Аркук

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Крепость
Аркук
каз. Аркук
Страна Казахстан Казахстан
Местоположение Южно-Казахстанская область, с. Акколь
Основатель Неизвестно
Первое упоминание 1446 г.
Состояние городище
Координаты: 43°12′13″ с. ш. 67°45′01″ в. д. / 43.203667° с. ш. 67.750389° в. д. / 43.203667; 67.750389 (G) [www.openstreetmap.org/?mlat=43.203667&mlon=67.750389&zoom=14 (O)] (Я)

Арку́к, — бывшая крепость на западном берегу Сырдарьи. Упоминается в письменных источниках XVI—XVII веков в связи с борьбой центральноазиатских ханств за господство в приаральских степях и в сырдарьинском бассейне; в ходе этой борьбы крепость, видимо, была разрушена и покинута жителями, и с тех пор не восстанавливалась. В исторической литературе может упоминаться также как Аргук[1], Аркок[2], Артук[1], Артык[3], каз. Аркук, англ. и узб. Arquq[4].





История

Первое упоминание об Аркуке под 1446 годом встречается в «Летописи об Абулхаир-хане», написанной придворным историком шейбанидов Масудом Кухистани́ в 1543—1544 годах[5]. Вместе с крепостью Аркук упоминаются, как правило, и другие крепости на западном берегу Сырдарьи — Куджан, Ак-Курган и Узгент, составлявшие с ней единую систему защиты и обычно подчинённые одной власти.

Возникновение цепи укреплений на западном берегу Сырдарьи нужно отнести ко времени восстановления торгово-промышленных связей осёдлого, земледельческого населения сырдарьинских оазисов с другими крупными центрами прикаспийской торговли, — прежде всего, с Самаркандом, Бухарой и Астраханью, — оживавших постепенно после опустошительного монгольского нашествия. Строительство крепостей свидетельствует, с одной стороны, об относительном могуществе правителей, с другой стороны, о необходимости защитить земледельцев и их рынки от набегов враждебных кочевых племён со стороны степи. Подобные обстоятельства сложились в регионе во времена расцвета государства тимуридов, — то есть, в конце XIV века.

Топоним «Аркук» скорее всего тюркского происхождения. В древнетюркском языке «Arquq» означает «перекладина, балка; упрямый»[6]. Название крепости «Упрямый» соответствует логике, в какой получили свои названия крепости «Грозный» и «Верный». Ко времени первого упоминания, то есть к 1446-му году, крепость Аркук уже выполняла роль стратегически важного пункта, контролирующего караванные пути из Восточного Туркестана в Мавераннахр. Будучи относительно небольшой, она всё же защищала от неожиданного нападения со стороны степи крупные купеческие города Ясы и Сыганак, расположенные на правом берегу Сырдарьи. Одновременно служила ближайшим продовольственным складом и вполне надёжным убежищем для окрестных земледельцев.

В то же время плодородные берега среднего и нижнего течения Сырдарьи привлекали кочевников-скотоводов как очень удобные места для зимовок, а в особо трудные годы — даже как жизненно-важные. Первым, кто пожелал закрепить эти земли за кочевниками был Абулхаир-хан, основатель Узбекского ханства, захвативший Аркук, Ак-Курган, Узгент, Сузак и Сыганак у потомков Тимура в 1446 году[7]. Хотя после его смерти, последовавшей в 1468 году, созданный им каганат распался, Аркук уже навсегда остался в пределах доминирования кочевого образа жизни. В развернувшейся распре между потомками Джучи, основавшими Казахское ханство, и потомками Абулхаира — узбеками-шейбанидами, Аркук более ста лет переходил из рук в руки.

Особенно острой была борьба за присырдарьинские крепости между внуком Абулхаира Мухаммедом Шейбани и внуком Барак-хана, одним из правителей Казахского ханства, Бурындыком, длившаяся, с перерывами, сорок лет (1470—1510). Жители Аркука первыми во всей Степи перешли на сторону Мухаммеда, за что он даровал им освобождение от повинностей[8]. За годы войны Аркук и другие крепости западного берега то выдерживали многомесячные осады, то вдруг сдавались без боя[2]. Сторонам никак не удавалось достичь подавляющего превосходства. В результате, по договору, три присырдарьинских города — Сауран, Сыганак и Сузак — достались Казахскому ханству, а крепость Аркук и остальные важные укрепления в долине остались за шейбанидами[2]. Наместником Аркука стал родной племянник Мухаммеда, Убайдулла-хан, — главный герой следующего поколения шейбанидов[9].

