Вооружённые силы Республики Вьетнам

Армия Республики Вьетнам (АРВ; вьетн. Quân lực Việt Nam Cộng hòa, сокр. Quân Lực VNCH) — вооружённые силы государства Республика Вьетнам (также известного как Южный Вьетнам), созданные в 1955 году и прекратившие своё существование в 1975 году.

Вооружённые силы Южного Вьетнама состояли из трех родов войск:

• сухопутные войска (Lục quân Việt Nam Cộng hòa);
• военно-морской флот (Hải quân Việt Nam Cộng hòa);
• военно-воздушные силы (Không lực Việt Nam Cộng hòa).

История

Предшественником АРВ была Национальная армия Вьетнама, созданная в 1949 году, когда Франция формально предоставила самоуправление Вьетнаму, бывшему на тот момент её колонией. Солдаты Национальной армии вместе с Экспедиционным корпусом Франции принимали участие в Индокитайской войне. Подразделения вьетнамской армии играли, как правило, второстепенную роль в боевых действиях, поскольку отличались низкой боеспособностью и не пользовались доверием со стороны французов.

Национальная армия Вьетнама была расформирована после заключения Женевских соглашений 1954 года. Пришедший к власти в Южном Вьетнаме проамериканский политик Нго Динь Зьем полагал, что выполнение Женевских соглашений неизбежно приведёт к установлению контроля над Южным Вьетнамом коммунистами.

20 января 1955 года правительства США, Франции и Южного Вьетнама подписали соглашение о подготовке южновьетнамской армии численностью 100 тыс. военнослужащих регулярных частей и 150 тыс. резервистов. Общее руководство было возложено на французского генерала Поля Эли, военных советников, вооружение и технику обязались предоставить США.

12 февраля 1955 года военная миссия США в Сайгоне (MAAG - Military Aid Advisory Group) стала ответственной по вопросам организации южновьетнамской армии, после чего началась замена французских военных инструкторов на военных советников США (тем не менее, до 1956 года в составе MAAG продолжала деятельность группа Military Support Mission, в которой насчитывалось около 200 французских офицеров).

В нарушение соглашений 26 октября 1955 года было провозглашено создание Республики Вьетнам, в этот же день было объявлено о создании южновьетнамской армии.

В конце 1955 года численность военных советников США составляла 342 человек, в дальнейшем их количество было увеличено. В 1956 году в составе сухопутных войск было завершено создание четырёх бронетанковых подразделений, вооружённых техникой американского производства (танками M24, самоходными орудиями M8, полугусеничными бронетранспортёрами M3 и бронемашинами M8), оставшейся от французских войск.

1 ноября 1957 года военнослужащие сил специального назначения США начали обучение 44 южновьетнамских военнослужащих (в качестве основы для создания спецподразделения из 300 "коммандос"). К концу 1958 года было подготовлено спецподразделение из 400 южновьетнамских "коммандос".

К концу 1958 года в распоряжении правительства Южного Вьетнама имелись следующие вооружённые формирования: вооружённые силы — 150 тыс. военнослужащих; корпус гражданской обороны — 60 тыс. чел., полицейский корпус — 45 тыс. чел., отряды сельской охраны — до 100 тыс. чел.

Изначально АРВ создавалась по образцу американской армии и при активном участии американских военных советников. Армия сразу стала главной опорой режима Нго Динь Зьема. На неё возлагалась задача отражения возможного вторжения армии Северного Вьетнама. Когда в конце 1950-х годов в стране развернулась гражданская война между правительственными силами и коммунистическими партизанами, акцент был смещён на ведение контрпартизанской войны.

В 1960 году в Южном Вьетнаме находилось 700 военных советников США.

В мае 1961 года, на встрече вице-президента США Л. Джонсона с президентом Южного Вьетнама Нго Динь Зьемом было достигнуто соглашение об увеличении объёмов военной и финансовой помощи США.

