Армитидж, Ричард (актёр)

Ричард Армитидж
Richard Armitage
Армитидж на церемонии награжения премии British Academy Television Awards, 2010 год
Имя при рождении:	Ричард Криспин Армитидж
Место рождения:	Лестер, Великобритания
Профессия:	актёр
Карьера:	1992 — наст. время
Награды:	Сатурн (2016)

Ричард Криспин Армитидж (англ. Richard Crispin Armitage; род. 22 августа 1971; Лестер, Лестершир, Великобритания) — британский актёр, номинант на премию Лоуренса Оливье (2015). Известен в России с 2004 года как исполнитель роли Джона Торнтона в мини-сериале ВВС «Север и Юг» и роли Гая Гисборна в сериале ВВС «Робин Гуд». Мировую известность приобрёл в 2012 году благодаря роли короля гномов Торина Дубощита в кинотрилогии Питера Джексона «Хоббит».

Биография

Ранние годы и учёба

Ричард Криспин Армитидж родился в северной части Англии, вблизи города Лестер, в деревне Ханкот, графство Лестершир. Родители: Маргарет Армитидж, школьный секретарь, и Джон Армитидж, инженер-атомщик. Второй ребёнок в семье, есть старший брат — Кристофер. О детстве актёра известно немного, главным образом это воспоминания, которыми делится сам Армитидж. В первый год жизни он приобрел фобию, от которой не избавился до сих пор:

«[Меня пугает] глубокая, тёмная вода. Одно из моих первых воспоминаний — я падаю в соседский пруд вместе с коляской. Я тогда пробыл под водой довольно долго. Было очень страшно».

.

Доподлинно неизвестно, когда Армитидж принял решение стать актёром, но тягу к театральной сцене он испытывал с самых ранних лет. Его первое выступление перед публикой состоялось в Бирмингемском Alexander Theatre, в детском спектакле «Хоббит», где юный Ричард сыграл эльфа. После окончания начальной школы в Ханкоте Армитидж поступает в Брокингтон-колледж в Эндерби. Там он обучается музыке, в частности — игре на гитаре, виолончели и флейте. Далее следует обучение танцам и актёрскому мастерству в Паттисон-колледже в Ковентри. Окончив его с высшими оценками по музыке и английскому языку, семнадцатилетний Ричард делает первый самостоятельный шаг на пути к профессиональному успеху. В поисках опыта, необходимого для получения рабочей карты актёра, он отправляется в Венгрию, в Будапештский цирк, и проводит там 6 недель, вычищая клетку слона и ассистируя на манеже.

«Я ездил на слоне, немного жонглировал и бросал хулахупы в скейтбордистов. В основном отирался на заднем плане, если честно. Это была низшая точка моей карьеры».

.

Театральная карьера

Вернувшись в Англию, Армитидж получает профсоюзную карту, которая дает ему право посещать прослушивания. В 1990 году поиски работы приводят Ричарда в музыкальный театр, но работу в мюзиклах он воспринимает только как промежуточную ступень, ведущую к настоящей цели — драматическому театру. Вершиной танцевальной карьеры Армитиджа становится участие в легендарном мюзикле «Кошки»(1995, New London Theatre), где он исполнил две роли — Адметуса и Макавити. В том же году он активно пробует силы в драматическом театре и играет в нескольких спектаклях, таких как «Six Degrees of Separation», «The Real Thing» и «Death of a Salesman». Опыт оказывается неудачным и отрезвляющим.

«Мы вяло перемещались по сцене, и я увидел, какую пытку мы устроили зрителю нашей пьесой. Это меня огорошило. Такие аплодисменты мне не нужны».

.

В 1995 году Ричард решает продолжить актёрское образование, на этот раз — в престижной Лондонской Академии Музыки и Драмы (LAMDA). Пройдя трёхгодичный курс в Академии, актёр возвращается в театр в качестве члена Королевской Шекспировской труппы и участвует в постановках «Макбета», «Герцогини Мэлфи» и «Гамлета». Театр обеспечивает только частичную занятость, и в ожидании звонка от агента Армитедж подрабатывает где придётся: контролером в театре, циклёвщиком полов, инвентаризатором в офисе.

В 2002 актёр получает главную роль в «Используй меня как свой кардиган», после чего в его театральной карьере наступает длительное затишье.

«Ты бьёшься за определённые роли, а потом понимаешь, что все они уже распределены между тв- и кино- актёрами, потому что театр постоянно борется за выживание: им нужны узнаваемые имена и лица, чтобы сделать кассу. Так что я помню, как наконец решил: сначала я сделаю себе имя на тв или в кино, а потом вернусь в театр и сыграю те роли, которые мне нравятся».

.

На протяжении 12 лет Армитидж повторяет в интервью, что видит себя в первую очередь актёром театра и не оставляет надежды вернуться в эту сферу. Наконец, 22 июня 2014 года он дебютирует на сцене театра Олд Вик в роли Джона Проктора.

Спектакль «Суровое испытание», поставленный по одноимённой пьесе Артура Миллера, шёл 17 недель, по одному представлению в будние дни, и по два в субботу (с часовым интервалом). После спектакля Армитидж неизменно появлялся у служебного входа, чтобы пообщаться со зрителями и раздать автографы. Финальное выступление состоялось 13 сентября 2014 года. В марте 2015 Ричард Армитидж был номинирован на премию Лоуренса Оливье в категории «лучший актер». В июле 2015 года видео-версия спектакля была показана в России, в рамках Летнего Театрального Фестиваля TheatreHD.