На протяжении XVI века Аркук принадлежала тому, кто владел наиболее важным в тех краях городом — Ясы. Последнее упоминание крепости относится к 1581 году, когда Аркук захватил шейбанид Баба-султан, правнук Абулхаира, погибший, правда, в следующем году.

После смерти Баба-султана Аркук осталась под властью последнего шейбанида, бухарского султана, Абдуллы-хана II, много строившего в своих городах. Однако после смерти Абдуллы город Ясы «со всеми своими городами» перешёл под власть правителей Казахского ханства. Аркук стала «внутренней крепостью». Потеряв пограничное значение, крепость постепенно пришла в упадок. Вследствие Великих географических открытий одновременно пришла в упадок и торговля. Скорее всего, сильно пострадав в одной из многочисленных междоусобиц, происходивших в течение XVII века, крепость была заброшена.

Описание крепости

По описанию главного исторического свидетеля, Рузбихана[8], — персидского богослова, историка и путешественника, в составе войск Абулхаира посещавшего крепость в 1509 году, — домов в ней было немного, не было торговых лавок и базаров; крепость имела на удивление благоустроенный вид и была заметно больше, чем лежавший ниже её на 5-6 км Аккорган. Она была пограничной заставой, «началом крепостей»; через неё проходила дорога в другие присырдарьинские укреплённые города — Йаси, Сабрам, Сыгнак, Сызак и другие.

«Для каждого, кто из Бухары и Самарканда трогается в путь в область Туркестана, первым его местопребыванием является эта знатная крепость», — писал Рузбихан. При этом, под Туркестаном он понимал долину Сырдарьи и пастбища северного Каратау.

Крепость «унаследовала планировку домонгольских городищ, в большинстве своём округлых в плане», занимала около 7 Га, на которых проживало от 1 500 до 2 000 человек; имела башни, центральные ворота, была окружена рвом. Расцвет поселения пришёлся на время относительного могущества Узбекского ханства династии шейбанидов в середине XVI века. Караванный путь по западному берегу Сырдарьи, начинавшийся от Аркука, считался тогда безопасным. Окрестности крепости снабжались водой по широкой системе арыков, позволявших вести интенсивное земледелие[10]. По имени одного из учёных богословов позднего средневековья, — Мухаммад ибн Ахмад ибн Мухаммад ал-Аркуки, — можно предположить, что он был родом из Аркука, и что в Аркуке протекала и культурная жизнь[11].

Вопрос локализации

О существовании Аркука учёные узнали из средневековых азиатских хроник, которые, в свою очередь, попали в научный оборот лишь в конце XIX века. Встал закономерный вопрос: о каком городе идёт речь, существует ли он под другим названием или исчез, как десятки других средневековых городов? Ещё в начале 1960-х годов вопрос о локализации сырдарьинских крепостей представлялся трудным, предлагались самые различные гипотезы. Местонахождение Аркука предполагали и в горах Каратау, и на правом берегу Сырдарьи[12], и на левом — напротив Отрара[2] или Саурана[8].

Известные археологи Е. И. Агеева и Г. И. Пацевич предложили отождествить крепость Аркук старинных рукописей с городищем Артык-Ата, расположенным в урочище Ак-Куль[13], некоторые источники поддерживают это предложение[14]. Другие учёные, возражая, что «подъёмный материал городища Артык-Ата кончается XII веком», предлагают отождествить Аркук с городищем Бозуктобе, расположенным неподалёку от урочища Ак-Куль; подъёмные материалы Бозуктобе датируются как раз XV—XVIII веками[5]. Но окончательного ответа вопрос, видимо, не получил.