11 октября 1961 года правительство США сообщило в Сайгон, что «Америка окажет помощь правительству Республики Вьетнам в борьбе с партизанами», для оценки потребностей южновьетнамской армии в Южный Вьетнам был направлен генерал Максвел Д. Тейлор.

11 декабря 1961 года в Сайгон прибыли две первые эскадрильи вертолётов для южновьетнамской армии (32 вертолёта H-21C и 400 военнослужащих США).

14 декабря 1961 года президент США Дж. Кеннеди в своем письме к Нго Динь Зьему сообщил, что поддержка со стороны США будет вновь «немедленно увеличена». В результате, если в 1961 году Южный Вьетнам занимал третье место по объёмам полученной из США военной помощи (после Южной Кореи и Тайваня), то с 1962 года он занял первое место: в 1950—1963 годы — 1443,0 млн долларов; в 1964—1969 годы — 5703,0 млн долларов, в 1970—1976 годы — не менее 11042,0 млн долларов. Точные размеры американской военной помощи Южному Вьетнаму установить трудно, поскольку в период с 1970 по 1975 годы ассигнования были частично включены в бюджет министерства обороны США.

В результате, уже в 1961—1962 годы численность южновьетнамских вооруженных сил была увеличена с 150 тыс. до 170 тыс. солдат и офицеров, численность «гражданской гвардии» (англ. civil guard) — с 60 тыс. до 120 тыс. чел..

В апреле 1962 года в составе сухопутных войск были созданы две первые механизированные роты, получившие на вооружение бронетранспортёры M113.

В конце 1962 года численность южновьетнамской армии составляла 200 тысяч человек.

1 июля 1963 года началась программа CIDG (Civilian Irregular Defence Group), в ходе которой военнослужащие сил специальных операций США начали подготовку вооружённых отрядов территориальной обороны.

В конце 1963 года в Южном Вьетнаме находилось 17 тысяч военных специалистов, советников, инструкторов и пилотов ВВС США.

В 1962 году сформированы четыре корпуса, за каждым из которых закреплялась определенная зона ответственности (тактическая зона):

• I корпус — северные провинции страны, ближе всего находившиеся к Северному Вьетнаму. Штаб-квартира в Дананге.
• II корпус — Центральное высокогорье. Штаб-квартира в Плейку.
• III корпус — провинции, прилегающие к Сайгону. Штаб-квартира в Сайгоне.
• IV корпус — дельта Меконга и южные провинции страны. Штаб-квартира в Кантхо.

Уникальной особенностью корпусов АРВ было то, что они одновременно являлись административными единицами. Командир корпуса занимался всеми военными и гражданскими делами на своей территории. Кроме регулярных подразделений, в состав АРВ входили Региональные силы (Regional Forces — RF) и Народные силы (People Forces — PF). Региональные силы действовали в пределах своих провинций и являлись полувоенными формированиями. Народные силы были местным ополчением на уровне деревень, имевшим минимальную военную подготовку и вооружённым лишь устаревшим стрелковым оружием. Примечательно, что один из двух главных противников АРВ — Вьетконг — имел практически такую же структуру.

В ходе войны АРВ постоянно увеличивалась в численности: к 1972 году в ней было уже около миллиона военнослужащих. В 1961—1964 годах армия постоянно терпела поражения в боях с партизанами НФОЮВ. К 1965 году ситуация была настолько критической, что американские эксперты предсказывали возможность свержения правительства Южного Вьетнама силами коммунистов. Причинами этого был ряд свойственных АРВ проблем:

Политизация руководства армии привела к тому, что АРВ стала главным рычагом многочисленных переворотов, произошедших в Южном Вьетнаме в 1963—1967 годах. Неспособность АРВ собственными силами противостоять партизанскому движению была одним из ключевых факторов, обусловивших принятие администрацией США решения об отправке во Вьетнам американских наземных войск. Параллельно с этим США начали перевооружение южновьетнамской армии.