Карьера на телевидении

Первой заметной работой Армитиджа на ТВ становится Джон Стендринг — роль второго плана в мини-сериале «Спаркхаус» (BBC, 2002). По утверждению сценаристов, в основе этой социальной драмы лежит сюжет романа «Грозовой перевал». Чтобы вжиться в образ сельского труженика, Армитидж, помимо прочего, работает на ферме и обучается уходу за овцами. Усилия не пропадают даром: после «Спаркхауса» актёра начинают приглашать в сериалы, и в 2003 году Ричард поочередно играет трёх персонажей, имеющих одну общую черту. И Пола Эндрюса (многосерийный фильм «Простыни»), и Ли Престона в пятом сезоне сериала «Холодные ступни», и капитана Йена Макалвейна во втором сезоне сериала «Элита спецназа» отличает склонность к безнравственным поступкам.

«Плохих персонажей всегда интереснее играть, потому что можно быть грубым, агрессивным и делать такие гадости, которых в реальной жизни себе не позволишь».

.

2004 год приносит Армитиджу долгожданный «золотой билет»: его утверждают на роль Джона Торнтона в теленовелле «Север и Юг». Он был одним из первых актёров, прошедших пробы, и одним из последних, получивших роль: у создателей фильма ушёл почти год на то, чтобы рассмотреть все кандидатуры и все-таки остановить свой выбор на Ричарде Армитидже.

Успех новой (второй) экранизации романа Э. Гаскелл стал большой неожиданностью для телеканала ВВС, продюсеры которого не ожидали от этого мини-сериала ничего особенного и не рекламировали его для большой аудитории. Несмотря на отсутствие промоушена, постановка была крайне благосклонно встречена и зрителями, и прессой. О том, какое впечатление произвел на публику Джон Торнтон, можно судить по заголовку статьи в «The Sunday Times», посвящённой сериалу. Он гласил: «Подвинься, Дарси!» Показательна и реакция интернет-пользователей: в премьерные дни форум сайта ВВС вышел из строя из-за наплыва посетителей, желающих немедленно выразить любовь к мистеру Торнтону.

В 2006 году Армитидж отправляется в Венгрию, чтобы сняться в первом сезоне подросткового сериала «Робин Гуд». Образ рыцаря-злодея Гая Гисборна становится второй после Торнтона «визитной карточкой» актёра. Сериал выходит на экраны с 2006 по 2009 год, в 2008—2009 годах его транслируют по общероссийскому телеканалу «Культура».

В 2009 году на экраны выходит третий, финальный сезон «Робина Гуда». На этот момент Ричард Армитидж уже год снимается в роли офицера британской контрразведки Лукаса Норта в шпионском сериале «Призраки».

Первый сезон «Призраков» с участием актёра — и седьмой от начала сериала — выходит в эфир 27 октября 2008 года. Начинается он с того, что в отдел D (по борьбе с терроризмом) британской контрразведки MI-5 возвращается старший офицер Лукас Норт. Он возглавлял этот отдел в конце 90-х, но был арестован российскими спецслужбами за шпионаж и провёл восемь лет под следствием в СИЗО «Лушанка». В СИЗО его подвергли таким жестоким пыткам, что Лукас хотел покончить с собой. В последнюю минуту его остановил следователь Олег Даршавин. Обзаведясь множеством татуировок и стокгольмским синдромом по отношению к следователю, Норт возвращается на родину — на этот раз ему предстоит бороться с терроризмом внутри страны. Пройдя проверку, шпион безупречно служит в MI-5 на протяжении двух сезонов. В третьем сезоне — финальном для персонажа и предпоследнем для сериала — сценаристы преподносят зрителям сюрприз. Лукас Норт оказывается совсем не тем, за кого себя выдает, и, поставленный перед выбором — личное счастье или благополучие всего человечества, эгоистически склоняется к первому варианту.

Чтобы выглядеть убедительно в роли узника русской тюрьмы, Армитидж перед съемками похудел на 10 килограмм. Попытка освоить нормы русского произношения не увенчалась успехом, и все требуемые фразы он заучил на слух. Сцены пыток водой были сняты без дублёра: чтобы добиться большей достоверности в кадре, актёра клали на пол, закрывали лицо полотенцем и лили сверху воду, пока «Лукас» не начинал по-настоящему задыхаться; при этом в комнате поддерживалась низкая температура — для создания большего дискомфорта. К сценам, где Лукас Норт появляется без рубашки, Армитиджа готовили по 2 часа — столько времени уходило у гримёров на нанесение всех татуировок.

В августе 2009 года, после десяти недель усиленной физической подготовки, Армитидж вылетает в Йоханнесбург, чтобы приступить к работе над ролью сержанта Джона Портера в сериале «Ответный удар». Высокие рейтинги первого сезона убеждают руководство канала Sky 1 в необходимости снимать продолжение. На момент принятия этого решения Армитидж уже снимается в Новой Зеландии в кинотрилогии сэра Питера Джексона «Хоббит», и полюбившийся зрителям сержант Портер появляется во втором сезоне лишь на несколько минут.

Карьера в кино

Дебют Армитиджа в кино состоялся в 1999 году. Будучи студентом, он сыграл в «Звёздных войнах» «безымянного пилота с Набу», но, по словам актёра, при финальном монтаже его «заменили компьютерной графикой». В том же году Ричард снялся в главной роли в короткометражном фильме Дэрила Ньюмана «Staged». По неизвестным причинам картина попала на полку, и только в 2014 году «Staged» был выпущен на DVD.

В 2010 году Ричард впервые получил роль в Голливуде. Он сыграл нацистского шпиона Хайнца Крюгера в фильме «Капитан Америка: Первый мститель».