Напишите отзыв о статье "Аркук"

Примечания

  1. 1 2 Ибрагимов С. К. [books.google.ru/books?id=dIAGAwAAQBAJ&pg=PA111&dq=Аркук=ru&sa=X&ved=0CBoQ6AEwAGoVChMImPeWm7yNyQIVhL9yCh0E4gi3#v=onepage&q=%D0%90%D1%80%D0%BA%D1%83%D0%BA&f=false Материалы по истории казахских ханств XV-XVIII веков]. — Алма-Ата: «Наука» АН КазССР, 1969. — С. 28, 29, 103, 111-113, 159, 258, 260, 501, 614. — 650 с.
  2. 1 2 3 4 [tak-to-ent.net/publ/8-1-0-231 «Средневековая история Казахстана»]. Учебники по истории Казахстана, стр. 231, 244. Сайт «Так то ЕНТ». (2015). Проверено 13 ноября 2015.
  3. Акишев, К. А. [www.istmira.com/istsrvk/drevnie-i-srednevekovye-gosudarstva-na-territorii-/page/44/ Древние и средневековые государства на территории Казахсатна (Этюды исследования).] / М. К. Хабдулина. — Алматы: Гылыми казына. Институт археологии им. Маргулана, 2013. — С. 44. — 192 с. — ISBN 978-601-7312-28-2.
  4. Haneada, Massashi. [books.google.ru/books?id=ieDWAQAAQBAJ&pg=PA304&lpg=PA304&dq=Arquq&source=bl&ots=VbTnz1QJHA&sig=1kDWN24_FLnZQIfHQTY4XuKclRA&hl=ru&sa=X&ved=0CFoQ6AEwDTgKahUKEwiFxLn8_IrJAhXCl3IKHePoAcA#v=onepage&q=Arquq&f=false Islamic Urban Studies]. — 2-th edition. — Abington, Oxon, New-York: Routledge, 2010. — С. 304. — 356 с. — ISBN 0-7103-0492-7.
  5. 1 2 Байпаков К. М. [www.rmebrk.kz/journals/356/obsh%20(5).pdf Локализация городов Казахского ханства] // Известия Национальной академии наук Республики Казахстан. — 2014. — № 5 (сентябрь). — С. 111. — ISSN [www.sigla.ru/table.jsp?f=8&t=3&v0=2224-5294&f=1003&t=1&v1=&f=4&t=2&v2=&f=21&t=3&v3=&f=1016&t=3&v4=&f=1016&t=3&v5=&bf=4&b=&d=0&ys=&ye=&lng=&ft=&mt=&dt=&vol=&pt=&iss=&ps=&pe=&tr=&tro=&cc=UNION&i=1&v=tagged&s=0&ss=0&st=0&i18n=ru&rlf=&psz=20&bs=20&ce=hJfuypee8JzzufeGmImYYIpZKRJeeOeeWGJIZRrRRrdmtdeee88NJJJJpeeefTJ3peKJJ3UWWPtzzzzzzzzzzzzzzzzzbzzvzzpy5zzjzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzztzzzzzzzbzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzvzzzzzzyeyTjkDnyHzTuueKZePz9decyzzLzzzL*.c8.NzrGJJvufeeeeeJheeyzjeeeeJh*peeeeKJJJJJJJJJJmjHvOJJJJJJJJJfeeeieeeeSJJJJJSJJJ3TeIJJJJ3..E.UEAcyhxD.eeeeeuzzzLJJJJ5.e8JJJheeeeeeeeeeeeyeeK3JJJJJJJJ*s7defeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeSJJJJJJJJZIJJzzz1..6LJJJJJJtJJZ4....EK*&debug=false 2224-5294].</span>
  6. Наделяев В.М., Насилов Д.М., Тенишев Э.Р., Щербак А.М. Древнетюркский словарь. — Ленинград: Наука, Ленинградское отделение, 1969. — С. 55. — 677 с.
  7. Масуд бен Османи Кухистани. [www.vostlit.info/Texts/rus12/Kuchistani/frametext2.htm История Абу-л-Хайр хана] / пер. С. К. Ибрагимова. — Алма-Ата: Наука, 1969. — С. 141-171. — (Материалы по истории казахских ханств XV-XVIII веков. (Извлечения из персидских и тюркских сочинений)).
  8. 1 2 3 Фазлаллах ибн Рузбихан Исфахани [vostlit.info/Texts/rus7/Isfachani/text1.phtml Михман-наме-йи Бухара (Записки бухарского гостя)] // пер. Р. П. Джалиловой. — М.: Восточная литература, 1976
  9. Рахманалиев, Р. Борьба за Мавераннахр // [historylib.org/historybooks/Rustan-Rakhmanaliev_Imperiya-tyurkov--Velikaya-tsivilizatsiya/81 Империя тюрков. Великая цивилизация.]. — Москва: Рипол, 2009.
  10. Байпаков К.М. Археология Казахстана: Учебное пособие для студентов вузов. // [e-history.kz/media/upload/75/2013/08/28/8761c1e623f321480aa42a84e77756df.pdf Городская культура Казахстанаво второй половине XV—начале XVIII вв]. — Алматы: Қазақ университеті, 2006. — С. 333, 335-344. — 355 с. — ISBN 9965-30-076-3.
  11. Абсаттар­хаджи Дербисали [www.islamrf.ru/news/culture/legacy/23725/ Жизнь и духовное наследие отрарского ученого Кавам ад­дин ал-­Иткани ал-­Фараби ат­-Туркистани] // История в лицах. — Информационно-аналитический портал «IslamRF.ru», 31.08.2012.
  12. Ахмедов, Б. А., [books.google.ru/books?hl=ru&id=l6w8AAAAMAAJ&dq=Аркук&focus=searchwithinvolume&q=левом+берегу+Сыр-Дарьи Государство кочевых Узбеков] // М.: Наука. — 1965. — С. 58
  13. Агеева, Е. И., Пацевич, Г. И. Из истории оседлых поселений и городов Южного Казахстана // Труды ИИАЭ АН КазССР. — 1958. — т. V. — С. 3-215
  14. [www.madenimura.kz/ru/culture-legacy/books/book/kazahstan-nacionalnaa-enciklopedia-1-tom?category=all&page=253 Аркук] // Казахстан. Национальная энциклопедия. — Алматы: Қазақ энциклопедиясы, 2004. — Т. I. — ISBN 9965-9389-9-7.
  15. </ol>

