Армида (опера Люлли)

Опера

Армида, или Армида и Рено
Armide ou Armide et Renaud
Первое издание оперы 1686 г.
Композитор	Жан Батист Люлли
Автор(ы) либретто	Филипп Кино
Источник сюжета	Поэма Торквато Тассо "Освобождённый Иерусалим"
Жанр	Лирическая трагедия
Действий	5 действий с прологом
Год создания	1686
Первая постановка	15 февраля 1686
Место первой постановки	Париж

Арми́да, или Арми́да и Рено́ (фр. Armide ou Armide et Renaud) — последняя законченная опера (лирическая трагедия, или трагедия, положенная на музыку, фр. tragédie en musique) Жана Батиста Люлли. Либретто Филиппа Кино по поэме «Освобождённый Иерусалим» Торквато Тассо (песни II, V, X и XIV).

Премьера состоялась 15 февраля 1686 г. в Париже.

История создания

Опера была заказана в мае 1685 г. королём Людовиком XIV, который сам выбрал этот сюжет, завершив таким образом «рыцарскую» трилогию Люлли по поэме Тассо, начатую операми «Амадис» (1684) и «Роланд» (1685). Этот выбор отражает его размышления о религии и морали после смерти королевы в 1683 г. и заключённого год спустя тайного брака с мадам де Ментенон.

Впервые «Армида» была представлена в парижском Пале-Рояль, в декорациях Берэна, в присутствии Великого Дофина, 15 февраля 1686 г., с участием м-ль Лерошуа (Армида), м-ль Моро (Сидони), м-ль Дематен (Фениче), г-на Дюмениля (Рено), г-на Дюна (Идрао), г-на Фрера (Ненависть), под руководством Паскаля Коласса. Сам король, вопреки сложившейся традиции, на премьеру не пришёл.

Действующие лица

(в порядке появления)

• Слава, аллегорический персонаж пролога (сопрано)
• Мудрость, аллегорический персонаж пролога (сопрано)
• Фениче, наперсница Армиды (сопрано)
• Сидони, Наперсница Армиды (сопрано)
• Армида, волшебница (сопрано)
• Идрао, волшебник, царь Дамаска, дядя Армиды (бас)
• Аронт, гонец (бас)
• Рено, крестоносец (высокий тенор)
• Артемидор, крестоносец (тенор)
• Наяда, нимфа воды (сопрано)
• Крестьянка (сопрано)
• Демон ненависти (бас)
• Юбальд, крестоносец (бас)
• Датский рыцарь, крестоносец (высокий тенор)
• Призрак Люсинды, возлюбленной Датского рыцара (сопрано)
• Призрак Мелиссы, возлюбленной Юбальда (сопрано)
• Счастливый влюблённый (высокий тенор)

Синопсис

Пролог

Слава и Мудрость воспевают достоинства короля Людовика XIV, который приглашает всех на представление о рыцаре Рено, «вопреки сладострастному желанию последовавшему верному и мудрому совету и покинувшему Волшебный дворец, где он оставался, подвластный воле Армиды, чтобы устремиться за зовом Славы.»

Акт 1

Сидони и Фениче, наперсницы Армиды, недоумевают: что тревожит Армиду, когда все преклоняются перед её славой, величием, её красотой и юностью, и любой враг бессилен перед могуществом царицы? Нет, не любой… Рыцарь Рено бросил вызов Армиде, и она жаждет его крови. Армида рассказывает девушкам сон, в котором она увидела себя, побеждённую, в ногах у Рено.

Царь Идрао, дядя Армиды, предчувствуя приближающуюся смерть, просит, чтобы Армида скорее выбрала себе супруга. Армида обещает выйти замуж, как только найдет достойного себе.

Начинаются празднества в честь Армиды, в разгар которых появляется гонец с несчастливой вестью: войско Армиды возвращалось в город, ведя с собой плененных крестоносцев, но внезапно на них напал рыцарь, который в одиночку победил весь отряд и освободил пленников. «Это Рено», восклицает Армида. Она клянется отмстить.