По состоянию на 1968 год, военный бюджет Южного Вьетнама составлял 36,8 млрд пиастров (312 млн долларов США), что на 60 % превышало показатель 1967 года.

• сухопутные войска насчитывали 370 тыс. военнослужащих (в общей сложности, 160 батальонов в составе 10 пехотных дивизий; одной парашютно-десантной дивизии; одной группы специального назначения; 20 батальонов «рейнджеров»; 10 танковых батальонов; шести батальонов морской пехоты; 26 артиллерийских дивизионов, а также учебных, тыловых и вспомогательных частей), при этом, часть батальонов была не полностью укомплектована личным составом. Основу танкового парка составляли американские лёгкие танки M41 и французские танки AMX-13V.
• военно-воздушные силы насчитывали 16 тыс. военнослужащих, 145 боевых самолётов (100 шт. A-1 «Скайрейдер»; 15 шт. реактивных истребителей F-5 и 20 шт. штурмовиков A-37), а также 80 шт. лёгких самолётов O-1A, 80 шт. транспортных самолётов C-47 и Cessna 180 Skywagon и около 100 вертолётов H-34 «Choctaw»
• военно-морские силы насчитывали 24 тыс. человек и имели на вооружении 63 боевых и вспомогательных кораблей (в том числе, 8 эскортных кораблей, 3 минных тральщика, 22 десантных судна, 22 артиллерийских катера) и речной «москитный флот» из 350 моторных джонок типа «сайпан»;
• иррегулярные силы состояли из 700 рот «территориальных сил» (142 тыс. чел.), 4000 взводов «местных сил» (143 тыс. чел.), отрядов «сил гражданской обороны» (40 тыс. чел) и полиции. На вооружении иррегулярных частей находилось в основном лёгкое стрелковое оружие (в том числе, устаревших образцов), однако на вооружении полиции имелись несколько бронетранспортёров и вертолёты.

Вьетнамизация

В 1969 году президент Никсон провозгласил политику так называемой «вьетнамизации», суть которой состояла в том, чтобы сделать АРВ эффективной боевой силой, одновременно начав вывод из страны американских войск. АРВ стала получать больше нового вооружения, расширилась её структура. В 1970 году АРВ успешно действовала в ходе предпринятого совместно с войсками США вторжения в Камбоджу. Однако самостоятельно проведённое в 1971 году вторжение в Лаос окончилось тяжёлым поражением южновьетнамской армии, показавшим, что главной проблемой АРВ остаётся некомпетентность её руководства.

В 1972 году АРВ одержала самую крупную победу в своей истории, успешно отразив северовьетнамское Пасхальное наступление. В этом сражении южновьетнамские солдаты показали, что при поддержке американской авиации и под руководством американских советников способны эффективно противостоять равной по силам регулярной армии.

В период после подписания Парижского соглашения (27 января 1973 года) боеспособность АРВ была во многом основана на американских военных поставках:

• так, только в период после 29 марта 1973 года США оказали правительству Южного Вьетнама финансовую помощь в размере 4 млрд долларов, передали 700 самолётов и вертолётов, 1100 танков, бронетранспортёров и бронемашин и иное вооружение и военное имущество.
• согласно советским источникам, только в период с 28 января 1973 по 30 апреля 1974 года США (в нарушение Парижских соглашений) ввезли в Южный Вьетнам свыше 1100 танков, бронетранспортёров и бронемашин; 800 артиллерийских орудий; более 200 кораблей и речных судов; около 700 самолётов (в том числе, до 80 истребителей-бомбардировщиков F-5E) и свыше 1 млн тонн авиабомб и артиллерийских снарядов.

Разгром

Однако после окончательного вывода войск США из страны и на фоне постоянного сокращения объёмов американской военной помощи (с 3 до 1,1 млрд долл. в год), в 1973—1974 году АРВ столкнулась с острой нехваткой ресурсов для продолжения боевых действий, что самым негативным образом отразилось на её боеспособности.

