Армяне

Поделись знанием:
(перенаправлено с «Армянин»)
Перейти к: навигация, поиск
Запрос «Армянин» перенаправляется сюда; см. также другие значения.
Запрос «Армянка» перенаправляется сюда; см. также другие значения.
Армяне
Հայեր
Самоназвание

hay (в ед. ч.); hayer (во мн. ч.)

Численность и ареал

Всего: Оценочно от 10 [42] до 12 млн[43].
Армения Армения: 2 961 801 (перепись 2011 г.)[1]
Россия Россия: 1 182 388 (перепись 2010)[2], или до 2,5 млн. (оценка)[3]
Франция Франция: 800 тыс. (оценка, происхождение)[4][5]
США США: 483 366 (перепись 2010 г.)[6] или 1 500 000 (оценка, происхождение)
Турция Турция: 60 тыс. (без хемшилов)[7][8] от 450—490 тыс. (с хемшилами)[9]
Грузия Грузия: 168 102 (2014 г.)[10][11]; 248 929 (2002 г.)[12][13][14]
Ливан Ливан: 247 388 (оценка ЦРУ)[15] или 150—300 тыс. (оценка)[16]
Сирия Сирия: 100 тыс.[17] / 190 тыс.[18] (оценка)
Иран Иран: 150 тыс. (оценка, 2000 г.)[19] или ок. 102 тыс. (оценка, 2014 г.)[20]
НКР НКР[Комм 1]: 137 380 (перепись 2005 г.) [21]
Аргентина Аргентина: 130 тыс. (оценка)[22]
Украина Украина: 100 тыс. (перепись 2001)[23]
Польша Польша: 1082 (перепись 2002 г.)[24], 92 тыс. (оценка, происхождение)[22]
Канада Канада: 50 500 (перепись 2006 г.)[25] или 100 000 (оценка)
Австралия Австралия: 50 тыс. (оценка)[22], 15 791 (перепись 2006 г.)[26]
Узбекистан Узбекистан: 42 359 (перепись 2000 г.)[27] или 70 000 (оценка)[22]
Германия Германия: 42 тыс. (оценка)[22]
Абхазия Абхазия[28]: 41 864 (перепись 2011 г.)[29]
Бразилия Бразилия: 40 тыс. (оценка)[22]
Испания Испания: 40 тыс. (оценка)[30]
Греция Греция: 35 тыс. (оценка)[31]
Туркмения Туркмения: 32 тыс. - 34 тыс. (оценка, 2004 г.)[32]/ 25 тыс.[33] (оценка, 2013 г.)
Казахстан Казахстан: ок. 20 тыс. (1999 г.) или 25 тыс. (оценка)[22]
Израиль Израиль: 20 тыс. (оценка)[34]
Ирак Ирак: 20 тыс. (оценка)[22][35]
Уругвай Уругвай: 19 тыс. (оценка)[22]
Великобритания Великобритания: 18 000 (оценка)[22]
Венгрия Венгрия: 15 тыс. (оценка)[36]
Болгария Болгария: 10 831 (перепись 2001 г.)[37] или 30 тыс. (оценка)[22]
Белоруссия Белоруссия:  10 191 (перепись 1999 г.)[38]
или 25 000 (оценка)[22]
Бельгия Бельгия: 10 тыс (оценка, сентябрь 2003)[22]
Чехия Чехия: 10 тыс. (оценка)[22]
Иордания Иордания: 3 тыс.[39]/ 4.8 тыс.[40] (оценка)
Латвия Латвия: 2700 (оценка 2010)[41]

Язык

Армянский

Религия

Христианство (преимущественно Армянская апостольская церковь, также есть католики армянского обряда, евангелисты и православные; этнографическая группа хемшилов в большинстве исповедует ислам суннитского толка, реже — христианство)

Расовый тип

Арменоидный тип европеоидной расы

Входит в

Индоевропейцы

Этнические группы

Амшенцы (хемшилы), черкесогаи[Комм 2]

Происхождение

Хурриты, урарты, лувийцы, племена-носители протоармянского языка

Армя́не (арм. Հայեր, hayer [hɑˈjɛɾ]) — древний народ, говорящий на армянском языке, принадлежащем к индоевропейской языковой семье[44].

Является государствообразующим народом в Армении и непризнанной Нагорно-Карабахской Республике. Второй по численности народ в Ливане и частично признанной Абхазии и третий в Грузии и Иордании[45].

Большинство верующих армян исповедуют христианство и являются последователями Армянской апостольской церкви.

Формирование армянского народа на территории Армянского нагорья началось с конца 2 тысячелетия до н. э. и завершилось к VI веку до н. э. (подробнее см. Этногенез армян). Антропологически армяне относятся к переднеазиатскому (арменоидному) типу южной ветви большой европеоидной расы[46].





Этимология

См. также: Айк (мифический прародитель армян)

Самоназвание армян «hay»[47][48] (арм. Հայ), согласно наиболее распространённому в мировой науке предположению[49], происходит от урартского названия области Хате или Хати (урартск. Ḫāti), позже известной как Мелитена, где проживали племена мушков, носителей протоармянского языка. Автором теории был известный востоковед И. М. Дьяконов[50][51].

Название страны Арми́ния, в которой проживали армины, встречается в Бехистунской надписи (в вавилонской версии надписи синоним Урарту[52]) персидского царя Дария I, в 522 до н. э.. Название восходит к хурр. Armi-, области смежной с Мелитеной, расположенной в верховьях Тигра[50]. От него произошли др.-перс. Armina-, др.-греч. ʾΑρμένιοι и арам. ˊarmǝn-āiē. Это название Армении и информацию о быте армян этого же периода сообщают и древнегреческие историки VI—V веков до н. э. Гекатей Милетский, Геродот и Ксенофонт.

По другой версии, поддерживаемой рядом известных учёных (Г. А. Капанцян, В. В. Иванов) и более распространенной в самой Армении, армянским государством, от наименования которого происходит самоназвание армян, была Хайаса, о которой достаточно подробно рассказываются в древних хеттских клинописях между 1500—1290 гг. до н. э., ещё ранее, между 1650—1500 гг. до н. э. эта страна встречалась в хеттских клинописях под названием Арматана. Точная локализация границ Хайасы не определена, достоверно известно лишь то, что граница между Хайасой и Хеттским царством шла прямой линией от берегов Чёрного моря в районах современного турецкого города Орду на юг к реке Евфрат и далее по реке Евфрат примерно до современного города Малатья в Турции. Южные и восточные пределы Хайасы не известны. Ряд учёных за пределами Армении считают, что нет достаточно доказательств тому, чтобы считать Хайасу этнически армянским государством, а переход хетт. Ḫajasa в грабар Հայ (hay) лингвистически невероятен, ибо хетт. Ḫa- должно было бы перейти в грабар Խա-, однако некоторые армянские историки оспаривают этот тезис, считая его политически мотивированным.

Бехистунская надпись 522 год до н. э.[53]


«Говорит Дарий-царь: „Пока я был в Персии и Мидии, вавилоняне второй раз отложились от меня. Один человек, по имени Арха, армянин, сын Халдита, восстал в Вавилоне, в местности, называемой Дубала.“»

В середине XX века была выдвинута теория происхождения армян от народа «арманы», жившего в стране Арманум. Упоминания об этой стране встречаются в древних текстах страны Эбла между 2300—2200 годами до н. э.

В начале 90-х годов[54] был изложен альтернативный вариант миграционной гипотезы, предложивший альтернативную этимологию этнонима, протоармянами этот вариант считает народ пеонийцев[55]. Эту точку зрения поддержали Л. А. Гиндин и О. Н. Трубачёв[56]. В. Л. Цымбурский, анализируя аргументы этой теории, считает её проблематичной, но и не отвергает[57]. Самоназвание Армении грабар Հայք (hay-kʿ) данной теорией выводится из племенного названия предполагаемых армян-пеонийцев «Παίονες, Παιόπλαι, Παι̃τοι».

Согласно народной мифологии армян (которая передавалась в устной и письменной форме несколько тысяч лет) самоназвание «hай» происходит от имени легендарного прародителя армянского народа Айка (Hayk)[58][59][60].

Этногенез

Основная статья: Этногенез армян
См. также: Урартийцы

Преобладающая на сегодня гипотеза этногенеза армян

По наиболее преобладающей в науке теории, армяне сформировались между XIII и VI веками до н. э. на территории Армянского нагорья[61]. Носители протоармянского языка, бриги (фригийцы или мушки), ещё до образования государства Урарту мигрировали в XIII веке до н. э. с Балкан на Армянское нагорье и осели в области, известной как Мелитена. Протоармянское население, находившееся в меньшинстве, этнически растворилось в населявших Армянское нагорье урартах, хурритах и лувийцах, сохранив при этом основу своего языка, восприняв крупный пласт заимствований из других языков[62]. На базе этнического растворения малочисленных индоевропейцев, носителей протоармянского языка, в массиве урартов, хурритов и лувийцев (последние также были индоевропейцами) и сформировался современный армянский народ. Согласно И. М. Дьяконову, хурриты, как более многочисленные, составили основную массу народа и определили основную линию физической преемственности, а протоармяне, в силу ряда исторических причин, передали новому народу свой язык.

Таким образом, согласно преобладающему на сегодня гипотезе этногенеза армян, армяне являются преемниками физического[63] и культурного[64] компонента всего древнего населения нагорья, в первую очередь хурритов, урартов и лувийцев, которые составили основной генетический компонент современных армян.

Другие теории

По другой версии, армянский язык обнаруживает генетическое родство как с греческим, так и с индоиранским, образовывая некогда единую армяно-греко-индоиранскую общность. В рамках данной гипотезы предполагается, что праиндоевропейский язык возник на Армянском нагорье. Эта теория аргументируется в трудах академиков Т. В. Гамкрелидзе и В. В. Иванова (1995), а также В. А. Сафронова и Н. А. Николаевой[65][66].

Согласно этой точки зрения, армяне сформировались ещё ранее — в области Хайаса. Эта страна в надписях страны Эбла (XXIII—XXII века до н. э.) называлась Арманум, в хеттских (XVII—XVI века до н. э.) надписях называлась Арматана, а позднее (XV—XIII века до н. э.) Хайаса[67]. По преобладающему мнению историков, «Арманум», «Арматана», «Хайаса» и «Армения» — это одна и та же страна и народ, по-разному называемых соседними народами. Эта теория подвергается критике со стороны ряда учёных[68][69].

Этническая история

Античность

Основная статья: История Армении
См. также: Хронология истории Армении
1. Армянин, несущий дань ахеменидскому царю. Рельеф из Персеполя, VI—V вв. до н. э. 2. Армянин Араха, царь Вавилона, возглавил восстание против персов в 521 году до н. э.

Формирование армянского народа началось в XIII веке до н. э. и завершилось к VI веку до н. э. История сформированного армянского народа насчитывает более 2500 лет. В начале VII века до н. э. ареал расселения армян занимал территории в Анатолии, Закавказье и Среднем Востоке которые впоследствии стали известны как Армения[70]. Регион проживания армян в VII веке до н. э. охватывал восточно-анатолийские горы, земли вдоль реки Аракс, окрестности горы Арарат, озёр Ван и Урмия, верхних течений рек Евфрат и Тигр; на севере они распространились до реки Кура[71].

Первые упоминания термина «армянин» встречаются уже в ранних греческих источниках VI—V веков до н. э., таких как Гекатей Милетский[72][73], Геродот[74] и Ксенофонт[75], и трёхъязычной Бехистунской надписи 522 года до н. э., где это название применяется либо ко всему населению Армянского нагорья, либо к древнеармянскому народу, проживавшему в западной части нагорья[74]. В вавилонском тексте надписи вместо «армяне» дается «LUú-ra-áš-ṭa-a-a»[76], таким образом название здесь применяется также и к урартам[74].

После падения государства Урарту в начале VI века до н. э. Армянское нагорье находилось некоторое время под властью Мидии а после было подчинено Ахеменидами. Историками не исключается возможность существования уже в первой половине VI века до н. э. на бывших территориях Урарту самостоятельного Армянского царства под эгидой Мидии[77][78]. Роберт Хьюсен считает существование Армянского царства ко времени мидийского завоевания достаточно определённым[79]. В составе державы Ахеменидов Армения находилась со второй половины VI века до н. э. до второй половины IV века до н. э. разделенная на две сатрапии — XIII (западная часть, со столицей в Мелитене) и XVIII (северо-восточная часть)[80].

История государственности армян насчитывает около 2,5 тысячелетий, хотя зачатки армянской государственности уходят ещё глубже[81]. В 480 году до н. э. армяне участвовали в греческом походе Ксеркса I. Позже они не были покорены Александром Македонским[82], но номинально признали его власть. При Александре и некоторое время после его смерти под формальной властью македонян находилась Малая Армения, но уже в 322—321 годах до н. э. здесь сформировалось самостоятельное армянское царство[83], а во время борьбы диадохов в 316 году до н. э., в долине реки Аракс, образовалось ещё одно независимое[84] армянское государство — Айраратское царство, а позже, в III веке до н. э. — Софенское царство. Софена стала первой среди армянских государств, где начала чеканится местная монета[85]. Впоследствии оба царства были завоеваны Селевкидами. Уже с III—II веков до н. э. центр политической и культурной жизни армянского народа постепенно переместился в Закавказье в пределы Араратской долины[86][Комм 3].

После поражения Антиоха III от римлян местный правитель Арташес I в 189 году до н. э. возглавил восстание армян против Селевкидов[87] и провозгласил себя независимым царем[88][89] основав государство Великая Армения[87], одновременно свою независимость восстановила и Софена. В 163—162 году до н. э.[90], к юго-западу от Великой Армении, было основано ещё одно армянское царство, Коммагена[91], где правила одна из ветвей династии Ервандидов. При Тигране II Великом Великая Армения превратилась в крупнейшую армянскую империю[88][92][93], простиравшееся от Каспийского моря до Палестины[93][94] и Египта[95]. Уже на рубеже I века до н. э. — I века н. э. Страбон сообщает[96], что все население Армении (от реки Евфрат до берегов Каспийского моря[97]) говорит на одном языке — армянском[52].

В 1 году н. э., после убийства царя Тиграна IV и отречения от трона его сестры Эрато, падет царская династия Арташесидов и в Армении начинается период междуцарствия. До середины I века в стране царствовали римские и парфянские ставленники. По сообщению римского историка, некоторые из них даже были знакомы с «обычаями и образом жизни армян»[99]. В 58—63 годах происходила Римско-парфянская война за контроль над Арменией. После поражения Рима по Рандейскому мирному договору Рим и Парфия признали Армению независимым царством[100], а его правитель впредь снова носил титул царя Великой Армении[101]. На престол Армении вступил брат парфянского царя Вологеза I Трдат I. В стране была установлена новая династия армянских Аршакидов. Последующие попытки Рима уничтожить армянское государство не увенчались успехом[100]. Период вплоть до первой четверти III века являлся сравнительно благополучным в жизни армянского народа[100], считается, что в этот период армяне не испытывали особого угнетения также в идеологическом отношении[100]. В политическом отношении, однако, Армения являлось буферным государством[88], и армяне часто были вынуждены лавировать между державными соседями[94] о чём пишет римский историк Тацит в I веке н. э.[99]. С 20-х годов III века, после сасанидского переворота в Иране, внешнеполитический вектор страны стал направленным на сближение с Римом. Примерно в 252 году, после сасанидского переворота в Иране, Армения была захвачена Шапуром I. Правителем Армении был назначен его сын с титулом — Vazurg Šāh Arminān — Великий царь армян[102]. Царская власть Аршакидов Великой Армении была снова восстановлена лишь в 298 году по Нисибисскому договору.

Крупнейшим историческим событием становится принятие Великой Арменией христианства в качестве государственной религии в первые годы IV века. В результате захватнической политики Сасанидов и Рима ко второй половине 370 годов армянское государство значительно ослабло. В 387 году Армения была разделена между Римом и Персией. Раздел Армении, однако, не привел к распаду давно сформировавшегося армянского народа[100]. В IV—V веках, пройдя многовековой исторический путь[103], армяне переживали период разложения рабовладельческих и зарождения феодальных отношений. После принятия христианства ещё одним основополагающим культурно-историческим событием становится создание примерно в 405 году армянского алфавита Месропом Маштоцем, чему способствовало также чувство национального единства[104][Комм 4]. Это событие окончательно обеспечивает духовную независимость армян от соседних стран[105]. В 428 году была упразднена царская власть в восточной части Армении, после чего страна управлялась марзпанами иногда выбираемые из числа армянского дворянства[102]. При сасанидском дворе армяне имели и другие привилегии[102].

После утраты Армянского царства и особенно с середины V века крайне усиливаются религиозные притеснения Сасанидов путём попыток навязать армянам зороастризм[106]. Однако персы не были успешны в своем стремлении ассимилировать сильно индивидуальный армянский народ[107]. В мае 451 года происходит Аварайрская битва, завершившаяся пирровой победой персов, но не приведшая к осуществлению их намерения дехристианизации армян[106] — «Оплакиваю тебя, Армянская страна, оплакиваю тебя, благо­роднейшая из всех северных (стран), ибо отняты у тебя царь и священник, наставник и учитель; … Ибо мы куда более несчастны, чем тот народ в древности.» — писал историк V века Мовсес Хоренаци[108]. Историки эпохи подчеркивали общие проблемы армян того времени[109], их произведения насыщены чувством национального самосознания[110].

Средние века

1. Армянин Нарсес (478—573) полководец и влиятельный придворный Восточной Римской империи 2. Василий I (811—886) — император Византии, армянин из Македонии. Основатель Македонской династии 3. Ашот II Железный (ум.928), царь Армении

В конце V века, после очередного восстания против религиозного гнета Персии, была сделана попытка восстановить Армянское государство[100], однако безуспешно. Тем не менее в 484 году, после победы в битве при Нерсехапате, армяне сумели обеспечить свою религиозную автономию[111], когда по Нварсакскому договору[94] Персия признала полунезависимый статус[112] Армении с полной религиозной свободой[100]. Эта самостоятельность позже укрепилась в 554 году, когда второй Двинский собор отклонил диофизитство, отрезав армян от Запада, к тому времени уже идеологический отделенных от Востока[107]. Почти через столетие, в 572 году, армяне разгромили иранские войска[113], а значительная часть марзпанской Армении перешла на сторону Византии. С конца VI века Армения перешла к Византии фактически став вассальным государством[113]. В период правления императоров Тиберия и Маврикия происходят насильственные депортации на византийские земли. Тогда, в 578 году, не менее 10 тыс. армян были депортированы в Кипр[114]. Маврикий планировал более масштабную депортацию[114] армян, что, в конечном итоге, он осуществил лишь частично. В письме к Сасанидскому шахиншаху Хосрову II он писал, что «народ строптивый и непокорный; живут между нами» и «пока они будут находится в стране своей, до тех пор нам нельзя отдыхать»[115].

В середине VII века армянские земли были захвачены арабами. В 653 году Армения заключила соглашение с Халифатом, по которому страна переходила в политическую сферу арабов, однако получила полную внутреннюю самостоятельность[116]. Армянский князь Теодорос Рштуни был признан автономным правителем Армении и других районов Закавказья[117]. Позднее в составе Халифата была образована обширная провинция Арминия, со включением также Грузии и Аррана, с центром в армянском городе Двин. В течение VIII—IX веков армяне многократно восставали против арабского ига[113].

Тысячи армян были вынуждены эмигрировать в Византию[118][119][120], где впоследствии многие из них достигали высших государственных должностей и духовных санов вплоть до ранга императоров[120][121] (Ираклий I, Филиппик, Артавазд, Лев V Армянин, Василий I, Роман I Лакапин, Иоанн I Цимисхий и другие) и вселенских патриархов (Иоанн VII Грамматик, Фотий I Великий, Николай Мистик и другие). В то же время в разных городах и областях империи они проживали ещё с IV—V веков[103] (среди них, например, философ Проэресий, великий полководец Нарсес). Таким образом армяне постепенно стали наиболее влиятельной национальной группой среди негреческого населения Византийской империи[114][122] (См. также Армяне в Византии и Список византийских императоров армянского происхождения).

