Армия Тамерлана

Армия Тамерлана была наиболее боеспособной и совершенной военной силой Среднеазиатского региона конца XIV — начала XV века. Опираясь на богатый опыт своих предшественников, Тамерлан сумел создать мощную и боеспособную армию, позволившую ему одерживать блестящие победы на полях сражений над своими противниками. Эта армия была многонациональным и многоконфессиональным объединением, ядром которого являлись тюрко-монгольские воины-кочевники.

Структура

Армия Тамерлана подразделялась на конницу и пехоту. Основу конницы составляли тюрко-монгольские конные лучники. Конными были и тяжеловооружённые воины, составлявшие воинскую элиту, а также отряды телохранителей Тамерлана. Роль пехоты резко возросла на рубеже XIV—XV вв. В частности, пехота была незаменима при осадах укреплений противника, несмотря на то, что большей частью играла вспомогательную роль. Несмотря на это, в армии Тамерлана имелись и отряды тяжеловооружённой пехоты. В городах формировались отряды ополчения, называвшиеся сардабар. Они были ненадёжны, в их среде постоянно существовала угроза бунтов и мятежей. Отряды городского ополчения обороняли города во время осад, а также участвовали в походах армии Тамерлана против соседей.

Во время походов Тамерлан активно использовал боевых слонов. Численность каждого экипажа-башенки, располагавшейся на спине животного, была от 4 до 6 воинов, не считая погонщика, сидевшего отдельно.

В армии Тамерлана имелись отряды понтонёров, инженеров, метателей «греческого огня» и рабочих, необходимых во время осад. В своей армии Тамерлан сформировал также особые подразделения пехоты, специализировавшиеся на ведении боевых действий в горных условиях. Общая численность армии колебалась и была непостоянной. Сам Тамерлан утверждал, что в поход против Золотой Орды он сумел собрать огромное войско численностью 200 000 человек.

В своей империи Тамерлан сформировал особую систему ленных наделов, во многом сходную с существовавшей системой тимаров в Османской империи. Джагатайским племенным вождям Тамерлан отдавал в условное владение участки земли с работавшими на них крестьянами, называвшиеся суюргалами. Владелец суюргала был полновластным хозяином своих земель, однако на первых порах не мог передавать имение по наследству. В обмен на земельные владения владельцы обязаны были нести военную службу, прибывая на войну с отрядом определённого количества воинов. Воинам регулярно выплачивалось жалование, ветеранам платили пенсии.

Организация

В основу организации армии легла десятичная система, во многом аналогичная десятичной организации армии Чингисхана. Войско делилось на следующие подразделения

• десятки — унлик. Командир назывался он-баши.
• сотни — юзлик. Командир назывался юз-баши.
• тысячи (хазары) — минглик. Командир назывался минг-баши
• десятки тысяч (тумэны).

Тюркские названия подразделений частично вытеснили монгольские. Организация армии Тамерлана претерпела некоторые изменения по сравнению с армиями предшественников. Так, появились подразделения численностью 50 — 1000 человек, называвшиеся кошунами, а также более крупные подразделения — кулы, численность которых также была непостоянной. Союзники также выставляли вспомогательные отряды, называвшиеся хашарами. Вся армия разделялась на несколько корпусов (фаудж). Так, в битве на реке Кондурче армия Тамерлана состояла из 7 корпусов, причём 2 из них находились в резерве и были готовы по приказу главнокомандующего поддержать центр или фланг. Арьергард войска назывался хиравул и мог состоять из нескольких тысяч солдат. В войске также имелся левый (джавангар) и правый (барангар) фланг. Разведку обеспечивали караулы. Имелся и своеобразный "спецназ" из йигитов.

Каждое подразделение имело собственное вооружение, сёдла, колчаны, поясные ремни и прочие знаки различия, выкрашенные в особый цвет.

