Армия (общевойсковая)

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск

Армия (общевойсковая, полевая) (А)[1][2][3] — формирование (оперативное объединение) сухопутных войск (сухопутных сил) вооружённых сил (ВС) государства, предназначается для ведения операций в составе фронта или самостоятельно, на отдельном операционном направлении (в этом случае именуется «отдельной армией» /ОА/).

В «рабочих» документах для сокращённого обозначения подобных армий используется сокращение «А». «Большие специалисты» называют такую армию «общевойсковой армией» (хотя все армии по своей сути являются общевойсковыми, так как в них представлены формирования практически всех родов войск (сил) видов ВС, в различных количествах, в зависимости от того или иного рода войск (сил) или вида ВС) и не делают различий между отдельными, ударными, особыми и армиями фронтового, окружного и группового подчинения. В том или ином государстве может называться «полевой армией».

В зависимости от государства, его ВС, характера решаемых задач, армия (общевойсковая, полевая) имеет различный состав войск (сил) и средств, но, в основном, в ней преобладают соединения мотострелковых войск (пехота). Каждая армия (общевойсковая, полевая) имеет присвоенный ей номер (римскими или арабскими цифрами) или собственное/условное наименование (например: армия Барклая-де-Толли, 1-я полевая армия /1 ПА/, 7-я армия /7 А/, Приморская армия /ПрА/).

«Полевая армия» — иностранный/исторический аналог современной российской/советской (общевойсковой) армии. Полевая армия так же, как и общевойсковая, предназначена для ведения военных (боевых) действий в составе группы армий или самостоятельно на одном операционном направлении. Состоит из управления, 2 — 4 армейских корпусов, одной — двух отдельных дивизий, ракетных и артиллерийских частей, а также, частей специальных войск, служб и тыла. Создаются, как правило, на период войны. В некоторых государствах имеются и в мирное время (например, в Италии, Турции).

Примеры полевых армий
Вооружённые силы Российской империи
Третий рейх

В вооружённых силах нацистской Германии армейское объединение типа армии (общевойсковой) именовалось полевой армией.





Общие сведения

Командует армией (общевойсковой, полевой) «командующий армией» (КА). В ВС России штатная должностная категория КА — генерал-полковник.

В РККА в период до Великой Отечественной войны и в первой её половине командующий армией именовался (сокращённо) «командармом», позже введено такое же воинское звание (Командарм 2-го ранга), в первый период Великой Отечественной войны должность КА именовалась — «командующим войсками армии» (КВА).

История

Как оперативное объединение армия (общевойсковая, полевая) впервые возникла в начале XIX века. Появление армий (общевойсковых, полевых) было вызвано увеличением численности вооружённых сил, развитием оружия и военной техники, путей сообщения и возросшим пространственным размахом военных действий. В этих условиях для повышения эффективности управления, лучшего использования боевых и маневренных возможностей войск потребовалось разделить вооружённые силы, действовавшие на Театре войны (театре военных действий (ТВД)) , на армии и первыми это начали делать русские. С 1806 года до 60-х годов XIX века полевая армия в ВС Российской империи включала управление, корпуса (высшие соединения в пехоте и кавалерии — непостоянные), имевшие по две дивизии (постоянное войсковое соединение состоящее из двух-трёх бригад двухполкового состава и артиллерийской бригады) и артиллерийские бригады (корпусные). В Отечественной войне использовались 1-я армия Барклая-де-Толли, 2-я армия Багратиона, 3-я армия Тормасова Русской армии (называемой также в советской историографии Императорской, Царской).

В русско-японской войне 19041905 годов действовало три русские и 5 японских армий. К середине 1-й мировой войны в России было 13, в Германии — 15, во Франции — 10 полевых армий. Боевой и численный состав армии изменялся в зависимости от оперативного предназначения, возлагаемых на неё задач, особенностей ТВ (ТВД) и других условий.