После победы армян в Сражении сорока уже с 860 годов Армения снова обладала фактической независимостью[123]. Апогеем национального подъёма[124], давшим начало новому золотому веку в армянской истории[125] становится 885 год, когда Арабский Халифат в лице халифа Аль-Мутамида и Византийская Империя в лице императора Василия I признают независимость Армении и посылают князю князей Ашоту Багратуни по короне[123][126] — «…удалось возвести Ашота Багратуни на царский трон Армении. В доме Торгома уже давно было упразднено царское достоинство» — пишет историк X века Мовсес Каганкатваци[127]. На историческую арену приходит восстановленное Армянское царство Багратидов, как отмечает историк рубежа X—XI веков Степанос Таронеци «третье возобновление царства армянского через Ашота Багратуни»[128]. Халифат и Византия признают также политическую гегемонию Армении в отношении всех правителей Закавказья[129][130][131]. Армянское царство достигает своего наивысшего расцвета при правлении Гагика I[124]. С 1020 годов оно постепенно шло к упадку пока не было окончательно захвачено Византийской империей в 1045 году. С культурного точки зрения эпоха ознаменовало начало т. н. Армянского Возрождения продолжавшегося около пять столетий.

С начала XI века Армения подвергается интенсивному нашествию тюрко-сельджукских племен, приведшим к катастрофе для армянского этноса[132]. Начинается многовековой процесс изгнания или вынужденной эмиграции армян из своей исторической родины[132][113][133][121][134]. В результате[133] в 1080 году в Киликии армяне образовали независимое княжество, которое в 1198 году при Левоне II преобразовалась в армянское королевство Киликии[113] — «Все армяне радовались, ибо они в лице Левона, благонравного и боголюбивого царя армянского, увидели восстановление и обновление своего государства.» — пишет историк XIII века[135]. В самой Армении остатки армянского национально-государственного устройства сохранились только в Сюнике (Зангезуре), Ташире и Нагорном Карабахе[107][132][136][137]. В конце XII—начале XIII века армяно-грузинские войска под командованием рода Закарянов, опираясь на поддержку армянского населения[138], освобождают Восточную Армению от сельджукского завоевания, где, под сюзеренитетом Грузинского царства, было создано самостоятельное армянское феодальное княжество[139]. Этот период также привело к значительному подъёму экономики и культуры. Однако уже в 1236—1243 годах регион был захвачен монголами а армянская государственность была ликвидирована[113]. Огромных масштабов достигает процесс эмиграции армян из своих исторических земель[113] начавшийся ещё в предыдущий период. Эмигрировали и некоторые представители передовой культурной элиты[Комм 5]. В 1375 году прекращает своё существование Киликийское армянское государство. После этого главной опорой выживания армянского народа становится национальная церковь[140].

В конце XIV века Армения подвергается разорительным походам Тохтамыша, а затем Тамерлана. Важным историческим событием становится возвращение престола католикоса всех армян в Эчмиадзин в 1441 году. В XV веке страна находилась в пределах государств кочевых племен Кара-Коюнлу и Аг-Коюнлу. Эта эпоха также сопровождался эмиграцией армян[141], массовым истреблением населения и разрушениями[113]. Уже в середине XVI столетия армянские католикосы стали предпринимать первые политические усилия с целью освобождения Армении с помощью европейских государств[142][143]. В XVI—XVII веках Армения стало ареной ожесточенных войн между Османской Империей и Государством Сефевидов[134][144]. В 1604—1605 годах персидский шах Аббас организовал насильственную депортацию населения закавказской Армении, в ходе которого в глубь Персии было изгнано свыше 250 тыс.[134] человек —«…царь персов шах Аббас первый выселил армянский народ из коренной Армении и погнал их в Персию с целью опустошить страну армян и застроить страну персов, уменьшить [численность] народа армянского и увеличить — персидского.»— пишет современник[145]. Событие вошло в историю как «мец сургун» — великое изгнание, и привело к резкому сокращению армянского населения Восточной Армении[132]. Состояние армян было тяжелым и в пределах Османской Империи. Так, например, армяне, как зимми, с конца XVI века должны были носить головные уборы специального цвета, отличающие их от мусульман. Угнетение армянского народа на национально-религиозной почве усиливает их стремление к освобождению и воссозданию армянской государственности.

Новое время

В конце XVII—начале XVIII столетия главной фигурой национально освободительной борьбы становится Исраэль Ори искавший политических союзников сначала в Западной Европе затем в России. В 1722 году армяне Сюника и Нагорного Карабаха подняли восстание против персидского господства. Восстание возглавляли Давид Бек и Есаи Гасан-Джалалян сумевшие на несколько лет свергнуть иранское господство[147]. К середине XVIII века практически только в Нагорном Карабахе сохранились остатки армянского национально государственного устройства[148][149][134][113] в лице Меликств Хамсы, как отмечает российский документ XVIII века «в области Карабагской, яко едином остатке древния Армении сохранявшем чрез многие веки независимость свою…»[150]. Армянское национально-освободительное движение оживляется во второй половине XVIII столетия. В 1763 году с помощью армянских меликов Карабаха пытался организовать движение против персидско-турецкого ига Иосиф Эмин[151]. Уже в 1773 году Мовсес Баграмян выдвинул первую армянскую политическую программу, предусматривающую вооруженное освобождение Армении, установление конституционной монархии и парламентское правление[146]. Чуть позже в 1788 году Шаамир Шаамирян в труде «Западня честолюбия» изложил республиканские принципы будущего независимого армянского государства[152]. В труде «Ншавак» Шаамирян предлагал создать временное армянское поселение на юге России, в качестве основы для дальнейшего возвращения в Армению[146].

Важнейшим историческим событием нового времени становится присоединение Восточной Армении к России в начале XIX века. Так, в 1801 году были присоединены Лори и некоторые другие территории, в 1805 году также Карабах, Зангезур и Ширак. Процесс окончательно завершился в 1828 году подписанием между Персией и Россией Турменчайского мирного договора по которому к России присоединялись Эриванское и Нахичеванское ханства. В 1829 году, после русско-турецкой войны, был подписан Адрианапольский мирный договор по которому Россия возвращала Османской Империи почти все территории занятые им в Западной Армении. Несмотря на планы армянской политической элиты России (Лазаревы, Аргутинские-Долгорукие) создать автономноe армянскоe княжествo под русским протекторатом, империя образовала здесь лишь Армянскую область. Впервые за многие столетия часть Армении оказалась под властью христианского государства, что давало историческую возможность армянам консолидироваться на части своей исторической родины. В этом отношении важнейшее значение имело переселение в Восточную Армению около 90 тыс. армян из Западной Армении и репатриация 40 тыс. армян из Ирана, в большинстве потомков насильственно изгнанных туда из той же закавказской (восточной) Армении в начале XVII века.

В середине XIX века начинается новый подъём армянской общественно-политической мысли, усиливается армянское национальное движение. Среди западно-армянской политической и общественной элиты возникает идея создания национальной конституции имеющей целью более беспрепятственного развития армянской нации а также для создания основы конституции будущего армянского государства. В 1860 году османский султан подписал Армянскую национальную конституцию (англ.)русск. (примечательно, что к этому времени у самого османского государства ещё не было своей конституции). Уже в 1880 годы, при режиме султана Абдул-Гамида II, она была отменена. После русско-турецкой войны 1877—1878 годов, во время которого армяне всецело помогали русской армии, Карс и окраинные области были присоединены к России. Подписанием Сан-Стефанского мира на повестке международной дипломатии появляется армянский вопрос. Армянский вопрос обсуждается и в последовавшем Берлинском конгрессе 1878 года. Однако султан Абдул-Гамид II, опасаясь создания независимого армянского государства, открыто избегал от осуществления данных им обязанностей проведения реформ. Все дальнейшие дипломатические обещания также не были выполнены. В 1885 году была создана первая армянская политическая партия Арменакан, в 1887 году социал-демократическая партия Гнчакян а в 1890 году Дашнакцутюн. В 1894—1896 годах в ответ на протесты армян султан Абдул Гамид II организовал массовые убийства унесших жизни от 50 до 300 тысяч человек.

Хотя состояние восточного (Российской Империи) армянства было несравнимо лучше, но и здесь к концу XIX столетия царизм прибегнул к ряду антиармянских политических мер в чём-то схожие с антисемитскими. Так, например, в конце 1880-гг почти все армяне были отстранены с высших государственных должностей. В 1885 году закрываются также армянские школы a в 1889 году из школьного обучения исключается курс истории и географии Армении. В 1903 году царские власти конфисковали имущество армянской церкви.

В 1908 году в Османской Империи к власти пришли младотурки, объявившие конституционное правительство. Между тем с самого начала они начали вести крайне шовинистическую политику. В 1909 году происходит резня армян в Киликии, унесшая жизни несколько десятков тысяч человек.

Первая мировая война стала самым трагичным этапом в истории армян. В течение 1915—1918 годов и последующих послевоенных лет властями Турции в Малой Азии, на Армянском нагорье и в Закавказье был организован и осуществлен Геноцид армян — Мец Егерн, в ходе которого, по преобладающему мнению, погибло от 1 до 1,5 млн армян. Впервые за несколько тысяч лет армянский народ полностью лишился западной и значительной части своего исторического ареала. Сотни тысяч армян, спасаясь от физического уничтожения, вынужденно эмигрировали в разные страны мира ещё более умножив численность армянской диаспоры.

Новейшее время

После распада Российской империи, в мае 1918 года в закавказской Армении была провозглашена независимое государство Армения. Восстановленная армянская государственность стало реальностью благодаря героическим сражениям армянского народа в Сардарапате, Баш-Апаране и Каракилисе, против турецких войск, нападавших на вновь возникшее государство. В апреле 1920 года был подписан Севрский мирный договор, по которому Армения получала почти все свои западные области вплоть до Эрзрума и Вана, кроме того она получала выхода к Чёрному морю. Севрский договор, однако, фактически так и не вступил в силу (позже был пересмотрен на Лозаннской конференции). Первая Республика Армении пала в конце 1920 года под ударами Турции и большевиков. В ноябре 1920 года в Армении была установлена советская власть. Современные международно-признанные границы Армении были образованы в 1921 году Московским договором, когда советская Россия уступила Турции преимущественно армянонаселённую Карсскую область и Сурмалинский уезд вместе с горой Арарат. Область Нахичевань была передана под протекторат Азербайджанской ССР. В июле того же года Нагорный Карабах с 94%-ным армянским населением[153] был включен в состав советского Азербайджана. В 1920—1940-гг. Армении коснулись все те репрессии, которые имели место при сталинском режиме. Были депортированы в Среднюю Азию 25 тыс. армян[154], репрессированы сотни представителей передовой национальной интеллигенции. В 1941—1945 гг. 450 тыс.[140] армян приняли участие в Великой Отечественной войне, из них 106 были удостоены звания Героя советского союза, в рядах советской армии находились более 60 генералов-армян[140] а также 4 маршала. В 1965 году в 50-ю годовщину Геноцида армян, впервые в истории советского времени, в Ереване прошли многотысячные несанкционированные народные манифестации. Примерно в то же время были организованы первые подпольные антисоветские организации имеющие своей целю достижения независимости Армении.

В 1988 году армянский народ объединился вокруг идеи миацум — воссоединения Нагорного Карабаха с Арменией. В конце февраля 1988 года в азербайджанском городе Сумгаит произошёл армянский погром, унесшей жизни, по официальным данным, около 30 человек. В январе 1990 года был осуществлен погром армян в Баку, жертвами которой стали десятки невинных граждан. 2 сентября 1991 года, после более 3-летнего противостояния с советским Азербайджаном, Нагорный Карабах (НКАО) объявил о своей независимости провозгласив Нагорно-Карабахскую Республику. 21 сентября 1991 года, по результатам референдума, была провозглашена независимость Армении от СССР. Таким образом Армения восстановила свой суверенитет 1918—1920-гг. В октябре того же года первым президентом Армении был избран Левон Тер-Петросян. С начала 1991 года карабахский конфликт перерос в полномасштабную войну, продлившуюся почти 4 года и закончившуюся в мае 1994 года полной военной победой армян.

Язык

Основная статья: Армянский язык
См. также: Протоармянский язык и Армянский алфавит

Общая характеристика

Армянский язык относится к индоевропейской языковой семье, среди которых выделяется в отдельную группу[44][155][156] и является одним из древнеписьменных[157]. Наибольшую родственность проявляет с греческим языком, вместе с рядом вымерших ныне языков[44] — фригийским, фракийскими, дакийским и пеонийским объединяется в палеобалканскую языковую семью.

На сегодняшний день существует два основных литературных варианта плюрицентрического армянского языка: западный (в основном используется в диаспоре) и восточный (ныне это официальный язык Республики Армения). Ведутся дебаты о признании западного варианта наряду с восточным — официальным языком.

В армянском языке грамматический род отсутствует[158].

В настоящее время армянским языком владеют около 6,7 млн человек[159].

История

См. также: История создания армянского алфавита
Формирование армянского языка связано с процессом образования армянской народности. Праармянское население, находившееся в меньшинстве, этнически растворилось в населявших Армянское нагорье хурритах, урартах, лувийцах и семитах, сохранив, однако, основу своего языка и лишь восприняв крупный пласт заимствований из других языков. Исследования показывают, что фонетика армянского языка в значительной мере воспроизводит урартский язык[160], чем собственно индоевропейский фонетический состав. Таким образом произошла смена языка коренного населения Урарту. Известный российский историк, востоковед И. М. Дьяконов отмечает[161]:
Основная масса армянского народа составилась из их потомков; в какой-то исторический момент, если потомок говорил по-древнеармянски, то его отец, дед и прадед чаще всего были двуязычны, а предок был ещё чистым хурритом или урартом.

Как самостоятельный язык существует с VI века до н. э.[61]. Ещё в III—I вв. до н. э. у древних армян существовали особые «жреческие письмена», которым создавались храмовые книги и летописи[83]. До начала нашей эры армянский становится lingua franca в Армянском нагорье, а уже к I в. н. э. он стал языком койнэ[100]. Современный армянский алфавит был создан в 405—406 годах учёным и монахом Месропом Маштоцем, что стало основой создания богатой армянской литературы и армянской историографии начиная с середины V века. Наиболее ранние датированные надписи на армянском относятся к концу V столетия[162]. Письменный период истории армянского языка разделяется на три основных этапа[157]:

Вардан Аревелци, «Толкование грамматики», 1244—1246 годы[163]:
«Но ты, народ армянский, исследуй и изучай языки, например, греки, франки и эллины, которые македонцы (sic), много мучаются, пока достигают желаемого и научаются правильно говорить и слушать слова, какое из них мужского рода, женского или нейтрального, какое смешанного. А мы, армяне, благодаря богатству и роскоши нашего языка и письма, посчитали это ненужным, греки же и другие нации вынуждены были вследствие бедности их языка и письма и тем самым восполнили недостатки (своих языков)»
  1. Древнеармянский (грабар) — V—XI века
  2. Среднеармянский — XI—XVII века
  3. Новоармянский (ашхарабар)— с XVII века

С конца V века берет начало научное изучение армянского языка[164], когда появляются первые самостоятельные лингвистические труды у армян[165]. В V—IX веках грамматические труды создавали Мамбре Верцанох, Езник Кохбаци, Давид Грамматик, Степанос Сюнеци, Григор-Амам и др. Если с конца VII века появляются первые словари с алфавитным расположением слов[164], то уже с конца X века армянская лексикография переживает бурный расцвет[164]. Началу XI века относится грамматический труд Григора Магистроса, включающий компиляцию идей всех предшествующих армянских грамматиков. Важным событием становится первая орфографическая реформа. Во второй половине XII века Аристакес Грич пишет орфографический словарь армянского языка[166]. Среди крупнейших исследователей армянского языка эпохи XIII—XIV веков — Геворг Скевраци, автор нескольких трудов[164], рекомендации которого, с небольшими изменениями, используются до сих пор[164]. В этот же период жили выдающиеся армянские грамматики Ованес Ерзнкаци, Есаи Нчеци и Ованес Крнеци. В XVII веке армянскому языку посвящали свои грамматические труды и словари Франческо Ривола, Клемент Галанус, Симеон Джугаеци, Ованес Олов, Воскан Ереванци, Еремия Мегреци и др. Уже на рубеже XVII—XVIII веков армянские мыслители работают на подступах к сравнительно-историческому языкознанию[164]. К XVIII столетию относятся исследования Багдасара Дпира, Иогана Шредера, Мхитара Себастаци и др.

Ещё в средневековье национальный язык являлось важным и осознанным элементом армянской идентичности[163]. Имеются сообщения VII века о роли языка в сохранении армянской идентичности за пределами исторической родины[167].

С армянским языком в разное время соприкасались аккадский, хеттский, хетто-лувийскии, хурритский и урартский, ранний и поздний арамейский, парфянский, среднеперсидский, греческий и латинский языки. Особенно важны эти данные для урартологов, иранистов, картвелистов, которые черпают многие факты истории изучаемых ими языков из армянского. Армянский язык является также одним из языков группы сатем в семье индоевропейских языков[155].

По одной из существующей в мировой науке концепции именно Армянское нагорье являлось прародиной индоевропейских языков.

Армянский язык стал первым языком книгопечатания (вместе с еврейским) среди языков Азии. В 1512 году в Венеции вышла первая известная печатная книга на армянском — «Урбатагирк». Ещё до этого, в 1475 году, был издан текст латинскими буками в Германии. Первое периодическое издание на армянском языке — журнал «Аздарар», вышло в Индии в 1794—1796 годах[146].

Религия

Основная статья: Армянская апостольская церковь
См. также: Армянская католическая церковь, Армянская евангелистская церковь, Армяне-халкидониты и Армянский обряд

Армянская церковь — одна из древнейших христианских церквей мира[168]. Согласно преданию, первыми проповедниками христианства на территории Армении были апостолы Фаддей и Варфоломей[169][170]. В начале IV века (традиционная дата — 301 год) при царе Трдате III Великая Армения официально приняла христианство в качестве государственной и единственной религии, став, таким образом, первым в истории христианским государством[140][169][170]. Уже с 366 года, после Вагаршапатского собора, предстоятели Армянской церкви стали избираться и посвящаться в Армении[170]. Примерно в 404 году на Вагаршапатском соборе было принято решение создать армянский алфавит, перевести на армянский язык Библию и отменить в стране греческую и сирийскую письменность. Эта историческая миссия была успешно осуществлена в 405/406 году Месропом Маштоцем. В 506 году на Двинском церковном соборе Армянская апостольская церковь окончательно отделилась от византийской догаматики и стала автокефальной[168]. Именно это историческое событие в дальнейшем определило идеологическую, общественную и политическую основу раннесредневековой Армении[100].

Армянская Апостольская Церковь входит в число Ориентальных православных церквей, христология которых именуется миафизитством. После Халкидонского собора 451 года (решения которого не были признаны Ориентальными православными церквями), догматика Армянской апостольской церкви достаточно существенно разошлась с догматикой почти всех других существовавших на тот момент христианских конфессий. Как это обстоятельство, так и факт проживания армян в окружении народов, инородных и по культуре, и по религии, и по языку, послужили одной из причин возникновения представления об избранности армянской нации[171].

Большинство верующих армян — христиане, относящиеся к Армянской апостольской церкви. Есть также армяне-католики и армяне-евангелисты. Распространено среди армян и псевдопротестантское сектантство. Армян, принявших греко-православие, по догматико-каноническим причинам насчитываются единицы[172]. Исламизированные армяне Турции часто считаются самостоятельным этносом — хемшилами[173], большинство из них исповедует суннизм ханафитского толка. Есть армяне-атеисты.

Культура

Основная статья: Культура Армении
См. также: Искусство Урарту
Культура Армении
Литература
Архитектура
Музыка
Театр
Танец
Одежда
Ковроделие
Миниатюра
Изобразительное
искусство
Мифология
Книгопечатание
Образование
Кино
Календарь
Система счисления
Право
Кулинария

Как отмечает авторитетная энциклопедия «Британника», Армения — один из древнейших центров мировой цивилизации[174].

В IX—VI вв. до н. э. на территории Армянского нагорья существовала высокоразвитая цивилизация — государство Урарту. Согласно общепринятому научному мнению прямыми физическими предками армян являлись хурриты и урарты[175] сменившие, ввиду исторических обстоятельств, лишь свой язык[175], а армянский народ является культурным преемником всего древнего населения Армянского нагорья[176]. Таким образом культура армян с VI—V вв. до н. э. становится продолжением ещё более древней истории хурритов и урартов, а также лувийцев[177]. Культурное влияние обнаруживается в среде армянской знати, которая использовала урартские предметы искусства, ювелирные изделия и одежду[178], а также в пантеоне. Вместе с тем вопрос о преемственности Урарту и Армении внутри современной Армении политизирован и мифологизирован[68]. Армения последних веков до н. э. и первых веков н. э. была страной высокой культуры[92], о чём свидетельствует также уровень урбанизации. Несмотря на потрясения и потерю политической независимости, армянский народ продолжал развивать свою культуру, расцвет которой падает на V—VII столетия[179]. Последующее значительное развитие начинается с концa IX века, и связано оно с восстановлением в 885 году независимого Армянского царства, что стало началом нового золотого века в армянской истории. Период культурного подъёма продолжился до XIII века включительно и характеризуется некоторыми авторами как Армянское Возрождение.