Некоторые высшие командиры назывались сардары. Остальные начальники назывались эмирами, должность которых имела 12 ступеней. Каждый начальник имел помощника, готового заместить его в случае надобности. Должности десятников, сотников и тысячников были выборными, однако утверждались вышестоящими начальниками. Тысячниками, как правило, назначали сыновей эмиров или представителей знати. Высшие командные посты в армии принадлежали родственникам и ближайшим сподвижникам Тамерлана. В армии поддерживалась железная дисциплина, базировавшаяся на наказаниях (в частности, одним из дисциплинарных наказаний было лишение провинившегося одной десятой жалования) и поощрениях (похвалы, прибавки к жалованию, подарки, звания)

Вооружение

Вооружение армии Тамерлана было во многом стандартизировано. Основным оружием лёгкой конницы, как и пехоты, был лук. Лёгкие кавалеристы пользовались также саблями, мечами или палашами и топорами. Защитой простому воину служил кожаный тулуп. По распоряжениям Тамерлана в походном наборе лёгкого кавалериста должны были также быть пила, шило, игла, верёвки, топор, 10 наконечников для стрел, мешок, турсук (кожаный мешок, использовавшийся для перевозки запасной воды). Всадник обязан был иметь 2 лошади. Тяжеловооружённые всадники были облачены в панцири (наиболее распространённым доспехом была кольчуга, зачастую укреплённая металлическими пластинами, а также ламинарный доспех и куяк), защищены шлемами и сражались саблями или мечами (помимо луков и стрел, которые были распространены повсеместно). Защитой конечностей служили простые наголенники и наручи, позже ставшие пластинчатыми. Воины тяжёлой конницы защищали доспехами и своих коней. Тяжеловооружённый конник также обязан был иметь 2 лошади. Воины-телохранители Тамерлана сражались палицами, секирами, саблями, их кони были покрыты тигровыми шкурами. Воины, как правило, носили саблю на одном боку и короткий меч — на другом. Во время походов каждый воин обязан был иметь в колчане определённое количество стрел. Так, в походе против Золотой Орды каждый воин обязан был иметь в колчане 30 стрел. Помимо этого, Тамерлан перед походом на золотоордынского хана предписал каждому воину иметь копьё, булаву, обтянутый кожей щит, кинжал. Сотник должен был иметь 10 лошадей, собственную кибитку, меч, лук со стрелами, палицу, булаву, кольчугу и латы.

Простые пехотинцы были вооружены луками и мечами, воины тяжёлой пехоты сражались саблями, топорами и булавами и были защищены панцирями, шлемами и щитами. Во время осады городов активно использовали арбалеты.

Некоторую загадку представляет использование армией Тимуридов огнестрельного оружия. В войске Тамерлана с 1392 года фиксируются "громометатели" (раъд андозон), под которыми обычно понимают пушкарей. Однако неизвестно происхождение этого оружия, равно как нет сведений о его широком и решающем применении вплоть до времен Бабура.

Одежда

Одежда воинов Тимуридов эволюционировала от монгольской к персидской. В качестве головных уборов использовались тюрбаны и колпаки, на теле носили халаты-кафтаны, на ногах сапоги.

Стратегия и тактика

Благодаря железной дисциплине и превосходной подготовке армия Тамерлана искусно и в точности выполняла приказы своего командира. Благодаря этому он сумел одержать победу над войсками золотоордынского хана Тохтамыша, не поддавшись на традиционную монгольскую тактику заманивания противника в степи и избежав засад. Тимур великолепно разбирался в политической системе региона, где ему приходилось вести боевые действия, и умело пользовался услугами многочисленных шпионов. Детальное внимание уделялось изучению стратегии и тактики противника.

Во время сражения согласно теоретическим установкам Тимура войско разделялось на 3 большие линии, в каждой из которых было по 3 эшелона. Таким образом, войска на поле боя имело построение глубиной в 9 эшелонов, причём они не были равными по численности. Значительные силы удерживались в резерве, чтобы в нужный момент укрепить центр или фланг. Сражение начинали легковооружённые метатели на аванпостах, затем в бой вступал авангард. Крылья боевого порядка имели свои авангарды, которые вступали в бой в том случае, если было необходимо поддержать главный авангард. Если и этих сил было недостаточно, то в бой вступали левая половина правого крыла и правая половина левого, если же их помощь также была недостаточной, то Тимур вводил в бой оставшиеся части обоих крыльев. При необходимости вслед за ними Тимур вводил в бой резерв, которым командовал сам.