Акт 2

Рено наказан за свой безрассудный поступок и изгнан из лагеря крестоносцев. Блуждая по пустыне, он приближается к владениям Армиды.

Идрао и Армида готовят месть, — колдовскими чарами они завлекут Рено в ловушку и убьют его.

Рено очарован видом возникших вокруг него миражей. Прекрасные нимфы и крестьянки убаюкивают его, он засыпает.

Наконец, Рено во власти Армиды, уже занесен меч над головой рыцаря… но рука волшебницы дрогнула. Облик прекрасного воина смутил её, неужели он создан только для войны? Неспособная убить рыцаря, она решает наказать его любовью: «Пусть он полюбит меня хотя бы благодаря моему волшебству, и пусть, когда это случится, я его возненавижу!» Армида призывает демонов и переносит Рено в свой Волшебный дворец.

Акт 3

Наедине с собой, Армида признает своё поражение. Она любит Рено, а он отвечает на её любовь только благодаря её волшебству. Она твёрдо намерена изгнать из своего сердца любовь. Сидони и Фениче не верят в успех, ведь ещё никому в мире не удавалось самовольно излечиться от любви.

Армида призывает на помощь страшного Демона ненависти, но не в силах снести заклятия, умоляет его остановиться. Демон ненависти предвещает Армиде ещё бо́льшие страдания.

Акт 4

Желая вернуть Рено в лагерь крестоносцев, Юбальд и Датский рыцарь ищут его в пустыне. Поиски привели их к Волшебному дворцу Армиды. У входа во дворец их встречают огнедышащие чудовища, но рыцари побеждают их попадают в Волшебные сады. Тогда навстречу им выходят нимфы, принявшие облик их возлюбленных. Они уговаривают рыцарей остаться здесь и забыть ратные подвиги. Очарованные юноши едва не поддаются искушению, но всё же находят силы рассеять чары. Они продолжают путь.

Акт 5

Рено и Армида предаются любви, но Армида чувствует опасность и стремится уйти, чтобы заняться колдовством. Рено не желает отпустить её, он печален, неясные сомнения смущают его. Чтобы развеять грусть любовника, Армида устраивает галантные празднества.

Юбальд и Датский рыцарь находят Рено и призывают забыть о любви и вернуться к воинской славе. Рено жаждет новых подвигов и стремится покинуть Волшебные сады. Армида пытается его остановить, но Рено уходит.

В приступе отчаяния Армида приказывает разрушить Волшебный дворец, как последнюю память о своей любви к Рено.

Состав оркестра и хора

Партитура Люлли представляет собой пятиголосную вертикаль, где самое важное значение играли верхняя строчка для скрипок (фр. Dessus de Violon, на премьере партию играли 8 инструментов) и нижняя строчка для виолончелей (Basse de Violon, 7 инструментов). Между ними размещались альтовые Haute-contre de Violon (2-я строка), Taille de Violon (3-я строка) и Quinte de Violon (4-я строка, по 3 инструмента на каждую партию). В отдельных местах партитуры уточняется, какие инструменты должны солировать (скрипки, флейты или фаготы). Бас континуо составлялся из виолы да Гамба, лютни (теорбы) и клавесина.

Хор на премьере 1686 г. был составлен из 11-ти сопрано, 5-ти теноров и 5 высоких теноров, а также 3-х баритонов и 5-ти басов.

Интересные факты

• «Армида» была выбрана режиссёром Жан-Люком Годаром для работы над фильмом «Ария» 1987 г.; он, в частности, использовал фрагменты монологов Армиды из 2-го и 3-го актов и сцены с Демоном ненависти.
• Чрезвычайная популярность оперы в XVIII веке породила большое число пародий. Так, например, в фарсе «Арлекин в кабачке» (фр. Arlequin à la guinguette), поставленном на парижской ярмарке Сен-Лоран в 1711 г., Коломбина поет куплеты, «пародируя плач Армиды о покинувшем её Рено»
• В честь героини оперы Армиды назван астероид (514) Армида, открытый в 1903 году.