В октябре 2010 года режиссёр Питер Джексон, подтверждая свой талант открывать новые имена, объявил, что Ричард Армитидж утверждён на роль Торина Дубощита.

Трилогия «Хоббит» была восторженно встречена зрителями по всему миру. Для Ричарда, которому фактически досталась вторая главная роль, участие в проекте принесло долгожданный успех и признание, за что он неустанно благодарит сэра Питера:

«Но я сказал Питеру, что даже если эта роль [Торина] станет для меня последней, это будет прекрасно. Меня это устраивает».

Начиная с 2012 года Армитидж регулярно снимается в полном метре — преимущественно в Великобритании и США (где актёр проживает на данный момент).

Радио и закадровая работа

Обладатель впечатляющего баритона (по желанию, превращающегося в бас), Армитидж в разные годы много и плодотворно работал «закадровым голосом» — озвучил множество рекламных роликов для радио и ТВ, не менее пяти документальных фильмов и более 10 аудиокниг, а также принял участие в записи радио-спектакля «Кларисса» (по эпистолярному роману Сэмюэла Ричардсона).

Отдельного упоминания заслуживает цикл писем культового английского поэта Теда Хьюза, начитанный Армитиджем в 2007 году. Актёр отказался от идеи имитировать голос Хьюза и для усиления сходства с авторским чтением воспроизвел йоркширский акцент поэта.

В мае 2014 года в продажу поступила аудиокнига «Гамлет. Роман». По словам Ричарда, начитывать монолог семнадцатилетней Офелии ему было нелегко.

В прошлом актёр не раз с блеском озвучивал женских персонажей, среди которых попадались и юные девы, и леди преклонных лет. Примером может служить аудиокнига «Венеция» по роману Джорджетт Хейер «Нежданная любовь», записанная в 2010 году для Naxos Audiobooks. В 2011 году «Венеция» была номинирована на премию «Audies» в категории «лучшая адаптация книги».

Хоббит

Ричард Армитидж был назван в честь английского короля Ричарда III. Отец актёра — активный участник Общества Ричарда III, и поскольку его младший сын появился на свет в годовщину смерти монарха, вопрос о выборе имени решился сам собой. Ричарду передалось увлечение биографией последнего из Плантагенетов, отвечая на вопрос о творческих планах, равно как и об увлечениях, он неизменно упоминает о своем венценосном тёзке.

«Мой отец очень любит роман Шерон Кей Пенман „Солнце в зените“, я и сам как-то давно читал его. В последние годы наметился интерес к жизни Ричарда III, стали проводиться новые исследования. Я бы очень хотел сыграть в фильме, посвящённом жизни короля. Это было бы очень захватывающе: социально-политический триллер, история любви и династическая трагедия в одном флаконе. Моя задача — убедить продюсеров, что эта тема не ограничивается тем, что нам преподают в школе на уроках истории. Вот только времени это займёт много — возможно, я уже не смогу сыграть Ричарда, но не откажусь и от какой-нибудь другой роли. Может быть, к тому времени, как все поймут, какой богатый потенциал у этого сюжета, я и сам буду готов стать продюсером».

Актёр Метода

В работе над ролями Армитидж активно применяет Метод Ли Страсберга — технику работы над ролью, являющуюся адаптированным вариантом Системы Станиславского. Перед началом съёмок актёр, как правило, придумывает и записывает предысторию своего героя, иногда делает записи о нём и во время съёмок или ведёт дневник от его имени.

«Когда я пишу биографию своего персонажа, она принимает форму романа, написанного то от первого, то от третьего лица, иногда от второго. Полезно поговорить СО своим персонажем, так же как ЗА него и О нём. В момент, когда эти поиски превращаются в персонаж, он выходит в большой мир и сталкивается с другими героями. Часто грани характера, созданные во время написания биографии, для того и замышляются, чтобы вызвать взрыв при этой встрече; это как установить внутри персонажа несколько бомб».

Из интервью известно и о других профессиональных приёмах Ричарда:

1. Он изучает историческую эпоху, в которой существует персонаж. Так, чтобы сыграть преуспевающего фабриканта Торнтона, Армитидж читал книги Карла Маркса и посещал музеи ткачества.

2. Он переживает физический опыт, присущий персонажу. Сюда относятся пытка водой для «Призраков», тренировки по регби для съемок в «Элите спецназа» и т. п.

3. Он осваивает азы профессии персонажа. Например, чтобы почувствовать себя старшим официантом Питером Макдаффом, актёр под присмотром настоящего старшего официанта тренировался обслуживать столики в трёхзвёздочном ресторане «Garson».

Побочным эффектом погружения в роль являются сны, сюжеты которых продиктованы личностью персонажа. Об этом Армитидж не раз рассказывал в интервью, в частности — после съёмок в «Ответном ударе» и «Хоббите».

«Мой метод игры — концентрация. Чтобы работать с ролью […] надо уметь на ней сосредоточиться. Я погружаюсь в роль, стараюсь не выходить из неё, вжиться в шкуру персонажа. Это не значит, что я не могу побеседовать на посторонние темы или сделать себе чашку кофе. Но в течение 18 месяцев я действительно жил жизнью персонажа».