В Советских ВС армейские объединения были созданы в период Гражданской войны в виде армий (общевойсковых), трудовых и конных армий. В тяжёлых условиях гражданской войны и интервенции, в начале 1918 года, были созданы армии с выборным командным составом, они не имели чёткой организации и были различны по составу, позднее в январе — марте 1919 года образованы 1-я, 2-я и Особая армии Западного фронта по борьбе с контрреволюцией. Их организация и боевой состав совершенствовались в годы мирного строительства, особенно при разработке теории «глубокой операции». Значительные изменения претерпели они в ходе Великой Отечественной войны. В начале войны армия (общевойсковая) обычно состояла из управления, стрелковых, механизированных и кавалерийских корпусов, а также из отдельных дивизий (стрелковых, танковых, моторизованных, кавалерийских и смешанных авиационных), артиллерийских частей резерва Главного командования и других частей. В связи с потерями личного состава, материальных средств, увеличения количества фронтов, трудностями управления армейскими объединениями и по ряду других причин был осуществлён переход к армиям без корпусного звена, то есть, меньшего состава, по 5 — 6 стрелковых дивизий, 1 — 3 танковые бригады. К концу 1941 года количество армейских управлений (штабов) возросло с 27 до 58. В дальнейшем в связи с мобилизационными возможностями СССР, накоплением опыта командного состава руководства войсками в армиях увеличилось количество различных отдельных соединений и частей, управлять которыми, без промежуточных звеньев, становилось всё труднее, корпусное звено управления было восстановлено и армейские объединения стали составлять организационную основу не только сухопутных войск, но и других родов войск (сил) РККА (воздушные армии ВВС), армии ПВО (ВПВО) и другие). В годы Великой Отечественной войны в составе фронтов (групп армий) находилось 70 армий, 11 из них за мужество и героизм личного состава к концу войны были удостоены почетного наименования гвардейских (Гв.А).[3]

После 2-й мировой войны армейские объединения получили дальнейшее развитие. На их вооружение поступили новые мощные средства борьбы. Совершенствовалась организационная структура, повышалась огневая мощь, ударная сила, подвижность, способность выполнения задач в условиях применения противником как обычных средств поражения, так и (оружия массового поражения /ОМП/).

Состав

Армия (общевойсковая, полевая) состоит из:

  • управления (штаба);
  • нескольких соединений;
  • отдельных частей различных родов войск (сил) и специальных войск, служб, предназначенных для выполнения оперативных задач (ведения операций), то есть, военных (боевых) действий.

В годы Гражданской войны в армию (общевойсковую, полевую) входили 3 — 6 стрелковых и 1 — 2 кавалерийские дивизии. В 1920 году армия (общевойсковая, полевая) состояла из 4 — 5 стрелковых и кавалерийской дивизий, насчитывая 20 000 — 40 000 штыков и сабель с 80 — 120 орудиями. В годы Гражданской войны в составе фронтов (групп армий) РККА находилось 16 армий.[3]

В начале Великой Отечественной войны армия, оперативное объединение советских СВ, состояла из корпусов (стрелковых, механизированных, кавалерийских) и отдельных дивизий. В 1941 году был совершён переход к небольшим армиям по 5 — 6 дивизий, без корпусного управления. В 19421943 годах корпусное звено управления было восстановлено, и армия (общевойсковая) во второй половине войны имела уже 3 — 4 стрелковых корпуса (7 — 12 дивизий), 3 — 4 артиллерийских и миномётных полка или отдельную артиллерийскую бригаду, отдельный танковый полк, отдельные части специальных войск. Армии редко имели численность более 100 000 человек.

Армии, действовавшие на самостоятельных операционных направлениях, именовались отдельными /ОА/ (такими были, например, Отдельная Приморская Армия, 7-я отдельная, 51, 56-я и другие). В состав отдельных армий, в зависимости от важности операционного направления, целей и боевых задач, входило от 3 — 4 до 10 — 13 стрелковых дивизий, 1 — 3 отдельные стрелковые бригады, другие соединения и части.

См. также

Напишите отзыв о статье "Армия (общевойсковая)"

Примечания

  1. Большая советская энциклопедия. В 30 т. — 3-е изд. — М.: Советская энциклопедия, 1969−1978.
  2. Вавилон — «Гражданская война в Северной Америке» / [под общ. ред. Н. В. Огаркова]. — М. : Военное изд-во М-ва обороны СССР, 1979. — 654 с. — (Советская военная энциклопедия : [в 8 т.] ; 1976—1980, т. 2).</span>
  3. 1 2 3 ВЭС, 1984.
  4. </ol>