Линии вводились в бой постепенно, затем, когда противник был значительно измотан, в бой вступали главные силы резерва, состоявшие из отборных войск. Наиболее слабой была передняя линия. Во время битвы Тамерлан вначале вводил подкрепления с середины крыльев, сберегая фланги и резерв, чтобы сохранить возможность окружения противника даже при прорыве центра своей армии и последующего удара свежими силами резерва. Подобная тактика обеспечивала Тамерлану неизменный успех в борьбе со своими противниками.

Ссылки

• [ciwar.ru/gosudarstva-vostoka/tamerlan-i-ego-armiya/poryadok-v-armii-tamerlana/ Порядок в армии Тамерлана]

Литература

• [www.tatworld.ru/article.shtml?article=610&section=0&heading=0 Иванин М. «О военном искусстве и завоеваниях монголо-татар и среднеазиатских народов при Чингисхане и Тамерлане» (отрывки из книги)]
• [militera.lib.ru/science/svechin2a/06.htmlСвечин А. А. Эволюция военного искусства. Том 1.]
• [militera.lib.ru/science/razin_ea/2/05.html Разин Е. А. История военного искусства. Том 2]
• D. Nicolle, A. McBride «The Age of Tamerlane» — «Osprey Publishing», 1990

Отрывок, характеризующий Армия Тамерлана

Князь Василий, как бы не слушая дам, прошел в дальний угол и сел на диван. Он закрыл глаза и как будто дремал. Голова его было упала, и он очнулся.
– Aline, – сказал он жене, – allez voir ce qu'ils font. [Алина, посмотри, что они делают.]
Княгиня подошла к двери, прошлась мимо нее с значительным, равнодушным видом и заглянула в гостиную. Пьер и Элен так же сидели и разговаривали.
– Всё то же, – отвечала она мужу.
Князь Василий нахмурился, сморщил рот на сторону, щеки его запрыгали с свойственным ему неприятным, грубым выражением; он, встряхнувшись, встал, закинул назад голову и решительными шагами, мимо дам, прошел в маленькую гостиную. Он скорыми шагами, радостно подошел к Пьеру. Лицо князя было так необыкновенно торжественно, что Пьер испуганно встал, увидав его.
– Слава Богу! – сказал он. – Жена мне всё сказала! – Он обнял одной рукой Пьера, другой – дочь. – Друг мой Леля! Я очень, очень рад. – Голос его задрожал. – Я любил твоего отца… и она будет тебе хорошая жена… Бог да благословит вас!…
Он обнял дочь, потом опять Пьера и поцеловал его дурно пахучим ртом. Слезы, действительно, омочили его щеки.
– Княгиня, иди же сюда, – прокричал он.
Княгиня вышла и заплакала тоже. Пожилая дама тоже утиралась платком. Пьера целовали, и он несколько раз целовал руку прекрасной Элен. Через несколько времени их опять оставили одних.
«Всё это так должно было быть и не могло быть иначе, – думал Пьер, – поэтому нечего спрашивать, хорошо ли это или дурно? Хорошо, потому что определенно, и нет прежнего мучительного сомнения». Пьер молча держал руку своей невесты и смотрел на ее поднимающуюся и опускающуюся прекрасную грудь.
– Элен! – сказал он вслух и остановился.
«Что то такое особенное говорят в этих случаях», думал он, но никак не мог вспомнить, что такое именно говорят в этих случаях. Он взглянул в ее лицо. Она придвинулась к нему ближе. Лицо ее зарумянилось.
– Ах, снимите эти… как эти… – она указывала на очки.
Пьер снял очки, и глаза его сверх той общей странности глаз людей, снявших очки, глаза его смотрели испуганно вопросительно. Он хотел нагнуться над ее рукой и поцеловать ее; но она быстрым и грубым движеньем головы пeрехватила его губы и свела их с своими. Лицо ее поразило Пьера своим изменившимся, неприятно растерянным выражением.
«Теперь уж поздно, всё кончено; да и я люблю ее», подумал Пьер.
– Je vous aime! [Я вас люблю!] – сказал он, вспомнив то, что нужно было говорить в этих случаях; но слова эти прозвучали так бедно, что ему стало стыдно за себя.
Через полтора месяца он был обвенчан и поселился, как говорили, счастливым обладателем красавицы жены и миллионов, в большом петербургском заново отделанном доме графов Безухих.


