссе и небрежно болтал так, как это делает знаменитый, уверенный и знающий свое дело оператор, в то время как он засучивает рукава и надевает фартук, а больного привязывают к койке: «Дело все в моих руках и в голове, ясно и определенно. Когда надо будет приступить к делу, я сделаю его, как никто другой, а теперь могу шутить, и чем больше я шучу и спокоен, тем больше вы должны быть уверены, спокойны и удивлены моему гению».
Окончив свой второй стакан пунша, Наполеон пошел отдохнуть пред серьезным делом, которое, как ему казалось, предстояло ему назавтра.
Он так интересовался этим предстоящим ему делом, что не мог спать и, несмотря на усилившийся от вечерней сырости насморк, в три часа ночи, громко сморкаясь, вышел в большое отделение палатки. Он спросил о том, не ушли ли русские? Ему отвечали, что неприятельские огни всё на тех же местах. Он одобрительно кивнул головой.
Дежурный адъютант вошел в палатку.
– Eh bien, Rapp, croyez vous, que nous ferons do bonnes affaires aujourd'hui? [Ну, Рапп, как вы думаете: хороши ли будут нынче наши дела?] – обратился он к нему.
– Sans aucun doute, Sire, [Без всякого сомнения, государь,] – отвечал Рапп.
Наполеон посмотрел на него.
– Vous rappelez vous, Sire, ce que vous m'avez fait l'honneur de dire a Smolensk, – сказал Рапп, – le vin est tire, il faut le boire. [Вы помните ли, сударь, те слова, которые вы изволили сказать мне в Смоленске, вино откупорено, надо его пить.]
Наполеон нахмурился и долго молча сидел, опустив голову на руку.
– Cette pauvre armee, – сказал он вдруг, – elle a bien diminue depuis Smolensk. La fortune est une franche courtisane, Rapp; je le disais toujours, et je commence a l'eprouver. Mais la garde, Rapp, la garde est intacte? [Бедная армия! она очень уменьшилась от Смоленска. Фортуна настоящая распутница, Рапп. Я всегда это говорил и начинаю испытывать. Но гвардия, Рапп, гвардия цела?] – вопросительно сказал он.
– Oui, Sire, [Да, государь.] – отвечал Рапп.
Наполеон взял пастильку, положил ее в рот и посмотрел на часы. Спать ему не хотелось, до утра было еще далеко; а чтобы убить время, распоряжений никаких нельзя уже было делать, потому что все были сделаны и приводились теперь в исполнение.
– A t on distribue les biscuits et le riz aux regiments de la garde? [Роздали ли сухари и рис гвардейцам?] – строго спросил Наполеон.
– Oui, Sire. [Да, государь.]
– Mais le riz? [Но рис?]
Рапп отвечал, что он передал приказанья государя о рисе, но Наполеон недовольно покачал головой, как будто он не верил, чтобы приказание его было исполнено. Слуга вошел с пуншем. Наполеон велел подать другой стакан Раппу и молча отпивал глотки из своего.
– У меня нет ни вкуса, ни обоняния, – сказал он, принюхиваясь к стакану. – Этот насморк надоел мне. Они толкуют про медицину. Какая медицина, когда они не могут вылечить насморка? Корвизар дал мне эти пастильки, но они ничего не помогают. Что они могут лечить? Лечить нельзя. Notre corps est une machine a vivre. Il est organise pour cela, c'est sa nature; laissez y la vie a son aise, qu'elle s'y defende elle meme: elle fera plus que si vous la paralysiez en l'encombrant de remedes. Notre corps est comme une montre parfaite qui doit aller un certain temps; l'horloger n'a pas la faculte de l'ouvrir, il ne peut la manier qu'a tatons et les yeux bandes. Notre corps est une machine a vivre, voila tout. [Наше тело есть машина для жизни. Оно для этого устроено. Оставьте в нем жизнь в покое, пускай она сама защищается, она больше сделает одна, чем когда вы ей будете мешать лекарствами. Наше тело подобно часам, которые должны идти известное время; часовщик не может открыть их и только ощупью и с завязанными глазами может управлять ими. Наше тело есть машина для жизни. Вот и все.] – И как будто вступив на путь определений, definitions, которые любил Наполеон, он неожиданно сделал новое определение. – Вы знаете ли, Рапп, что такое военное искусство? – спросил он. – Искусство быть сильнее неприятеля в известный момент. Voila tout. [Вот и все.]
