Армия освобождения Португалии

Армия освобождения Португалии
порт. Exército de Libertação de Portugal, ELP
Идеология:	ультраправый антикоммунизм, салазаризм
Этническая принадлежность:	португальцы, бразильцы, французы
Религиозная принадлежность:	католицизм
Лидеры:	Барбьери Кардозу
Штаб-квартира:	Брага, Мадрид
Активна в:	Португалия Португалия
Дата формирования:	1975
Дата роспуска:	1976
Союзники:	Демократическое движение за освобождение Португалии, «Мария да Фонте»
Противники:	Португальская коммунистическая партия, левое крыло Движения вооружённых сил
Участие в конфликтах:	«Жаркое лето», Гражданская война в Анголе
Крупные акции:	террор

Армия освобождения Португалии (порт. Exército de Libertação de Portugal, ELP), в русскоязычных источниках — Португальская армия освобождения, Армия португальского освобождения, ПАО, ЭЛП — португальское ультраправое парамилитарное формирование середины 1970-х годов. Вела активную борьбу против компартии и леворадикальных сил. Осуществила ряд актов антикоммунистического и антимарксистского террора.

Левый крен Португальской революции

25 апреля 1974 года португальская Революция гвоздик свергла правоавторитарный режим Марселу Каэтану. Пришедшее к власти Движение вооружённых сил испытывала сильное влияние леворадикальных идей и коммунистической партии. Консервативный генерал Антониу ди Спинола, первоначально возглавивший революционный Совет национального спасения и занявший президентский пост, уже 30 сентября 1974 года вынужден был подать в отставку. Революционный режим резко дрейфовал влево на фоне нараставшей анархии. Такие видные деятели, как Отелу Сарайва ди Карвалью, Вашку Гонсалвиш, Алвару Куньял прямо называли социализм целью португальской революции и ассоциировали с перспективой советизации Португалии.

Попытка военного выступления справа 11 марта 1975 года закончилась полной неудачей, после чего Спинола вынужден был покинуть страну. Радикально правые круги стали переходить к насильственным методам сопротивления. Структурным выражением этой тенденции стала Армия освобождения Португалии (ЭЛП), учреждённая 6 января 1975 года. Под освобождением понимался вооружённый отпор марксизму.

Португальская ветвь европейских ультраправых

Деятельность ЭЛП часто связывается с именем Спинолы, однако прямого отношения к этой организации он формально не имел. Во главе Армии освобождения Португалии стоял Барбьери Кардозу, бывший заместитель директора ПИДЕ, курировавший в спецслужбе африканское направление. В ЭЛП состояли несколько тысяч человек, в основном правоориентированные военные и убеждённые салазаристы. Среди активистов организации были также бразильские и французские ультраправые. Наиболее активный отклик ЭЛП находила в среде retornados — португальских поселенцев, вынужденно возвратившихся из бывших колоний в Африке.

Там же, в семинарии Браги, базировались ещё более крутые антикоммунистические подпольщики из Армии освобождения Португалии (ELP). Если MDLP командовали армейские и флотские офицеры капитана Кальвана, то ELP — бывшие агенты ПИДЕ. Во главе с Барбьери Кардозу и Жорже Жардином.

ЭЛП являлась элементом европейского «ультраправого интернационала», имела оперативные связи с агентством Aginter Press, которое возглавляли француз Ив Герен-Серак и известный итальянский неофашист Стефано Делле Кьяйе. Политическая штаб-квартира организации базировалась в Мадриде. Представители «армии» Кардозу консультировали руководство ФНЛА в ангольской гражданской войне (хотя не сыграли там весомой военной роли).

Террористическая активность ЭЛП

Середина 1975 года получила в Португалии название Verão Quente — «Жаркое лето». На этот период пришлась основная террористическая активность ЭЛП. Атакам — взрывам, обстрелам, нападениям — подверглись представители компартии, армейского КОПКОН (континентальное оперативное командование, возглавляемое леворадикалом Карвалью), прокоммунистических организаций, посольство Кубы в Лиссабоне (при взрыве погибли два кубинских дипломата). В общей сложности Армии освобождения Португалии приписывается 566 акций насильственного характера.