Весной 1975 года, не имея поддержки США, южновьетнамская армия не сумела отразить новое наступление Северного Вьетнама и к концу кампании практически утратила боеспособность. 30 апреля 1975 года северовьетнамские войска вступили в Сайгон, положив конец существованию АРВ и самой Республики Вьетнам.

Профессиональные праздники

День Вооруженных сил Республики Вьетнам традиционно отмечается 19 июня (вьетн. Ngày Quân Lực VNCH 19/6).

Военные деятели Южного Вьетнама

• Зыонг Ван Минь
• Нгуен Ван Тхьеу

Библиография

• Дэвидсон, Ф. Война во Вьетнаме (1946—1975) = Vietnam at War: The History 1946-1975. — М.: Изографус, Эксмо, 2002. — С. 816.

Ссылки

• [www.bookrags.com/Army_of_the_Republic_of_Vietnam Краткая информация об АРВ] (англ.)
• [www.generalhieu.com/ Сайт, посвящённый южновьетнамскому генералу Нгуену Ван Хиеу. Множество статей, связанных с АРВ] (англ.)
• [mcel.pacificu.edu/as/students/arvn/ints.html Серия интервью с бывшими военнослужащими АРВ] (англ.)
• [asiafilm.tv/project/den-vooruzhennyh-sil-respubliki-vetnam-19-iyunya-1/ Хроникально-документальный фильм об армии Южного Вьетнама] на сайте AsiaFilm.TV (рус.) (вьетн.)

См. также

• «Любимый без лица»

Отрывок, характеризующий Вооружённые силы Республики Вьетнам

Разговор был самый простой и незначительный. Они говорили о войне, невольно, как и все, преувеличивая свою печаль об этом событии, говорили о последней встрече, причем Николай старался отклонять разговор на другой предмет, говорили о доброй губернаторше, о родных Николая и княжны Марьи.
Княжна Марья не говорила о брате, отвлекая разговор на другой предмет, как только тетка ее заговаривала об Андрее. Видно было, что о несчастиях России она могла говорить притворно, но брат ее был предмет, слишком близкий ее сердцу, и она не хотела и не могла слегка говорить о нем. Николай заметил это, как он вообще с несвойственной ему проницательной наблюдательностью замечал все оттенки характера княжны Марьи, которые все только подтверждали его убеждение, что она была совсем особенное и необыкновенное существо. Николай, точно так же, как и княжна Марья, краснел и смущался, когда ему говорили про княжну и даже когда он думал о ней, но в ее присутствии чувствовал себя совершенно свободным и говорил совсем не то, что он приготавливал, а то, что мгновенно и всегда кстати приходило ему в голову.
Во время короткого визита Николая, как и всегда, где есть дети, в минуту молчания Николай прибег к маленькому сыну князя Андрея, лаская его и спрашивая, хочет ли он быть гусаром? Он взял на руки мальчика, весело стал вертеть его и оглянулся на княжну Марью. Умиленный, счастливый и робкий взгляд следил за любимым ею мальчиком на руках любимого человека. Николай заметил и этот взгляд и, как бы поняв его значение, покраснел от удовольствия и добродушно весело стал целовать мальчика.
Княжна Марья не выезжала по случаю траура, а Николай не считал приличным бывать у них; но губернаторша все таки продолжала свое дело сватовства и, передав Николаю то лестное, что сказала про него княжна Марья, и обратно, настаивала на том, чтобы Ростов объяснился с княжной Марьей. Для этого объяснения она устроила свиданье между молодыми людьми у архиерея перед обедней.
Хотя Ростов и сказал губернаторше, что он не будет иметь никакого объяснения с княжной Марьей, но он обещался приехать.
Как в Тильзите Ростов не позволил себе усомниться в том, хорошо ли то, что признано всеми хорошим, точно так же и теперь, после короткой, но искренней борьбы между попыткой устроить свою жизнь по своему разуму и смиренным подчинением обстоятельствам, он выбрал последнее и предоставил себя той власти, которая его (он чувствовал) непреодолимо влекла куда то. Он знал, что, обещав Соне, высказать свои чувства княжне Марье было бы то, что он называл подлость. И он знал, что подлости никогда не сделает. Но он знал тоже (и не то, что знал, а в глубине души чувствовал), что, отдаваясь теперь во власть обстоятельств и людей, руководивших им, он не только не делает ничего дурного, но делает что то очень, очень важное, такое важное, чего он еще никогда не делал в жизни.
После его свиданья с княжной Марьей, хотя образ жизни его наружно оставался тот же, но все прежние удовольствия потеряли для него свою прелесть, и он часто думал о княжне Марье; но он никогда не думал о ней так, как он без исключения думал о всех барышнях, встречавшихся ему в свете, не так, как он долго и когда то с восторгом думал о Соне. О всех барышнях, как и почти всякий честный молодой человек, он думал как о будущей жене, примеривал в своем воображении к ним все условия супружеской жизни: белый капот, жена за самоваром, женина карета, ребятишки, maman и papa, их отношения с ней и т. д., и т. д., и эти представления будущего доставляли ему удовольствие; но когда он думал о княжне Марье, на которой его сватали, он никогда не мог ничего представить себе из будущей супружеской жизни. Ежели он и пытался, то все выходило нескладно и фальшиво. Ему только становилось жутко.