Старый князь Николай Андреич Болконский в декабре 1805 года получил письмо от князя Василия, извещавшего его о своем приезде вместе с сыном. («Я еду на ревизию, и, разумеется, мне 100 верст не крюк, чтобы посетить вас, многоуважаемый благодетель, – писал он, – и Анатоль мой провожает меня и едет в армию; и я надеюсь, что вы позволите ему лично выразить вам то глубокое уважение, которое он, подражая отцу, питает к вам».)
– Вот Мари и вывозить не нужно: женихи сами к нам едут, – неосторожно сказала маленькая княгиня, услыхав про это.
Князь Николай Андреич поморщился и ничего не сказал.
Через две недели после получения письма, вечером, приехали вперед люди князя Василья, а на другой день приехал и он сам с сыном.
Старик Болконский всегда был невысокого мнения о характере князя Василья, и тем более в последнее время, когда князь Василий в новые царствования при Павле и Александре далеко пошел в чинах и почестях. Теперь же, по намекам письма и маленькой княгини, он понял, в чем дело, и невысокое мнение о князе Василье перешло в душе князя Николая Андреича в чувство недоброжелательного презрения. Он постоянно фыркал, говоря про него. В тот день, как приехать князю Василью, князь Николай Андреич был особенно недоволен и не в духе. Оттого ли он был не в духе, что приезжал князь Василий, или оттого он был особенно недоволен приездом князя Василья, что был не в духе; но он был не в духе, и Тихон еще утром отсоветывал архитектору входить с докладом к князю.
– Слышите, как ходит, – сказал Тихон, обращая внимание архитектора на звуки шагов князя. – На всю пятку ступает – уж мы знаем…
Однако, как обыкновенно, в 9 м часу князь вышел гулять в своей бархатной шубке с собольим воротником и такой же шапке. Накануне выпал снег. Дорожка, по которой хаживал князь Николай Андреич к оранжерее, была расчищена, следы метлы виднелись на разметанном снегу, и лопата была воткнута в рыхлую насыпь снега, шедшую с обеих сторон дорожки. Князь прошел по оранжереям, по дворне и постройкам, нахмуренный и молчаливый.
– А проехать в санях можно? – спросил он провожавшего его до дома почтенного, похожего лицом и манерами на хозяина, управляющего.
– Глубок снег, ваше сиятельство. Я уже по прешпекту разметать велел.
Князь наклонил голову и подошел к крыльцу. «Слава тебе, Господи, – подумал управляющий, – пронеслась туча!»
– Проехать трудно было, ваше сиятельство, – прибавил управляющий. – Как слышно было, ваше сиятельство, что министр пожалует к вашему сиятельству?
Князь повернулся к управляющему и нахмуренными глазами уставился на него.
– Что? Министр? Какой министр? Кто велел? – заговорил он своим пронзительным, жестким голосом. – Для княжны, моей дочери, не расчистили, а для министра! У меня нет министров!
– Ваше сиятельство, я полагал…
– Ты полагал! – закричал князь, всё поспешнее и несвязнее выговаривая слова. – Ты полагал… Разбойники! прохвосты! Я тебя научу полагать, – и, подняв палку, он замахнулся ею на Алпатыча и ударил бы, ежели бы управляющий невольно не отклонился от удара. – Полагал! Прохвосты! – торопливо кричал он. Но, несмотря на то, что Алпатыч, сам испугавшийся своей дерзости – отклониться от удара, приблизился к князю, опустив перед ним покорно свою плешивую голову, или, может быть, именно от этого князь, продолжая кричать: «прохвосты! закидать дорогу!» не поднял другой раз палки и вбежал в комнаты.
Перед обедом княжна и m lle Bourienne, знавшие, что князь не в духе, стояли, ожидая его: m lle Bourienne с сияющим лицом, которое говорило: «Я ничего не знаю, я такая же, как и всегда», и княжна Марья – бледная, испуганная, с опущенными глазами. Тяжелее всего для княжны Марьи было то, что она знала, что в этих случаях надо поступать, как m lle Bourime, но не могла этого сделать. Ей казалось: «сделаю я так, как будто не замечаю, он подумает, что у меня нет к нему сочувствия; сделаю я так, что я сама скучна и не в духе, он скажет (как это и бывало), что я нос повесила», и т. п.