Дискография

• 1972 (избранное), дир. Жан Франсуа Пайяр, с участием Надин Сотро (Армида), Андре Маллабрера (Рено), Роже Суайе (Идрао)
• 1983 (версия с сокращенными прологом и IV актом), дир. Филипп Херревеге, с участием Ракель Йакар (Армида), Зегер Йандерстеене (Рено), Ульриха Кольда (Идрао)
• 1992 (полная версия), дир.

Отрывок, характеризующий Армида (опера Люлли)

Князь Василий не обдумывал своих планов. Он еще менее думал сделать людям зло для того, чтобы приобрести выгоду. Он был только светский человек, успевший в свете и сделавший привычку из этого успеха. У него постоянно, смотря по обстоятельствам, по сближениям с людьми, составлялись различные планы и соображения, в которых он сам не отдавал себе хорошенько отчета, но которые составляли весь интерес его жизни. Не один и не два таких плана и соображения бывало у него в ходу, а десятки, из которых одни только начинали представляться ему, другие достигались, третьи уничтожались. Он не говорил себе, например: «Этот человек теперь в силе, я должен приобрести его доверие и дружбу и через него устроить себе выдачу единовременного пособия», или он не говорил себе: «Вот Пьер богат, я должен заманить его жениться на дочери и занять нужные мне 40 тысяч»; но человек в силе встречался ему, и в ту же минуту инстинкт подсказывал ему, что этот человек может быть полезен, и князь Василий сближался с ним и при первой возможности, без приготовления, по инстинкту, льстил, делался фамильярен, говорил о том, о чем нужно было.
Пьер был у него под рукою в Москве, и князь Василий устроил для него назначение в камер юнкеры, что тогда равнялось чину статского советника, и настоял на том, чтобы молодой человек с ним вместе ехал в Петербург и остановился в его доме. Как будто рассеянно и вместе с тем с несомненной уверенностью, что так должно быть, князь Василий делал всё, что было нужно для того, чтобы женить Пьера на своей дочери. Ежели бы князь Василий обдумывал вперед свои планы, он не мог бы иметь такой естественности в обращении и такой простоты и фамильярности в сношении со всеми людьми, выше и ниже себя поставленными. Что то влекло его постоянно к людям сильнее или богаче его, и он одарен был редким искусством ловить именно ту минуту, когда надо и можно было пользоваться людьми.
Пьер, сделавшись неожиданно богачом и графом Безухим, после недавнего одиночества и беззаботности, почувствовал себя до такой степени окруженным, занятым, что ему только в постели удавалось остаться одному с самим собою. Ему нужно было подписывать бумаги, ведаться с присутственными местами, о значении которых он не имел ясного понятия, спрашивать о чем то главного управляющего, ехать в подмосковное имение и принимать множество лиц, которые прежде не хотели и знать о его существовании, а теперь были бы обижены и огорчены, ежели бы он не захотел их видеть. Все эти разнообразные лица – деловые, родственники, знакомые – все были одинаково хорошо, ласково расположены к молодому наследнику; все они, очевидно и несомненно, были убеждены в высоких достоинствах Пьера. Беспрестанно он слышал слова: «С вашей необыкновенной добротой» или «при вашем прекрасном сердце», или «вы сами так чисты, граф…» или «ежели бы он был так умен, как вы» и т. п., так что он искренно начинал верить своей необыкновенной доброте и своему необыкновенному уму, тем более, что и всегда, в глубине души, ему казалось, что он действительно очень добр и очень умен. Даже люди, прежде бывшие злыми и очевидно враждебными, делались с ним нежными и любящими. Столь сердитая старшая из княжен, с длинной талией, с приглаженными, как у куклы, волосами, после похорон пришла в комнату Пьера. Опуская глаза и беспрестанно вспыхивая, она сказала ему, что очень жалеет о бывших между ними недоразумениях и что теперь не чувствует себя вправе ничего просить, разве только позволения, после постигшего ее удара, остаться на несколько недель в доме, который она так любила и где столько принесла жертв. Она не могла удержаться и заплакала при этих словах. Растроганный тем, что эта статуеобразная княжна могла так измениться, Пьер взял ее за руку и просил извинения, сам не зная, за что. С этого дня княжна начала вязать полосатый шарф для Пьера и совершенно изменилась к нему.