Страшное известие о Бородинском сражении, о наших потерях убитыми и ранеными, а еще более страшное известие о потере Москвы были получены в Воронеже в половине сентября. Княжна Марья, узнав только из газет о ране брата и не имея о нем никаких определенных сведений, собралась ехать отыскивать князя Андрея, как слышал Николай (сам же он не видал ее).
Получив известие о Бородинском сражении и об оставлении Москвы, Ростов не то чтобы испытывал отчаяние, злобу или месть и тому подобные чувства, но ему вдруг все стало скучно, досадно в Воронеже, все как то совестно и неловко. Ему казались притворными все разговоры, которые он слышал; он не знал, как судить про все это, и чувствовал, что только в полку все ему опять станет ясно. Он торопился окончанием покупки лошадей и часто несправедливо приходил в горячность с своим слугой и вахмистром.
Несколько дней перед отъездом Ростова в соборе было назначено молебствие по случаю победы, одержанной русскими войсками, и Николай поехал к обедне. Он стал несколько позади губернатора и с служебной степенностью, размышляя о самых разнообразных предметах, выстоял службу. Когда молебствие кончилось, губернаторша подозвала его к себе.
– Ты видел княжну? – сказала она, головой указывая на даму в черном, стоявшую за клиросом.
Николай тотчас же узнал княжну Марью не столько по профилю ее, который виднелся из под шляпы, сколько по тому чувству осторожности, страха и жалости, которое тотчас же охватило его. Княжна Марья, очевидно погруженная в свои мысли, делала последние кресты перед выходом из церкви.
Николай с удивлением смотрел на ее лицо. Это было то же лицо, которое он видел прежде, то же было в нем общее выражение тонкой, внутренней, духовной работы; но теперь оно было совершенно иначе освещено. Трогательное выражение печали, мольбы и надежды было на нем. Как и прежде бывало с Николаем в ее присутствии, он, не дожидаясь совета губернаторши подойти к ней, не спрашивая себя, хорошо ли, прилично ли или нет будет его обращение к ней здесь, в церкви, подошел к ней и сказал, что он слышал о ее горе и всей душой соболезнует ему. Едва только она услыхала его голос, как вдруг яркий свет загорелся в ее лице, освещая в одно и то же время и печаль ее, и радость.
– Я одно хотел вам сказать, княжна, – сказал Ростов, – это то, что ежели бы князь Андрей Николаевич не был бы жив, то, как полковой командир, в газетах это сейчас было бы объявлено.
Княжна смотрела на него, не понимая его слов, но радуясь выражению сочувствующего страдания, которое было в его лице.
– И я столько примеров знаю, что рана осколком (в газетах сказано гранатой) бывает или смертельна сейчас же, или, напротив, очень легкая, – говорил Николай. – Надо надеяться на лучшее, и я уверен…
Княжна Марья перебила его.
– О, это было бы так ужа… – начала она и, не договорив от волнения, грациозным движением (как и все, что она делала при нем) наклонив голову и благодарно взглянув на него, пошла за теткой.
Вечером этого дня Николай никуда не поехал в гости и остался дома, с тем чтобы покончить некоторые счеты с продавцами лошадей. Когда он покончил дела, было уже поздно, чтобы ехать куда нибудь, но было еще рано, чтобы ложиться спать, и Николай долго один ходил взад и вперед по комнате, обдумывая свою жизнь, что с ним редко случалось.