Литература

  • Большая советская энциклопедия (БСЭ), Третье издание, выпущенной издательством «Советская энциклопедия» в 19691978 годах в 30-ти томах;
  • Вавилон — «Гражданская война в Северной Америке» / [под общ. ред. Н. В. Огаркова]. — М. : Военное изд-во М-ва обороны СССР, 1979. — 654 с. — (Советская военная энциклопедия : [в 8 т.] ; 1976—1980, т. 2).</span>;
  • Советским Вооружённым Силам — 60 лет (Сопроводительный текст, часть вторая), Н. И. Кобрин, Б. П. Фролов, М., Издательство «Знание», 1978 г., 32 стр.;
  • Советские Вооружённые Силы. История строительства. М., Воениздат (ВИ), 1978 г.;
  • Военный энциклопедический словарь. — М.: Воениздат, 1984. — 863 с., с иллюстрациями (ил.), 30 листов (ил.);
  • Общевойсковая армия // [archive.is/NCQLc Великая Отечественная война 1941—1945. Энциклопедия] / под ред. М. М. Козлова. — М.: Советская энциклопедия, 1985. — С. 501. — 500 000 экз.
  • Словарь военных терминов / Сост. А. М. Плехов, С. Г. Шапкин — М.: Воениздат, 1988.;
  • Под редакцией: В.А. Золотарева, В.В. Марущенко, С.С. Автюшина. Во имя России: Российское государство, армия и воинское воспитание. — М.: "Русь-РКБ", 1999. — С. 336 + вкл.. — ISBN 5-86273-020-6.
  • Большой Энциклопедический словарь — 2000.

Ссылки

Отрывок, характеризующий Армия (общевойсковая)

– Эдак никогда не выздоровеешь, – говорила она, за досадой забывая свое горе, – ежели ты не будешь слушаться доктора и не вовремя принимать лекарство! Ведь нельзя шутить этим, когда у тебя может сделаться пневмония, – говорила графиня, и в произношении этого непонятного не для нее одной слова, она уже находила большое утешение. Что бы делала Соня, ежели бы у ней не было радостного сознания того, что она не раздевалась три ночи первое время для того, чтобы быть наготове исполнять в точности все предписания доктора, и что она теперь не спит ночи, для того чтобы не пропустить часы, в которые надо давать маловредные пилюли из золотой коробочки? Даже самой Наташе, которая хотя и говорила, что никакие лекарства не вылечат ее и что все это глупости, – и ей было радостно видеть, что для нее делали так много пожертвований, что ей надо было в известные часы принимать лекарства, и даже ей радостно было то, что она, пренебрегая исполнением предписанного, могла показывать, что она не верит в лечение и не дорожит своей жизнью.
Доктор ездил каждый день, щупал пульс, смотрел язык и, не обращая внимания на ее убитое лицо, шутил с ней. Но зато, когда он выходил в другую комнату, графиня поспешно выходила за ним, и он, принимая серьезный вид и покачивая задумчиво головой, говорил, что, хотя и есть опасность, он надеется на действие этого последнего лекарства, и что надо ждать и посмотреть; что болезнь больше нравственная, но…
Графиня, стараясь скрыть этот поступок от себя и от доктора, всовывала ему в руку золотой и всякий раз с успокоенным сердцем возвращалась к больной.
Признаки болезни Наташи состояли в том, что она мало ела, мало спала, кашляла и никогда не оживлялась. Доктора говорили, что больную нельзя оставлять без медицинской помощи, и поэтому в душном воздухе держали ее в городе. И лето 1812 года Ростовы не уезжали в деревню.
Несмотря на большое количество проглоченных пилюль, капель и порошков из баночек и коробочек, из которых madame Schoss, охотница до этих вещиц, собрала большую коллекцию, несмотря на отсутствие привычной деревенской жизни, молодость брала свое: горе Наташи начало покрываться слоем впечатлений прожитой жизни, оно перестало такой мучительной болью лежать ей на сердце, начинало становиться прошедшим, и Наташа стала физически оправляться.