Рапп ничего не ответил.
– Demainnous allons avoir affaire a Koutouzoff! [Завтра мы будем иметь дело с Кутузовым!] – сказал Наполеон. – Посмотрим! Помните, в Браунау он командовал армией и ни разу в три недели не сел на лошадь, чтобы осмотреть укрепления. Посмотрим!
Он поглядел на часы. Было еще только четыре часа. Спать не хотелось, пунш был допит, и делать все таки было нечего. Он встал, прошелся взад и вперед, надел теплый сюртук и шляпу и вышел из палатки. Ночь была темная и сырая; чуть слышная сырость падала сверху. Костры не ярко горели вблизи, во французской гвардии, и далеко сквозь дым блестели по русской линии. Везде было тихо, и ясно слышались шорох и топот начавшегося уже движения французских войск для занятия позиции.
Наполеон прошелся перед палаткой, посмотрел на огни, прислушался к топоту и, проходя мимо высокого гвардейца в мохнатой шапке, стоявшего часовым у его палатки и, как черный столб, вытянувшегося при появлении императора, остановился против него.
– С которого года в службе? – спросил он с той привычной аффектацией грубой и ласковой воинственности, с которой он всегда обращался с солдатами. Солдат отвечал ему.
– Ah! un des vieux! [А! из стариков!] Получили рис в полк?
– Получили, ваше величество.
Наполеон кивнул головой и отошел от него.

В половине шестого Наполеон верхом ехал к деревне Шевардину.
Начинало светать, небо расчистило, только одна туча лежала на востоке. Покинутые костры догорали в слабом свете утра.
Вправо раздался густой одинокий пушечный выстрел, пронесся и замер среди общей тишины. Прошло несколько минут. Раздался второй, третий выстрел, заколебался воздух; четвертый, пятый раздались близко и торжественно где то справа.
Еще не отзвучали первые выстрелы, как раздались еще другие, еще и еще, сливаясь и перебивая один другой.
Наполеон подъехал со свитой к Шевардинскому редуту и слез с лошади. Игра началась.


Вернувшись от князя Андрея в Горки, Пьер, приказав берейтору приготовить лошадей и рано утром разбудить его, тотчас же заснул за перегородкой, в уголке, который Борис уступил ему.
Когда Пьер совсем очнулся на другое утро, в избе уже никого не было. Стекла дребезжали в маленьких окнах. Берейтор стоял, расталкивая его.
– Ваше сиятельство, ваше сиятельство, ваше сиятельство… – упорно, не глядя на Пьера и, видимо, потеряв надежду разбудить его, раскачивая его за плечо, приговаривал берейтор.
– Что? Началось? Пора? – заговорил Пьер, проснувшись.
– Изволите слышать пальбу, – сказал берейтор, отставной солдат, – уже все господа повышли, сами светлейшие давно проехали.
Пьер поспешно оделся и выбежал на крыльцо. На дворе было ясно, свежо, росисто и весело. Солнце, только что вырвавшись из за тучи, заслонявшей его, брызнуло до половины переломленными тучей лучами через крыши противоположной улицы, на покрытую росой пыль дороги, на стены домов, на окна забора и на лошадей Пьера, стоявших у избы. Гул пушек яснее слышался на дворе. По улице прорысил адъютант с казаком.
– Пора, граф, пора! – прокричал адъютант.
Приказав вести за собой лошадь, Пьер пошел по улице к кургану, с которого он вчера смотрел на поле сражения. На кургане этом была толпа военных, и слышался французский говор штабных, и виднелась седая голова Кутузова с его белой с красным околышем фуражкой и седым затылком, утонувшим в плечи. Кутузов смотрел в трубу вперед по большой дороге.