Княжна Марья произвела на него приятное впечатление под Смоленском. То, что он встретил ее тогда в таких особенных условиях, и то, что именно на нее одно время его мать указывала ему как на богатую партию, сделали то, что он обратил на нее особенное внимание. В Воронеже, во время его посещения, впечатление это было не только приятное, но сильное. Николай был поражен той особенной, нравственной красотой, которую он в этот раз заметил в ней. Однако он собирался уезжать, и ему в голову не приходило пожалеть о том, что уезжая из Воронежа, он лишается случая видеть княжну. Но нынешняя встреча с княжной Марьей в церкви (Николай чувствовал это) засела ему глубже в сердце, чем он это предвидел, и глубже, чем он желал для своего спокойствия. Это бледное, тонкое, печальное лицо, этот лучистый взгляд, эти тихие, грациозные движения и главное – эта глубокая и нежная печаль, выражавшаяся во всех чертах ее, тревожили его и требовали его участия. В мужчинах Ростов терпеть не мог видеть выражение высшей, духовной жизни (оттого он не любил князя Андрея), он презрительно называл это философией, мечтательностью; но в княжне Марье, именно в этой печали, выказывавшей всю глубину этого чуждого для Николая духовного мира, он чувствовал неотразимую привлекательность.
«Чудная должна быть девушка! Вот именно ангел! – говорил он сам с собою. – Отчего я не свободен, отчего я поторопился с Соней?» И невольно ему представилось сравнение между двумя: бедность в одной и богатство в другой тех духовных даров, которых не имел Николай и которые потому он так высоко ценил. Он попробовал себе представить, что бы было, если б он был свободен. Каким образом он сделал бы ей предложение и она стала бы его женою? Нет, он не мог себе представить этого. Ему делалось жутко, и никакие ясные образы не представлялись ему. С Соней он давно уже составил себе будущую картину, и все это было просто и ясно, именно потому, что все это было выдумано, и он знал все, что было в Соне; но с княжной Марьей нельзя было себе представить будущей жизни, потому что он не понимал ее, а только любил.
Мечтания о Соне имели в себе что то веселое, игрушечное. Но думать о княжне Марье всегда было трудно и немного страшно.
«Как она молилась! – вспомнил он. – Видно было, что вся душа ее была в молитве. Да, это та молитва, которая сдвигает горы, и я уверен, что молитва ее будет исполнена. Отчего я не молюсь о том, что мне нужно? – вспомнил он. – Что мне нужно? Свободы, развязки с Соней. Она правду говорила, – вспомнил он слова губернаторши, – кроме несчастья, ничего не будет из того, что я женюсь на ней. Путаница, горе maman… дела… путаница, страшная путаница! Да я и не люблю ее. Да, не так люблю, как надо. Боже мой! выведи меня из этого ужасного, безвыходного положения! – начал он вдруг молиться. – Да, молитва сдвинет гору, но надо верить и не так молиться, как мы детьми молились с Наташей о том, чтобы снег сделался сахаром, и выбегали на двор пробовать, делается ли из снегу сахар. Нет, но я не о пустяках молюсь теперь», – сказал он, ставя в угол трубку и, сложив руки, становясь перед образом. И, умиленный воспоминанием о княжне Марье, он начал молиться так, как он давно не молился. Слезы у него были на глазах и в горле, когда в дверь вошел Лаврушка с какими то бумагами.
– Дурак! что лезешь, когда тебя не спрашивают! – сказал Николай, быстро переменяя положение.
– От губернатора, – заспанным голосом сказал Лаврушка, – кульер приехал, письмо вам.