Наташа была спокойнее, но не веселее. Она не только избегала всех внешних условий радости: балов, катанья, концертов, театра; но она ни разу не смеялась так, чтобы из за смеха ее не слышны были слезы. Она не могла петь. Как только начинала она смеяться или пробовала одна сама с собой петь, слезы душили ее: слезы раскаяния, слезы воспоминаний о том невозвратном, чистом времени; слезы досады, что так, задаром, погубила она свою молодую жизнь, которая могла бы быть так счастлива. Смех и пение особенно казались ей кощунством над ее горем. О кокетстве она и не думала ни раза; ей не приходилось даже воздерживаться. Она говорила и чувствовала, что в это время все мужчины были для нее совершенно то же, что шут Настасья Ивановна. Внутренний страж твердо воспрещал ей всякую радость. Да и не было в ней всех прежних интересов жизни из того девичьего, беззаботного, полного надежд склада жизни. Чаще и болезненнее всего вспоминала она осенние месяцы, охоту, дядюшку и святки, проведенные с Nicolas в Отрадном. Что бы она дала, чтобы возвратить хоть один день из того времени! Но уж это навсегда было кончено. Предчувствие не обманывало ее тогда, что то состояние свободы и открытости для всех радостей никогда уже не возвратится больше. Но жить надо было.
Ей отрадно было думать, что она не лучше, как она прежде думала, а хуже и гораздо хуже всех, всех, кто только есть на свете. Но этого мало было. Она знала это и спрашивала себя: «Что ж дальше?А дальше ничего не было. Не было никакой радости в жизни, а жизнь проходила. Наташа, видимо, старалась только никому не быть в тягость и никому не мешать, но для себя ей ничего не нужно было. Она удалялась от всех домашних, и только с братом Петей ей было легко. С ним она любила бывать больше, чем с другими; и иногда, когда была с ним с глазу на глаз, смеялась. Она почти не выезжала из дому и из приезжавших к ним рада была только одному Пьеру. Нельзя было нежнее, осторожнее и вместе с тем серьезнее обращаться, чем обращался с нею граф Безухов. Наташа Осссознательно чувствовала эту нежность обращения и потому находила большое удовольствие в его обществе. Но она даже не была благодарна ему за его нежность; ничто хорошее со стороны Пьера не казалось ей усилием. Пьеру, казалось, так естественно быть добрым со всеми, что не было никакой заслуги в его доброте. Иногда Наташа замечала смущение и неловкость Пьера в ее присутствии, в особенности, когда он хотел сделать для нее что нибудь приятное или когда он боялся, чтобы что нибудь в разговоре не навело Наташу на тяжелые воспоминания. Она замечала это и приписывала это его общей доброте и застенчивости, которая, по ее понятиям, таковая же, как с нею, должна была быть и со всеми. После тех нечаянных слов о том, что, ежели бы он был свободен, он на коленях бы просил ее руки и любви, сказанных в минуту такого сильного волнения для нее, Пьер никогда не говорил ничего о своих чувствах к Наташе; и для нее было очевидно, что те слова, тогда так утешившие ее, были сказаны, как говорятся всякие бессмысленные слова для утешения плачущего ребенка. Не оттого, что Пьер был женатый человек, но оттого, что Наташа чувствовала между собою и им в высшей степени ту силу нравственных преград – отсутствие которой она чувствовала с Kyрагиным, – ей никогда в голову не приходило, чтобы из ее отношений с Пьером могла выйти не только любовь с ее или, еще менее, с его стороны, но даже и тот род нежной, признающей себя, поэтической дружбы между мужчиной и женщиной, которой она знала несколько примеров.
В конце Петровского поста Аграфена Ивановна Белова, отрадненская соседка Ростовых, приехала в Москву поклониться московским угодникам. Она предложила Наташе говеть, и Наташа с радостью ухватилась за эту мысль. Несмотря на запрещение доктора выходить рано утром, Наташа настояла на том, чтобы говеть, и говеть не так, как говели обыкновенно в доме Ростовых, то есть отслушать на дому три службы, а чтобы говеть так, как говела Аграфена Ивановна, то есть всю неделю, не пропуская ни одной вечерни, обедни или заутрени.
Графине понравилось это усердие Наташи; она в душе своей, после безуспешного медицинского лечения, надеялась, что молитва поможет ей больше лекарств, и хотя со страхом и скрывая от доктора, но согласилась на желание Наташи и поручила ее Беловой. Аграфена Ивановна в три часа ночи приходила будить Наташу и большей частью находила ее уже не спящею. Наташа боялась проспать время заутрени. Поспешно умываясь и с смирением одеваясь в самое дурное свое платье и старенькую мантилью, содрогаясь от свежести, Наташа выходила на пустынные улицы, прозрачно освещенные утренней зарей. По совету Аграфены Ивановны, Наташа говела не в своем приходе, а в церкви, в которой, по словам набожной Беловой, был священник весьма строгий и высокой жизни. В церкви всегда было мало народа; Наташа с Беловой становились на привычное место перед иконой божией матери, вделанной в зад левого клироса, и новое для Наташи чувство смирения перед великим, непостижимым, охватывало ее, когда она в этот непривычный час утра, глядя на черный лик божией матери, освещенный и свечами, горевшими перед ним, и светом утра, падавшим из окна, слушала звуки службы, за которыми она старалась следить, понимая их. Когда она понимала их, ее личное чувство с своими оттенками присоединялось к ее молитве; когда она не понимала, ей еще сладостнее было думать, что желание понимать все есть гордость, что понимать всего нельзя, что надо только верить и отдаваться богу, который в эти минуты – она чувствовала – управлял ее душою. Она крестилась, кланялась и, когда не понимала, то только, ужасаясь перед своею мерзостью, просила бога простить ее за все, за все, и помиловать. Молитвы, которым она больше всего отдавалась, были молитвы раскаяния. Возвращаясь домой в ранний час утра, когда встречались только каменщики, шедшие на работу, дворники, выметавшие улицу, и в домах еще все спали, Наташа испытывала новое для нее чувство возможности исправления себя от своих пороков и возможности новой, чистой жизни и счастия.
В продолжение всей недели, в которую она вела эту жизнь, чувство это росло с каждым днем. И счастье приобщиться или сообщиться, как, радостно играя этим словом, говорила ей Аграфена Ивановна, представлялось ей столь великим, что ей казалось, что она не доживет до этого блаженного воскресенья.
Но счастливый день наступил, и когда Наташа в это памятное для нее воскресенье, в белом кисейном платье, вернулась от причастия, она в первый раз после многих месяцев почувствовала себя спокойной и не тяготящеюся жизнью, которая предстояла ей.
Приезжавший в этот день доктор осмотрел Наташу и велел продолжать те последние порошки, которые он прописал две недели тому назад.
– Непременно продолжать – утром и вечером, – сказал он, видимо, сам добросовестно довольный своим успехом. – Только, пожалуйста, аккуратнее. Будьте покойны, графиня, – сказал шутливо доктор, в мякоть руки ловко подхватывая золотой, – скоро опять запоет и зарезвится. Очень, очень ей в пользу последнее лекарство. Она очень посвежела.
Графиня посмотрела на ногти и поплевала, с веселым лицом возвращаясь в гостиную.