Князь взглянул на испуганное лицо дочери и фыркнул.
– Др… или дура!… – проговорил он.
«И той нет! уж и ей насплетничали», подумал он про маленькую княгиню, которой не было в столовой.
– А княгиня где? – спросил он. – Прячется?…
– Она не совсем здорова, – весело улыбаясь, сказала m llе Bourienne, – она не выйдет. Это так понятно в ее положении.
– Гм! гм! кх! кх! – проговорил князь и сел за стол.
Тарелка ему показалась не чиста; он указал на пятно и бросил ее. Тихон подхватил ее и передал буфетчику. Маленькая княгиня не была нездорова; но она до такой степени непреодолимо боялась князя, что, услыхав о том, как он не в духе, она решилась не выходить.
– Я боюсь за ребенка, – говорила она m lle Bourienne, – Бог знает, что может сделаться от испуга.
Вообще маленькая княгиня жила в Лысых Горах постоянно под чувством страха и антипатии к старому князю, которой она не сознавала, потому что страх так преобладал, что она не могла чувствовать ее. Со стороны князя была тоже антипатия, но она заглушалась презрением. Княгиня, обжившись в Лысых Горах, особенно полюбила m lle Bourienne, проводила с нею дни, просила ее ночевать с собой и с нею часто говорила о свекоре и судила его.
– Il nous arrive du monde, mon prince, [К нам едут гости, князь.] – сказала m lle Bourienne, своими розовенькими руками развертывая белую салфетку. – Son excellence le рrince Kouraguine avec son fils, a ce que j'ai entendu dire? [Его сиятельство князь Курагин с сыном, сколько я слышала?] – вопросительно сказала она.
– Гм… эта excellence мальчишка… я его определил в коллегию, – оскорбленно сказал князь. – А сын зачем, не могу понять. Княгиня Лизавета Карловна и княжна Марья, может, знают; я не знаю, к чему он везет этого сына сюда. Мне не нужно. – И он посмотрел на покрасневшую дочь.
– Нездорова, что ли? От страха министра, как нынче этот болван Алпатыч сказал.
– Нет, mon pere. [батюшка.]
Как ни неудачно попала m lle Bourienne на предмет разговора, она не остановилась и болтала об оранжереях, о красоте нового распустившегося цветка, и князь после супа смягчился.
После обеда он прошел к невестке. Маленькая княгиня сидела за маленьким столиком и болтала с Машей, горничной. Она побледнела, увидав свекора.
Маленькая княгиня очень переменилась. Она скорее была дурна, нежели хороша, теперь. Щеки опустились, губа поднялась кверху, глаза были обтянуты книзу.
– Да, тяжесть какая то, – отвечала она на вопрос князя, что она чувствует.
– Не нужно ли чего?
– Нет, merci, mon pere. [благодарю, батюшка.]
– Ну, хорошо, хорошо.
Он вышел и дошел до официантской. Алпатыч, нагнув голову, стоял в официантской.
– Закидана дорога?
– Закидана, ваше сиятельство; простите, ради Бога, по одной глупости.
Князь перебил его и засмеялся своим неестественным смехом.
– Ну, хорошо, хорошо.
Он протянул руку, которую поцеловал Алпатыч, и прошел в кабинет.
Вечером приехал князь Василий. Его встретили на прешпекте (так назывался проспект) кучера и официанты, с криком провезли его возки и сани к флигелю по нарочно засыпанной снегом дороге.
Князю Василью и Анатолю были отведены отдельные комнаты.
Анатоль сидел, сняв камзол и подпершись руками в бока, перед столом, на угол которого он, улыбаясь, пристально и рассеянно устремил свои прекрасные большие глаза. На всю жизнь свою он смотрел как на непрерывное увеселение, которое кто то такой почему то обязался устроить для него. Так же и теперь он смотрел на свою поездку к злому старику и к богатой уродливой наследнице. Всё это могло выйти, по его предположению, очень хорошо и забавно. А отчего же не жениться, коли она очень богата? Это никогда не мешает, думал Анатоль.