Пропаганда ЭЛП прямо призывала физически уничтожать «коммунистических убийц». Распространялись брошюры, обучавшие изготовлению оружия и взрывчатых веществ:

Каждый португалец должен стать боевиком.

Наибольший размах был достигнут на севере Португалии, где традиционно были особенно сильны правые настроения и влияние католической церкви. Оперативный центр ЭЛП функционировал в городе Брага. Серьёзное организационное содействие оказывал идеолог антикоммунистического сопротивления каноник Эдуарду Мелу (викарий арихиепархии Браги). Важную роль сыграли также такие деятели, как организатор правопопулистского движения Парадела ди Абреу и специалист по тайным операциям Жорже Жардин, бывший спецпредставитель Салазара в странах Южной Африки.

Структура антикоммунистического терроризма была основана на четырех компонентах: поддержка церковной иерархии с центром в семинарии Браги; оперативная, техническая и экономическая помощь от Испании, которая обеспечила надёжный тыл; сотрудничество с враждебными 25 апреля военными, придающими движению эффективность; наконец, единство всех политических сил, от социалистов до правых, в большинстве центральных и северных районов страны.

Боевики ЭЛП подозревались в убийстве священника Максимиано Барбозы ди Соузы, активиста маоистского Народно-демократического союза. Вместе с ним погибла 19-летняя студентка Мария ди Лурдеш. Однако существуют и другие версии этого преступления.

Дезактуализация на фоне поправения общества

25 ноября 1975 года ультралевые силы во главе с полковником ди Карвалью предприняли свою попытку государственного переворота. Подобно Спиноле в марте, они также потерпели поражение. Ситуация в стране резко изменилась, влияние коммунистов и леворадикалов пошло на спад.

Армия освобождения Португалии благодарит членов Социально-демократического центра, Народно-демократической партии, христианских демократов, представителей церкви, прихожан, банковских служащих — всех, кто своими инициативами поддерживал нашу справедливую борьбу, кто помогал очищать страну от коммунистических предателей, от всех негодяев, которые пытались заставить нас перестать быть самими собой. Также мы благодарны всем, кто нас хорошо понимал.
Листовка ЭЛП

Хотя ещё в декабре 1975 ЭЛП призывала готовиться к гражданской войне, положение постепенно стабилизировалось. На парламентских выборах 1976 года социалисты и правоцентристы в совокупности получили около 75 % голосов, коммунисты оказались в изоляции. На этом фоне ультраправый радикализм дезактуализировался. К концу 1976 деятельность ЭЛП практически сошла на нет. Правую и антикоммунистическую политику эффективно проводили гражданские парламентские партии.

См. также

• Демократическое движение за освобождение Португалии
• Движение «Мария да Фонте»
• Антикоммунистический альянс Аргентины
• Родина и свобода
• Белая рука (Гватемала)