В начале июля в Москве распространялись все более и более тревожные слухи о ходе войны: говорили о воззвании государя к народу, о приезде самого государя из армии в Москву. И так как до 11 го июля манифест и воззвание не были получены, то о них и о положении России ходили преувеличенные слухи. Говорили, что государь уезжает потому, что армия в опасности, говорили, что Смоленск сдан, что у Наполеона миллион войска и что только чудо может спасти Россию.
11 го июля, в субботу, был получен манифест, но еще не напечатан; и Пьер, бывший у Ростовых, обещал на другой день, в воскресенье, приехать обедать и привезти манифест и воззвание, которые он достанет у графа Растопчина.
В это воскресенье Ростовы, по обыкновению, поехали к обедне в домовую церковь Разумовских. Был жаркий июльский день. Уже в десять часов, когда Ростовы выходили из кареты перед церковью, в жарком воздухе, в криках разносчиков, в ярких и светлых летних платьях толпы, в запыленных листьях дерев бульвара, в звуках музыки и белых панталонах прошедшего на развод батальона, в громе мостовой и ярком блеске жаркого солнца было то летнее томление, довольство и недовольство настоящим, которое особенно резко чувствуется в ясный жаркий день в городе. В церкви Разумовских была вся знать московская, все знакомые Ростовых (в этот год, как бы ожидая чего то, очень много богатых семей, обыкновенно разъезжающихся по деревням, остались в городе). Проходя позади ливрейного лакея, раздвигавшего толпу подле матери, Наташа услыхала голос молодого человека, слишком громким шепотом говорившего о ней:
– Это Ростова, та самая…
– Как похудела, а все таки хороша!
Она слышала, или ей показалось, что были упомянуты имена Курагина и Болконского. Впрочем, ей всегда это казалось. Ей всегда казалось, что все, глядя на нее, только и думают о том, что с ней случилось. Страдая и замирая в душе, как всегда в толпе, Наташа шла в своем лиловом шелковом с черными кружевами платье так, как умеют ходить женщины, – тем спокойнее и величавее, чем больнее и стыднее у ней было на душе. Она знала и не ошибалась, что она хороша, но это теперь не радовало ее, как прежде. Напротив, это мучило ее больше всего в последнее время и в особенности в этот яркий, жаркий летний день в городе. «Еще воскресенье, еще неделя, – говорила она себе, вспоминая, как она была тут в то воскресенье, – и все та же жизнь без жизни, и все те же условия, в которых так легко бывало жить прежде. Хороша, молода, и я знаю, что теперь добра, прежде я была дурная, а теперь я добра, я знаю, – думала она, – а так даром, ни для кого, проходят лучшие годы». Она стала подле матери и перекинулась с близко стоявшими знакомыми. Наташа по привычке рассмотрела туалеты дам, осудила tenue [манеру держаться] и неприличный способ креститься рукой на малом пространстве одной близко стоявшей дамы, опять с досадой подумала о том, что про нее судят, что и она судит, и вдруг, услыхав звуки службы, ужаснулась своей мерзости, ужаснулась тому, что прежняя чистота опять потеряна ею.