– Сделай это для нее, mon cher; всё таки она много пострадала от покойника, – сказал ему князь Василий, давая подписать какую то бумагу в пользу княжны.
Князь Василий решил, что эту кость, вексель в 30 т., надо было всё таки бросить бедной княжне с тем, чтобы ей не могло притти в голову толковать об участии князя Василия в деле мозаикового портфеля. Пьер подписал вексель, и с тех пор княжна стала еще добрее. Младшие сестры стали также ласковы к нему, в особенности самая младшая, хорошенькая, с родинкой, часто смущала Пьера своими улыбками и смущением при виде его.
Пьеру так естественно казалось, что все его любят, так казалось бы неестественно, ежели бы кто нибудь не полюбил его, что он не мог не верить в искренность людей, окружавших его. Притом ему не было времени спрашивать себя об искренности или неискренности этих людей. Ему постоянно было некогда, он постоянно чувствовал себя в состоянии кроткого и веселого опьянения. Он чувствовал себя центром какого то важного общего движения; чувствовал, что от него что то постоянно ожидается; что, не сделай он того, он огорчит многих и лишит их ожидаемого, а сделай то то и то то, всё будет хорошо, – и он делал то, что требовали от него, но это что то хорошее всё оставалось впереди.
Более всех других в это первое время как делами Пьера, так и им самим овладел князь Василий. Со смерти графа Безухого он не выпускал из рук Пьера. Князь Василий имел вид человека, отягченного делами, усталого, измученного, но из сострадания не могущего, наконец, бросить на произвол судьбы и плутов этого беспомощного юношу, сына его друга, apres tout, [в конце концов,] и с таким огромным состоянием. В те несколько дней, которые он пробыл в Москве после смерти графа Безухого, он призывал к себе Пьера или сам приходил к нему и предписывал ему то, что нужно было делать, таким тоном усталости и уверенности, как будто он всякий раз приговаривал:
«Vous savez, que je suis accable d'affaires et que ce n'est que par pure charite, que je m'occupe de vous, et puis vous savez bien, que ce que je vous propose est la seule chose faisable». [Ты знаешь, я завален делами; но было бы безжалостно покинуть тебя так; разумеется, что я тебе говорю, есть единственно возможное.]
– Ну, мой друг, завтра мы едем, наконец, – сказал он ему однажды, закрывая глаза, перебирая пальцами его локоть и таким тоном, как будто то, что он говорил, было давным давно решено между ними и не могло быть решено иначе.
– Завтра мы едем, я тебе даю место в своей коляске. Я очень рад. Здесь у нас всё важное покончено. А мне уж давно бы надо. Вот я получил от канцлера. Я его просил о тебе, и ты зачислен в дипломатический корпус и сделан камер юнкером. Теперь дипломатическая дорога тебе открыта.
Несмотря на всю силу тона усталости и уверенности, с которой произнесены были эти слова, Пьер, так долго думавший о своей карьере, хотел было возражать. Но князь Василий перебил его тем воркующим, басистым тоном, который исключал возможность перебить его речь и который употреблялся им в случае необходимости крайнего убеждения.
– Mais, mon cher, [Но, мой милый,] я это сделал для себя, для своей совести, и меня благодарить нечего. Никогда никто не жаловался, что его слишком любили; а потом, ты свободен, хоть завтра брось. Вот ты всё сам в Петербурге увидишь. И тебе давно пора удалиться от этих ужасных воспоминаний. – Князь Василий вздохнул. – Так так, моя душа. А мой камердинер пускай в твоей коляске едет. Ах да, я было и забыл, – прибавил еще князь Василий, – ты знаешь, mon cher, что у нас были счеты с покойным, так с рязанского я получил и оставлю: тебе не нужно. Мы с тобою сочтемся.