Литература

Основная статья: Армянская литература
См. также: Армянская историография, Список армянских авторов V—XVIII веков и Древнеармянская переводная литература

В дохристианскую эпоху в III—I веках до н. э. армянские жрецы изобрели особого рода тайнопись и писали с её помощью храмовые книги и летописи[83]. В I—II вв. н. э. жил автор «Храмовых истории» Олюмп. Однако с принятием христианства в начале IV века памятники языческой культуры были уничтожены[113]. Примерно в 406 году был создан современный армянский алфавит, сразу после чего начинает бурное развитие армянская оригинальная литература. V век принято называть «Золотым веком» в истории армянской литературы[104]. В этот период жили историки Агатангелос, Фавстос Бузанд, Лазарь Парпеци, Мовсес Хоренаци, Егише, богословы Езник Кохбаци, Иоанн Мандакуни и другие. Если церковная поэзия — гимнография, возникла уже в конце V века, то с VII столетия сохранились образцы светской поэзии[180], первым известным автором которой был Давтак Кертог. Крупные армянские авторы VI—IX веков — Давид Анахт, Себеос, Гевонд. В VII—X веках сложился эпос «Давид Сасунский», повествующий о борьбе богатырей из Сасуна против арабских захватчиков.

Освобождение от арабского ига создает предпосылки для армянского Возрождения[113]. Историки Товма Арцруни и Ованес Драсханакертци стали носителями политических идеалов этого Возрождения[113]. Первым крупным средневековым армянским поэтом является Григор Нарекаци[94] живший в X веке и окончательно отделивший поэзию от церковного богослужения[113]. В XII столетии создание армянского государства в Киликии послужило новым стимулом для развития литературы. Появились крупные поэты — Ованес Имастасер, Нерсес Шнорали, Григор Тга, Нерсес Ламбронаци. Видными баснописцами XII—XIII веков были Мхитар Гош и Вардан Айгекци. В конце XII века Мхитар Гош составил «Судебник» — сборник феодального права Армении. В XIII столетии новый подъём переживает как художественная литература так и историография. В этом столетии жили выдающиеся армянские поэты, представители гуманистической поэзии Костандин Ерзнкаци и Фрик, историографы Киракос Гандзакеци, Вардан Аревелци и др. В последовавших XIV—XVI веках жизнеутверждающие настроения в армянской поэзии были развиты в творчестве Ованеса Ерзнкаци, Ованеса Тулкуранци, Мкртича Нагаша, Григориса Ахтамарци, Нерсеса Мокаци и Наапета Кучака. В первой половине XIX века Хачатур Абовян стал основоположником новоармянской литературы. В США получил мировую известность американский писатель армянского происхождения Уильям Сароян.

Музыка

Основная статья: Армянская музыка
См. также: Армянская народная музыка и Армянские музыкальные инструменты

В III в. до н. э. уже было сформировано качественное своеобразие армянской музыки[113]. Античная армянская музыка, или творчество гусанов, зародилась ещё до н. э. В V веке формируется армянская духовная музыка, искусство шараканов. Армянская христианская музыка наряду с арамейской, еврейской, каппадокийской, лежит в основе общехристианской музыкальной культуры[181], представляя большое значения для изучения, как музыкальная культура страны первым принявший христианство в качестве государственной религии[182]. Уже на рубеже VIII—IX веков были изобретены армянские невмы — хазы[183]. С X века развивается искусство тагов. С XVI века известно искусство армянских ашугов[94]. Среди его видных представителей были Нагаш Овнатан, Багдасар Дпир и Саят-Нова. Традиционные музыкальные инструменты — дудук, дхол, зурна, канон и др. Музыка армянского дудука признана шедевром Всемирного нематериального культурного наследия ЮНЕСКО[184].

Внешние видеофайлы
[www.youtube.com/watch?v=k5V3y04oHhY Армянский дудук] в исполнении Дж. Гаспаряна
Внешние видеофайлы
[www.youtube.com/watch?v=gqg3l3r_DRI Танец с саблями] из балета «Гаянэ» А. Хачатуряна

С середины XIX века формируется армянская профессиональная классическая музыка. В 1857 году возникает армянская музыкальная периодика. В 1861 году Г. Синанян основывает первый армянский профессиональный симфонический оркестр. В 1868 году Тигран Чухаджян написал первую армянскую оперу «Аршак II», которая также стала первой оперой всего Востока[185]. Важнейший вклад в формировании армянского национального оперного стиля имели А. Тигранян и А. Спендиаров. С 1880-х годов в армянской классической музыке начинается новое движение по сбору и обработке древних народных песен профессиональными композиторами. На рубеже XIX—XX веков действовал собиратель и исследователь армянских народных песен Комитас.

В XX столетии прославились Арам Хачатурян, Микаэл Таривердиев, Арно Бабаджанян, Авет Тертерян, Георгий Гаранян, Давид Тухманов и др.

Архитектура

Основная статья: Армянская архитектура
См. также: Список храмов Армении

С VI века до н. э. в древней Армении развивалась языческая архитектура. Ксенофонт сообщает, что жилища древних армян имели башни[186]. Наиболее значимый из сохранившихся памятников армянской античной архитектуры — храм Гарни, построенный царем Великой Армении Трдатом I в 70-е годы н. э. От эпохи эллинизма сохранились остатки городов Арташат и Тигранакерт[101] — древних столиц Великой Армении. Плутарх называет Арташат «армянским Карфагеном»[187].

С начала IV века начинает своё развитие армянская христианская архитектура. Среди ранних памятников Касахская (IV в.) и Ереруйкская базилики (V в.), церкви Текора (V в.) и Мастара (V в.), Одзунская базилика (VI в.), и др. Шедевром армянской архитектуры VII столетия считается храм Звартноц, возведенный между 641—661 гг. Архитекторы армяне славились и за пределами Армении. Так, например в VI—VII веках в Грузии церкви возводил архитектор Тодос, в X веке архитектор Трдат стал автором проекта нового купола собора Святой Софии в Константинополе после разрушения старого, по наиболее распространённой точке зрения армянином был также один из самых известных османских архитекторов — Синан (1489—1588), автор проектов мечетей Шехзаде и Сулеймание в Стамбуле, Селимие в Эдирне и тд. В XVIII—XIX веках в Османской империи творили ряд выдающихся мастеров из знаменитой армянской династии Бальянов, придворных архитекторов османских султанов. Бальяны — авторы проектов многих стамбульских дворцов (в их числе Долмабахче (резиденция султанов), Бейлербейи (летняя резиденция султанов), Чыраган и другие), мечетей, церквей, общественных зданий и тд.

С конца IX века, после восстановления суверенитета Армении, монументальное строительство переживает новый подъём. В столице Ани были сооружены обширные оборонительные стены, дворцы, в течение 989—1001 гг. царями Гагиком I и Смбатом II здесь был построен Кафедральный собор, архитектором которого выступил знаменитый Трдат. Кроме центральной Армении, строительство развивалась во всех частях страны. Так, в 915—921 гг. Гагик Арцруни в Васпуракане возвел Церковь Святого Креста (зодчий Мануэл), отличающуюся богатейшими рельефами. В Сюнике были возведены Татев (895—905 гг.), Ваганаванк (911 г.), Гндеванк (930 г.) и др. церкви. Крупные монастырские комплексы были построены на северо-востоке Армении — Санаин (957—962 гг.) и Ахпат (976—991 гг.). В это же время стратегические пути были прикрыты крепостями, среди которых наиболее мощными являлись Амберд, Тигнис и некоторые др. Новый подъём гражданской архитектуры отмечается в XII—XIII столетиях — строятся гостиницы, трапезные, книгохранилища, караван-сараи[101]. Особо примечательное явление армянской архитектуры времени — гавиты-притворы. Подъём армянской архитектуры конца XII—XIII веков связан с освобождением Армении Закарянами. Были созданы ряд новых каменных конструкций, в том числе перекрытие на перекрещивающихся арках[101]. Наиболее известные памятники времени: Аричаванк (1201), Макараванк (1205), Тегер (1213—1232), Дадиванк, (1214), Гегард (1215), Сагмосаванк (1215—1235), Ованаванк (1216), Гандзасар (1216—1238), Агарцин (1281) и некоторые др.


Изобразительное искусство

Основная статья: Изобразительное искусство Армении
См. также: Хачкар

Кухня

Основная статья: Армянская кухня

Армянская кухня — одна из древнейших кухонь в Азии и самая древняя в Закавказье. Её характерные черты сложились ещё, по крайней мере, за тысячелетие до нашей эры в период формирования армянского народа и сохраняются во многом на протяжении более трёх тысячелетий[188].

Местный тип очага — тонир (в котором пекут например лаваш — основное мучное изделие, занимающее большой удельный вес в армянском рационе), а также глиняная посуда, принятые первоначально у армян, распространились по всему Закавказью. Названия многих армянских блюд связаны не с составом продуктов, как это принято у народов Европы, а с названием посуды, в которой их приготовляют. Таковы, например, путук, кчуч, тапак — все это одновременно и виды глиняной посуды и названия блюд. Эта армянская традиция перешла и к соседям армян — грузинам и азербайджанцам[188].

В XVII — начале XIX вв. Армения была поделена между Османской Турцией и Ираном (см. Западная Армения, Восточная Армения). Несмотря на то, что в этот период пришли в упадок хозяйство Армении, её людские и материальные ресурсы, духовная и материальная культура не изменилась, не погибла и армянская кухня. Напротив, армяне внесли свой вклад в кухню турок-сельджуков, так что многие истинно армянские блюда, как например долма, стали позднее известны в Европе через турок как якобы блюда турецкой кухни[188][189].

Одним из древнейших армянских блюд, получивших распространение по всему Закавказью, является мясной суп хаш[188].

Один из наиболее распространенных армянских кисломолочных продуктов — мацун, из которого готовят например суп спас, его также подают к различных мясным блюдам. Разведенный водой мацун является прекрасным освежающим напитком[190].

Численность и расселение

Основные статьи: Население Армении, Армянская диаспора
См. также: Исторические миграции армянского населения

По разным оценкам численность армян в мире составляет до 12—14 миллионов человек, из которых лишь меньшая часть проживает в Республике Армения (около 3 млн чел., 98,1 % всего населения[1])[191].

Ввиду исторических обстоятельств армяне достаточно давно живут за пределами Армении[121]. Крупные армянские диаспоры существуют в России (около 1,5 млн чел.), Франции (около 0,8 млн чел.), Иране (до 0,5 млн чел.), США (от 0,5 до 1,5 млн чел.), в Грузии (250 тыс. чел., составляя там 5,7 % населения в 2002 г., без учета Абхазии и Южной Осетии), на Украине (100 тыс.), в Польше (около 100 тыс. по происхождению), в странах Ближнего Востока (до 0,5 млн), Канаде (до 100 тыс.), Аргентине (от 130 до 180 тыс.), Бразилии, Австралии. Значительное количество армян проживает также в непризнанной Нагорно-Карабахской Республике (по переписи 2005 года около 137,4 тыс. чел[192]., составляя там до 99 % населения). Часть армян, в основном ассимилированная и исламизированная (см. хемшилы и криптоармяне), проживает в Турции, преимущественно в Стамбуле, а также в исторической Западной Армении на востоке Турции, откуда большая часть армян была изгнана или истреблена (до 1 — 2[193] млн чел. убитых) Османской империей в ходе геноцида в годы Первой мировой войны.

Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона[194]:

«Кавказские армяне, при всей патриархальности их быта и склонности к консерватизму, обнаруживают большую склонность к европейскому образованию и занятиям торговлей и промышленностью. Национальное чувство в них развито весьма сильно и поддерживается религией, глава которой (католикос) пребывает в пределах Закавказья (Эчмиадзин). Земледельческий класс армян занимается хлебопашеством и садоводством, а городской — почти исключительно торговлей и промышленностью. Благодаря своей предприимчивости и склонности к торговым оборотам, городские армяне монополизировали почти всю промышленность и торговлю Кавказского края, значительная часть населения которого (в особенности грузины) находятся в полной экономической от них зависимости.»

Дэвид Лэнг в своей книге «Armenia: Cradle of Civilization» («Армения: Колыбель цивилизации») отмечает:

Вклад армян в цивилизацию несоизмеримо велик по сравнению с их численностью[195].

При подсчёте численности армян в диаспоре (по-армянски «спюрк») используются различные методологии, принятые в различных странах. На цифры, указывающие количество армян, накладывает отпечаток стремление ряда стран преувеличить численность титульной нации в стране, преуменьшая численность национальных меньшинств, недопущение меньшинств во властные структуры и иные действия или обязательства, вытекающие из этого. Во многих странах интервал между минимальной и максимальной оценкой колеблется в разы, что и вовсе ставит под сомнение наличие какого-либо подсчёта или учёта этнической принадлежности граждан страны. Во многих странах мира учёт ведётся лишь в первом поколении иммигрантов, впоследствии в следующем поколении полностью исключая их из этнической группы. По оценкам ряда демографов, оценки, приводимые официальной статистикой, политизированы и в корне не соответствуют действительности.

Армянская диаспора в совокупности лиц, «официально признанных армянами», «не скрывающими свои армянские корни», «не афиширующие своё происхождение» и «вынужденно скрывающие армянское происхождение» может достигать отметок, в несколько раз превосходящее аффилированное число армян в диаспоре. Для консолидации различных групп армян, проживающих в других странах мира, 1 октября 2008 года в правительственном аппарате Республики Армения создано Министерство по делам Диаспоры.

Армяне в Западной Европе

Основные статьи: Армяне во Франции, Армяне в Италии, Армяне в Греции

Армянская община Италии — одна из древнейших в истории армянской диаспоры. Наиболее ранние сведения о проживании здесь армян относятся к VI веку. В IX—X веках в Италию переселяются многие армяне из Македонии — потомки изгнанных из Армении павликиан. Армянская община Италии начинает формироваться с XII—XIII столетий, в том числе и в результате тесных торговых связей между Киликийским армянским царством и итальянскими городами-республиками Генуя, Венеция и Пиза. В XIII веке численность армян в Италии ещё больше увеличивается из-за новой волны эмиграции из Армении, находящейся под тяжким иноземным игом. В Венеции формируется армянская торгово-ремесленная колония[141]. В 1423 году был построен первый армянский монастырь в Риме[196]. Именно в Италии в 1512 году зародилось армянское книгопечатание. С XV—XVI веков начинается процесс католицизации западноевропейских армян и их частичная ассимиляция. Важнейшим событием в истории армян Италии становится основание в 1717 году Мхитаристского аббатства в Венеции, ставшего важнейшим центром развития арменоведения.

Проживание армян во Франции насчитывает долгую историю[197]. Согласно упоминаниям исторических источников армяне проживали во Франции со времен раннего средневековья. Так, сообщается о неком епископе Симоне, который в 591 году посетил город Тур[198]. В церкви св. Марты в Тарасконе был обнаружен надпись с армянским алфавитом без букв Օ и Ֆ, что дает основание датировать его периодом до XIII века[199]. Более тесные связи между армянами и французами были сформированы в период крестовых походов и Киликийского армянского царства, особенно при династии Лузиньянов. В XV—XVI столетиях армянские общины сформировались в Марселе, Париже, Бурже. Армянская средневековая надпись сохранилась на одном из колонн Буржского собора.

Армяне на Руси и в Восточной Европе

Основные статьи: Армяне в России, Армяне на Украине, Армяне в Польше
См. также: Армянское культурное наследие в Крыму

Киево-Печерский патерик,XIII век[200]:

«Бысть же в то время в граде Киеве врач некто, родом и верою Арменин, хитр зело во врачевании, яко прежде того не быти таковому.»

Армяне появились на территории Руси с XI века[201][202][203]. Самое раннее упоминание армян в древнерусских источниках обнаруживается в Новгородском кодексе — древнейшем сохранившемся книге Руси. Уже в Высоком средневековье они проживали в Киеве и Львове[201]. Князь Лев Данилович после основания Львова в XIII столетии призвал туда армян наделяя их некоторыми привилегиями[202] (См. также Средневековый Львов#Армяне). В 1363—1370 гг. средствами армянских купцов здесь строится Армянский кафедральный собор. В 1367 году было основано также армянское епископство. Численность армян ещё более умножилась после падения армянского царства в Киликии в конце XIV века. Самое ранее известное сообщение о проживании армян в Москве относится к 1390 году[204]. С XIV—XV столетий армяне играли значительную посредническую роль в торговле России со странами Востока[205]. В 1555 году царь Иван Грозный назвал один из храмов комплекса Храма Василия Блаженного храмом Григория Армянского. В 1779 году армяне выходцы с Крымского полуострова основали город Нахичевань-на-Дону. В 1815 году армяне основывают в Москве Лазаревский институт восточных языков.

Ещё в 1344 и 1356 годах польский король Казимир III Великий предоставил армянам судебное самоуправление. Численность армян в Польском королевстве продолжала расти за счет продолжающейся эмиграции из Армении находившимся под тяжким иноземным игом[141]. В 1519 году польским королём Сигизмундом I был утвержден Статут львовских армян[202].

При императоре Василии II в конце X века многие армяне были переселены[114][206] из подвластных Византии армянских областей в Македонию «… последний вознамерился переселить часть армян, находившихся под его владычествот, в Македонию, [дабы поставить их] против булхаров [и дать им возможность заняться] устройством страны.»— пишет историк рубежа X—XI веков[207].

В средние века в Восточной Европе жили армяне писатель Шимон Зиморович (Основоположник реализма в польской литературе), художники Шимон Богушевич, Богдан Салтанов, господарь Молдавского княжества Иоан Водэ Лютый и многие другие.

  • Lamentation over the dead credit.jpg

    Художественное изображение армянина (Ormianin) среди представителей населения Речи Посполитой, 1655 год

  • Armenier aus Suczawa in orientalischer Tracht.jpg

    Армянин из Сучавы, Румыния

  • Brooklyn Museum - An Armenian - James Tissot.jpg

    Армянский священник, худ. Дж. Тиссо

  • Caloustegulbenkian.jpg

    Галуст Гюльбенкян, миллиардер, один из крупнейших нефтяных магнатов первой половины XX века

  • Mary Cassatt - Charles Dikran Kelekian - Walters 372656.jpg

    Портрет молодого армянина, худ. М. Кэссетт

  • Szymon Szymonowic 1558-1629.jpg

    Шимон Шимонович, польский поэт, филолог и деятель культуры, XVI век

Армяне в странах Азии

См. также: Армяне в Турции, Армяне в Ливане, Армяне в Израиле, Армяне в Иране, Армяне в Сирии и Армяне в Сингапуре

Большая часть[208] восточной половины современной Турции составляют территории исторической Армении[208]. Согласно данным армянской патриархии, в начале XX века в Османской империи проживало около 2 100 000 армян, согласно официальной турецкой статистике 1 295 000 человек. Например в 1885 году армяне составляли 17 % населения Стамбула. Армянское население Турции было истреблено в годы Первой мировой войны в результате спланированной акции геноцида. По официальной статистике ныне в Турции остались около 60 000 армян.

Гильом де Рубрук. «Путешествие в Восточные страны», 1253—1255 годы[209]:

«О Турции знайте, что там из десяти человек один не Саррацин, а все это — Армяне и Греки»

Информация о первых поселенцах армянского происхождения в Грузии датируется концом VI—началом VII векаК:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан)[источник не указан 2866 дней]. К началу XIX века некоторые армяне живущие в Грузии были потомками иммигрантов из Западной Армении[210].

Первые армяне появились на территории современного Израиля в I веке до н. э., когда царь Тигран Великий присоединил эту территорию к Армении. Численность армян умножилась с раннего средневековья. Ещё в VII веке Анастас Вардапет пишет труд «О монастырях в святом городе Иерусалиме», где он описал семьдесят армянских монастырей и их местоположение в Иерусалиме. С приходом крестоносцев община стала ещё более разрастаться. С этого времени в Иерусалиме постепенно начало образоваться армянский квартал, один из четырёх кварталов старого города. Храм Гроба Господня, разделенный между шестью конфессиями христианской церкви, принадлежит также армянской церкви. Армянам полностью или частично принадлежат и другие важнейшие памятники общехристианского значения на Святой земле, среди которых Базилика Рождества Христова.