Театральные постановки

• Суровое испытание (2014 — Олд Вик) — Джон Проктор
• Герцогиня Мэлфи (2000 — Шекспировская королевская труппа) — Делио
• Макбет (1999 — Шекспировская королевская труппа) — Ангус
• Четыре Алисы Бейкерс (1999) — молодой Ричи
• Гамлет (1998) — офицер Бернардо

Номинации и награды

• 2015 — премия «Сатурн» в категории «Лучшая роль второго плана» за роль Торина Дубощита.
• 2015 — номинация на премию Лоуренса Оливье в категории «Лучший актёр» за роль Джона Проктора в спектакле «Суровое испытание»
• 2014 — премия «Broadway World UK Awards» в категории «Лучшая главная мужская роль» за роль Джона Проктора в спектакле «Суровое испытание».
• 2009 — номинация на премию «Золотая нимфа» телефестиваля в Монте-Карло за роль в сериале «Призраки».
• 2009 — номинация на премию «TV Quick Award» в категории «Лучший актёр» за роль в сериале «Призраки».

Фильмография

Год		Русское название	Оригинальное название	Роль
1992	с	Бун	Boon	человек в пабе
1999	ф	Любовь этого года	This Year's Love	самодовольный человек на вечеринке
1999	ф	Звёздные войны. Эпизод I: Скрытая угроза	Star Wars Episode I: The Phantom Menace	пилот Набу
1999	с	Клеопатра	Cleopatra	Епифан
2001	тф	Макбет	Macbeth	Ангус
2001	с	Врачи	Doctors	доктор Том Стил
2001	с	Катастрофа	Casualty	Крэйг Паркер
2002	тф	Спаркхаус	Sparkhouse	Джон Стэндринг
2002—2010	с	Призраки	Spooks	Лукас Норт/офицер полиции
2003	с	Холодные ступни	Cold Feet	Ли Престон
2003	с	Элита спецназа	Ultimate Force	капитан Ян Макелвен
2003	с	В постели	Between the Sheets	Пол Эндрюс
2004	с	Север и Юг (мини-сериал, 2004)	North & South	Джон Торнтон
2005	ф	Наваждение	Frozen	Стивен
2005	с	Тайны инспектора Линли	The Inspector Lynley Mysteries	Филипп Тёрнер
2005	тф	Смысл преступления	Malice Aforethought	Уильям Чатфорд
2005	с	Золотой час	The Golden Hour	доктор Алек Трек
2005	с	Шекспир на новый лад	ShakespeaRe-Told	Питер Макдафф
2006	с	Импрессионисты	The Impressionists	молодой Клод Моне
2006—2007	с	Викарий из Дибли	The Vicar of Dibley	Гарри Кеннеди
2006—2009	с	Робин Гуд	Robin Hood	сэр Гай Гисборн
2007	с	Инспектор Джордж Джентли	Inspector George Gently	Рики Диминг
2007	тф	Мисс Мэри Ллойд	Miss Marie Lloyd	Перси Кортни
2007	тф	Мисс Марпл Агаты Кристи: Горе невинным	Marple: Ordeal by Innocence	Филип Дюррант
2009	с	Двигаясь вперед	Moving On	Джон Муллиган
2010—2011	с	Ответный удар	Strike Back	сержант Джон Портер
2011	ф	Первый мститель	Captain America: The First Avenger	Хайнц Крюгер
2012	ф	Хоббит: Нежданное путешествие	The Hobbit: An Unexpected Journey	Торин Дубощит
2013	ф	Хоббит: Пустошь Смауга	The Hobbit: The Desolation of Smaug	Торин Дубощит
2014	ф	Навстречу шторму	Into the Storm	Гэри Фуллер
2014	ф	Хоббит: Битва пяти воинств	The Hobbit: The Battle of the Five Armies	Торин Дубощит
2015	с	Ганнибал	Hannibal	Френсис Долархайд
2016	ф	Алиса в Зазеркалье	Alice Through the Looking Glass	король Олерон

Интересные факты

1. Фамилия «Армитидж» происходит от древнего слова eremita, что означает «отшельник».

2. Ричард боится вида своей крови. Кровь других людей его не пугает.

3. Родителей Ричарда зовут так же, как и главных героев «Севера и юга» — Маргарет и Джон.

4. Всем видам спорта Ричард предпочитает лыжи и не может устоять перед соблазном скатиться с очередной вершины, даже если это запрещено контрактом со съёмочной студией.

5. После съёмок в сериале «Призраки» к Армитиджу перешёл гардероб его персонажа, состоящий из модных дизайнерских вещей. В виде бонуса актёр получил часы класса люкс «Omega», тоже принадлежавшие Лукасу Норту. Кроме того, с «призрачного» гонорара Ричард купил свою первую машину (BMW).

6. Ричарду Армитиджу исключительно везёт на имя Джон. На данный момент в его творческой биографии насчитывается 6 персонажей с этим именем: Джон Стендринг, Джон Торнтон, Джон Маллиган, Джон Бэйтман («альтер эго» Лукаса Норта), Джон Портер, Джон Проктор.

