Арманьяк (местность)

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск

Арманья́к (фр. Armagnac) — историческая область между реками Гаронна и Адур, которая, как часть Гаскони, входит в департамент Жер. С 960 по 1607 годы образовывала графство Арманьяк в составе герцогства Аквитания. В XV веке, на который приходится верх могущества графов и герцогов Арманьяков, они представляли собой одну из самых значительных политических сил на территории Франции. Столицей их был город Ош.





История

Природные условия и система хозяйствования

Плодородная, особенно для посева хлеба, возделывания винограда и скотоводства, земля раздроблена на множество мелких имений, разделенных между массою небогатых дворян. Главная отрасль промышленности заключается в перегонке водки, которая в продаже называется Eau d’Armagnac и соперничает с сентонжем и коньяком. Простые, крепкие, но суеверные и невежественные жители брались прежде преимущественно в военную службу.

Правители графства

Арманьяк был прежде графством, и древний род графов Арманьяков (Comitatus Armaniacus) постоянно играл важную роль в истории Франции. Граф Бернар VII, храбрый и могущественный предводитель партии, стоявший на стороне Орлеана (партия так и именовалась — арманьяки) против бургундцев, был назначен в 1415 году коннетаблем, но вскоре после того как в Париже, взятом бургундцами, внушил к себе своей жестокостью сильную ненависть, был арестован и убит 12 июня 1418 года. Сын его Жан IV хотел добиться в англо-французской войне независимости от французской короны и держался на стороне Генриха VI Английского; вступил в 1442 году с ним в переговоры относительно брака с его дочерью. После поражения англичан герцог Алансонский вынужден был подчиняться приказам французского короля, сохраняя вместе с тем известную независимость. В это время его владения были местом дислокации разбойничьих отрядов, совершавших нападения на территорию Франции. Чтобы избавиться от этих отрядов и, вместе с тем, использовать этих закаленных в боях воинов, Карл VII по предложению императора Фридриха III и вельмож Эльзаса и Швабии, нанявшихся покорить таким образом Швейцарию, послал два отряда из Арманьяка в поход: один, в 20000 человек — в Мец, Туль, Вердюн и Эльзас, а другой, в 30000 — под начальством дофина — против Зундгау и Монбельяра. Захватив эти территории, Арманьяки двинулись против швейцарцев. Последние, однако, отразили их нападение в битве при Сен-Жаке на Бирсе 26 августа 1444 года. Небольшой отряд швейцарцев, пожертвовав собой, сумел добиться победы и в результате был заключен очень выгодный для Швейцарии Энсгеймский мир (28 октября 1444 года). Отряды арманьяков были изгнаны из Эльзаса частью силою оружия, частью в силу договоров. В конце концов, попав в плен французам, Жан IV д’Арманьяк должен был купить свою свободу признанием над собою власти французского короля в 1450 году.

Сын его Жан родился в 1420 году и жил с своей младшей сестрой Изабеллой в преступной связи; впоследствии, обманув её и домового капеллана подложной буллой, он обвенчался с нею, вследствие чего был предан анафеме и осуждён к изгнанию. Он бежал в Арагонию, но, понадеявшись на охранительное письмо, вернулся во Францию, где был арестован парламентом и освобождён, дав честное слово не бежать, но он нарушил обещание и бежал в Италию. После смерти Карла VII он выхлопотал себе отпущение грехов и возвращение своих поместий, но с 1465 года примкнул к противникам Людовика XI и после продолжительной войны был убит в 1473 году в Лектуре.

Его кузен, граф Карл, также выступивший против короля Людовика XI в составе Лиги общего блага, был захвачен в плен и казнен (1477). С его смертью законных наследников не осталось и род пресёкся, а его владения перешли в казну. В 1497 году Франциск I отдал графство Арманьяк своему зятю, герцогу Карлу Алансонскому, с вдовою которого оно перешло в дом Альбре, в Наварру. И только Генрих IV навсегда прикрепил его к французским владениям.

См. также

Напишите отзыв о статье "Арманьяк (местность)"

Ссылки

Источники

Отрывок, характеризующий Арманьяк (местность)