Одним из древнейших армянских общин в странах Ближнего Востока является армянская община Ирана. Ещё в середине IV века Шапур II пленил и изгнал из Армении в Персию десяток тысяч армян и евреев. Себеос в VII веке сообщает[167], что в VI столетии «Смбат Багратуни отправившись в Гирканию, находит там Армян, забывших свой язык, и назначает им епископом Абеля»[211]. Нынешняя община главным образом был формирован в начале XVII столетия, когда шах Аббас I депортировал туда из закавказской Армении 250 тыс. армян. 4 армянских памятника ныне находящихся на территории Ирана включены в Список объектов Всемирного наследия ЮНЕСКО в Иране

В IX—XI веках обнаруживается армянское присутствие в Египте в эпоху Тулунидов и Фатимидов, постепенно создаются многочисленные церкви и монастыри[121]. Первым премьер-министром в истории Египта стал армянин Нубар-паша, занимавший эту должность трижды: с 1878 по 1879 годы, с 1884 по 1888 годы и с 1894 по 1895 годы. Первым министром иностранных дел Египта также был армянин, Погос-бей Юсефян, занимавший эту должность с 1826 по 1844 годы.

Армяне в Америке

Основные статьи: Армяне в Аргентине, Армяне в Бразилии, Армяне в США, Армяне в Уругвае
См. также: Армянское лобби США
1. Армянская церковь Святой Марии в Торонто, Канада
2 . Город Армения в Колумбии

Возникновение армянских общин в Северной и Южной Америке есть последствие ряда катастрофических событий, искоренивших армянское население Ближнего Востока: во-первых это бурный период со времён русско-турецкой войны 1877—1878 годов по 1920-е годы; а затем, потрясения имевшие место в Египте, Сирии, Ливане, Иране и Советской Армении после 1965 года. Хорошо приспосабливаясь к различным общественно-политическим строям, армянские общины, тем не менее старались сохранять свою собственную культурную и социальную идентичность. Наиболее значимым и многочисленным является армянская община Соединённых Штатов Америки. Достигая численности до 1,5 миллиона человек она является одной из двух (наряду с общиной в России) крупнейших армянских общин за пределами Армении, и продолжает привлекать новых армянских иммигрантов. Она также является самой богатой и наилучше образованной среди общин. За счёт недавно прибывших из Ливана и Ирана армян растёт значимость и армянской общины Канады. Заслуживают внимания также общины в Аргентине, Бразилии и Уругвае[212].

Самое ранее свидетельство об армянах в Северной Америке относится к 1618 году, в котором сообщается об армянине Мартине, занимающимся в Джеймстауне производством шелка. Следующие письменные сведения относятся уже к 1653 и 1654 годам. В 1770-е годы здесь поселяются ещё 70 армян.

До первой крупной волны армянской миграции в «Новый Свет» (связанной с массовыми убийствами армян в Османской империи в 1894—1896 гг.) в Америке, а точнее в британской колонии Виргиния и испанской Южной Америке, ещё в начале XVII века обосновались первые армянские поселенцы, плантаторы и авантюристы. Систематическая миграция однако началась только в начале 1800-х, и связана она с деятельностью американских миссионеров в Османской Турции. Стремясь обратить армян в конгрегациональный протестантизм они основывали школы, миссии, больницы, типографии а также колледжи для обучения армян. Миссионеры призывали молодых армянских мужчин продолжить своё образование в США, дабы в будущем они вернулись в Турцию и способствовали обучению и обращению своих соотечественников. К началу 1880-х годов слово «Америка» среди трудящихся и крестьян неблагополучных районов, особенно Харбердской равнины, центра деятельности миссионеров, стало ассоциироваться с выражением «перспективы для каждого», и в эту «землю обетованную» продолжали отправляться новые мигранты, хоть путешествие и было дорогим и опасным[212].

Община ещё более пополняется начиная с конца XIX века. Переселению армян в Соединенные Штаты и другие страны Американского континента способствовала репрессивная политика Османской империи. Новая волна эмиграции началась с 1890-х годов, после массовых убийств армян в 1894—1896 годах, резни армян Киликии в 1909 году и особенно во время и после Первой мировой войны, когда по всей Османской империи и, в частности, в Западной Армении, был осуществлён геноцид армянского населения.

Галерея изображений

  • Antiochus I of Commagene.jpg

    Антиох I — царь армянского царства Коммагена, I век до н. э.

  • Lusinyan dynasty soldiers.jpg

    Армянские воины из Киликии, XIV век

  • An Armenian Woman.jpg

    Армянка, картина 19 века (автор Шарль Ландель)

  • Armenian warrior; Source - F.Brockhaus, Bilder-Conversations-Lexikon, Leipzig 1837.jpg

    Армянский воин из Карабаха, 1837 год

  • Armenian lady from Isfahan 1850.jpg

    Армянка из Исфахана, картина 1850 года

  • Армянская семья из села Ванк (Арцах-Карабах).jpeg

    Армяне, Нагорный Карабах, начало XX века

Напишите отзыв о статье "Армяне"

Комментарии

  1. ↑ Де-юре территория, контролируемая непризнанной Нагорно-Карабахской Республикой, является территорией Азербайджана. Согласно официальной оценке Государственного Статистического Комитета Азербайджана, учитывающей и армян в районах Азербайджана, подконтрольных непризнанной Нагорно-Карабахской Республике, в Азербайджане на 2009 год проживало 120 300 армян.
  2. ↑ Как амшенцы, так и черкесогаи превратились в «субэтнические» группы позднее, путём отделения от основной массы давно сформированного армянского народа и эмиграции из Армении соответственно в VIII-ом и XV веках.
  3. ↑ В Араратской долине, в Закавказской Армении, были расположены 6 из 11 античных и средневековых столиц Армении — Армавир (первая столица), Ервандашат, Арташат, Вагаршапат, Двин, Багаран, а также духовные центры армян Вагаршапат (302—484 гг.) и Двин (484—931 гг.).
  4. ↑ В этом отношении примечательно сообщение историка V века, биографа Маштоца, Корюна:«он задумался и о другой половине армянского народа, находившейся под властью императора ромеев» ([vehi.net/istoriya/armenia/korun/koriun16-29.html#_ftnref1 Корюн, 16])
  5. ↑ Среди них Тертер Ереванци (XIII—XIV вв.), Мкртич Нагаш (XIV—XV вв.), Вртанес Срнкеци (XVI в.), Минас Тохатци (XVI—XVII вв.), Акоп Тохатци (XVI—XVII вв.), Степанос Тохатци (XVI—XVII вв.), Лазарь Тохатци (XVI—XVII вв.)