Литература

Отрывок, характеризующий Аркук

– Виварика! Виф серувару! сидябляка… – повторил солдат, взмахнув рукой и действительно уловив напев.
– Вишь, ловко! Го го го го го!.. – поднялся с разных сторон грубый, радостный хохот. Морель, сморщившись, смеялся тоже.
– Ну, валяй еще, еще!
Qui eut le triple talent,
De boire, de battre,
Et d'etre un vert galant…
[Имевший тройной талант,
пить, драться
и быть любезником…]
– A ведь тоже складно. Ну, ну, Залетаев!..
– Кю… – с усилием выговорил Залетаев. – Кью ю ю… – вытянул он, старательно оттопырив губы, – летриптала, де бу де ба и детравагала, – пропел он.
– Ай, важно! Вот так хранцуз! ой… го го го го! – Что ж, еще есть хочешь?
– Дай ему каши то; ведь не скоро наестся с голоду то.
Опять ему дали каши; и Морель, посмеиваясь, принялся за третий котелок. Радостные улыбки стояли на всех лицах молодых солдат, смотревших на Мореля. Старые солдаты, считавшие неприличным заниматься такими пустяками, лежали с другой стороны костра, но изредка, приподнимаясь на локте, с улыбкой взглядывали на Мореля.
– Тоже люди, – сказал один из них, уворачиваясь в шинель. – И полынь на своем кореню растет.
– Оо! Господи, господи! Как звездно, страсть! К морозу… – И все затихло.
Звезды, как будто зная, что теперь никто не увидит их, разыгрались в черном небе. То вспыхивая, то потухая, то вздрагивая, они хлопотливо о чем то радостном, но таинственном перешептывались между собой.