– Ну, хорошо, спасибо, ступай!
Николай взял два письма. Одно было от матери, другое от Сони. Он узнал их по почеркам и распечатал первое письмо Сони. Не успел он прочесть нескольких строк, как лицо его побледнело и глаза его испуганно и радостно раскрылись.
– Нет, это не может быть! – проговорил он вслух. Не в силах сидеть на месте, он с письмом в руках, читая его. стал ходить по комнате. Он пробежал письмо, потом прочел его раз, другой, и, подняв плечи и разведя руками, он остановился посреди комнаты с открытым ртом и остановившимися глазами. То, о чем он только что молился, с уверенностью, что бог исполнит его молитву, было исполнено; но Николай был удивлен этим так, как будто это было что то необыкновенное, и как будто он никогда не ожидал этого, и как будто именно то, что это так быстро совершилось, доказывало то, что это происходило не от бога, которого он просил, а от обыкновенной случайности.
Тот, казавшийся неразрешимым, узел, который связывал свободу Ростова, был разрешен этим неожиданным (как казалось Николаю), ничем не вызванным письмом Сони. Она писала, что последние несчастные обстоятельства, потеря почти всего имущества Ростовых в Москве, и не раз высказываемые желания графини о том, чтобы Николай женился на княжне Болконской, и его молчание и холодность за последнее время – все это вместе заставило ее решиться отречься от его обещаний и дать ему полную свободу.
«Мне слишком тяжело было думать, что я могу быть причиной горя или раздора в семействе, которое меня облагодетельствовало, – писала она, – и любовь моя имеет одною целью счастье тех, кого я люблю; и потому я умоляю вас, Nicolas, считать себя свободным и знать, что несмотря ни на что, никто сильнее не может вас любить, как ваша Соня».
Оба письма были из Троицы. Другое письмо было от графини. В письме этом описывались последние дни в Москве, выезд, пожар и погибель всего состояния. В письме этом, между прочим, графиня писала о том, что князь Андрей в числе раненых ехал вместе с ними. Положение его было очень опасно, но теперь доктор говорит, что есть больше надежды. Соня и Наташа, как сиделки, ухаживают за ним.
С этим письмом на другой день Николай поехал к княжне Марье. Ни Николай, ни княжна Марья ни слова не сказали о том, что могли означать слова: «Наташа ухаживает за ним»; но благодаря этому письму Николай вдруг сблизился с княжной в почти родственные отношения.
На другой день Ростов проводил княжну Марью в Ярославль и через несколько дней сам уехал в полк.


Письмо Сони к Николаю, бывшее осуществлением его молитвы, было написано из Троицы. Вот чем оно было вызвано. Мысль о женитьбе Николая на богатой невесте все больше и больше занимала старую графиню. Она знала, что Соня была главным препятствием для этого. И жизнь Сони последнее время, в особенности после письма Николая, описывавшего свою встречу в Богучарове с княжной Марьей, становилась тяжелее и тяжелее в доме графини. Графиня не пропускала ни одного случая для оскорбительного или жестокого намека Соне.
Но несколько дней перед выездом из Москвы, растроганная и взволнованная всем тем, что происходило, графиня, призвав к себе Соню, вместо упреков и требований, со слезами обратилась к ней с мольбой о том, чтобы она, пожертвовав собою, отплатила бы за все, что было для нее сделано, тем, чтобы разорвала свои связи с Николаем.