Войдя по ступенькам входа на курган, Пьер взглянул впереди себя и замер от восхищенья перед красотою зрелища. Это была та же панорама, которою он любовался вчера с этого кургана; но теперь вся эта местность была покрыта войсками и дымами выстрелов, и косые лучи яркого солнца, поднимавшегося сзади, левее Пьера, кидали на нее в чистом утреннем воздухе пронизывающий с золотым и розовым оттенком свет и темные, длинные тени. Дальние леса, заканчивающие панораму, точно высеченные из какого то драгоценного желто зеленого камня, виднелись своей изогнутой чертой вершин на горизонте, и между ними за Валуевым прорезывалась большая Смоленская дорога, вся покрытая войсками. Ближе блестели золотые поля и перелески. Везде – спереди, справа и слева – виднелись войска. Все это было оживленно, величественно и неожиданно; но то, что более всего поразило Пьера, – это был вид самого поля сражения, Бородина и лощины над Колочею по обеим сторонам ее.
Над Колочею, в Бородине и по обеим сторонам его, особенно влево, там, где в болотистых берегах Во йна впадает в Колочу, стоял тот туман, который тает, расплывается и просвечивает при выходе яркого солнца и волшебно окрашивает и очерчивает все виднеющееся сквозь него. К этому туману присоединялся дым выстрелов, и по этому туману и дыму везде блестели молнии утреннего света – то по воде, то по росе, то по штыкам войск, толпившихся по берегам и в Бородине. Сквозь туман этот виднелась белая церковь, кое где крыши изб Бородина, кое где сплошные массы солдат, кое где зеленые ящики, пушки. И все это двигалось или казалось движущимся, потому что туман и дым тянулись по всему этому пространству. Как в этой местности низов около Бородина, покрытых туманом, так и вне его, выше и особенно левее по всей линии, по лесам, по полям, в низах, на вершинах возвышений, зарождались беспрестанно сами собой, из ничего, пушечные, то одинокие, то гуртовые, то редкие, то частые клубы дымов, которые, распухая, разрастаясь, клубясь, сливаясь, виднелись по всему этому пространству.
Эти дымы выстрелов и, странно сказать, звуки их производили главную красоту зрелища.
Пуфф! – вдруг виднелся круглый, плотный, играющий лиловым, серым и молочно белым цветами дым, и бумм! – раздавался через секунду звук этого дыма.
«Пуф пуф» – поднимались два дыма, толкаясь и сливаясь; и «бум бум» – подтверждали звуки то, что видел глаз.
Пьер оглядывался на первый дым, который он оставил округлым плотным мячиком, и уже на месте его были шары дыма, тянущегося в сторону, и пуф… (с остановкой) пуф пуф – зарождались еще три, еще четыре, и на каждый, с теми же расстановками, бум… бум бум бум – отвечали красивые, твердые, верные звуки. Казалось то, что дымы эти бежали, то, что они стояли, и мимо них бежали леса, поля и блестящие штыки. С левой стороны, по полям и кустам, беспрестанно зарождались эти большие дымы с своими торжественными отголосками, и ближе еще, по низам и лесам, вспыхивали маленькие, не успевавшие округляться дымки ружей и точно так же давали свои маленькие отголоски. Трах та та тах – трещали ружья хотя и часто, но неправильно и бедно в сравнении с орудийными выстрелами.
Пьеру захотелось быть там, где были эти дымы, эти блестящие штыки и пушки, это движение, эти звуки. Он оглянулся на Кутузова и на его свиту, чтобы сверить свое впечатление с другими. Все точно так же, как и он, и, как ему казалось, с тем же чувством смотрели вперед, на поле сражения. На всех лицах светилась теперь та скрытая теплота (chaleur latente) чувства, которое Пьер замечал вчера и которое он понял совершенно после своего разговора с князем Андреем.
– Поезжай, голубчик, поезжай, Христос с тобой, – говорил Кутузов, не спуская глаз с поля сражения, генералу, стоявшему подле него.
Выслушав приказание, генерал этот прошел мимо Пьера, к сходу с кургана.
– К переправе! – холодно и строго сказал генерал в ответ на вопрос одного из штабных, куда он едет. «И я, и я», – подумал Пьер и пошел по направлению за генералом.
Генерал садился на лошадь, которую подал ему казак. Пьер подошел к своему берейтору, державшему лошадей. Спросив, которая посмирнее, Пьер взлез на лошадь, схватился за гриву, прижал каблуки вывернутых ног к животу лошади и, чувствуя, что очки его спадают и что он не в силах отвести рук от гривы и поводьев, поскакал за генералом, возбуждая улыбки штабных, с кургана смотревших на него.