Ссылки

• Ричард Армитидж (англ.) на сайте Internet Movie Database
• [unitedagents.co.uk/richard-armitage#profile-1 Резюме Ричарда Армитиджа] на United Agents

Отрывок, характеризующий Армитидж, Ричард (актёр)

– Как, как это ты сказал? – спросил Пьер.
– Я то? – спросил Каратаев. – Я говорю: не нашим умом, а божьим судом, – сказал он, думая, что повторяет сказанное. И тотчас же продолжал: – Как же у вас, барин, и вотчины есть? И дом есть? Стало быть, полная чаша! И хозяйка есть? А старики родители живы? – спрашивал он, и хотя Пьер не видел в темноте, но чувствовал, что у солдата морщились губы сдержанною улыбкой ласки в то время, как он спрашивал это. Он, видимо, был огорчен тем, что у Пьера не было родителей, в особенности матери.
– Жена для совета, теща для привета, а нет милей родной матушки! – сказал он. – Ну, а детки есть? – продолжал он спрашивать. Отрицательный ответ Пьера опять, видимо, огорчил его, и он поспешил прибавить: – Что ж, люди молодые, еще даст бог, будут. Только бы в совете жить…
– Да теперь все равно, – невольно сказал Пьер.
– Эх, милый человек ты, – возразил Платон. – От сумы да от тюрьмы никогда не отказывайся. – Он уселся получше, прокашлялся, видимо приготовляясь к длинному рассказу. – Так то, друг мой любезный, жил я еще дома, – начал он. – Вотчина у нас богатая, земли много, хорошо живут мужики, и наш дом, слава тебе богу. Сам сем батюшка косить выходил. Жили хорошо. Христьяне настоящие были. Случилось… – И Платон Каратаев рассказал длинную историю о том, как он поехал в чужую рощу за лесом и попался сторожу, как его секли, судили и отдали ь солдаты. – Что ж соколик, – говорил он изменяющимся от улыбки голосом, – думали горе, ан радость! Брату бы идти, кабы не мой грех. А у брата меньшого сам пят ребят, – а у меня, гляди, одна солдатка осталась. Была девочка, да еще до солдатства бог прибрал. Пришел я на побывку, скажу я тебе. Гляжу – лучше прежнего живут. Животов полон двор, бабы дома, два брата на заработках. Один Михайло, меньшой, дома. Батюшка и говорит: «Мне, говорит, все детки равны: какой палец ни укуси, все больно. А кабы не Платона тогда забрили, Михайле бы идти». Позвал нас всех – веришь – поставил перед образа. Михайло, говорит, поди сюда, кланяйся ему в ноги, и ты, баба, кланяйся, и внучата кланяйтесь. Поняли? говорит. Так то, друг мой любезный. Рок головы ищет. А мы всё судим: то не хорошо, то не ладно. Наше счастье, дружок, как вода в бредне: тянешь – надулось, а вытащишь – ничего нету. Так то. – И Платон пересел на своей соломе.
Помолчав несколько времени, Платон встал.
– Что ж, я чай, спать хочешь? – сказал он и быстро начал креститься, приговаривая:
– Господи, Иисус Христос, Никола угодник, Фрола и Лавра, господи Иисус Христос, Никола угодник! Фрола и Лавра, господи Иисус Христос – помилуй и спаси нас! – заключил он, поклонился в землю, встал и, вздохнув, сел на свою солому. – Вот так то. Положи, боже, камушком, подними калачиком, – проговорил он и лег, натягивая на себя шинель.
– Какую это ты молитву читал? – спросил Пьер.
– Ась? – проговорил Платон (он уже было заснул). – Читал что? Богу молился. А ты рази не молишься?
– Нет, и я молюсь, – сказал Пьер. – Но что ты говорил: Фрола и Лавра?
– А как же, – быстро отвечал Платон, – лошадиный праздник. И скота жалеть надо, – сказал Каратаев. – Вишь, шельма, свернулась. Угрелась, сукина дочь, – сказал он, ощупав собаку у своих ног, и, повернувшись опять, тотчас же заснул.
Наружи слышались где то вдалеке плач и крики, и сквозь щели балагана виднелся огонь; но в балагане было тихо и темно. Пьер долго не спал и с открытыми глазами лежал в темноте на своем месте, прислушиваясь к мерному храпенью Платона, лежавшего подле него, и чувствовал, что прежде разрушенный мир теперь с новой красотой, на каких то новых и незыблемых основах, воздвигался в его душе.