См. также

В Викицитатнике есть страница по теме
Армяне

Примечания

  1. ↑ 1 2 [www.armstat.am/file/doc/99478358.pdf Национальный состав населения Армении по переписи 2011 года]
  2. ↑ [www.gks.ru/free_doc/new_site/perepis2010/perepis_itogi1612.htm Официальный сайт Всероссийской переписи населения 2010 года. Информационные материалы об окончательных итогах Всероссийской переписи населения 2010 года]
  3. ↑ [ria.ru/society/20021216/282886.html В России проживает более 2,5 млн армян]. Проверено 15 июня 2011.
  4. ↑ The [www.e4d.org/about.htm Education for Development Institute] maintains [www.3noor.org/ an extensive site about Armenia] that includes information about the [www.3noor.org/nnp00/armwmap.html Armenian diaspora in various countries]. Their numbers generally agree with other sources when those are available; where we don’t have a more authoritative source, we are following their numbers.
  5. ↑ [news.bbc.co.uk/2/hi/europe/6043730.stm French in Armenia 'genocide' row]. Проверено 21 апреля 2007. [www.webcitation.org/66XaErOH9 Архивировано из первоисточника 30 марта 2012].
  6. ↑ [factfinder2.census.gov/bkmk/table/1.0/en/ACS/11_1YR/S0201//popgroup~513 Detailed Tables — American FactFinder]
  7. ↑ [www.todayszaman.com/tz-web/detaylar.do?load=detay&link=161291 www.todayszaman.com: Turkish «Foreign Ministry: 89,000 minorities live in Turkey» «Containing detailed statistics about the minority groups in Turkey, the report reveals that 45,000 of approximately 60,000 Armenians reside in İstanbul.»]
  8. ↑ PM Erdogan’s Armenian hostages [www.hurriyetdailynews.com/n.php?n=pm-erdogan8217s-armenian-hostages-2010-03-18].
  9. ↑ Turay, Anna [www.bolsohays.com/webac.asp?referans=1 Tarihte Ermeniler]. [www.bolsohays.com Bolsohays:Istanbul Armenians]. Проверено 4 января 2007. [www.webcitation.org/65pSUZSzA Архивировано из первоисточника 1 марта 2012].
  10. ↑ На территориях, подконтрольным в 2014 году частично признанным Республике Абхазия и Республике Южная Осетия, перепись не проводилась.
  11. ↑ [census.ge/files/results/english/17_Total%20population%20by%20regions%20and%20ethnicity.xls Национальный состав по краям Грузии (Total population by regions and ethnicity)] [census.ge/en/results/census Итоги переписи населения Грузии 2014 года (2014 GENERAL POPULATION CENSUS RESULTS)] (англ.). Национальная статистическая служба Грузии. Проверено 28 апреля 2016.
  12. ↑ На территориях, подконтрольным в 2002 году непризнанным Республике Абхазия и Республике Южная Осетия, перепись не проводилась.
  13. ↑ [upload.wikimedia.org/wikipedia/commons/9/92/Georgia_Census_2002-_Ethnic_group_by_major_administrative-territorial_units.pdf Перепись населения Грузии 2002 г. Национальный состав] (англ.)
  14. ↑ Georgia: [www.statistics.ge/ The State Department for Statistics of Georgia]: 248,900 represents 5,7 % ethnic Armenians in an estimated national population of 4,661,500 (The Official data of 2002). The World Factbook: 267,000 represents 5,7 % ethnic Armenians in an estimated national population of 4,693,892 (July 2004 est.). [www.nationmaster.com/country/gg/People Nationmaster.com: Georgia]: 400,000 represents 8,1 % ethnic Armenians in an estimated national population of 4,934,413 (The Official data of 1989).
  15. ↑ CIA The World Factbook. Согласно [www.cia.gov/library/publications/the-world-factbook/geos/le.html оценке справочника] население Ливана на июль 2015 6,184,701 человек, армяне, согласно справочнику, составляют 4% населения страны что равно 247 388
  16. ↑ [i-cias.com/ The Encyclopedia of the Orient]. В статье Lebanon (в разделе [i-cias.com/e.o/lebanon.peoples.htm Peoples]) указано что численность армян в Ливане составляет 150,000 человек, согласно же статье [i-cias.com/e.o/armenians.htm Armenians] из того же источника, численность армян в Ливане оценивается в 300,000 человек
  17. ↑ [armdiasporamuseum.com/սիրիա-3/ Статья «Сирия» на сайте armdiasporamuseum.com, 12.10.2013]
  18. ↑ The [i-cias.com/e.o/syria_4.htm Encyclopedia of the Orient] states that 160,000 Apostolic Armenians and 30,000 Catholic Armenians live in Syria. That number together makes up 190,000.
  19. ↑ [bahai-library.org/newspapers/021600.html Iran’s religious minorities waning despite own MPs]"Before the (1979 Islamic) revolution there were 300,000 Armenians in Iran. Very frankly, today there are no more than 150,000," said Archbishop Goriun Babian, prelate of the Armenians in Iran and India.
  20. ↑ [www.panorama.am/am/society/2014/04/05/iran-armenian-lonely-churches/ По словам депутата парламента ИРИ Карена Ханларяна]. ИА Panorama.am 05/04/2014
  21. ↑ [census.stat-nkr.am/nkr/5-1.pdf Постоянное население, перепись 2005 г.]
  22. ↑ 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 [www.armeniadiaspora.com/population.html Armenian population in the world — Armeniandiaspora.com]
  23. ↑ [2001.ukrcensus.gov.ua/rus/results/nationality_population/ Всеукраїнський перепис населення 2001. Русская версия. Результаты. Национальность и родной язык]. [www.webcitation.org/6171e8TFd Архивировано из первоисточника 22 августа 2011].
  24. ↑ [www.stat.gov.pl/cps/rde/xchg/gus Główny Urząd Statystyczny]
  25. ↑ [www12.statcan.gc.ca/census-recensement/2006/dp-pd/tbt/Rp-eng.cfm?LANG=E&APATH=3&DETAIL=0&DIM=0&FL=A&FREE=0&GC=0&GID=0&GK=0&GRP=1&PID=92333&PRID=0&PTYPE=88971,97154&S=0&SHOWALL=0&SUB=801&Temporal=2006&THEME=80&VID=0&VNAMEE=&VNAMEF= Этнический состав населения Канады], по данным переписи 2006 года
  26. ↑ [archive.org/download/2006AustraliaAncestry/20680-c23-australiaaustralia.xls 2006 Census of Population and Housing Ancestry (full classification list) by sex]. Australian Bureau of Statistics. Проверено 4 февраля 2013.
  27. ↑ [topreferat.znate.ru/pars_docs/refs/61/60926/60926.pdf Этнический атлас Узбекистана]
  28. ↑ Согласно конституции Грузии, Абхазия входит в состав Грузии как автономная республика. Фактически, Абхазия является частично признанным государством, территория которого Грузией не контролируется.
  29. ↑ [www.ethno-kavkaz.narod.ru/rnabkhazia.html Население Абхазии 2011]
  30. ↑ [spain.mfa.am/hy/community-overview/ spain.mfa.am]
  31. ↑ The [www.armenians.gr/english/index1024_en.html Armenian-Greek Community website] estimates 35,000.
  32. ↑ [www.irinnews.org/report.asp?ReportID=40929&SelectRegion=Central_Asia Turkmenistan: Focus on Armenian migrants]
  33. ↑ [turkmenistan.mfa.am/hy/community-overview-tm/ Дипломатическая миссия Республики Армения в Туркмении]
  34. ↑ [www.elections-ices.org/russian/publications/publication:38/ Александр Цинкер: «Наши страны должны быть естественными союзниками». («Ноев Ковчег» № 8 8.05.2006, Ереван). Интервью с А. Цинкером].
  35. ↑ [www.rferl.org/featuresarticle/2004/07/7b67bf96-cddf-4073-bf0f-f03c2475846c.html Radio Free Europe]
  36. ↑ [www.tlfq.ulaval.ca/axl/europe/hongriegeneral.htm Demographic information of Hungary].
  37. ↑ [www.nccedi.government.bg/page.php?category=83&id=247 Национален съвет за сътрудничество по етническите и демографските въпроси. Етнически малцинствени общности] (болг.)
  38. ↑ [archive.is/20120526194734/belstat.gov.by/homep/ru/perepic/p5.php Итоги переписи населения Беларуси 1999 г. Офиц. сайт. Национальный состав]
  39. ↑ [armdiasporamuseum.com/հորդանան-2/ Статья «Иордания» на сайте armdiasporamuseum.com, 12.10.2013]
  40. ↑ [joshuaproject.net/countries/JO Country: Jordan]
  41. ↑ [www.pmlp.gov.lv/lv/statistika/dokuments/2010/ISVN_Latvija_pec_TTB_VPD.pdf Распределение населения Латвии по национальному составу и государственной принадлежности на 01.07.2010]  (латыш.)
  42. ↑ [www.armeniadiaspora.com/population.html Armenia seeks to boost population] (англ.). BBC (21 February 2007). Проверено 24 декабря 2009. [www.webcitation.org/68GdEAofj Архивировано из первоисточника 8 июня 2012].
  43. ↑ Astourian, Stephan H. (2007). «Armenian Demography, the Homeland, and the Diaspora: Trends and Consequences». in ed. Michel Bruneau. Arméniens et grecs en diaspora: approches comparatives. Athens: École française d’Athènes. pp. 191—210. [www.worldcat.org/title/armeniens-et-grecs-en-diaspora-approches-comparatives-actes-du-colloque-europeen-et-international-organise-a-lecole-francaise-dathenes-4-7-octobre-2001/oclc/173263899 OCLC 173263899].
  44. ↑ 1 2 3 Новосельцев А. П., Пашуто В. Т., Черепнин Л. В. Пути развития феодализма. — Наука, 1972. — С. 43.:
  45. ↑ CIA The World Factbook. [www.cia.gov/library/publications/the-world-factbook/fields/2075.html# Этнический состав населения стран мира]
  46. ↑ Лев Миронович Минц. [books.google.ru/books?id=Ub99urh1xYcC&pg=PA520&dq=Туркмены&hl=ru&ei=g86FTvH8KsPPsgbIz-3gAQ&sa=X&oi=book_result&ct=result&resnum=8&ved=0CFgQ6AEwBw#v=onepage&q=армяне&f=false Расы Народы]. — Olma Media Group, 2007, 2007. — С. 60. — ISBN 5373006548, 9785373006545.
  47. ↑ «Армяне»/ отв. ред. Л. М. Варданян, Г. Г. Саркисян, А. Е. Саркисянц; Ин-т этнологии и антропологии им. Н. Н. Миклухо-Маклая РАН; Ин-т археологии и этнографии НАН РА.— М.: Наука, 2012. 648 с. (Народы и культуры).—ISBN 978-5-02-037563-5 (с.43 — hay)
  48. ↑ Армяне — статья из Большой советской энциклопедии.
  49. ↑ Источники по поводу общепринятости версии и её поддержки большинством учёных приведены здесь.
  50. ↑ 1 2 Дьяконов И.М. Малая Азия и Армения около 600 г. до н.э. и северные походы вавилонских царей // Вестник древней истории. — Москва: Наука, 1981. — № 2. — С. 34—63.
  51. ↑ A.E. Redgate. [books.google.ru/books?id=e3nef10a3UcC The Armenians]. — Oxford: Blackwell, 1998. — С. 24. — 332 с. — ISBN 0-631-14372-6.
  52. ↑ 1 2 [iranica.com/articles/armenia-ii Armenia and Iran. ii. The pre-Islamic period] — статья из Encyclopædia Iranica. M. L. Chaumont:
  53. ↑ [rec.gerodot.ru/behistun/abaev01.htm Бехистунская надпись Дария I. Перевод В. И. Абаева]
  54. ↑ В книге: Георгиев В. Исследования по сравнительно-историческому языкознанию. М.: Изд. иностр. литер., 1958. подобное предположение было высказано ещё ранее
  55. ↑ Gindin L.A. Keteioi (= Hittites) and Paiones (~Proto-Armenians) — allies of Troy // Orpheus. Journal of Indo-European, Palaeo-Balkan and Thracian studies. Milan, 1990.
  56. ↑ Гиндин Л. А. [www.philology.ru/linguistics3/gindin-92.htm Пространственно-хронологические аспекты индоевропейской проблемы и «карта предполагаемых прародин шести ностратических языков» В. М. Иллич-Свитыча] // Вопросы языкознания. 1992. № 6. «2. Уход пралувийцев открывает дорогу одним или двумя веками позже для движения основной массы прагреков вместе с близко родственными на этом уровне племенами прамакедонцев и прафригийцев и пеонцев (= протоармян:) на юг Балканского п-ова — приблизительно территория Эпира и Древней Македонии, то есть район современной северо-западной Греции и юг современной Югославии; там же специально по поводу генетической близости древнемакедонского и фригийского языков в рамках протогреческого праязыка, вероятно, вплоть до особой индоевропейской ветви»; о предполагаемом тождестве пеонцев, в том числе гомеровских, протоармянам см. [37; 38, с. 70 и сл.]). Направление движения этой «аугментной» греко-арийско-армянско-фригийской ареальной праиндоевропейской общности, видимо, географически фиксируется повторением гидронима "Αξιος — главная река области пеонов (район Дардано-Македонии и приток Истра в Нижней Мезии — совр. Добруджа), происходящего из и.-е. *a-ksei-no- (авест. axšaena «темный, чёрный», то же прилагательное в греческом названии Чёрного моря Εύξεινος Πόντος — эвфемизм из старого «Αξεινος „черное“), причём главный приток Аксия носил название Έρίγων (совр. Црна река „Черная река“), город при впадении Аксия в Истр — Άξί-οπα, болг. Черна вода (о пеонцах-протоармянах уже писал О. Н. Трубачев).»
  57. ↑ Цымбурский В. Л. [www.russ.ru/content/download/152679/988475/version/2/file/Anatolia.pdf Гомеровский эпос и легендарная традиция анатолии.] С. 49-50.
  58. ↑ Мифы народов мира (энциклопедия). Статья: [www.mifinarodov.com/x/hayk.html Хайк].
  59. ↑ Большой энциклопедический словарь. Статья: [www.vedu.ru/bigencdic/67973/ Хайк (Гайк)]
  60. ↑ Древний мир. Энциклопедический словарь. Статья: [drevniy_mir.academic.ru/6140/Хайк Хайк]
  61. ↑ 1 2 И. М. Дьяконов. [annales.info/other/djakonov/03.htm#10 Предыстория армянского народа. История Армянского нагорья с 1500 по 500 г. до н. э. Хурриты, лувийцы, протоармяне]. — Издательство АН Армянской ССР, 1968. — С. 237.
  62. ↑ A.E. Redgate. [books.google.ru/books?id=e3nef10a3UcC The Armenians]. — Oxford: Blackwell, 1998. — 332 с. — ISBN 0-631-14372-6.
  63. ↑ Дьяконов И. М. [annales.info/other/djakonov/03.htm Предыстория армянского народа]. — Ереван: Издательство АН Армянской ССР, 1968.
  64. ↑ Дьяконов И. М. [annales.info/other/djakonov/03.htm Предыстория армянского народа]. — Ереван: Издательство АН Армянской ССР, 1968. — С. 210-211. — 264 с.
  65. ↑ Сафронов В. А., Николаева Н. А. История Древнего Востока в Ветхом Завете. М., 2003.
  66. ↑ Сафронов В. А. [www.istorya.ru/book/safronov/safron_01-04.php Индоевропейские прародины]
  67. ↑ Армяне // Большая советская энциклопедия : [в 30 т.] / гл. ред. А. М. Прохоров. — 3-е изд. — М. : Советская энциклопедия, 1969—1978.</span>
  68. ↑ 1 2 Шнирельман В. А. Войны памяти: мифы, идентичность и политика в Закавказье / Рецензент: Л. Б. Алаев. — М.: Академкнига, 2003. — 592 с. — 2000 экз. — ISBN 5-94628-118-6.
  69. ↑ Russell J. The Formation of the Armenian Nation // University of Los Angeles The Armenian People from Ancient to Modern Times. — New York: St. Martin’s Press, 2004. — С. 19—36. — ISBN 1403964211.
  70. ↑ [books.google.ru/books?id=ea-bAAAAQBAJ Britannica Concise Encyclopedia], статья «Armenian», стр. 105. Encyclopaedia Britannica, Inc., 2008:
  71. ↑ Энциклопедия Ираника. Статья: [www.iranicaonline.org/articles/armenia-i Armenia and Iran I. Armina, Achaemenid province]
  72. ↑ Mack Chahin «[books.google.ru/books?id=hVD8AQAAQBAJ The Kingdom of Armenia: New Edition]», стр. 109 и 177, Routledge 2013
  73. ↑ James Minahan «[books.google.ru/books?id=jwNeAgAAQBAJ Miniature Empires: A Historical Dictionary of the Newly Independent States]», стр. 5, Routledge 2013
  74. ↑ 1 2 3 Дьяконов И. М. [annales.info/other/djakonov/03.htm#_edn124 Предыстория армянского народа]. — Ер.: Издательство АН Армянской ССР, 1968.
  75. ↑ Ксенофонт. [ancientrome.ru/antlitr/t.htm?a=1350661975 «Киропедия», Книга III]
  76. ↑ [www.iranicaonline.org/articles/armenia-i Armenia and Iran. i. Armina, Achaemenid province] — статья из Encyclopædia Iranica. R. Schmitt
  77. ↑ Дьяконов И. М. «История Мидии от древнейших времен до конца IV века до н. э.» М.-Л., Изд. АН СССР, 1956:
  78. ↑ История Востока: в шести томах. Т. 1. Восток в древности / Отв. ред. В. А. Якобсен. — М.: Вост. лит., 1997. — 688 с. — ISBN 5-02-017936-1. Глава XXIX, раздел «[gumilevica.kulichki.net/HE1/he129.htm#he129para1 Закавказье и сопредельные страны в период эллинизма]»:
  79. ↑ Armenia: A Historical Atlas by Robert H. Hewsen. Стр. 29:
  80. ↑ История Востока: в шести томах. Т. 1. Восток в древности / Отв. ред. В. А. Якобсен. — М.: Вост. лит., 1997. — 688 с. — ISBN 5-02-017936-1. Раздел «[gumilevica.kulichki.net/HE1/he129.htm#he129para1 Закавказье и сопредельные страны в период эллинизма]»
  81. ↑ Дьяконов И. М. [annales.info/other/djakonov/03.htm#_ednref126 Предыстория армянского народа]. — Ер.: Издательство АН Армянской ССР, 1968.:
  82. ↑ М. М. Дьяконов. Александр и диадохи // [historic.ru/books/item/f00/s00/z0000002/st15.shtml История Древнего мира. Расцвет Древних обществ.]. — М.: Знание, 1983. — С. 302-318.
  83. ↑ 1 2 3 [historic.ru/books/item/f00/s00/z0000017/st060.shtml Всемирная история] / Под ред. А. Белявский, Л. Лазаревич, А. Монгайт. — М., 1956. — Т. 2, ч. II, гл. XIII.
  84. ↑ Всемирная история / Под ред. А. Белявский, Л. Лазаревич, А. Монгайт. — М., 1956. — Т. 2, ч. II, гл. XIII.:
  85. ↑ Очерки истории СССР: Первобытно-общ инный строй и древнейшие государства на территории ССС / Евгений Михайлович Жуков. — Изд-во Академии наук СССР, 1956. — Т. 2. — С. 422—424.:"Правители Софены ранее всех остальных армянских правителей начали чеканить монету. В городах Софены велась оживленная торговля."
  86. ↑ А. П. Новосельцев. О местонахождении библейской “горы Арарат” // Восточная Европа в древности и средневековье. — М.: Наука, 1978.:
  87. ↑ 1 2 Арташес I // Большая советская энциклопедия : [в 30 т.] / гл. ред. А. М. Прохоров. — 3-е изд. — М. : Советская энциклопедия, 1969—1978.</span>
  88. ↑ 1 2 3 Encyclopaedia of Islam. — Leiden: BRILL, 1986. — Т. 1. — С. 635.
  89. ↑ Всемирная история / Под ред. А. Белявский, Л. Лазаревич, А. Монгайт. — М., 1956. — Т. 2, ч. II, гл. XIII.:
  90. ↑ Энциклопедия Ираника. Статья: [www.iranicaonline.org/articles/commagene-a-portion-of-southwestern-asia-minor-modern-turkey- Commagene]
  91. ↑ The Cambridge History of Iran. Volume 3. The Seleucid, Parthian and Sasanid Periods, Part 1. Стр. 535:
  92. ↑ 1 2 [www.countries.ru/library/ancient/civ_iran.htm Древние цивилизации] / Под. ред. М. Г. Бонгард-Левина. — М., 1989.:
  93. ↑ 1 2 Всемирная история / Под ред. А. Белявский, Л. Лазаревич, А. Монгайт. — М., 1956. — Т. 2, ч. II, гл. XIII.:
  94. ↑ 1 2 3 4 5 [www.britannica.com/EBchecked/topic/35178/Armenia/44264/Cultural-life Armenia] — статья из Энциклопедии Британника:
  95. ↑ Шнирельман В. А. Войны памяти: мифы, идентичность и политика в Закавказье / Рецензент: Л. Б. Алаев. — М.: Академкнига, 2003. — С. 42. — 592 с. — 2000 экз. — ISBN 5-94628-118-6.
  96. ↑ Страбон. [ancientrome.ru/antlitr/t.htm?a=1267868495 «География». Книга XI]:
  97. ↑ Г. Г. Литаврин. Комментарий к главам 44-53 трактата «Об управлении империей». [www.hrono.ru/dokum/0900dok/kb_k44_53.html См. комм. 13 к главе 44]
  98. ↑ по карте-вкладышу ко II тому «Всемирной истории» (М., 1956)
  99. ↑ 1 2 Тацит. [ancientrome.ru/antlitr/t.htm?a=1340777572#056 Анналы, II, 56]
  100. ↑ 1 2 3 4 5 6 7 8 9 [historic.ru/books/item/f00/s00/z0000003/st10.shtml История Древнего мира] / Под ред. И. М. Дьяконова, В. Д. Нероновой, И. С. Свенцицкой. — 2-е изд. — М., 1983. — Т. 3. Упадок древних обществ. — С. 201-220.
  101. ↑ 1 2 3 4 Армения Великая // Большая советская энциклопедия : [в 30 т.] / гл. ред. А. М. Прохоров. — 3-е изд. — М. : Советская энциклопедия, 1969—1978.</span>
  102. ↑ 1 2 3 [www.iranicaonline.org/articles/armenia-ii Armenia and Iran] — статья из Encyclopædia Iranica. M. L. Chaumont
  103. ↑ 1 2 [historic.ru/books/item/f00/s00/z0000047/st010.shtml История Византии] / отв. редактор С.Д. Сказкин.. — М.: Наука, 1967. — Т. 1.
  104. ↑ 1 2 [www.britannica.com/EBchecked/topic/35178/Armenia/44268/The-Arsacids Armenia] — статья из Энциклопедии Британника:
  105. ↑ Cyril Toumanoff. Armenia and Georgia // The Cambridge Medieval History. — Cambridge, 1966. — Т. IV: The Byzantine Empire, part I, chapter XIV. — P. 593—637.
  106. ↑ 1 2 [www.britannica.com/EBchecked/topic/35178/Armenia/44268/The-Arsacids Armenia] — статья из Энциклопедии Британника:
  107. ↑ 1 2 3 [www.britannica.com/EBchecked/topic/35178/Armenia/44272/Ottomans-and-Safavids Armenia] — статья из Энциклопедии Британника
  108. ↑ Мовсес Хоренаци, [www.vehi.net/istoriya/armenia/khorenaci/03.html «История Армении», III, 68]
  109. ↑ Saint Eghishē (Vardapet), Robert W. Thomson, «History of Vardan and the Armenian War», 1982, p. 25:
  110. ↑ [feb-web.ru/feb/ivl/vl2/vl2-2882.htm История всемирной литературы]. — М.: Наука, 1984. — Т. 2. — С. 293.
  111. ↑ Philip Wood. History and Identity in the Late Antique Near East. — Oxford University Press, 2013. — С. 30.:
  112. ↑ Markus Aurelius. [books.google.ru/books?id=1u2yapXv0YoC&printsec=frontcover&hl=ru&source=gbs_ge_summary_r&cad=0#v=onepage&q&f=false Bleeding for Allah: Why Islam Will Conquer the Free World: what Americans Need to Know]. — AuthorHouse, 2007. — С. 182-183.:
  113. ↑ 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 Армянская Советская Социалистическая Республика // Большая советская энциклопедия : [в 30 т.] / гл. ред. А. М. Прохоров. — 3-е изд. — М. : Советская энциклопедия, 1969—1978.</span>
  114. ↑ 1 2 3 4 Peter Charanis. The Armenians in the Byzantine Empire // Byzantinoslavica. — 1961. — Т. 22.
  115. ↑ [www.vostlit.info/Texts/rus10/Sebeos/frametext1.htm История императора Иракла. Сочинение епископа Себеоса, писателя VII века. М. 1862 ]:
  116. ↑ [global.britannica.com/EBchecked/topic/35178/Armenia/44270/The-Mamikonians-and-Bagratids Armenia] — статья из Энциклопедии Британника
  117. ↑ Encyclopaedia of Islam. — Leiden: BRILL, 1986. — Т. 1. — С. 636.:
  118. ↑ [historic.ru/books/item/f00/s00/z0000047/st024.shtml История Византии] / отв.редактор академик Сказкин С.Д.. — М.: Наука, 1967. — Т. 1.
  119. ↑ Шнирельман В. А. Войны памяти: мифы, идентичность и политика в Закавказье / Под ред. Алаева Л. Б. — М.: Академкнига, 2003. — С. 44.
  120. ↑ 1 2 John H. Rosser. Historical Dictionary of Byzantium. — 2-е изд. — Scarecrow Press, 2011. — С. 52.:
  121. ↑ 1 2 3 4 Encyclopaedia of Islam. — Leiden: BRILL, 1986. — Т. 1. — С. 638.
  122. ↑ [www.etnosy.ru/node/577 Византийский словарь] / сост. Общ. Ред. К.А. Филатова. — СПб, 2011. — Т. 1. — С. 124-125.
  123. ↑ 1 2 История Византии / Отв. редактор С. Д. Сказкин. — М.: Наука, 1967. — Т. 2.:
  124. ↑ 1 2 Лазарев В. Н. VI. 10. Искусство Армении // [www.icon-art.info/book_contents.php?lng=ru&book_id=29&chap=7&ch_l2=10 История византийской живописи]. — М.: Искусство, 1986.
  125. ↑ [global.britannica.com/EBchecked/topic/38343/Ashot-I-the-Great Bagratid Dynasty] — статья из Энциклопедии Британника:
  126. ↑ [www.britannica.com/EBchecked/topic/35178/Armenia/44270/The-Mamikonians-and-Bagratids Armenia] — статья из Энциклопедии Британника:
  127. ↑ [www.vostlit.info/Texts/rus5/Kalank/frametext32.htm Мовсес Каланкатуаци. История страны Алуанк.], III, XXII
  128. ↑ Всеобщая история Степаноса Таронскаго Асохьика по прозванию: Писателя 11. стол. / Перевед. с армянскаго и об-яснена Н. Эминым. — М.: Типогр. Лазарев. Инст. восточ. языков, 1864. — С. 106.
  129. ↑ Cyril Toumanoff. Armenia and Georgia // The Cambridge Medieval History. — Cambridge, 1966. — Т. IV: The Byzantine Empire, part I chapter XIV. — С. 593—637.
  130. ↑ А. А. Василев. [www.vostlit.info/Texts/rus16/Vasiljev_2/frametext1.htm Византия и арабы]. — СПб, 1902. — Т. II.:
  131. ↑ Степаненко. В. П. Из истории армяно-византийских отношений второй половины X—XI в. (к атрибуции монет Кюрикэ куропалата) // Античная древность и средние века. — 1978. — Вып. 15. — С. 43—51.
  132. ↑ 1 2 3 4 А. Новосельцев, В. Пашуто, Л. Черепнин. Пути развития феодализма. — М.: Наука, 1972. — С. 47.:
  133. ↑ 1 2 Закавказье в XI—XV вв. // [www.kulichki.com/~gumilev/HE2/he2510.htm История Востока] / Под ред. Р. Б. Рыбакова. — М.: "Восточная литература" РАН, 1997.:
  134. ↑ 1 2 3 4 James Stuart Olson. An Ethnohistorical dictionary of the Russian and Soviet empires. — Greenwood Publishing Group, 1994. — С. 44.:
  135. ↑ [www.vostlit.info/Texts/rus9/Smbat_Sparapet/frametext4.htm Смбат Спарапет. Летопись.]
  136. ↑ University of Cambridge. [books.google.com/books?id=16yHq5v3QZAC&pg=PA64&dq=Siunik&hl=ru&ei=JVRUTKGFEsWOjAej0_jCBA&sa=X&oi=book_result&ct=result&resnum=4&ved=0CDUQ6AEwAzgo#v=onepage&q=Siunik&f=false The Cambridge history of Iran]. — Cambridge University Press, 1991. — Т. 5. — С. 64.:
  137. ↑ Закавказье в XI—XV вв. // [www.kulichki.com/~gumilev/HE2/he2510.htm История Востока] / Под ред. Р. Б. Рыбакова. — М.: "Восточная литература" РАН, 1997.:
  138. ↑ Всемирная история. — М., 1957. — Т. 3, ч. III, гл. XXXIII.:
  139. ↑ С. Т. Еремян. Армения накануне монгольского завоевания // [rbedrosian.com/Maps/erzak.htm Атлас Армянской ССР]. — Ер.—М., 1961. — С. 102-106.
  140. ↑ 1 2 3 4 [dic.academic.ru/dic.nsf/enc_colier/3713/АРМЕНИЯ Армения] // Энциклопедия Кольера. — Открытое общество, 2000.
  141. ↑ 1 2 3 Всемирная история. — М., 1957. — Т. 3, ч. IV, гл. XXXVII.:
  142. ↑ [www.iranicaonline.org/articles/ejmiatsin Ejmiatsin] — статья из Encyclopædia Iranica. S. Peter Cowe:
  143. ↑ Ronald G. Suny, Michael D. Kennedy. Intellectuals and the Articulation of the Nation. — University of Michigan Press, 2001. — С. 89.:
  144. ↑ [global.britannica.com/EBchecked/topic/35178/Armenia/44272/Ottomans-and-Safavids Armenia] — статья из Энциклопедии Британника:
  145. ↑ Аракел Даврижеци «Книга историй», гл. 17
  146. ↑ 1 2 3 4 Ronald Grigor Suny, Michael D. Kennedy. Intellectuals and the Articulation of the Nation. — University of Michigan Press, 2001. — С. 93.
  147. ↑ [www.britannica.com/EBchecked/topic/35178/Armenia/44272/Ottomans-and-Safavids Armenia] — статья из Энциклопедии Британника:
  148. ↑ Encyclopaedia of Islam. — Leiden: BRILL, 1986. — Т. 1. — С. 639-640.:
  149. ↑ Cyril Toumanoff. Armenia and Georgia // The Cambridge Medieval History. — Cambridge, 1966. — Т. IV: The Byzantine Empire, part I chapter XIV. — С. 593—637.:
  150. ↑ [serials.flib.sci.am/openreader/Hay-rusakan%20haraberutyunner@%2018-rd%20darum/book/index.html#page/519/mode/1up Армяно-русские отношения в XVIII веке]. — Ер., 1990. — Т. IV. — С. 505. (АВПР, ф. СРА, оп.100/3, 1797—1799 гг. д.464, лл.191-192. Копия)
  151. ↑ Эмин // Советская историческая энциклопедия : в 16 т. / под ред. Е. М. Жукова. — М. : Советская энциклопедия, 1961—1976.</span>
  152. ↑ Шаамирян Шаамир Султанум // Большая советская энциклопедия : [в 30 т.] / гл. ред. А. М. Прохоров. — 3-е изд. — М. : Советская энциклопедия, 1969—1978.</span>
  153. ↑ Том де Ваал, «Черный сад» [news.bbc.co.uk/hi/russian/in_depth/newsid_4670000/4670433.stm Глава 9. Противоречия. Сюжет двадцатого века]
  154. ↑ [dic.academic.ru/dic.nsf/enc_colier/3713/АРМЕНИЯ Армения] // Энциклопедия Кольера. — Открытое общество, 2000.
  155. ↑ 1 2 [www.britannica.com/EBchecked/topic/35265/Armenian Armenian] — статья из Энциклопедии Британника
  156. ↑ Языки мира // Большая советская энциклопедия : [в 30 т.] / гл. ред. А. М. Прохоров. — 3-е изд. — М. : Советская энциклопедия, 1969—1978.</span>
  157. ↑ 1 2 Армянский язык // Большая советская энциклопедия : [в 30 т.] / гл. ред. А. М. Прохоров. — 3-е изд. — М. : Советская энциклопедия, 1969—1978.</span>
  158. ↑ Kerns J.A., Schwartz B. On the Placing of Armenia//Language, Vol. 18, No. 3 (Jul. - Sep., 1942), p.226
  159. ↑ [www.britannica.com/EBchecked/topic/35305/Armenian-language Armenian language] — статья из Энциклопедии Британника
  160. ↑ Дьяконов И. М. . — Ереван: Издательство АН Армянской ССР, 1968.
  161. ↑ Дьяконов И. М. [annales.info/other/djakonov/03.htm#_ednref126 Предыстория армянского народа]. — Ереван: Издательство АН Армянской ССР, 1968.
  162. ↑ Michael E. Stone. [books.google.am/books?id=mp_IR50_gXMC Apocrypha, Pseudepigrapha, and Armenian studies: collected papers]. — Peeters Publishers, 2006. — Т. II. — С. 772.
  163. ↑ 1 2 Армен Айвазян. [www.lezu.am/?p=533 Родной язык и патриотизм. Сравнительный анализ армянских и европейских первоисточников]
  164. ↑ 1 2 3 4 5 6 И. П. Сусов. 4.5. Формирование лингвистической мысли в Армении // [homepages.tversu.ru/~ips/Hist_04.htm#4.5 История языкознания]. — М., 2006.
  165. ↑ А. В.Десницкая, С. Д. Кацнельсон.  // История лингвистических учений: средневековый Восток. — Наука, 1981. — С. 7.
  166. ↑ А. В.Десницкая, С. Д. Кацнельсон.  // История лингвистических учений: средневековый Восток. — Наука, 1981. — С. 46.:
  167. ↑ 1 2 University of Cambridge. [books.google.ru/books?id=Qf8mrHjfZRoC&pg=PA675&dq=Just+as+Maurice+settled+colonies+of+Armenians+in+the+west,+so+did+Smbat+find+Armenian&hl=ru&sa=X&ei=2PhsUvGfJunt4gSNmICwDQ&ved=0CDEQ6AEwAA#v=onepage&q=Just%20as%20Maurice%20settled%20colonies%20of%20Armenians%20in%20the%20west%2C%20so%20did%20Smbat%20find%20Armenian&f=false The Cambridge Ancient History] / Edited by Averil Cameron, Bryan Ward-Perkins, Michael Whitby. — Cambridge University Press, 2000. — Т. XIV. — С. 675.
  168. ↑ 1 2 Армянская апостольская церковь // Большая советская энциклопедия : [в 30 т.] / гл. ред. А. М. Прохоров. — 3-е изд. — М. : Советская энциклопедия, 1969—1978.</span>
  169. ↑ 1 2 [global.britannica.com/EBchecked/topic/35284/Armenian-Apostolic-Church Armenian Apostolic Church] — статья из Энциклопедии Британника:
  170. ↑ 1 2 3 [www.pravenc.ru/text/76124.html Армянская апостольская церковь] // Православная энциклопедия. — М., 2001. — Т. 3. — С. 329-355.
  171. ↑ Александр Искандарян, Бабкен Арутюнян, «Армения: „карабахизация“ национальной истории» в книге «Национальные истории в советском и постсоветских государствах.» /Под редакцией К. Аймермахера, Г. Бордюгова. Предисловие Ф. Бомсдорфа. Изд. 2-е, испр. и дополн. — М.: Фонд Фридриха Науманна, АИРО-ХХ, 2003. — 432 с., стр. 146—147
  172. ↑ Филатов С. Б. [www.keston.org.uk/russia/articles/nov2005/02Tiran.html Архиепископ Тиран (Кюрегян): «Наши священнослужители должны так воспитывать паству, чтобы ни одному русскому даже в голову не могло прийти сказать: „армяне- жулики, армяне — воры, армяне — бандиты“»] // Russian Review. — Кестонский институт, Ноябрь 2005.
  173. ↑ [web.archive.org/web/20081004212447/kavkazonline.ru/encyclopedia/peoples/articles/H/hemshiny.htm ХЕМШИНЫ]. КАВКАЗ ОНЛАЙН. Проверено 19 октября 2013.
  174. ↑ [www.britannica.com/EBchecked/topic/35178/Armenia Armenia] — статья из Энциклопедии Британника:
  175. ↑ 1 2 Дьяконов И. М. [annales.info/other/djakonov/03.htm Предыстория армянского народа]. — Ер.: Издательство АН Армянской ССР, 1968.:
  176. ↑ Дьяконов И. М. [annales.info/other/djakonov/03.htm Предыстория армянского народа]. — Ер.: Издательство АН Армянской ССР, 1968. — С. 210-211. — 264 с.:
  177. ↑ Дьяконов И.М. [annales.info/other/djakonov/index.htm#pian Предыстория армянского народа. История Армянского нагорья с 1500 по 500 г. до н.э. Хурриты, лувийцы, протоармяне] / Еремян С. Т. — Ереван: Издательство АН Армянской ССР, 1968. — С. 211. — 266 с. — 1000 экз.. Стр. 242.:
  178. ↑ Barnett R.D.ruen Urartu // Edwards I.E.S., Gadd C.J., Hammond N.G.L., Boardman J. Cambridge Ancient history. — London: Cambridge University Press, 1982. — Vol. 3, part 1. — P. 314—371. — ISBN 0-521-22496-9.</span>
  179. ↑ [historic.ru/books/item/f00/s00/z0000017/st128.shtml Всемирная история. Энциклопедия] / Ред. А. Белявский, Л. Лазаревич, А. Монгайт. — М., 1956. — Т. 2.
  180. ↑ The Oxford History of Historical Writing: 400-1400 / Под ред. Sarah Foot, Chase F. Robinson. — Oxford University Press, 2012. — Т. 2. — С. 189.:
  181. ↑ Wellesz E., Byzantine Music (in Proceedings of the Musical Association, 1932, vol. I)
  182. ↑ Willi Apel. Harvard dictionary of music. — 2-е изд. — Harvard University Press, 1969. — С. 54.:
  183. ↑ [www.music-dic.ru/html-music-keld/h/7075.html Музыкальный энциклопедический словарь]. — М.: Советская энциклопедия, 1990.
  184. ↑ [www.unesco.org/culture/ich/index.php?RL=00092 UNESCO: Армянский дудук — шедевр устного и нематериального наследия человечества (eng.)]
  185. ↑ Армянская советская энциклопедия. — Т. приложение «Советская Армения». — С. 578.
  186. ↑ Ксенофонт. [www.vehi.net/istoriya/grecia/ksenofont/anabazis/04.html#_ftnref14 Анабасис], IV, 4, 2
  187. ↑ Плутарх. Кимон и Лукулл, 32
  188. ↑ 1 2 3 4 Похлёбкин, Вильям Васильевич «Национальные кухни наших народов», раздел «[www.e-reading.link/chapter.php/46184/11/Pohlebkin_-_Nacional%27nye_kuhni_nashih_narodov.html Армянская кухня]»
  189. ↑ Alan Davidson. The Oxford Companion to Food. Oxford University Press, 2014. ISBN 0199677336, 9780199677337. P. 37
  190. ↑ А. И. Титюнник, Ю. М. Новоженов «Советская национальная и зарубежная кухня», стр. 97, 1981 г.
  191. ↑ [sarinfo.org/armw/?c=diasporas Диаспора. По приблизительным подсчетам на нашей планете живут от 7 до 15 млн армян]
  192. ↑ [census.stat-nkr.am/nkr/5-1.pdf Результаты переписи населения Нагорно-Карабахской Республики 2005 года]
  193. ↑ Israel W. Charny. Encyclopedia of genocide. — Santa Barbara, California: ABC-CLIO, 1999. — Vol. 1. — P. 61. — 718 p. — ISBN 9780874369281.
  194. ↑ Кавказский край // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1890—1907.
  195. ↑ David M. Lang, Armenia: Cradle of Civilization.
  196. ↑ Charl Wolhuter, Corene de Wet. International Comparative Perspectives on Religion and Education, AFRICAN SUN MeDIA, 2014, p. 36
  197. ↑ Robin Cohen. Global Diasporas: An Introduction. — Routledge, 2008. — P. 55.
  198. ↑ The Oxford Handbook of Late Antiquity / Edited by Scott Fitzgerald Johnson. — Oxford University Press, 2012. — P. 115-116.
  199. ↑ [hy.wikisource.org/wiki/%D4%B7%D5%BB:%D5%80%D5%A1%D5%B5%D5%AF%D5%A1%D5%AF%D5%A1%D5%B6_%D5%8D%D5%B8%D5%BE%D5%A5%D5%BF%D5%A1%D5%AF%D5%A1%D5%B6_%D5%80%D5%A1%D5%B6%D6%80%D5%A1%D5%A3%D5%AB%D5%BF%D5%A1%D6%80%D5%A1%D5%B6_(Soviet_Armenian_Encyclopedia)_12.djvu/724 Франция] // Армянская советская энциклопедия. — Ер., 1986. — Т. 12. — С. 724-725.  (арм.)
  200. ↑ Хачикян Л. [basss.asj-oa.am/963/1/1954-4(45).pdf Армянские колонии на Украине XVI-XVII вв.] // Бюллетень общественных наук АН АрмССР. — Ер., 1954. — № 4. — С. 47.
  201. ↑ 1 2 Г. В. Вернадский. [gumilevica.kulichki.net/VGV/vgv463.htm#vgv463text64 Россия в Средние века]. — Тверь—М., 1997.:
  202. ↑ 1 2 3 Армяне на Руси и в Польше // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1890—1907.
  203. ↑ Е. В. Мазурик. [hpj.asj-oa.am/3670/1/1982-2(225).pdf Армянский госпиталь XVII века в Каменце-Подольском]. Историко-филологический журнал№ 2 . pp. 225-228. ISSN 0135-0536 (1982). Проверено 30 декабря 2012. [www.webcitation.org/6DS2mq7ml Архивировано из первоисточника 5 января 2013].[www.peeep.us/9b7feb24]
  204. ↑ "Средневековая Москва в XIV—XV веках"Тихомиров М. Н.; Издательство Московского университета, 1957; стр 215—216
  205. ↑ [historic.ru/books/item/f00/s00/z0000032/st049.shtml Всемирная история. Энциклопедия]. — М., 1957. — Т. 3.
  206. ↑ Литаврин Г.Г. [historic.ru/books/item/f00/s00/z0000103/st006.shtml Как жили византийцы]. — М.: Наука, 1974.
  207. ↑ Всеобщая история Степаноса Таронскаго Асохьика по прозванию: Писателя 11. стол. / Перевед. с армянскаго и об-яснена Н. Эминым. — М.: Типогр. Лазарев. Инст. восточ. языков, 1864. — С. 146.
  208. ↑ 1 2 James Stuart Olson. An Ethnohistorical Dictionary of the Russian and Soviet Empires. — Greenwood Publishing Group, 1994. — С. 40.:
  209. ↑ [historic.ru/books/item/f00/s00/z0000175/st055.shtml Путешествие в Восточные страны Вильгельма де Рубрук в лето Благости 1253 (отрывок из книги Джиованни дель Плано Карпини. История монгалов)] / Перевод А.И. Малеина.. — М., 1957.
  210. ↑ Mkrtchian S. Contemporary Armenian Community in Tbilisi//Iran & the Caucasus, Vol. 13, No. 2 (2009), p. 299, 300.
  211. ↑ [www.vostlit.info/Texts/rus11/Mhitar/frametext2.htm Хронографическая история, составленная отцом Мехитаром, вардапетом Айриванкским. СПб. 1869]
  212. ↑ 1 2 Р. Ованнисян «The Armenian People From Ancient to Modern Times», Том II, раздел «The Armenians in America» от Robert Mirak, стр. 389—390. Macmillan 1997

