Армеллони, Эгидио
| Эгидио Армеллони | |
| Личная информация |
|---|
Эгидио Армеллони (21 июля 1909 года, Сорезина, Кремона, Италия — 5 мая 1997 года, Сорезина, Кремона, Италия) — бывший итальянский гимнаст. На Олимпийских играх в 1936 и 1948 годах занял пятое место в командных соревнованиях в сборной Италии. Его лучшим результатом было 11-е место в упражнениях на коне на Олимпиаде 1936 года.[1]
Биография и карьера
В 1929 году Армеллони был призван в армию. В следующем году он был арестован по обвинению в коммунистической пропаганде среди военных и гражданских работников на промышленных предприятиях. В ноябре 1931 года он был приговорен к двум годам заключения в тюрьме в Гаэта. 28 октября 1932 года он был освобожден по амнистии, посвященной празднованию 10 — й годовщины марша на Рим (смены власти в Королевстве Италия, в результате которой в 1924 году правящей партией стала Национальная фашистская партия, а Бенито Муссолини назначен премьер-министром).
В результате этого, будучи членом национальной сборной по спортивной гимнастике, он пропустил Олимпийские игры 1932 года. После освобождения ему было предложено подписать письмо об отказе от его деятельности. После отказа подписать письмо, он в 1936 году был выведен из состава олимпийской сборной Италии. Был восстановлен путем вмешательства секретаря итальянского Олимпийского комитета Джорджо Ваккаро.
Принимал участие в Олимпийских играх в 1936 и 1948 годов, где занял пятое место в командных соревнованиях по спортивной гимнастике со сборной Италии.
Оставив активный спорт, Армеллони долгое время работал тренером по спортивной гимнастике.[1]
Напишите отзыв о статье "Армеллони, Эгидио"
Примечания
Отрывок, характеризующий Армеллони, Эгидио
– Генерал аншеф занят, – сказал Козловский, торопливо подходя к неизвестному генералу и загораживая ему дорогу от двери. – Как прикажете доложить?Неизвестный генерал презрительно оглянулся сверху вниз на невысокого ростом Козловского, как будто удивляясь, что его могут не знать.
– Генерал аншеф занят, – спокойно повторил Козловский.
Лицо генерала нахмурилось, губы его дернулись и задрожали. Он вынул записную книжку, быстро начертил что то карандашом, вырвал листок, отдал, быстрыми шагами подошел к окну, бросил свое тело на стул и оглянул бывших в комнате, как будто спрашивая: зачем они на него смотрят? Потом генерал поднял голову, вытянул шею, как будто намереваясь что то сказать, но тотчас же, как будто небрежно начиная напевать про себя, произвел странный звук, который тотчас же пресекся. Дверь кабинета отворилась, и на пороге ее показался Кутузов. Генерал с повязанною головой, как будто убегая от опасности, нагнувшись, большими, быстрыми шагами худых ног подошел к Кутузову.
– Vous voyez le malheureux Mack, [Вы видите несчастного Мака.] – проговорил он сорвавшимся голосом.
Лицо Кутузова, стоявшего в дверях кабинета, несколько мгновений оставалось совершенно неподвижно. Потом, как волна, пробежала по его лицу морщина, лоб разгладился; он почтительно наклонил голову, закрыл глаза, молча пропустил мимо себя Мака и сам за собой затворил дверь.
Слух, уже распространенный прежде, о разбитии австрийцев и о сдаче всей армии под Ульмом, оказывался справедливым. Через полчаса уже по разным направлениям были разосланы адъютанты с приказаниями, доказывавшими, что скоро и русские войска, до сих пор бывшие в бездействии, должны будут встретиться с неприятелем.
Князь Андрей был один из тех редких офицеров в штабе, который полагал свой главный интерес в общем ходе военного дела. Увидав Мака и услыхав подробности его погибели, он понял, что половина кампании проиграна, понял всю трудность положения русских войск и живо вообразил себе то, что ожидает армию, и ту роль, которую он должен будет играть в ней.