В балагане, в который поступил Пьер и в котором он пробыл четыре недели, было двадцать три человека пленных солдат, три офицера и два чиновника.
Все они потом как в тумане представлялись Пьеру, но Платон Каратаев остался навсегда в душе Пьера самым сильным и дорогим воспоминанием и олицетворением всего русского, доброго и круглого. Когда на другой день, на рассвете, Пьер увидал своего соседа, первое впечатление чего то круглого подтвердилось вполне: вся фигура Платона в его подпоясанной веревкою французской шинели, в фуражке и лаптях, была круглая, голова была совершенно круглая, спина, грудь, плечи, даже руки, которые он носил, как бы всегда собираясь обнять что то, были круглые; приятная улыбка и большие карие нежные глаза были круглые.
Платону Каратаеву должно было быть за пятьдесят лет, судя по его рассказам о походах, в которых он участвовал давнишним солдатом. Он сам не знал и никак не мог определить, сколько ему было лет; но зубы его, ярко белые и крепкие, которые все выкатывались своими двумя полукругами, когда он смеялся (что он часто делал), были все хороши и целы; ни одного седого волоса не было в его бороде и волосах, и все тело его имело вид гибкости и в особенности твердости и сносливости.
Лицо его, несмотря на мелкие круглые морщинки, имело выражение невинности и юности; голос у него был приятный и певучий. Но главная особенность его речи состояла в непосредственности и спорости. Он, видимо, никогда не думал о том, что он сказал и что он скажет; и от этого в быстроте и верности его интонаций была особенная неотразимая убедительность.
Физические силы его и поворотливость были таковы первое время плена, что, казалось, он не понимал, что такое усталость и болезнь. Каждый день утром а вечером он, ложась, говорил: «Положи, господи, камушком, подними калачиком»; поутру, вставая, всегда одинаково пожимая плечами, говорил: «Лег – свернулся, встал – встряхнулся». И действительно, стоило ему лечь, чтобы тотчас же заснуть камнем, и стоило встряхнуться, чтобы тотчас же, без секунды промедления, взяться за какое нибудь дело, как дети, вставши, берутся за игрушки. Он все умел делать, не очень хорошо, но и не дурно. Он пек, парил, шил, строгал, тачал сапоги. Он всегда был занят и только по ночам позволял себе разговоры, которые он любил, и песни. Он пел песни, не так, как поют песенники, знающие, что их слушают, но пел, как поют птицы, очевидно, потому, что звуки эти ему было так же необходимо издавать, как необходимо бывает потянуться или расходиться; и звуки эти всегда бывали тонкие, нежные, почти женские, заунывные, и лицо его при этом бывало очень серьезно.
Попав в плен и обросши бородою, он, видимо, отбросил от себя все напущенное на него, чуждое, солдатское и невольно возвратился к прежнему, крестьянскому, народному складу.
– Солдат в отпуску – рубаха из порток, – говаривал он. Он неохотно говорил про свое солдатское время, хотя не жаловался, и часто повторял, что он всю службу ни разу бит не был. Когда он рассказывал, то преимущественно рассказывал из своих старых и, видимо, дорогих ему воспоминаний «христианского», как он выговаривал, крестьянского быта. Поговорки, которые наполняли его речь, не были те, большей частью неприличные и бойкие поговорки, которые говорят солдаты, но это были те народные изречения, которые кажутся столь незначительными, взятые отдельно, и которые получают вдруг значение глубокой мудрости, когда они сказаны кстати.
Часто он говорил совершенно противоположное тому, что он говорил прежде, но и то и другое было справедливо. Он любил говорить и говорил хорошо, украшая свою речь ласкательными и пословицами, которые, Пьеру казалось, он сам выдумывал; но главная прелесть его рассказов состояла в том, что в его речи события самые простые, иногда те самые, которые, не замечая их, видел Пьер, получали характер торжественного благообразия. Он любил слушать сказки, которые рассказывал по вечерам (всё одни и те же) один солдат, но больше всего он любил слушать рассказы о настоящей жизни. Он радостно улыбался, слушая такие рассказы, вставляя слова и делая вопросы, клонившиеся к тому, чтобы уяснить себе благообразие того, что ему рассказывали. Привязанностей, дружбы, любви, как понимал их Пьер, Каратаев не имел никаких; но он любил и любовно жил со всем, с чем его сводила жизнь, и в особенности с человеком – не с известным каким нибудь человеком, а с теми людьми, которые были перед его глазами. Он любил свою шавку, любил товарищей, французов, любил Пьера, который был его соседом; но Пьер чувствовал, что Каратаев, несмотря на всю свою ласковую нежность к нему (которою он невольно отдавал должное духовной жизни Пьера), ни на минуту не огорчился бы разлукой с ним. И Пьер то же чувство начинал испытывать к Каратаеву.
Платон Каратаев был для всех остальных пленных самым обыкновенным солдатом; его звали соколик или Платоша, добродушно трунили над ним, посылали его за посылками. Но для Пьера, каким он представился в первую ночь, непостижимым, круглым и вечным олицетворением духа простоты и правды, таким он и остался навсегда.
Платон Каратаев ничего не знал наизусть, кроме своей молитвы. Когда он говорил свои речи, он, начиная их, казалось, не знал, чем он их кончит.
Когда Пьер, иногда пораженный смыслом его речи, просил повторить сказанное, Платон не мог вспомнить того, что он сказал минуту тому назад, – так же, как он никак не мог словами сказать Пьеру свою любимую песню. Там было: «родимая, березанька и тошненько мне», но на словах не выходило никакого смысла. Он не понимал и не мог понять значения слов, отдельно взятых из речи. Каждое слово его и каждое действие было проявлением неизвестной ему деятельности, которая была его жизнь. Но жизнь его, как он сам смотрел на нее, не имела смысла как отдельная жизнь. Она имела смысл только как частица целого, которое он постоянно чувствовал. Его слова и действия выливались из него так же равномерно, необходимо и непосредственно, как запах отделяется от цветка. Он не мог понять ни цены, ни значения отдельно взятого действия или слова.