    213. </ol>

Литература

  • Брюсов В. Я.. [armenianhouse.org/bryusov/armenia/index.html Летопись исторических судеб армянского народа]. — Ер.: Издательство Армфан-а, 1940.
  • Дьяконов И. М.. [annales.info/other/djakonov/index.htm#pian Предыстория армянского народа. История Армянского нагорья с 1500 по 500 г. до н. э. Хурриты, лувийцы, протоармяне]. — Ер.: Издательство АН Армянской ССР, 1968.


Армяне на Викискладе?
<tr style="height:2px"><td colspan="2"></td></tr><tr><td class="navbox-abovebelow" colspan="2">
¹ приведены только наиболее крупные и древние колонии
</td></tr></table></td></tr></table>

Отрывок, характеризующий Армяне

– Вы ее знаете? – спросил Пьер.
– Я видела княжну, – отвечала она. – Я слышала, что ее сватали за молодого Ростова. Это было бы очень хорошо для Ростовых; говорят, они совсем разорились.
– Нет, Ростову вы знаете?
– Слышала тогда только про эту историю. Очень жалко.
«Нет, она не понимает или притворяется, – подумал Пьер. – Лучше тоже не говорить ей».
Княжна также приготавливала провизию на дорогу Пьеру.
«Как они добры все, – думал Пьер, – что они теперь, когда уж наверное им это не может быть более интересно, занимаются всем этим. И все для меня; вот что удивительно».
В этот же день к Пьеру приехал полицеймейстер с предложением прислать доверенного в Грановитую палату для приема вещей, раздаваемых нынче владельцам.
«Вот и этот тоже, – думал Пьер, глядя в лицо полицеймейстера, – какой славный, красивый офицер и как добр! Теперь занимается такими пустяками. А еще говорят, что он не честен и пользуется. Какой вздор! А впрочем, отчего же ему и не пользоваться? Он так и воспитан. И все так делают. А такое приятное, доброе лицо, и улыбается, глядя на меня».
Пьер поехал обедать к княжне Марье.
Проезжая по улицам между пожарищами домов, он удивлялся красоте этих развалин. Печные трубы домов, отвалившиеся стены, живописно напоминая Рейн и Колизей, тянулись, скрывая друг друга, по обгорелым кварталам. Встречавшиеся извозчики и ездоки, плотники, рубившие срубы, торговки и лавочники, все с веселыми, сияющими лицами, взглядывали на Пьера и говорили как будто: «А, вот он! Посмотрим, что выйдет из этого».
При входе в дом княжны Марьи на Пьера нашло сомнение в справедливости того, что он был здесь вчера, виделся с Наташей и говорил с ней. «Может быть, это я выдумал. Может быть, я войду и никого не увижу». Но не успел он вступить в комнату, как уже во всем существе своем, по мгновенному лишению своей свободы, он почувствовал ее присутствие. Она была в том же черном платье с мягкими складками и так же причесана, как и вчера, но она была совсем другая. Если б она была такою вчера, когда он вошел в комнату, он бы не мог ни на мгновение не узнать ее.
Она была такою же, какою он знал ее почти ребенком и потом невестой князя Андрея. Веселый вопросительный блеск светился в ее глазах; на лице было ласковое и странно шаловливое выражение.
Пьер обедал и просидел бы весь вечер; но княжна Марья ехала ко всенощной, и Пьер уехал с ними вместе.
На другой день Пьер приехал рано, обедал и просидел весь вечер. Несмотря на то, что княжна Марья и Наташа были очевидно рады гостю; несмотря на то, что весь интерес жизни Пьера сосредоточивался теперь в этом доме, к вечеру они всё переговорили, и разговор переходил беспрестанно с одного ничтожного предмета на другой и часто прерывался. Пьер засиделся в этот вечер так поздно, что княжна Марья и Наташа переглядывались между собою, очевидно ожидая, скоро ли он уйдет. Пьер видел это и не мог уйти. Ему становилось тяжело, неловко, но он все сидел, потому что не мог подняться и уйти.
Княжна Марья, не предвидя этому конца, первая встала и, жалуясь на мигрень, стала прощаться.
– Так вы завтра едете в Петербург? – сказала ока.
– Нет, я не еду, – с удивлением и как будто обидясь, поспешно сказал Пьер. – Да нет, в Петербург? Завтра; только я не прощаюсь. Я заеду за комиссиями, – сказал он, стоя перед княжной Марьей, краснея и не уходя.
Наташа подала ему руку и вышла. Княжна Марья, напротив, вместо того чтобы уйти, опустилась в кресло и своим лучистым, глубоким взглядом строго и внимательно посмотрела на Пьера. Усталость, которую она очевидно выказывала перед этим, теперь совсем прошла. Она тяжело и продолжительно вздохнула, как будто приготавливаясь к длинному разговору.
Все смущение и неловкость Пьера, при удалении Наташи, мгновенно исчезли и заменились взволнованным оживлением. Он быстро придвинул кресло совсем близко к княжне Марье.
– Да, я и хотел сказать вам, – сказал он, отвечая, как на слова, на ее взгляд. – Княжна, помогите мне. Что мне делать? Могу я надеяться? Княжна, друг мой, выслушайте меня. Я все знаю. Я знаю, что я не стою ее; я знаю, что теперь невозможно говорить об этом. Но я хочу быть братом ей. Нет, я не хочу.. я не могу…
Он остановился и потер себе лицо и глаза руками.
– Ну, вот, – продолжал он, видимо сделав усилие над собой, чтобы говорить связно. – Я не знаю, с каких пор я люблю ее. Но я одну только ее, одну любил во всю мою жизнь и люблю так, что без нее не могу себе представить жизни. Просить руки ее теперь я не решаюсь; но мысль о том, что, может быть, она могла бы быть моею и что я упущу эту возможность… возможность… ужасна. Скажите, могу я надеяться? Скажите, что мне делать? Милая княжна, – сказал он, помолчав немного и тронув ее за руку, так как она не отвечала.
– Я думаю о том, что вы мне сказали, – отвечала княжна Марья. – Вот что я скажу вам. Вы правы, что теперь говорить ей об любви… – Княжна остановилась. Она хотела сказать: говорить ей о любви теперь невозможно; но она остановилась, потому что она третий день видела по вдруг переменившейся Наташе, что не только Наташа не оскорбилась бы, если б ей Пьер высказал свою любовь, но что она одного только этого и желала.
– Говорить ей теперь… нельзя, – все таки сказала княжна Марья.
– Но что же мне делать?
– Поручите это мне, – сказала княжна Марья. – Я знаю…
Пьер смотрел в глаза княжне Марье.
– Ну, ну… – говорил он.
– Я знаю, что она любит… полюбит вас, – поправилась княжна Марья.
Не успела она сказать эти слова, как Пьер вскочил и с испуганным лицом схватил за руку княжну Марью.
– Отчего вы думаете? Вы думаете, что я могу надеяться? Вы думаете?!
– Да, думаю, – улыбаясь, сказала княжна Марья. – Напишите родителям. И поручите мне. Я скажу ей, когда будет можно. Я желаю этого. И сердце мое чувствует, что это будет.
– Нет, это не может быть! Как я счастлив! Но это не может быть… Как я счастлив! Нет, не может быть! – говорил Пьер, целуя руки княжны Марьи.
– Вы поезжайте в Петербург; это лучше. А я напишу вам, – сказала она.
– В Петербург? Ехать? Хорошо, да, ехать. Но завтра я могу приехать к вам?
На другой день Пьер приехал проститься. Наташа была менее оживлена, чем в прежние дни; но в этот день, иногда взглянув ей в глаза, Пьер чувствовал, что он исчезает, что ни его, ни ее нет больше, а есть одно чувство счастья. «Неужели? Нет, не может быть», – говорил он себе при каждом ее взгляде, жесте, слове, наполнявших его душу радостью.
Когда он, прощаясь с нею, взял ее тонкую, худую руку, он невольно несколько дольше удержал ее в своей.
«Неужели эта рука, это лицо, эти глаза, все это чуждое мне сокровище женской прелести, неужели это все будет вечно мое, привычное, такое же, каким я сам для себя? Нет, это невозможно!..»
– Прощайте, граф, – сказала она ему громко. – Я очень буду ждать вас, – прибавила она шепотом.
И эти простые слова, взгляд и выражение лица, сопровождавшие их, в продолжение двух месяцев составляли предмет неистощимых воспоминаний, объяснений и счастливых мечтаний Пьера. «Я очень буду ждать вас… Да, да, как она сказала? Да, я очень буду ждать вас. Ах, как я счастлив! Что ж это такое, как я счастлив!» – говорил себе Пьер.


В душе Пьера теперь не происходило ничего подобного тому, что происходило в ней в подобных же обстоятельствах во время его сватовства с Элен.
Он не повторял, как тогда, с болезненным стыдом слов, сказанных им, не говорил себе: «Ах, зачем я не сказал этого, и зачем, зачем я сказал тогда „je vous aime“?» [я люблю вас] Теперь, напротив, каждое слово ее, свое он повторял в своем воображении со всеми подробностями лица, улыбки и ничего не хотел ни убавить, ни прибавить: хотел только повторять. Сомнений в том, хорошо ли, или дурно то, что он предпринял, – теперь не было и тени. Одно только страшное сомнение иногда приходило ему в голову. Не во сне ли все это? Не ошиблась ли княжна Марья? Не слишком ли я горд и самонадеян? Я верю; а вдруг, что и должно случиться, княжна Марья скажет ей, а она улыбнется и ответит: «Как странно! Он, верно, ошибся. Разве он не знает, что он человек, просто человек, а я?.. Я совсем другое, высшее».
Только это сомнение часто приходило Пьеру. Планов он тоже не делал теперь никаких. Ему казалось так невероятно предстоящее счастье, что стоило этому совершиться, и уж дальше ничего не могло быть. Все кончалось.
Радостное, неожиданное сумасшествие, к которому Пьер считал себя неспособным, овладело им. Весь смысл жизни, не для него одного, но для всего мира, казался ему заключающимся только в его любви и в возможности ее любви к нему. Иногда все люди казались ему занятыми только одним – его будущим счастьем. Ему казалось иногда, что все они радуются так же, как и он сам, и только стараются скрыть эту радость, притворяясь занятыми другими интересами. В каждом слове и движении он видел намеки на свое счастие. Он часто удивлял людей, встречавшихся с ним, своими значительными, выражавшими тайное согласие, счастливыми взглядами и улыбками. Но когда он понимал, что люди могли не знать про его счастье, он от всей души жалел их и испытывал желание как нибудь объяснить им, что все то, чем они заняты, есть совершенный вздор и пустяки, не стоящие внимания.
Когда ему предлагали служить или когда обсуждали какие нибудь общие, государственные дела и войну, предполагая, что от такого или такого исхода такого то события зависит счастие всех людей, он слушал с кроткой соболезнующею улыбкой и удивлял говоривших с ним людей своими странными замечаниями. Но как те люди, которые казались Пьеру понимающими настоящий смысл жизни, то есть его чувство, так и те несчастные, которые, очевидно, не понимали этого, – все люди в этот период времени представлялись ему в таком ярком свете сиявшего в нем чувства, что без малейшего усилия, он сразу, встречаясь с каким бы то ни было человеком, видел в нем все, что было хорошего и достойного любви.
Рассматривая дела и бумаги своей покойной жены, он к ее памяти не испытывал никакого чувства, кроме жалости в том, что она не знала того счастья, которое он знал теперь. Князь Василий, особенно гордый теперь получением нового места и звезды, представлялся ему трогательным, добрым и жалким стариком.
Пьер часто потом вспоминал это время счастливого безумия. Все суждения, которые он составил себе о людях и обстоятельствах за этот период времени, остались для него навсегда верными. Он не только не отрекался впоследствии от этих взглядов на людей и вещи, но, напротив, в внутренних сомнениях и противуречиях прибегал к тому взгляду, который он имел в это время безумия, и взгляд этот всегда оказывался верен.
«Может быть, – думал он, – я и казался тогда странен и смешон; но я тогда не был так безумен, как казалось. Напротив, я был тогда умнее и проницательнее, чем когда либо, и понимал все, что стоит понимать в жизни, потому что… я был счастлив».
Безумие Пьера состояло в том, что он не дожидался, как прежде, личных причин, которые он называл достоинствами людей, для того чтобы любить их, а любовь переполняла его сердце, и он, беспричинно любя людей, находил несомненные причины, за которые стоило любить их.