Отрывок, характеризующий Армия освобождения Португалии

– Не глупее тебя, матушка, – сказал девятилетний Петя, точно как будто он был старый бригадир.
Графиня была приготовлена намеками Анны Михайловны во время обеда. Уйдя к себе, она, сидя на кресле, не спускала глаз с миниатюрного портрета сына, вделанного в табакерке, и слезы навертывались ей на глаза. Анна Михайловна с письмом на цыпочках подошла к комнате графини и остановилась.
– Не входите, – сказала она старому графу, шедшему за ней, – после, – и затворила за собой дверь.
Граф приложил ухо к замку и стал слушать.
Сначала он слышал звуки равнодушных речей, потом один звук голоса Анны Михайловны, говорившей длинную речь, потом вскрик, потом молчание, потом опять оба голоса вместе говорили с радостными интонациями, и потом шаги, и Анна Михайловна отворила ему дверь. На лице Анны Михайловны было гордое выражение оператора, окончившего трудную ампутацию и вводящего публику для того, чтоб она могла оценить его искусство.
– C'est fait! [Дело сделано!] – сказала она графу, торжественным жестом указывая на графиню, которая держала в одной руке табакерку с портретом, в другой – письмо и прижимала губы то к тому, то к другому.
Увидав графа, она протянула к нему руки, обняла его лысую голову и через лысую голову опять посмотрела на письмо и портрет и опять для того, чтобы прижать их к губам, слегка оттолкнула лысую голову. Вера, Наташа, Соня и Петя вошли в комнату, и началось чтение. В письме был кратко описан поход и два сражения, в которых участвовал Николушка, производство в офицеры и сказано, что он целует руки maman и papa, прося их благословения, и целует Веру, Наташу, Петю. Кроме того он кланяется m r Шелингу, и m mе Шос и няне, и, кроме того, просит поцеловать дорогую Соню, которую он всё так же любит и о которой всё так же вспоминает. Услыхав это, Соня покраснела так, что слезы выступили ей на глаза. И, не в силах выдержать обратившиеся на нее взгляды, она побежала в залу, разбежалась, закружилась и, раздув баллоном платье свое, раскрасневшаяся и улыбающаяся, села на пол. Графиня плакала.
– О чем же вы плачете, maman? – сказала Вера. – По всему, что он пишет, надо радоваться, а не плакать.
Это было совершенно справедливо, но и граф, и графиня, и Наташа – все с упреком посмотрели на нее. «И в кого она такая вышла!» подумала графиня.
Письмо Николушки было прочитано сотни раз, и те, которые считались достойными его слушать, должны были приходить к графине, которая не выпускала его из рук. Приходили гувернеры, няни, Митенька, некоторые знакомые, и графиня перечитывала письмо всякий раз с новым наслаждением и всякий раз открывала по этому письму новые добродетели в своем Николушке. Как странно, необычайно, радостно ей было, что сын ее – тот сын, который чуть заметно крошечными членами шевелился в ней самой 20 лет тому назад, тот сын, за которого она ссорилась с баловником графом, тот сын, который выучился говорить прежде: «груша», а потом «баба», что этот сын теперь там, в чужой земле, в чужой среде, мужественный воин, один, без помощи и руководства, делает там какое то свое мужское дело. Весь всемирный вековой опыт, указывающий на то, что дети незаметным путем от колыбели делаются мужами, не существовал для графини. Возмужание ее сына в каждой поре возмужания было для нее так же необычайно, как бы и не было никогда миллионов миллионов людей, точно так же возмужавших. Как не верилось 20 лет тому назад, чтобы то маленькое существо, которое жило где то там у ней под сердцем, закричало бы и стало сосать грудь и стало бы говорить, так и теперь не верилось ей, что это же существо могло быть тем сильным, храбрым мужчиной, образцом сыновей и людей, которым он был теперь, судя по этому письму.
– Что за штиль, как он описывает мило! – говорила она, читая описательную часть письма. – И что за душа! Об себе ничего… ничего! О каком то Денисове, а сам, верно, храбрее их всех. Ничего не пишет о своих страданиях. Что за сердце! Как я узнаю его! И как вспомнил всех! Никого не забыл. Я всегда, всегда говорила, еще когда он вот какой был, я всегда говорила…
Более недели готовились, писались брульоны и переписывались набело письма к Николушке от всего дома; под наблюдением графини и заботливостью графа собирались нужные вещицы и деньги для обмундирования и обзаведения вновь произведенного офицера. Анна Михайловна, практическая женщина, сумела устроить себе и своему сыну протекцию в армии даже и для переписки. Она имела случай посылать свои письма к великому князю Константину Павловичу, который командовал гвардией. Ростовы предполагали, что русская гвардия за границей , есть совершенно определительный адрес, и что ежели письмо дойдет до великого князя, командовавшего гвардией, то нет причины, чтобы оно не дошло до Павлоградского полка, который должен быть там же поблизости; и потому решено было отослать письма и деньги через курьера великого князя к Борису, и Борис уже должен был доставить их к Николушке. Письма были от старого графа, от графини, от Пети, от Веры, от Наташи, от Сони и, наконец, 6 000 денег на обмундировку и различные вещи, которые граф посылал сыну.