Получив от Николая известие о том, что брат ее находится с Ростовыми, в Ярославле, княжна Марья, несмотря на отговариванья тетки, тотчас же собралась ехать, и не только одна, но с племянником. Трудно ли, нетрудно, возможно или невозможно это было, она не спрашивала и не хотела знать: ее обязанность была не только самой быть подле, может быть, умирающего брата, но и сделать все возможное для того, чтобы привезти ему сына, и она поднялась ехать. Если князь Андрей сам не уведомлял ее, то княжна Марья объясняла ото или тем, что он был слишком слаб, чтобы писать, или тем, что он считал для нее и для своего сына этот длинный переезд слишком трудным и опасным.
В несколько дней княжна Марья собралась в дорогу. Экипажи ее состояли из огромной княжеской кареты, в которой она приехала в Воронеж, брички и повозки. С ней ехали m lle Bourienne, Николушка с гувернером, старая няня, три девушки, Тихон, молодой лакей и гайдук, которого тетка отпустила с нею.
Ехать обыкновенным путем на Москву нельзя было и думать, и потому окольный путь, который должна была сделать княжна Марья: на Липецк, Рязань, Владимир, Шую, был очень длинен, по неимению везде почтовых лошадей, очень труден и около Рязани, где, как говорили, показывались французы, даже опасен.
Во время этого трудного путешествия m lle Bourienne, Десаль и прислуга княжны Марьи были удивлены ее твердостью духа и деятельностью. Она позже всех ложилась, раньше всех вставала, и никакие затруднения не могли остановить ее. Благодаря ее деятельности и энергии, возбуждавшим ее спутников, к концу второй недели они подъезжали к Ярославлю.
В последнее время своего пребывания в Воронеже княжна Марья испытала лучшее счастье в своей жизни. Любовь ее к Ростову уже не мучила, не волновала ее. Любовь эта наполняла всю ее душу, сделалась нераздельною частью ее самой, и она не боролась более против нее. В последнее время княжна Марья убедилась, – хотя она никогда ясно словами определенно не говорила себе этого, – убедилась, что она была любима и любила. В этом она убедилась в последнее свое свидание с Николаем, когда он приехал ей объявить о том, что ее брат был с Ростовыми. Николай ни одним словом не намекнул на то, что теперь (в случае выздоровления князя Андрея) прежние отношения между ним и Наташей могли возобновиться, но княжна Марья видела по его лицу, что он знал и думал это. И, несмотря на то, его отношения к ней – осторожные, нежные и любовные – не только не изменились, но он, казалось, радовался тому, что теперь родство между ним и княжной Марьей позволяло ему свободнее выражать ей свою дружбу любовь, как иногда думала княжна Марья. Княжна Марья знала, что она любила в первый и последний раз в жизни, и чувствовала, что она любима, и была счастлива, спокойна в этом отношении.
Но это счастье одной стороны душевной не только не мешало ей во всей силе чувствовать горе о брате, но, напротив, это душевное спокойствие в одном отношении давало ей большую возможность отдаваться вполне своему чувству к брату. Чувство это было так сильно в первую минуту выезда из Воронежа, что провожавшие ее были уверены, глядя на ее измученное, отчаянное лицо, что она непременно заболеет дорогой; но именно трудности и заботы путешествия, за которые с такою деятельностью взялась княжна Марья, спасли ее на время от ее горя и придали ей силы.
Как и всегда это бывает во время путешествия, княжна Марья думала только об одном путешествии, забывая о том, что было его целью. Но, подъезжая к Ярославлю, когда открылось опять то, что могло предстоять ей, и уже не через много дней, а нынче вечером, волнение княжны Марьи дошло до крайних пределов.
Когда посланный вперед гайдук, чтобы узнать в Ярославле, где стоят Ростовы и в каком положении находится князь Андрей, встретил у заставы большую въезжавшую карету, он ужаснулся, увидав страшно бледное лицо княжны, которое высунулось ему из окна.
– Все узнал, ваше сиятельство: ростовские стоят на площади, в доме купца Бронникова. Недалече, над самой над Волгой, – сказал гайдук.
Княжна Марья испуганно вопросительно смотрела на его лицо, не понимая того, что он говорил ей, не понимая, почему он не отвечал на главный вопрос: что брат? M lle Bourienne сделала этот вопрос за княжну Марью.
– Что князь? – спросила она.
– Их сиятельство с ними в том же доме стоят.
«Стало быть, он жив», – подумала княжна и тихо спросила: что он?
– Люди сказывали, все в том же положении.
Что значило «все в том же положении», княжна не стала спрашивать и мельком только, незаметно взглянув на семилетнего Николушку, сидевшего перед нею и радовавшегося на город, опустила голову и не поднимала ее до тех пор, пока тяжелая карета, гремя, трясясь и колыхаясь, не остановилась где то. Загремели откидываемые подножки.
Отворились дверцы. Слева была вода – река большая, справа было крыльцо; на крыльце были люди, прислуга и какая то румяная, с большой черной косой, девушка, которая неприятно притворно улыбалась, как показалось княжне Марье (это была Соня). Княжна взбежала по лестнице, притворно улыбавшаяся девушка сказала: – Сюда, сюда! – и княжна очутилась в передней перед старой женщиной с восточным типом лица, которая с растроганным выражением быстро шла ей навстречу. Это была графиня. Она обняла княжну Марью и стала целовать ее.
– Mon enfant! – проговорила она, – je vous aime et vous connais depuis longtemps. [Дитя мое! я вас люблю и знаю давно.]
Несмотря на все свое волнение, княжна Марья поняла, что это была графиня и что надо было ей сказать что нибудь. Она, сама не зная как, проговорила какие то учтивые французские слова, в том же тоне, в котором были те, которые ей говорили, и спросила: что он?
– Доктор говорит, что нет опасности, – сказала графиня, но в то время, как она говорила это, она со вздохом подняла глаза кверху, и в этом жесте было выражение, противоречащее ее словам.
– Где он? Можно его видеть, можно? – спросила княжна.
– Сейчас, княжна, сейчас, мой дружок. Это его сын? – сказала она, обращаясь к Николушке, который входил с Десалем. – Мы все поместимся, дом большой. О, какой прелестный мальчик!
Графиня ввела княжну в гостиную. Соня разговаривала с m lle Bourienne. Графиня ласкала мальчика. Старый граф вошел в комнату, приветствуя княжну. Старый граф чрезвычайно переменился с тех пор, как его последний раз видела княжна. Тогда он был бойкий, веселый, самоуверенный старичок, теперь он казался жалким, затерянным человеком. Он, говоря с княжной, беспрестанно оглядывался, как бы спрашивая у всех, то ли он делает, что надобно. После разорения Москвы и его имения, выбитый из привычной колеи, он, видимо, потерял сознание своего значения и чувствовал, что ему уже нет места в жизни.
Несмотря на то волнение, в котором она находилась, несмотря на одно желание поскорее увидать брата и на досаду за то, что в эту минуту, когда ей одного хочется – увидать его, – ее занимают и притворно хвалят ее племянника, княжна замечала все, что делалось вокруг нее, и чувствовала необходимость на время подчиниться этому новому порядку, в который она вступала. Она знала, что все это необходимо, и ей было это трудно, но она не досадовала на них.
– Это моя племянница, – сказал граф, представляя Соню, – вы не знаете ее, княжна?
Княжна повернулась к ней и, стараясь затушить поднявшееся в ее душе враждебное чувство к этой девушке, поцеловала ее. Но ей становилось тяжело оттого, что настроение всех окружающих было так далеко от того, что было в ее душе.
– Где он? – спросила она еще раз, обращаясь ко всем.
– Он внизу, Наташа с ним, – отвечала Соня, краснея. – Пошли узнать. Вы, я думаю, устали, княжна?
У княжны выступили на глаза слезы досады. Она отвернулась и хотела опять спросить у графини, где пройти к нему, как в дверях послышались легкие, стремительные, как будто веселые шаги. Княжна оглянулась и увидела почти вбегающую Наташу, ту Наташу, которая в то давнишнее свидание в Москве так не понравилась ей.
Но не успела княжна взглянуть на лицо этой Наташи, как она поняла, что это был ее искренний товарищ по горю, и потому ее друг. Она бросилась ей навстречу и, обняв ее, заплакала на ее плече.
Как только Наташа, сидевшая у изголовья князя Андрея, узнала о приезде княжны Марьи, она тихо вышла из его комнаты теми быстрыми, как показалось княжне Марье, как будто веселыми шагами и побежала к ней.
На взволнованном лице ее, когда она вбежала в комнату, было только одно выражение – выражение любви, беспредельной любви к нему, к ней, ко всему тому, что было близко любимому человеку, выраженье жалости, страданья за других и страстного желанья отдать себя всю для того, чтобы помочь им. Видно было, что в эту минуту ни одной мысли о себе, о своих отношениях к нему не было в душе Наташи.
Чуткая княжна Марья с первого взгляда на лицо Наташи поняла все это и с горестным наслаждением плакала на ее плече.
– Пойдемте, пойдемте к нему, Мари, – проговорила Наташа, отводя ее в другую комнату.
Княжна Марья подняла лицо, отерла глаза и обратилась к Наташе. Она чувствовала, что от нее она все поймет и узнает.
– Что… – начала она вопрос, но вдруг остановилась. Она почувствовала, что словами нельзя ни спросить, ни ответить. Лицо и глаза Наташи должны были сказать все яснее и глубже.
Наташа смотрела на нее, но, казалось, была в страхе и сомнении – сказать или не сказать все то, что она знала; она как будто почувствовала, что перед этими лучистыми глазами, проникавшими в самую глубь ее сердца, нельзя не сказать всю, всю истину, какою она ее видела. Губа Наташи вдруг дрогнула, уродливые морщины образовались вокруг ее рта, и она, зарыдав, закрыла лицо руками.
Княжна Марья поняла все.
Но она все таки надеялась и спросила словами, в которые она не верила:
– Но как его рана? Вообще в каком он положении?
– Вы, вы… увидите, – только могла сказать Наташа.
Они посидели несколько времени внизу подле его комнаты, с тем чтобы перестать плакать и войти к нему с спокойными лицами.
– Как шла вся болезнь? Давно ли ему стало хуже? Когда это случилось? – спрашивала княжна Марья.
Наташа рассказывала, что первое время была опасность от горячечного состояния и от страданий, но в Троице это прошло, и доктор боялся одного – антонова огня. Но и эта опасность миновалась. Когда приехали в Ярославль, рана стала гноиться (Наташа знала все, что касалось нагноения и т. п.), и доктор говорил, что нагноение может пойти правильно. Сделалась лихорадка. Доктор говорил, что лихорадка эта не так опасна.
– Но два дня тому назад, – начала Наташа, – вдруг это сделалось… – Она удержала рыданья. – Я не знаю отчего, но вы увидите, какой он стал.
– Ослабел? похудел?.. – спрашивала княжна.
– Нет, не то, но хуже. Вы увидите. Ах, Мари, Мари, он слишком хорош, он не может, не может жить… потому что…