Генерал, за которым скакал Пьер, спустившись под гору, круто повернул влево, и Пьер, потеряв его из вида, вскакал в ряды пехотных солдат, шедших впереди его. Он пытался выехать из них то вправо, то влево; но везде были солдаты, с одинаково озабоченными лицами, занятыми каким то невидным, но, очевидно, важным делом. Все с одинаково недовольно вопросительным взглядом смотрели на этого толстого человека в белой шляпе, неизвестно для чего топчущего их своею лошадью.
– Чего ездит посерёд батальона! – крикнул на него один. Другой толконул прикладом его лошадь, и Пьер, прижавшись к луке и едва удерживая шарахнувшуюся лошадь, выскакал вперед солдат, где было просторнее.
Впереди его был мост, а у моста, стреляя, стояли другие солдаты. Пьер подъехал к ним. Сам того не зная, Пьер заехал к мосту через Колочу, который был между Горками и Бородиным и который в первом действии сражения (заняв Бородино) атаковали французы. Пьер видел, что впереди его был мост и что с обеих сторон моста и на лугу, в тех рядах лежащего сена, которые он заметил вчера, в дыму что то делали солдаты; но, несмотря на неумолкающую стрельбу, происходившую в этом месте, он никак не думал, что тут то и было поле сражения. Он не слыхал звуков пуль, визжавших со всех сторон, и снарядов, перелетавших через него, не видал неприятеля, бывшего на той стороне реки, и долго не видал убитых и раненых, хотя многие падали недалеко от него. С улыбкой, не сходившей с его лица, он оглядывался вокруг себя.
– Что ездит этот перед линией? – опять крикнул на него кто то.
– Влево, вправо возьми, – кричали ему. Пьер взял вправо и неожиданно съехался с знакомым ему адъютантом генерала Раевского. Адъютант этот сердито взглянул на Пьера, очевидно, сбираясь тоже крикнуть на него, но, узнав его, кивнул ему головой.
– Вы как тут? – проговорил он и поскакал дальше.
Пьер, чувствуя себя не на своем месте и без дела, боясь опять помешать кому нибудь, поскакал за адъютантом.
– Это здесь, что же? Можно мне с вами? – спрашивал он.
– Сейчас, сейчас, – отвечал адъютант и, подскакав к толстому полковнику, стоявшему на лугу, что то передал ему и тогда уже обратился к Пьеру.
– Вы зачем сюда попали, граф? – сказал он ему с улыбкой. – Все любопытствуете?
– Да, да, – сказал Пьер. Но адъютант, повернув лошадь, ехал дальше.
– Здесь то слава богу, – сказал адъютант, – но на левом фланге у Багратиона ужасная жарня идет.
– Неужели? – спросил Пьер. – Это где же?
– Да вот поедемте со мной на курган, от нас видно. А у нас на батарее еще сносно, – сказал адъютант. – Что ж, едете?
– Да, я с вами, – сказал Пьер, глядя вокруг себя и отыскивая глазами своего берейтора. Тут только в первый раз Пьер увидал раненых, бредущих пешком и несомых на носилках. На том самом лужке с пахучими рядами сена, по которому он проезжал вчера, поперек рядов, неловко подвернув голову, неподвижно лежал один солдат с свалившимся кивером. – А этого отчего не подняли? – начал было Пьер; но, увидав строгое лицо адъютанта, оглянувшегося в ту же сторону, он замолчал.
Пьер не нашел своего берейтора и вместе с адъютантом низом поехал по лощине к кургану Раевского. Лошадь Пьера отставала от адъютанта и равномерно встряхивала его.
– Вы, видно, не привыкли верхом ездить, граф? – спросил адъютант.
– Нет, ничего, но что то она прыгает очень, – с недоуменьем сказал Пьер.
– Ээ!.. да она ранена, – сказал адъютант, – правая передняя, выше колена. Пуля, должно быть. Поздравляю, граф, – сказал он, – le bapteme de feu [крещение огнем].