Х
Войска французские равномерно таяли в математически правильной прогрессии. И тот переход через Березину, про который так много было писано, была только одна из промежуточных ступеней уничтожения французской армии, а вовсе не решительный эпизод кампании. Ежели про Березину так много писали и пишут, то со стороны французов это произошло только потому, что на Березинском прорванном мосту бедствия, претерпеваемые французской армией прежде равномерно, здесь вдруг сгруппировались в один момент и в одно трагическое зрелище, которое у всех осталось в памяти. Со стороны же русских так много говорили и писали про Березину только потому, что вдали от театра войны, в Петербурге, был составлен план (Пфулем же) поимки в стратегическую западню Наполеона на реке Березине. Все уверились, что все будет на деле точно так, как в плане, и потому настаивали на том, что именно Березинская переправа погубила французов. В сущности же, результаты Березинской переправы были гораздо менее гибельны для французов потерей орудий и пленных, чем Красное, как то показывают цифры.
Единственное значение Березинской переправы заключается в том, что эта переправа очевидно и несомненно доказала ложность всех планов отрезыванья и справедливость единственно возможного, требуемого и Кутузовым и всеми войсками (массой) образа действий, – только следования за неприятелем. Толпа французов бежала с постоянно усиливающейся силой быстроты, со всею энергией, направленной на достижение цели. Она бежала, как раненый зверь, и нельзя ей было стать на дороге. Это доказало не столько устройство переправы, сколько движение на мостах. Когда мосты были прорваны, безоружные солдаты, московские жители, женщины с детьми, бывшие в обозе французов, – все под влиянием силы инерции не сдавалось, а бежало вперед в лодки, в мерзлую воду.
Стремление это было разумно. Положение и бегущих и преследующих было одинаково дурно. Оставаясь со своими, каждый в бедствии надеялся на помощь товарища, на определенное, занимаемое им место между своими. Отдавшись же русским, он был в том же положении бедствия, но становился на низшую ступень в разделе удовлетворения потребностей жизни. Французам не нужно было иметь верных сведений о том, что половина пленных, с которыми не знали, что делать, несмотря на все желание русских спасти их, – гибли от холода и голода; они чувствовали, что это не могло быть иначе. Самые жалостливые русские начальники и охотники до французов, французы в русской службе не могли ничего сделать для пленных. Французов губило бедствие, в котором находилось русское войско. Нельзя было отнять хлеб и платье у голодных, нужных солдат, чтобы отдать не вредным, не ненавидимым, не виноватым, но просто ненужным французам. Некоторые и делали это; но это было только исключение.
Назади была верная погибель; впереди была надежда. Корабли были сожжены; не было другого спасения, кроме совокупного бегства, и на это совокупное бегство были устремлены все силы французов.
Чем дальше бежали французы, чем жальче были их остатки, в особенности после Березины, на которую, вследствие петербургского плана, возлагались особенные надежды, тем сильнее разгорались страсти русских начальников, обвинявших друг друга и в особенности Кутузова. Полагая, что неудача Березинского петербургского плана будет отнесена к нему, недовольство им, презрение к нему и подтрунивание над ним выражались сильнее и сильнее. Подтрунивание и презрение, само собой разумеется, выражалось в почтительной форме, в той форме, в которой Кутузов не мог и спросить, в чем и за что его обвиняют. С ним не говорили серьезно; докладывая ему и спрашивая его разрешения, делали вид исполнения печального обряда, а за спиной его подмигивали и на каждом шагу старались его обманывать.
Всеми этими людьми, именно потому, что они не могли понимать его, было признано, что со стариком говорить нечего; что он никогда не поймет всего глубокомыслия их планов; что он будет отвечать свои фразы (им казалось, что это только фразы) о золотом мосте, о том, что за границу нельзя прийти с толпой бродяг, и т. п. Это всё они уже слышали от него. И все, что он говорил: например, то, что надо подождать провиант, что люди без сапог, все это было так просто, а все, что они предлагали, было так сложно и умно, что очевидно было для них, что он был глуп и стар, а они были не властные, гениальные полководцы.
В особенности после соединения армий блестящего адмирала и героя Петербурга Витгенштейна это настроение и штабная сплетня дошли до высших пределов. Кутузов видел это и, вздыхая, пожимал только плечами. Только один раз, после Березины, он рассердился и написал Бенигсену, доносившему отдельно государю, следующее письмо:
«По причине болезненных ваших припадков, извольте, ваше высокопревосходительство, с получения сего, отправиться в Калугу, где и ожидайте дальнейшего повеления и назначения от его императорского величества».