Сидя в своей прежней классной комнате, на диване с подушечками на ручках, и глядя в эти отчаянно оживленные глаза Наташи, Ростов опять вошел в тот свой семейный, детский мир, который не имел ни для кого никакого смысла, кроме как для него, но который доставлял ему одни из лучших наслаждений в жизни; и сожжение руки линейкой, для показания любви, показалось ему не бесполезно: он понимал и не удивлялся этому.
– Так что же? только? – спросил он.
– Ну так дружны, так дружны! Это что, глупости – линейкой; но мы навсегда друзья. Она кого полюбит, так навсегда; а я этого не понимаю, я забуду сейчас.
– Ну так что же?
– Да, так она любит меня и тебя. – Наташа вдруг покраснела, – ну ты помнишь, перед отъездом… Так она говорит, что ты это всё забудь… Она сказала: я буду любить его всегда, а он пускай будет свободен. Ведь правда, что это отлично, благородно! – Да, да? очень благородно? да? – спрашивала Наташа так серьезно и взволнованно, что видно было, что то, что она говорила теперь, она прежде говорила со слезами.
Ростов задумался.
– Я ни в чем не беру назад своего слова, – сказал он. – И потом, Соня такая прелесть, что какой же дурак станет отказываться от своего счастия?
– Нет, нет, – закричала Наташа. – Мы про это уже с нею говорили. Мы знали, что ты это скажешь. Но это нельзя, потому что, понимаешь, ежели ты так говоришь – считаешь себя связанным словом, то выходит, что она как будто нарочно это сказала. Выходит, что ты всё таки насильно на ней женишься, и выходит совсем не то.
Ростов видел, что всё это было хорошо придумано ими. Соня и вчера поразила его своей красотой. Нынче, увидав ее мельком, она ему показалась еще лучше. Она была прелестная 16 тилетняя девочка, очевидно страстно его любящая (в этом он не сомневался ни на минуту). Отчего же ему было не любить ее теперь, и не жениться даже, думал Ростов, но теперь столько еще других радостей и занятий! «Да, они это прекрасно придумали», подумал он, «надо оставаться свободным».
– Ну и прекрасно, – сказал он, – после поговорим. Ах как я тебе рад! – прибавил он.
– Ну, а что же ты, Борису не изменила? – спросил брат.
– Вот глупости! – смеясь крикнула Наташа. – Ни об нем и ни о ком я не думаю и знать не хочу.
– Вот как! Так ты что же?
– Я? – переспросила Наташа, и счастливая улыбка осветила ее лицо. – Ты видел Duport'a?
– Нет.
– Знаменитого Дюпора, танцовщика не видал? Ну так ты не поймешь. Я вот что такое. – Наташа взяла, округлив руки, свою юбку, как танцуют, отбежала несколько шагов, перевернулась, сделала антраша, побила ножкой об ножку и, став на самые кончики носков, прошла несколько шагов.
– Ведь стою? ведь вот, – говорила она; но не удержалась на цыпочках. – Так вот я что такое! Никогда ни за кого не пойду замуж, а пойду в танцовщицы. Только никому не говори.
Ростов так громко и весело захохотал, что Денисову из своей комнаты стало завидно, и Наташа не могла удержаться, засмеялась с ним вместе. – Нет, ведь хорошо? – всё говорила она.
– Хорошо, за Бориса уже не хочешь выходить замуж?
Наташа вспыхнула. – Я не хочу ни за кого замуж итти. Я ему то же самое скажу, когда увижу.
– Вот как! – сказал Ростов.
– Ну, да, это всё пустяки, – продолжала болтать Наташа. – А что Денисов хороший? – спросила она.
– Хороший.
– Ну и прощай, одевайся. Он страшный, Денисов?
– Отчего страшный? – спросил Nicolas. – Нет. Васька славный.
– Ты его Васькой зовешь – странно. А, что он очень хорош?
– Очень хорош.
– Ну, приходи скорей чай пить. Все вместе.
И Наташа встала на цыпочках и прошлась из комнаты так, как делают танцовщицы, но улыбаясь так, как только улыбаются счастливые 15 летние девочки. Встретившись в гостиной с Соней, Ростов покраснел. Он не знал, как обойтись с ней. Вчера они поцеловались в первую минуту радости свидания, но нынче они чувствовали, что нельзя было этого сделать; он чувствовал, что все, и мать и сестры, смотрели на него вопросительно и от него ожидали, как он поведет себя с нею. Он поцеловал ее руку и назвал ее вы – Соня . Но глаза их, встретившись, сказали друг другу «ты» и нежно поцеловались. Она просила своим взглядом у него прощения за то, что в посольстве Наташи она смела напомнить ему о его обещании и благодарила его за его любовь. Он своим взглядом благодарил ее за предложение свободы и говорил, что так ли, иначе ли, он никогда не перестанет любить ее, потому что нельзя не любить ее.
– Как однако странно, – сказала Вера, выбрав общую минуту молчания, – что Соня с Николенькой теперь встретились на вы и как чужие. – Замечание Веры было справедливо, как и все ее замечания; но как и от большей части ее замечаний всем сделалось неловко, и не только Соня, Николай и Наташа, но и старая графиня, которая боялась этой любви сына к Соне, могущей лишить его блестящей партии, тоже покраснела, как девочка. Денисов, к удивлению Ростова, в новом мундире, напомаженный и надушенный, явился в гостиную таким же щеголем, каким он был в сражениях, и таким любезным с дамами и кавалерами, каким Ростов никак не ожидал его видеть.