Проехав в дыму по шестому корпусу, позади артиллерии, которая, выдвинутая вперед, стреляла, оглушая своими выстрелами, они приехали к небольшому лесу. В лесу было прохладно, тихо и пахло осенью. Пьер и адъютант слезли с лошадей и пешком вошли на гору.
– Здесь генерал? – спросил адъютант, подходя к кургану.
– Сейчас были, поехали сюда, – указывая вправо, отвечали ему.
Адъютант оглянулся на Пьера, как бы не зная, что ему теперь с ним делать.
– Не беспокойтесь, – сказал Пьер. – Я пойду на курган, можно?
– Да пойдите, оттуда все видно и не так опасно. А я заеду за вами.
Пьер пошел на батарею, и адъютант поехал дальше. Больше они не видались, и уже гораздо после Пьер узнал, что этому адъютанту в этот день оторвало руку.
Курган, на который вошел Пьер, был то знаменитое (потом известное у русских под именем курганной батареи, или батареи Раевского, а у французов под именем la grande redoute, la fatale redoute, la redoute du centre [большого редута, рокового редута, центрального редута] место, вокруг которого положены десятки тысяч людей и которое французы считали важнейшим пунктом позиции.
Редут этот состоял из кургана, на котором с трех сторон были выкопаны канавы. В окопанном канавами место стояли десять стрелявших пушек, высунутых в отверстие валов.
В линию с курганом стояли с обеих сторон пушки, тоже беспрестанно стрелявшие. Немного позади пушек стояли пехотные войска. Входя на этот курган, Пьер никак не думал, что это окопанное небольшими канавами место, на котором стояло и стреляло несколько пушек, было самое важное место в сражении.
Пьеру, напротив, казалось, что это место (именно потому, что он находился на нем) было одно из самых незначительных мест сражения.
Войдя на курган, Пьер сел в конце канавы, окружающей батарею, и с бессознательно радостной улыбкой смотрел на то, что делалось вокруг него. Изредка Пьер все с той же улыбкой вставал и, стараясь не помешать солдатам, заряжавшим и накатывавшим орудия, беспрестанно пробегавшим мимо него с сумками и зарядами, прохаживался по батарее. Пушки с этой батареи беспрестанно одна за другой стреляли, оглушая своими звуками и застилая всю окрестность пороховым дымом.
В противность той жуткости, которая чувствовалась между пехотными солдатами прикрытия, здесь, на батарее, где небольшое количество людей, занятых делом, бело ограничено, отделено от других канавой, – здесь чувствовалось одинаковое и общее всем, как бы семейное оживление.
Появление невоенной фигуры Пьера в белой шляпе сначала неприятно поразило этих людей. Солдаты, проходя мимо его, удивленно и даже испуганно косились на его фигуру. Старший артиллерийский офицер, высокий, с длинными ногами, рябой человек, как будто для того, чтобы посмотреть на действие крайнего орудия, подошел к Пьеру и любопытно посмотрел на него.
Молоденький круглолицый офицерик, еще совершенный ребенок, очевидно, только что выпущенный из корпуса, распоряжаясь весьма старательно порученными ему двумя пушками, строго обратился к Пьеру.
– Господин, позвольте вас попросить с дороги, – сказал он ему, – здесь нельзя.
Солдаты неодобрительно покачивали головами, глядя на Пьера. Но когда все убедились, что этот человек в белой шляпе не только не делал ничего дурного, но или смирно сидел на откосе вала, или с робкой улыбкой, учтиво сторонясь перед солдатами, прохаживался по батарее под выстрелами так же спокойно, как по бульвару, тогда понемногу чувство недоброжелательного недоуменья к нему стало переходить в ласковое и шутливое участие, подобное тому, которое солдаты имеют к своим животным: собакам, петухам, козлам и вообще животным, живущим при воинских командах. Солдаты эти сейчас же мысленно приняли Пьера в свою семью, присвоили себе и дали ему прозвище. «Наш барин» прозвали его и про него ласково смеялись между собой.
Одно ядро взрыло землю в двух шагах от Пьера. Он, обчищая взбрызнутую ядром землю с платья, с улыбкой оглянулся вокруг себя.
– И как это вы не боитесь, барин, право! – обратился к Пьеру краснорожий широкий солдат, оскаливая крепкие белые зубы.
– А ты разве боишься? – спросил Пьер.