Но вслед за отсылкой Бенигсена к армии приехал великий князь Константин Павлович, делавший начало кампании и удаленный из армии Кутузовым. Теперь великий князь, приехав к армии, сообщил Кутузову о неудовольствии государя императора за слабые успехи наших войск и за медленность движения. Государь император сам на днях намеревался прибыть к армии.
Старый человек, столь же опытный в придворном деле, как и в военном, тот Кутузов, который в августе того же года был выбран главнокомандующим против воли государя, тот, который удалил наследника и великого князя из армии, тот, который своей властью, в противность воле государя, предписал оставление Москвы, этот Кутузов теперь тотчас же понял, что время его кончено, что роль его сыграна и что этой мнимой власти у него уже нет больше. И не по одним придворным отношениям он понял это. С одной стороны, он видел, что военное дело, то, в котором он играл свою роль, – кончено, и чувствовал, что его призвание исполнено. С другой стороны, он в то же самое время стал чувствовать физическую усталость в своем старом теле и необходимость физического отдыха.
29 ноября Кутузов въехал в Вильно – в свою добрую Вильну, как он говорил. Два раза в свою службу Кутузов был в Вильне губернатором. В богатой уцелевшей Вильне, кроме удобств жизни, которых так давно уже он был лишен, Кутузов нашел старых друзей и воспоминания. И он, вдруг отвернувшись от всех военных и государственных забот, погрузился в ровную, привычную жизнь настолько, насколько ему давали покоя страсти, кипевшие вокруг него, как будто все, что совершалось теперь и имело совершиться в историческом мире, нисколько его не касалось.
Чичагов, один из самых страстных отрезывателей и опрокидывателей, Чичагов, который хотел сначала сделать диверсию в Грецию, а потом в Варшаву, но никак не хотел идти туда, куда ему было велено, Чичагов, известный своею смелостью речи с государем, Чичагов, считавший Кутузова собою облагодетельствованным, потому что, когда он был послан в 11 м году для заключения мира с Турцией помимо Кутузова, он, убедившись, что мир уже заключен, признал перед государем, что заслуга заключения мира принадлежит Кутузову; этот то Чичагов первый встретил Кутузова в Вильне у замка, в котором должен был остановиться Кутузов. Чичагов в флотском вицмундире, с кортиком, держа фуражку под мышкой, подал Кутузову строевой рапорт и ключи от города. То презрительно почтительное отношение молодежи к выжившему из ума старику выражалось в высшей степени во всем обращении Чичагова, знавшего уже обвинения, взводимые на Кутузова.
Разговаривая с Чичаговым, Кутузов, между прочим, сказал ему, что отбитые у него в Борисове экипажи с посудою целы и будут возвращены ему.
– C'est pour me dire que je n'ai pas sur quoi manger… Je puis au contraire vous fournir de tout dans le cas meme ou vous voudriez donner des diners, [Вы хотите мне сказать, что мне не на чем есть. Напротив, могу вам служить всем, даже если бы вы захотели давать обеды.] – вспыхнув, проговорил Чичагов, каждым словом своим желавший доказать свою правоту и потому предполагавший, что и Кутузов был озабочен этим самым. Кутузов улыбнулся своей тонкой, проницательной улыбкой и, пожав плечами, отвечал: – Ce n'est que pour vous dire ce que je vous dis. [Я хочу сказать только то, что говорю.]
В Вильне Кутузов, в противность воле государя, остановил большую часть войск. Кутузов, как говорили его приближенные, необыкновенно опустился и физически ослабел в это свое пребывание в Вильне. Он неохотно занимался делами по армии, предоставляя все своим генералам и, ожидая государя, предавался рассеянной жизни.
Выехав с своей свитой – графом Толстым, князем Волконским, Аракчеевым и другими, 7 го декабря из Петербурга, государь 11 го декабря приехал в Вильну и в дорожных санях прямо подъехал к замку. У замка, несмотря на сильный мороз, стояло человек сто генералов и штабных офицеров в полной парадной форме и почетный караул Семеновского полка.
Курьер, подскакавший к замку на потной тройке, впереди государя, прокричал: «Едет!» Коновницын бросился в сени доложить Кутузову, дожидавшемуся в маленькой швейцарской комнатке.
Через минуту толстая большая фигура старика, в полной парадной форме, со всеми регалиями, покрывавшими грудь, и подтянутым шарфом брюхом, перекачиваясь, вышла на крыльцо. Кутузов надел шляпу по фронту, взял в руки перчатки и бочком, с трудом переступая вниз ступеней, сошел с них и взял в руку приготовленный для подачи государю рапорт.
Беготня, шепот, еще отчаянно пролетевшая тройка, и все глаза устремились на подскакивающие сани, в которых уже видны были фигуры государя и Волконского.
Все это по пятидесятилетней привычке физически тревожно подействовало на старого генерала; он озабоченно торопливо ощупал себя, поправил шляпу и враз, в ту минуту как государь, выйдя из саней, поднял к нему глаза, подбодрившись и вытянувшись, подал рапорт и стал говорить своим мерным, заискивающим голосом.