Когда Наташа привычным движением отворила его дверь, пропуская вперед себя княжну, княжна Марья чувствовала уже в горле своем готовые рыданья. Сколько она ни готовилась, ни старалась успокоиться, она знала, что не в силах будет без слез увидать его.
Княжна Марья понимала то, что разумела Наташа словами: сним случилось это два дня тому назад. Она понимала, что это означало то, что он вдруг смягчился, и что смягчение, умиление эти были признаками смерти. Она, подходя к двери, уже видела в воображении своем то лицо Андрюши, которое она знала с детства, нежное, кроткое, умиленное, которое так редко бывало у него и потому так сильно всегда на нее действовало. Она знала, что он скажет ей тихие, нежные слова, как те, которые сказал ей отец перед смертью, и что она не вынесет этого и разрыдается над ним. Но, рано ли, поздно ли, это должно было быть, и она вошла в комнату. Рыдания все ближе и ближе подступали ей к горлу, в то время как она своими близорукими глазами яснее и яснее различала его форму и отыскивала его черты, и вот она увидала его лицо и встретилась с ним взглядом.
Он лежал на диване, обложенный подушками, в меховом беличьем халате. Он был худ и бледен. Одна худая, прозрачно белая рука его держала платок, другою он, тихими движениями пальцев, трогал тонкие отросшие усы. Глаза его смотрели на входивших.