– А то как же? – отвечал солдат. – Ведь она не помилует. Она шмякнет, так кишки вон. Нельзя не бояться, – сказал он, смеясь.
Несколько солдат с веселыми и ласковыми лицами остановились подле Пьера. Они как будто не ожидали того, чтобы он говорил, как все, и это открытие обрадовало их.
– Наше дело солдатское. А вот барин, так удивительно. Вот так барин!
– По местам! – крикнул молоденький офицер на собравшихся вокруг Пьера солдат. Молоденький офицер этот, видимо, исполнял свою должность в первый или во второй раз и потому с особенной отчетливостью и форменностью обращался и с солдатами и с начальником.
Перекатная пальба пушек и ружей усиливалась по всему полю, в особенности влево, там, где были флеши Багратиона, но из за дыма выстрелов с того места, где был Пьер, нельзя было почти ничего видеть. Притом, наблюдения за тем, как бы семейным (отделенным от всех других) кружком людей, находившихся на батарее, поглощали все внимание Пьера. Первое его бессознательно радостное возбуждение, произведенное видом и звуками поля сражения, заменилось теперь, в особенности после вида этого одиноко лежащего солдата на лугу, другим чувством. Сидя теперь на откосе канавы, он наблюдал окружавшие его лица.
К десяти часам уже человек двадцать унесли с батареи; два орудия были разбиты, чаще и чаще на батарею попадали снаряды и залетали, жужжа и свистя, дальние пули. Но люди, бывшие на батарее, как будто не замечали этого; со всех сторон слышался веселый говор и шутки.
– Чиненка! – кричал солдат на приближающуюся, летевшую со свистом гранату. – Не сюда! К пехотным! – с хохотом прибавлял другой, заметив, что граната перелетела и попала в ряды прикрытия.
– Что, знакомая? – смеялся другой солдат на присевшего мужика под пролетевшим ядром.
Несколько солдат собрались у вала, разглядывая то, что делалось впереди.
– И цепь сняли, видишь, назад прошли, – говорили они, указывая через вал.
– Свое дело гляди, – крикнул на них старый унтер офицер. – Назад прошли, значит, назади дело есть. – И унтер офицер, взяв за плечо одного из солдат, толкнул его коленкой. Послышался хохот.
– К пятому орудию накатывай! – кричали с одной стороны.
– Разом, дружнее, по бурлацки, – слышались веселые крики переменявших пушку.
– Ай, нашему барину чуть шляпку не сбила, – показывая зубы, смеялся на Пьера краснорожий шутник. – Эх, нескладная, – укоризненно прибавил он на ядро, попавшее в колесо и ногу человека.
– Ну вы, лисицы! – смеялся другой на изгибающихся ополченцев, входивших на батарею за раненым.
– Аль не вкусна каша? Ах, вороны, заколянились! – кричали на ополченцев, замявшихся перед солдатом с оторванной ногой.
– Тое кое, малый, – передразнивали мужиков. – Страсть не любят.
Пьер замечал, как после каждого попавшего ядра, после каждой потери все более и более разгоралось общее оживление.
Как из придвигающейся грозовой тучи, чаще и чаще, светлее и светлее вспыхивали на лицах всех этих людей (как бы в отпор совершающегося) молнии скрытого, разгорающегося огня.
Пьер не смотрел вперед на поле сражения и не интересовался знать о том, что там делалось: он весь был поглощен в созерцание этого, все более и более разгорающегося огня, который точно так же (он чувствовал) разгорался и в его душе.
В десять часов пехотные солдаты, бывшие впереди батареи в кустах и по речке Каменке, отступили. С батареи видно было, как они пробегали назад мимо нее, неся на ружьях раненых. Какой то генерал со свитой вошел на курган и, поговорив с полковником, сердито посмотрев на Пьера, сошел опять вниз, приказав прикрытию пехоты, стоявшему позади батареи, лечь, чтобы менее подвергаться выстрелам. Вслед за этим в рядах пехоты, правее батареи, послышался барабан, командные крики, и с батареи видно было, как ряды пехоты двинулись вперед.
Пьер смотрел через вал. Одно лицо особенно бросилось ему в глаза. Это был офицер, который с бледным молодым лицом шел задом, неся опущенную шпагу, и беспокойно оглядывался.