С первого того вечера, когда Наташа, после отъезда Пьера, с радостно насмешливой улыбкой сказала княжне Марье, что он точно, ну точно из бани, и сюртучок, и стриженый, с этой минуты что то скрытое и самой ей неизвестное, но непреодолимое проснулось в душе Наташи.
Все: лицо, походка, взгляд, голос – все вдруг изменилось в ней. Неожиданные для нее самой – сила жизни, надежды на счастье всплыли наружу и требовали удовлетворения. С первого вечера Наташа как будто забыла все то, что с ней было. Она с тех пор ни разу не пожаловалась на свое положение, ни одного слова не сказала о прошедшем и не боялась уже делать веселые планы на будущее. Она мало говорила о Пьере, но когда княжна Марья упоминала о нем, давно потухший блеск зажигался в ее глазах и губы морщились странной улыбкой.
Перемена, происшедшая в Наташе, сначала удивила княжну Марью; но когда она поняла ее значение, то перемена эта огорчила ее. «Неужели она так мало любила брата, что так скоро могла забыть его», – думала княжна Марья, когда она одна обдумывала происшедшую перемену. Но когда она была с Наташей, то не сердилась на нее и не упрекала ее. Проснувшаяся сила жизни, охватившая Наташу, была, очевидно, так неудержима, так неожиданна для нее самой, что княжна Марья в присутствии Наташи чувствовала, что она не имела права упрекать ее даже в душе своей.
Наташа с такой полнотой и искренностью вся отдалась новому чувству, что и не пыталась скрывать, что ей было теперь не горестно, а радостно и весело.
Когда, после ночного объяснения с Пьером, княжна Марья вернулась в свою комнату, Наташа встретила ее на пороге.
– Он сказал? Да? Он сказал? – повторила она. И радостное и вместе жалкое, просящее прощения за свою радость, выражение остановилось на лице Наташи.
– Я хотела слушать у двери; но я знала, что ты скажешь мне.
Как ни понятен, как ни трогателен был для княжны Марьи тот взгляд, которым смотрела на нее Наташа; как ни жалко ей было видеть ее волнение; но слова Наташи в первую минуту оскорбили княжну Марью. Она вспомнила о брате, о его любви.
«Но что же делать! она не может иначе», – подумала княжна Марья; и с грустным и несколько строгим лицом передала она Наташе все, что сказал ей Пьер. Услыхав, что он собирается в Петербург, Наташа изумилась.
– В Петербург? – повторила она, как бы не понимая. Но, вглядевшись в грустное выражение лица княжны Марьи, она догадалась о причине ее грусти и вдруг заплакала. – Мари, – сказала она, – научи, что мне делать. Я боюсь быть дурной. Что ты скажешь, то я буду делать; научи меня…
– Ты любишь его?
– Да, – прошептала Наташа.
– О чем же ты плачешь? Я счастлива за тебя, – сказала княжна Марья, за эти слезы простив уже совершенно радость Наташи.
– Это будет не скоро, когда нибудь. Ты подумай, какое счастие, когда я буду его женой, а ты выйдешь за Nicolas.
– Наташа, я тебя просила не говорить об этом. Будем говорить о тебе.
Они помолчали.
– Только для чего же в Петербург! – вдруг сказала Наташа, и сама же поспешно ответила себе: – Нет, нет, это так надо… Да, Мари? Так надо…


Прошло семь лет после 12 го года. Взволнованное историческое море Европы улеглось в свои берега. Оно казалось затихшим; но таинственные силы, двигающие человечество (таинственные потому, что законы, определяющие их движение, неизвестны нам), продолжали свое действие.
Несмотря на то, что поверхность исторического моря казалась неподвижною, так же непрерывно, как движение времени, двигалось человечество. Слагались, разлагались различные группы людских сцеплений; подготовлялись причины образования и разложения государств, перемещений народов.
Историческое море, не как прежде, направлялось порывами от одного берега к другому: оно бурлило в глубине. Исторические лица, не как прежде, носились волнами от одного берега к другому; теперь они, казалось, кружились на одном месте. Исторические лица, прежде во главе войск отражавшие приказаниями войн, походов, сражений движение масс, теперь отражали бурлившее движение политическими и дипломатическими соображениями, законами, трактатами…
Эту деятельность исторических лиц историки называют реакцией.
Описывая деятельность этих исторических лиц, бывших, по их мнению, причиною того, что они называют реакцией, историки строго осуждают их. Все известные люди того времени, от Александра и Наполеона до m me Stael, Фотия, Шеллинга, Фихте, Шатобриана и проч., проходят перед их строгим судом и оправдываются или осуждаются, смотря по тому, содействовали ли они прогрессу или реакции.
В России, по их описанию, в этот период времени тоже происходила реакция, и главным виновником этой реакции был Александр I – тот самый Александр I, который, по их же описаниям, был главным виновником либеральных начинаний своего царствования и спасения России.
В настоящей русской литературе, от гимназиста до ученого историка, нет человека, который не бросил бы своего камушка в Александра I за неправильные поступки его в этот период царствования.
«Он должен был поступить так то и так то. В таком случае он поступил хорошо, в таком дурно. Он прекрасно вел себя в начале царствования и во время 12 го года; но он поступил дурно, дав конституцию Польше, сделав Священный Союз, дав власть Аракчееву, поощряя Голицына и мистицизм, потом поощряя Шишкова и Фотия. Он сделал дурно, занимаясь фронтовой частью армии; он поступил дурно, раскассировав Семеновский полк, и т. д.».
Надо бы исписать десять листов для того, чтобы перечислить все те упреки, которые делают ему историки на основании того знания блага человечества, которым они обладают.
Что значат эти упреки?
Те самые поступки, за которые историки одобряют Александра I, – как то: либеральные начинания царствования, борьба с Наполеоном, твердость, выказанная им в 12 м году, и поход 13 го года, не вытекают ли из одних и тех же источников – условий крови, воспитания, жизни, сделавших личность Александра тем, чем она была, – из которых вытекают и те поступки, за которые историки порицают его, как то: Священный Союз, восстановление Польши, реакция 20 х годов?
В чем же состоит сущность этих упреков?
В том, что такое историческое лицо, как Александр I, лицо, стоявшее на высшей возможной ступени человеческой власти, как бы в фокусе ослепляющего света всех сосредоточивающихся на нем исторических лучей; лицо, подлежавшее тем сильнейшим в мире влияниям интриг, обманов, лести, самообольщения, которые неразлучны с властью; лицо, чувствовавшее на себе, всякую минуту своей жизни, ответственность за все совершавшееся в Европе, и лицо не выдуманное, а живое, как и каждый человек, с своими личными привычками, страстями, стремлениями к добру, красоте, истине, – что это лицо, пятьдесят лет тому назад, не то что не было добродетельно (за это историки не упрекают), а не имело тех воззрений на благо человечества, которые имеет теперь профессор, смолоду занимающийся наукой, то есть читанном книжек, лекций и списыванием этих книжек и лекций в одну тетрадку.
Но если даже предположить, что Александр I пятьдесят лет тому назад ошибался в своем воззрении на то, что есть благо народов, невольно должно предположить, что и историк, судящий Александра, точно так же по прошествии некоторого времени окажется несправедливым, в своем воззрении на то, что есть благо человечества. Предположение это тем более естественно и необходимо, что, следя за развитием истории, мы видим, что с каждым годом, с каждым новым писателем изменяется воззрение на то, что есть благо человечества; так что то, что казалось благом, через десять лет представляется злом; и наоборот. Мало того, одновременно мы находим в истории совершенно противоположные взгляды на то, что было зло и что было благо: одни данную Польше конституцию и Священный Союз ставят в заслугу, другие в укор Александру.
Про деятельность Александра и Наполеона нельзя сказать, чтобы она была полезна или вредна, ибо мы не можем сказать, для чего она полезна и для чего вредна. Если деятельность эта кому нибудь не нравится, то она не нравится ему только вследствие несовпадения ее с ограниченным пониманием его о том, что есть благо. Представляется ли мне благом сохранение в 12 м году дома моего отца в Москве, или слава русских войск, или процветание Петербургского и других университетов, или свобода Польши, или могущество России, или равновесие Европы, или известного рода европейское просвещение – прогресс, я должен признать, что деятельность всякого исторического лица имела, кроме этих целей, ещь другие, более общие и недоступные мне цели.
Но положим, что так называемая наука имеет возможность примирить все противоречия и имеет для исторических лиц и событий неизменное мерило хорошего и дурного.
Положим, что Александр мог сделать все иначе. Положим, что он мог, по предписанию тех, которые обвиняют его, тех, которые профессируют знание конечной цели движения человечества, распорядиться по той программе народности, свободы, равенства и прогресса (другой, кажется, нет), которую бы ему дали теперешние обвинители. Положим, что эта программа была бы возможна и составлена и что Александр действовал бы по ней. Что же сталось бы тогда с деятельностью всех тех людей, которые противодействовали тогдашнему направлению правительства, – с деятельностью, которая, по мнению историков, хороша и полезна? Деятельности бы этой не было; жизни бы не было; ничего бы не было.
Если допустить, что жизнь человеческая может управляться разумом, – то уничтожится возможность жизни.


Если допустить, как то делают историки, что великие люди ведут человечество к достижению известных целей, состоящих или в величии России или Франции, или в равновесии Европы, или в разнесении идей революции, или в общем прогрессе, или в чем бы то ни было, то невозможно объяснить явлений истории без понятий о случае и о гении.
Если цель европейских войн начала нынешнего столетия состояла в величии России, то эта цель могла быть достигнута без всех предшествовавших войн и без нашествия. Если цель – величие Франции, то эта цель могла быть достигнута и без революции, и без империи. Если цель – распространение идей, то книгопечатание исполнило бы это гораздо лучше, чем солдаты. Если цель – прогресс цивилизации, то весьма легко предположить, что, кроме истребления людей и их богатств, есть другие более целесообразные пути для распространения цивилизации.
Почему же это случилось так, а не иначе?
Потому что это так случилось. «Случай сделал положение; гений воспользовался им», – говорит история.
Но что такое случай? Что такое гений?
Слова случай и гений не обозначают ничего действительно существующего и потому не могут быть определены. Слова эти только обозначают известную степень понимания явлений. Я не знаю, почему происходит такое то явление; думаю, что не могу знать; потому не хочу знать и говорю: случай. Я вижу силу, производящую несоразмерное с общечеловеческими свойствами действие; не понимаю, почему это происходит, и говорю: гений.
Для стада баранов тот баран, который каждый вечер отгоняется овчаром в особый денник к корму и становится вдвое толще других, должен казаться гением. И то обстоятельство, что каждый вечер именно этот самый баран попадает не в общую овчарню, а в особый денник к овсу, и что этот, именно этот самый баран, облитый жиром, убивается на мясо, должно представляться поразительным соединением гениальности с целым рядом необычайных случайностей.
Но баранам стоит только перестать думать, что все, что делается с ними, происходит только для достижения их бараньих целей; стоит допустить, что происходящие с ними события могут иметь и непонятные для них цели, – и они тотчас же увидят единство, последовательность в том, что происходит с откармливаемым бараном. Ежели они и не будут знать, для какой цели он откармливался, то, по крайней мере, они будут знать, что все случившееся с бараном случилось не нечаянно, и им уже не будет нужды в понятии ни о случае, ни о гении.
Только отрешившись от знаний близкой, понятной цели и признав, что конечная цель нам недоступна, мы увидим последовательность и целесообразность в жизни исторических лиц; нам откроется причина того несоразмерного с общечеловеческими свойствами действия, которое они производят, и не нужны будут нам слова случай и гений.
Стоит только признать, что цель волнений европейских народов нам неизвестна, а известны только факты, состоящие в убийствах, сначала во Франции, потом в Италии, в Африке, в Пруссии, в Австрии, в Испании, в России, и что движения с запада на восток и с востока на запад составляют сущность и цель этих событий, и нам не только не нужно будет видеть исключительность и гениальность в характерах Наполеона и Александра, но нельзя будет представить себе эти лица иначе, как такими же людьми, как и все остальные; и не только не нужно будет объяснять случайностию тех мелких событий, которые сделали этих людей тем, чем они были, но будет ясно, что все эти мелкие события были необходимы.
Отрешившись от знания конечной цели, мы ясно поймем, что точно так же, как ни к одному растению нельзя придумать других, более соответственных ему, цвета и семени, чем те, которые оно производит, точно так же невозможно придумать других двух людей, со всем их прошедшим, которое соответствовало бы до такой степени, до таких мельчайших подробностей тому назначению, которое им предлежало исполнить.


Основной, существенный смысл европейских событий начала нынешнего столетия есть воинственное движение масс европейских народов с запада на восток и потом с востока на запад. Первым зачинщиком этого движения было движение с запада на восток. Для того чтобы народы запада могли совершить то воинственное движение до Москвы, которое они совершили, необходимо было: 1) чтобы они сложились в воинственную группу такой величины, которая была бы в состоянии вынести столкновение с воинственной группой востока; 2) чтобы они отрешились от всех установившихся преданий и привычек и 3) чтобы, совершая свое воинственное движение, они имели во главе своей человека, который, и для себя и для них, мог бы оправдывать имеющие совершиться обманы, грабежи и убийства, которые сопутствовали этому движению.
И начиная с французской революции разрушается старая, недостаточно великая группа; уничтожаются старые привычки и предания; вырабатываются, шаг за шагом, группа новых размеров, новые привычки и предания, и приготовляется тот человек, который должен стоять во главе будущего движения и нести на себе всю ответственность имеющего совершиться.
Человек без убеждений, без привычек, без преданий, без имени, даже не француз, самыми, кажется, странными случайностями продвигается между всеми волнующими Францию партиями и, не приставая ни к одной из них, выносится на заметное место.
Невежество сотоварищей, слабость и ничтожество противников, искренность лжи и блестящая и самоуверенная ограниченность этого человека выдвигают его во главу армии. Блестящий состав солдат итальянской армии, нежелание драться противников, ребяческая дерзость и самоуверенность приобретают ему военную славу. Бесчисленное количество так называемых случайностей сопутствует ему везде. Немилость, в которую он впадает у правителей Франции, служит ему в пользу. Попытки его изменить предназначенный ему путь не удаются: его не принимают на службу в Россию, и не удается ему определение в Турцию. Во время войн в Италии он несколько раз находится на краю гибели и всякий раз спасается неожиданным образом. Русские войска, те самые, которые могут разрушить его славу, по разным дипломатическим соображениям, не вступают в Европу до тех пор, пока он там.
По возвращении из Италии он находит правительство в Париже в том процессе разложения, в котором люди, попадающие в это правительство, неизбежно стираются и уничтожаются. И сам собой для него является выход из этого опасного положения, состоящий в бессмысленной, беспричинной экспедиции в Африку. Опять те же так называемые случайности сопутствуют ему. Неприступная Мальта сдается без выстрела; самые неосторожные распоряжения увенчиваются успехом. Неприятельский флот, который не пропустит после ни одной лодки, пропускает целую армию. В Африке над безоружными почти жителями совершается целый ряд злодеяний. И люди, совершающие злодеяния эти, и в особенности их руководитель, уверяют себя, что это прекрасно, что это слава, что это похоже на Кесаря и Александра Македонского и что это хорошо.
Тот идеал славы и величия, состоящий в том, чтобы не только ничего не считать для себя дурным, но гордиться всяким своим преступлением, приписывая ему непонятное сверхъестественное значение, – этот идеал, долженствующий руководить этим человеком и связанными с ним людьми, на просторе вырабатывается в Африке. Все, что он ни делает, удается ему. Чума не пристает к нему. Жестокость убийства пленных не ставится ему в вину. Ребячески неосторожный, беспричинный и неблагородный отъезд его из Африки, от товарищей в беде, ставится ему в заслугу, и опять неприятельский флот два раза упускает его. В то время как он, уже совершенно одурманенный совершенными им счастливыми преступлениями, готовый для своей роли, без всякой цели приезжает в Париж, то разложение республиканского правительства, которое могло погубить его год тому назад, теперь дошло до крайней степени, и присутствие его, свежего от партий человека, теперь только может возвысить его.
Он не имеет никакого плана; он всего боится; но партии ухватываются за него и требуют его участия.
Он один, с своим выработанным в Италии и Египте идеалом славы и величия, с своим безумием самообожания, с своею дерзостью преступлений, с своею искренностью лжи, – он один может оправдать то, что имеет совершиться.
Он нужен для того места, которое ожидает его, и потому, почти независимо от его воли и несмотря на его нерешительность, на отсутствие плана, на все ошибки, которые он делает, он втягивается в заговор, имеющий целью овладение властью, и заговор увенчивается успехом.
Его вталкивают в заседание правителей. Испуганный, он хочет бежать, считая себя погибшим; притворяется, что падает в обморок; говорит бессмысленные вещи, которые должны бы погубить его. Но правители Франции, прежде сметливые и гордые, теперь, чувствуя, что роль их сыграна, смущены еще более, чем он, говорят не те слова, которые им нужно бы было говорить, для того чтоб удержать власть и погубить его.
Случайность, миллионы случайностей дают ему власть, и все люди, как бы сговорившись, содействуют утверждению этой власти. Случайности делают характеры тогдашних правителей Франции, подчиняющимися ему; случайности делают характер Павла I, признающего его власть; случайность делает против него заговор, не только не вредящий ему, но утверждающий его власть. Случайность посылает ему в руки Энгиенского и нечаянно заставляет его убить, тем самым, сильнее всех других средств, убеждая толпу, что он имеет право, так как он имеет силу. Случайность делает то, что он напрягает все силы на экспедицию в Англию, которая, очевидно, погубила бы его, и никогда не исполняет этого намерения, а нечаянно нападает на Мака с австрийцами, которые сдаются без сражения. Случайность и гениальность дают ему победу под Аустерлицем, и случайно все люди, не только французы, но и вся Европа, за исключением Англии, которая и не примет участия в имеющих совершиться событиях, все люди, несмотря на прежний ужас и отвращение к его преступлениям, теперь признают за ним его власть, название, которое он себе дал, и его идеал величия и славы, который кажется всем чем то прекрасным и разумным.
Как бы примериваясь и приготовляясь к предстоящему движению, силы запада несколько раз в 1805 м, 6 м, 7 м, 9 м году стремятся на восток, крепчая и нарастая. В 1811 м году группа людей, сложившаяся во Франции, сливается в одну огромную группу с серединными народами. Вместе с увеличивающейся группой людей дальше развивается сила оправдания человека, стоящего во главе движения. В десятилетний приготовительный период времени, предшествующий большому движению, человек этот сводится со всеми коронованными лицами Европы. Разоблаченные владыки мира не могут противопоставить наполеоновскому идеалу славы и величия, не имеющего смысла, никакого разумного идеала. Один перед другим, они стремятся показать ему свое ничтожество. Король прусский посылает свою жену заискивать милости великого человека; император Австрии считает за милость то, что человек этот принимает в свое ложе дочь кесарей; папа, блюститель святыни народов, служит своей религией возвышению великого человека. Не столько сам Наполеон приготовляет себя для исполнения своей роли, сколько все окружающее готовит его к принятию на себя всей ответственности того, что совершается и имеет совершиться. Нет поступка, нет злодеяния или мелочного обмана, который бы он совершил и который тотчас же в устах его окружающих не отразился бы в форме великого деяния. Лучший праздник, который могут придумать для него германцы, – это празднование Иены и Ауерштета. Не только он велик, но велики его предки, его братья, его пасынки, зятья. Все совершается для того, чтобы лишить его последней силы разума и приготовить к его страшной роли. И когда он готов, готовы и силы.
Нашествие стремится на восток, достигает конечной цели – Москвы. Столица взята; русское войско более уничтожено, чем когда нибудь были уничтожены неприятельские войска в прежних войнах от Аустерлица до Ваграма. Но вдруг вместо тех случайностей и гениальности, которые так последовательно вели его до сих пор непрерывным рядом успехов к предназначенной цели, является бесчисленное количество обратных случайностей, от насморка в Бородине до морозов и искры, зажегшей Москву; и вместо гениальности являются глупость и подлость, не имеющие примеров.
Нашествие бежит, возвращается назад, опять бежит, и все случайности постоянно теперь уже не за, а против него.
Совершается противодвижение с востока на запад с замечательным сходством с предшествовавшим движением с запада на восток. Те же попытки движения с востока на запад в 1805 – 1807 – 1809 годах предшествуют большому движению; то же сцепление и группу огромных размеров; то же приставание серединных народов к движению; то же колебание в середине пути и та же быстрота по мере приближения к цели.
Париж – крайняя цель достигнута. Наполеоновское правительство и войска разрушены. Сам Наполеон не имеет больше смысла; все действия его очевидно жалки и гадки; но опять совершается необъяснимая случайность: союзники ненавидят Наполеона, в котором они видят причину своих бедствий; лишенный силы и власти, изобличенный в злодействах и коварствах, он бы должен был представляться им таким, каким он представлялся им десять лет тому назад и год после, – разбойником вне закона. Но по какой то странной случайности никто не видит этого. Роль его еще не кончена. Человека, которого десять лет тому назад и год после считали разбойником вне закона, посылают в два дня переезда от Франции на остров, отдаваемый ему во владение с гвардией и миллионами, которые платят ему за что то.