12 го ноября кутузовская боевая армия, стоявшая лагерем около Ольмюца, готовилась к следующему дню на смотр двух императоров – русского и австрийского. Гвардия, только что подошедшая из России, ночевала в 15 ти верстах от Ольмюца и на другой день прямо на смотр, к 10 ти часам утра, вступала на ольмюцкое поле.
Николай Ростов в этот день получил от Бориса записку, извещавшую его, что Измайловский полк ночует в 15 ти верстах не доходя Ольмюца, и что он ждет его, чтобы передать письмо и деньги. Деньги были особенно нужны Ростову теперь, когда, вернувшись из похода, войска остановились под Ольмюцом, и хорошо снабженные маркитанты и австрийские жиды, предлагая всякого рода соблазны, наполняли лагерь. У павлоградцев шли пиры за пирами, празднования полученных за поход наград и поездки в Ольмюц к вновь прибывшей туда Каролине Венгерке, открывшей там трактир с женской прислугой. Ростов недавно отпраздновал свое вышедшее производство в корнеты, купил Бедуина, лошадь Денисова, и был кругом должен товарищам и маркитантам. Получив записку Бориса, Ростов с товарищем поехал до Ольмюца, там пообедал, выпил бутылку вина и один поехал в гвардейский лагерь отыскивать своего товарища детства. Ростов еще не успел обмундироваться. На нем была затасканная юнкерская куртка с солдатским крестом, такие же, подбитые затертой кожей, рейтузы и офицерская с темляком сабля; лошадь, на которой он ехал, была донская, купленная походом у казака; гусарская измятая шапочка была ухарски надета назад и набок. Подъезжая к лагерю Измайловского полка, он думал о том, как он поразит Бориса и всех его товарищей гвардейцев своим обстреленным боевым гусарским видом.
Гвардия весь поход прошла, как на гуляньи, щеголяя своей чистотой и дисциплиной. Переходы были малые, ранцы везли на подводах, офицерам австрийское начальство готовило на всех переходах прекрасные обеды. Полки вступали и выступали из городов с музыкой, и весь поход (чем гордились гвардейцы), по приказанию великого князя, люди шли в ногу, а офицеры пешком на своих местах. Борис всё время похода шел и стоял с Бергом, теперь уже ротным командиром. Берг, во время похода получив роту, успел своей исполнительностью и аккуратностью заслужить доверие начальства и устроил весьма выгодно свои экономические дела; Борис во время похода сделал много знакомств с людьми, которые могли быть ему полезными, и через рекомендательное письмо, привезенное им от Пьера, познакомился с князем Андреем Болконским, через которого он надеялся получить место в штабе главнокомандующего. Берг и Борис, чисто и аккуратно одетые, отдохнув после последнего дневного перехода, сидели в чистой отведенной им квартире перед круглым столом и играли в шахматы. Берг держал между колен курящуюся трубочку. Борис, с свойственной ему аккуратностью, белыми тонкими руками пирамидкой уставлял шашки, ожидая хода Берга, и глядел на лицо своего партнера, видимо думая об игре, как он и всегда думал только о том, чем он был занят.
– Ну ка, как вы из этого выйдете? – сказал он.
– Будем стараться, – отвечал Берг, дотрогиваясь до пешки и опять опуская руку.
В это время дверь отворилась.
– Вот он, наконец, – закричал Ростов. – И Берг тут! Ах ты, петизанфан, але куше дормир , [Дети, идите ложиться спать,] – закричал он, повторяя слова няньки, над которыми они смеивались когда то вместе с Борисом.
– Батюшки! как ты переменился! – Борис встал навстречу Ростову, но, вставая, не забыл поддержать и поставить на место падавшие шахматы и хотел обнять своего друга, но Николай отсторонился от него. С тем особенным чувством молодости, которая боится битых дорог, хочет, не подражая другим, по новому, по своему выражать свои чувства, только бы не так, как выражают это, часто притворно, старшие, Николай хотел что нибудь особенное сделать при свидании с другом: он хотел как нибудь ущипнуть, толкнуть Бориса, но только никак не поцеловаться, как это делали все. Борис же, напротив, спокойно и дружелюбно обнял и три раза поцеловал Ростова.
Они полгода не видались почти; и в том возрасте, когда молодые люди делают первые шаги на пути жизни, оба нашли друг в друге огромные перемены, совершенно новые отражения тех обществ, в которых они сделали свои первые шаги жизни. Оба много переменились с своего последнего свидания и оба хотели поскорее выказать друг другу происшедшие в них перемены.
– Ах вы, полотеры проклятые! Чистенькие, свеженькие, точно с гулянья, не то, что мы грешные, армейщина, – говорил Ростов с новыми для Бориса баритонными звуками в голосе и армейскими ухватками, указывая на свои забрызганные грязью рейтузы.