Ряды пехотных солдат скрылись в дыму, послышался их протяжный крик и частая стрельба ружей. Через несколько минут толпы раненых и носилок прошли оттуда. На батарею еще чаще стали попадать снаряды. Несколько человек лежали неубранные. Около пушек хлопотливее и оживленнее двигались солдаты. Никто уже не обращал внимания на Пьера. Раза два на него сердито крикнули за то, что он был на дороге. Старший офицер, с нахмуренным лицом, большими, быстрыми шагами переходил от одного орудия к другому. Молоденький офицерик, еще больше разрумянившись, еще старательнее командовал солдатами. Солдаты подавали заряды, поворачивались, заряжали и делали свое дело с напряженным щегольством. Они на ходу подпрыгивали, как на пружинах.
Грозовая туча надвинулась, и ярко во всех лицах горел тот огонь, за разгоранием которого следил Пьер. Он стоял подле старшего офицера. Молоденький офицерик подбежал, с рукой к киверу, к старшему.
– Имею честь доложить, господин полковник, зарядов имеется только восемь, прикажете ли продолжать огонь? – спросил он.
– Картечь! – не отвечая, крикнул старший офицер, смотревший через вал.
Вдруг что то случилось; офицерик ахнул и, свернувшись, сел на землю, как на лету подстреленная птица. Все сделалось странно, неясно и пасмурно в глазах Пьера.
Одно за другим свистели ядра и бились в бруствер, в солдат, в пушки. Пьер, прежде не слыхавший этих звуков, теперь только слышал одни эти звуки. Сбоку батареи, справа, с криком «ура» бежали солдаты не вперед, а назад, как показалось Пьеру.
Ядро ударило в самый край вала, перед которым стоял Пьер, ссыпало землю, и в глазах его мелькнул черный мячик, и в то же мгновенье шлепнуло во что то. Ополченцы, вошедшие было на батарею, побежали назад.
– Все картечью! – кричал офицер.
Унтер офицер подбежал к старшему офицеру и испуганным шепотом (как за обедом докладывает дворецкий хозяину, что нет больше требуемого вина) сказал, что зарядов больше не было.
– Разбойники, что делают! – закричал офицер, оборачиваясь к Пьеру. Лицо старшего офицера было красно и потно, нахмуренные глаза блестели. – Беги к резервам, приводи ящики! – крикнул он, сердито обходя взглядом Пьера и обращаясь к своему солдату.
– Я пойду, – сказал Пьер. Офицер, не отвечая ему, большими шагами пошел в другую сторону.
– Не стрелять… Выжидай! – кричал он.
Солдат, которому приказано было идти за зарядами, столкнулся с Пьером.
– Эх, барин, не место тебе тут, – сказал он и побежал вниз. Пьер побежал за солдатом, обходя то место, на котором сидел молоденький офицерик.
Одно, другое, третье ядро пролетало над ним, ударялось впереди, с боков, сзади. Пьер сбежал вниз. «Куда я?» – вдруг вспомнил он, уже подбегая к зеленым ящикам. Он остановился в нерешительности, идти ему назад или вперед. Вдруг страшный толчок откинул его назад, на землю. В то же мгновенье блеск большого огня осветил его, и в то же мгновенье раздался оглушающий, зазвеневший в ушах гром, треск и свист.
Пьер, очнувшись, сидел на заду, опираясь руками о землю; ящика, около которого он был, не было; только валялись зеленые обожженные доски и тряпки на выжженной траве, и лошадь, трепля обломками оглобель, проскакала от него, а другая, так же как и сам Пьер, лежала на земле и пронзительно, протяжно визжала.


Пьер, не помня себя от страха, вскочил и побежал назад на батарею, как на единственное убежище от всех ужасов, окружавших его.
В то время как Пьер входил в окоп, он заметил, что на батарее выстрелов не слышно было, но какие то люди что то делали там. Пьер не успел понять того, какие это были люди. Он увидел старшего полковника, задом к нему лежащего на валу, как будто рассматривающего что то внизу, и видел одного, замеченного им, солдата, который, прорываясь вперед от людей, державших его за руку, кричал: «Братцы!» – и видел еще что то странное.