Движение народов начинает укладываться в свои берега. Волны большого движения отхлынули, и на затихшем море образуются круги, по которым носятся дипломаты, воображая, что именно они производят затишье движения.
Но затихшее море вдруг поднимается. Дипломатам кажется, что они, их несогласия, причиной этого нового напора сил; они ждут войны между своими государями; положение им кажется неразрешимым. Но волна, подъем которой они чувствуют, несется не оттуда, откуда они ждут ее. Поднимается та же волна, с той же исходной точки движения – Парижа. Совершается последний отплеск движения с запада; отплеск, который должен разрешить кажущиеся неразрешимыми дипломатические затруднения и положить конец воинственному движению этого периода.
Человек, опустошивший Францию, один, без заговора, без солдат, приходит во Францию. Каждый сторож может взять его; но, по странной случайности, никто не только не берет, но все с восторгом встречают того человека, которого проклинали день тому назад и будут проклинать через месяц.
Человек этот нужен еще для оправдания последнего совокупного действия.
Действие совершено. Последняя роль сыграна. Актеру велено раздеться и смыть сурьму и румяны: он больше не понадобится.
И проходят несколько лет в том, что этот человек, в одиночестве на своем острове, играет сам перед собой жалкую комедию, мелочно интригует и лжет, оправдывая свои деяния, когда оправдание это уже не нужно, и показывает всему миру, что такое было то, что люди принимали за силу, когда невидимая рука водила им.
Распорядитель, окончив драму и раздев актера, показал его нам.
– Смотрите, чему вы верили! Вот он! Видите ли вы теперь, что не он, а Я двигал вас?
Но, ослепленные силой движения, люди долго не понимали этого.
Еще большую последовательность и необходимость представляет жизнь Александра I, того лица, которое стояло во главе противодвижения с востока на запад.
Что нужно для того человека, который бы, заслоняя других, стоял во главе этого движения с востока на запад?
Нужно чувство справедливости, участие к делам Европы, но отдаленное, не затемненное мелочными интересами; нужно преобладание высоты нравственной над сотоварищами – государями того времени; нужна кроткая и привлекательная личность; нужно личное оскорбление против Наполеона. И все это есть в Александре I; все это подготовлено бесчисленными так называемыми случайностями всей его прошедшей жизни: и воспитанием, и либеральными начинаниями, и окружающими советниками, и Аустерлицем, и Тильзитом, и Эрфуртом.
Во время народной войны лицо это бездействует, так как оно не нужно. Но как скоро является необходимость общей европейской войны, лицо это в данный момент является на свое место и, соединяя европейские народы, ведет их к цели.
Цель достигнута. После последней войны 1815 года Александр находится на вершине возможной человеческой власти. Как же он употребляет ее?
Александр I, умиротворитель Европы, человек, с молодых лет стремившийся только к благу своих народов, первый зачинщик либеральных нововведений в своем отечестве, теперь, когда, кажется, он владеет наибольшей властью и потому возможностью сделать благо своих народов, в то время как Наполеон в изгнании делает детские и лживые планы о том, как бы он осчастливил человечество, если бы имел власть, Александр I, исполнив свое призвание и почуяв на себе руку божию, вдруг признает ничтожность этой мнимой власти, отворачивается от нее, передает ее в руки презираемых им и презренных людей и говорит только:
– «Не нам, не нам, а имени твоему!» Я человек тоже, как и вы; оставьте меня жить, как человека, и думать о своей душе и о боге.

Как солнце и каждый атом эфира есть шар, законченный в самом себе и вместе с тем только атом недоступного человеку по огромности целого, – так и каждая личность носит в самой себе свои цели и между тем носит их для того, чтобы служить недоступным человеку целям общим.
Пчела, сидевшая на цветке, ужалила ребенка. И ребенок боится пчел и говорит, что цель пчелы состоит в том, чтобы жалить людей. Поэт любуется пчелой, впивающейся в чашечку цветка, и говорит, цель пчелы состоит во впивании в себя аромата цветов. Пчеловод, замечая, что пчела собирает цветочную пыль к приносит ее в улей, говорит, что цель пчелы состоит в собирании меда. Другой пчеловод, ближе изучив жизнь роя, говорит, что пчела собирает пыль для выкармливанья молодых пчел и выведения матки, что цель ее состоит в продолжении рода. Ботаник замечает, что, перелетая с пылью двудомного цветка на пестик, пчела оплодотворяет его, и ботаник в этом видит цель пчелы. Другой, наблюдая переселение растений, видит, что пчела содействует этому переселению, и этот новый наблюдатель может сказать, что в этом состоит цель пчелы. Но конечная цель пчелы не исчерпывается ни тою, ни другой, ни третьей целью, которые в состоянии открыть ум человеческий. Чем выше поднимается ум человеческий в открытии этих целей, тем очевиднее для него недоступность конечной цели.
Человеку доступно только наблюдение над соответственностью жизни пчелы с другими явлениями жизни. То же с целями исторических лиц и народов.


Свадьба Наташи, вышедшей в 13 м году за Безухова, было последнее радостное событие в старой семье Ростовых. В тот же год граф Илья Андреевич умер, и, как это всегда бывает, со смертью его распалась старая семья.
События последнего года: пожар Москвы и бегство из нее, смерть князя Андрея и отчаяние Наташи, смерть Пети, горе графини – все это, как удар за ударом, падало на голову старого графа. Он, казалось, не понимал и чувствовал себя не в силах понять значение всех этих событий и, нравственно согнув свою старую голову, как будто ожидал и просил новых ударов, которые бы его покончили. Он казался то испуганным и растерянным, то неестественно оживленным и предприимчивым.
Свадьба Наташи на время заняла его своей внешней стороной. Он заказывал обеды, ужины и, видимо, хотел казаться веселым; но веселье его не сообщалось, как прежде, а, напротив, возбуждало сострадание в людях, знавших и любивших его.
После отъезда Пьера с женой он затих и стал жаловаться на тоску. Через несколько дней он заболел и слег в постель. С первых дней его болезни, несмотря на утешения докторов, он понял, что ему не вставать. Графиня, не раздеваясь, две недели провела в кресле у его изголовья. Всякий раз, как она давала ему лекарство, он, всхлипывая, молча целовал ее руку. В последний день он, рыдая, просил прощения у жены и заочно у сына за разорение именья – главную вину, которую он за собой чувствовал. Причастившись и особоровавшись, он тихо умер, и на другой день толпа знакомых, приехавших отдать последний долг покойнику, наполняла наемную квартиру Ростовых. Все эти знакомые, столько раз обедавшие и танцевавшие у него, столько раз смеявшиеся над ним, теперь все с одинаковым чувством внутреннего упрека и умиления, как бы оправдываясь перед кем то, говорили: «Да, там как бы то ни было, а прекрасжейший был человек. Таких людей нынче уж не встретишь… А у кого ж нет своих слабостей?..»
Именно в то время, когда дела графа так запутались, что нельзя было себе представить, чем это все кончится, если продолжится еще год, он неожиданно умер.
Николай был с русскими войсками в Париже, когда к нему пришло известие о смерти отца. Он тотчас же подал в отставку и, не дожидаясь ее, взял отпуск и приехал в Москву. Положение денежных дел через месяц после смерти графа совершенно обозначилось, удивив всех громадностию суммы разных мелких долгов, существования которых никто и не подозревал. Долгов было вдвое больше, чем имения.
Родные и друзья советовали Николаю отказаться от наследства. Но Николай в отказе от наследства видел выражение укора священной для него памяти отца и потому не хотел слышать об отказе и принял наследство с обязательством уплаты долгов.
Кредиторы, так долго молчавшие, будучи связаны при жизни графа тем неопределенным, но могучим влиянием, которое имела на них его распущенная доброта, вдруг все подали ко взысканию. Явилось, как это всегда бывает, соревнование – кто прежде получит, – и те самые люди, которые, как Митенька и другие, имели безденежные векселя – подарки, явились теперь самыми требовательными кредиторами. Николаю не давали ни срока, ни отдыха, и те, которые, по видимому, жалели старика, бывшего виновником их потери (если были потери), теперь безжалостно накинулись на очевидно невинного перед ними молодого наследника, добровольно взявшего на себя уплату.
Ни один из предполагаемых Николаем оборотов не удался; имение с молотка было продано за полцены, а половина долгов оставалась все таки не уплаченною. Николай взял предложенные ему зятем Безуховым тридцать тысяч для уплаты той части долгов, которые он признавал за денежные, настоящие долги. А чтобы за оставшиеся долги не быть посаженным в яму, чем ему угрожали кредиторы, он снова поступил на службу.
Ехать в армию, где он был на первой вакансии полкового командира, нельзя было потому, что мать теперь держалась за сына, как за последнюю приманку жизни; и потому, несмотря на нежелание оставаться в Москве в кругу людей, знавших его прежде, несмотря на свое отвращение к статской службе, он взял в Москве место по статской части и, сняв любимый им мундир, поселился с матерью и Соней на маленькой квартире, на Сивцевом Вражке.
Наташа и Пьер жили в это время в Петербурге, не имея ясного понятия о положении Николая. Николай, заняв у зятя деньги, старался скрыть от него свое бедственное положение. Положение Николая было особенно дурно потому, что своими тысячью двумястами рублями жалованья он не только должен был содержать себя, Соню и мать, но он должен был содержать мать так, чтобы она не замечала, что они бедны. Графиня не могла понять возможности жизни без привычных ей с детства условий роскоши и беспрестанно, не понимая того, как это трудно было для сына, требовала то экипажа, которого у них не было, чтобы послать за знакомой, то дорогого кушанья для себя и вина для сына, то денег, чтобы сделать подарок сюрприз Наташе, Соне и тому же Николаю.
Соня вела домашнее хозяйство, ухаживала за теткой, читала ей вслух, переносила ее капризы и затаенное нерасположение и помогала Николаю скрывать от старой графини то положение нужды, в котором они находились. Николай чувствовал себя в неоплатном долгу благодарности перед Соней за все, что она делала для его матери, восхищался ее терпением и преданностью, но старался отдаляться от нее.
Он в душе своей как будто упрекал ее за то, что она была слишком совершенна, и за то, что не в чем было упрекать ее. В ней было все, за что ценят людей; но было мало того, что бы заставило его любить ее. И он чувствовал, что чем больше он ценит, тем меньше любит ее. Он поймал ее на слове, в ее письме, которым она давала ему свободу, и теперь держал себя с нею так, как будто все то, что было между ними, уже давным давно забыто и ни в каком случае не может повториться.
Положение Николая становилось хуже и хуже. Мысль о том, чтобы откладывать из своего жалованья, оказалась мечтою. Он не только не откладывал, но, удовлетворяя требования матери, должал по мелочам. Выхода из его положения ему не представлялось никакого. Мысль о женитьбе на богатой наследнице, которую ему предлагали его родственницы, была ему противна. Другой выход из его положения – смерть матери – никогда не приходила ему в голову. Он ничего не желал, ни на что не надеялся; и в самой глубине души испытывал мрачное и строгое наслаждение в безропотном перенесении своего положения. Он старался избегать прежних знакомых с их соболезнованием и предложениями оскорбительной помощи, избегал всякого рассеяния и развлечения, даже дома ничем не занимался, кроме раскладывания карт с своей матерью, молчаливыми прогулками по комнате и курением трубки за трубкой. Он как будто старательно соблюдал в себе то мрачное настроение духа, в котором одном он чувствовал себя в состоянии переносить свое положение.


В начале зимы княжна Марья приехала в Москву. Из городских слухов она узнала о положении Ростовых и о том, как «сын жертвовал собой для матери», – так говорили в городе.
«Я и не ожидала от него другого», – говорила себе княжна Марья, чувствуя радостное подтверждение своей любви к нему. Вспоминая свои дружеские и почти родственные отношения ко всему семейству, она считала своей обязанностью ехать к ним. Но, вспоминая свои отношения к Николаю в Воронеже, она боялась этого. Сделав над собой большое усилие, она, однако, через несколько недель после своего приезда в город приехала к Ростовым.
Николай первый встретил ее, так как к графине можно было проходить только через его комнату. При первом взгляде на нее лицо Николая вместо выражения радости, которую ожидала увидать на нем княжна Марья, приняло невиданное прежде княжной выражение холодности, сухости и гордости. Николай спросил о ее здоровье, проводил к матери и, посидев минут пять, вышел из комнаты.
Когда княжна выходила от графини, Николай опять встретил ее и особенно торжественно и сухо проводил до передней. Он ни слова не ответил на ее замечания о здоровье графини. «Вам какое дело? Оставьте меня в покое», – говорил его взгляд.
– И что шляется? Чего ей нужно? Терпеть не могу этих барынь и все эти любезности! – сказал он вслух при Соне, видимо не в силах удерживать свою досаду, после того как карета княжны отъехала от дома.
– Ах, как можно так говорить, Nicolas! – сказала Соня, едва скрывая свою радость. – Она такая добрая, и maman так любит ее.
Николай ничего не отвечал и хотел бы вовсе не говорить больше о княжне. Но со времени ее посещения старая графиня всякий день по нескольку раз заговаривала о ней.
Графиня хвалила ее, требовала, чтобы сын съездил к ней, выражала желание видеть ее почаще, но вместе с тем всегда становилась не в духе, когда она о ней говорила.
Николай старался молчать, когда мать говорила о княжне, но молчание его раздражало графиню.
– Она очень достойная и прекрасная девушка, – говорила она, – и тебе надо к ней съездить. Все таки ты увидишь кого нибудь; а то тебе скука, я думаю, с нами.
– Да я нисколько не желаю, маменька.
– То хотел видеть, а теперь не желаю. Я тебя, мой милый, право, не понимаю. То тебе скучно, то ты вдруг никого не хочешь видеть.
– Да я не говорил, что мне скучно.
– Как же, ты сам сказал, что ты и видеть ее не желаешь. Она очень достойная девушка и всегда тебе нравилась; а теперь вдруг какие то резоны. Всё от меня скрывают.
– Да нисколько, маменька.
– Если б я тебя просила сделать что нибудь неприятное, а то я тебя прошу съездить отдать визит. Кажется, и учтивость требует… Я тебя просила и теперь больше не вмешиваюсь, когда у тебя тайны от матери.
– Да я поеду, если вы хотите.
– Мне все равно; я для тебя желаю.
Николай вздыхал, кусая усы, и раскладывал карты, стараясь отвлечь внимание матери на другой предмет.
На другой, на третий и на четвертый день повторялся тот же и тот же разговор.
После своего посещения Ростовых и того неожиданного, холодного приема, сделанного ей Николаем, княжна Марья призналась себе, что она была права, не желая ехать первая к Ростовым.
«Я ничего и не ожидала другого, – говорила она себе, призывая на помощь свою гордость. – Мне нет никакого дела до него, и я только хотела видеть старушку, которая была всегда добра ко мне и которой я многим обязана».
Но она не могла успокоиться этими рассуждениями: чувство, похожее на раскаяние, мучило ее, когда она вспоминала свое посещение. Несмотря на то, что она твердо решилась не ездить больше к Ростовым и забыть все это, она чувствовала себя беспрестанно в неопределенном положении. И когда она спрашивала себя, что же такое было то, что мучило ее, она должна была признаваться, что это были ее отношения к Ростову. Его холодный, учтивый тон не вытекал из его чувства к ней (она это знала), а тон этот прикрывал что то. Это что то ей надо было разъяснить; и до тех пор она чувствовала, что не могла быть покойна.
В середине зимы она сидела в классной, следя за уроками племянника, когда ей пришли доложить о приезде Ростова. С твердым решением не выдавать своей тайны и не выказать своего смущения она пригласила m lle Bourienne и с ней вместе вышла в гостиную.
При первом взгляде на лицо Николая она увидала, что он приехал только для того, чтобы исполнить долг учтивости, и решилась твердо держаться в том самом тоне, в котором он обратится к ней.
Они заговорили о здоровье графини, об общих знакомых, о последних новостях войны, и когда прошли те требуемые приличием десять минут, после которых гость может встать, Николай поднялся, прощаясь.
Княжна с помощью m lle Bourienne выдержала разговор очень хорошо; но в самую последнюю минуту, в то время как он поднялся, она так устала говорить о том, до чего ей не было дела, и мысль о том, за что ей одной так мало дано радостей в жизни, так заняла ее, что она в припадке рассеянности, устремив вперед себя свои лучистые глаза, сидела неподвижно, не замечая, что он поднялся.
Николай посмотрел на нее и, желая сделать вид, что он не замечает ее рассеянности, сказал несколько слов m lle Bourienne и опять взглянул на княжну. Она сидела так же неподвижно, и на нежном лице ее выражалось страдание. Ему вдруг стало жалко ее и смутно представилось, что, может быть, он был причиной той печали, которая выражалась на ее лице. Ему захотелось помочь ей, сказать ей что нибудь приятное; но он не мог придумать, что бы сказать ей.
– Прощайте, княжна, – сказал он. Она опомнилась, вспыхнула и тяжело вздохнула.
– Ах, виновата, – сказала она, как бы проснувшись. – Вы уже едете, граф; ну, прощайте! А подушку графине?
– Постойте, я сейчас принесу ее, – сказала m lle Bourienne и вышла из комнаты.
Оба молчали, изредка взглядывая друг на друга.
– Да, княжна, – сказал, наконец, Николай, грустно улыбаясь, – недавно кажется, а сколько воды утекло с тех пор, как мы с вами в первый раз виделись в Богучарове. Как мы все казались в несчастии, – а я бы дорого дал, чтобы воротить это время… да не воротишь.
Княжна пристально глядела ему в глаза своим лучистым взглядом, когда он говорил это. Она как будто старалась понять тот тайный смысл его слов, который бы объяснил ей его чувство к ней.
– Да, да, – сказала она, – но вам нечего жалеть прошедшего, граф. Как я понимаю вашу жизнь теперь, вы всегда с наслаждением будете вспоминать ее, потому что самоотвержение, которым вы живете теперь…
– Я не принимаю ваших похвал, – перебил он ее поспешно, – напротив, я беспрестанно себя упрекаю; но это совсем неинтересный и невеселый разговор.
И опять взгляд его принял прежнее сухое и холодное выражение. Но княжна уже увидала в нем опять того же человека, которого она знала и любила, и говорила теперь только с этим человеком.
– Я думала, что вы позволите мне сказать вам это, – сказала она. – Мы так сблизились с вами… и с вашим семейством, и я думала, что вы не почтете неуместным мое участие; но я ошиблась, – сказала она. Голос ее вдруг дрогнул. – Я не знаю почему, – продолжала она, оправившись, – вы прежде были другой и…
– Есть тысячи причин почему (он сделал особое ударение на слово почему). Благодарю вас, княжна, – сказал он тихо. – Иногда тяжело.
«Так вот отчего! Вот отчего! – говорил внутренний голос в душе княжны Марьи. – Нет, я не один этот веселый, добрый и открытый взгляд, не одну красивую внешность полюбила в нем; я угадала его благородную, твердую, самоотверженную душу, – говорила она себе. – Да, он теперь беден, а я богата… Да, только от этого… Да, если б этого не было…» И, вспоминая прежнюю его нежность и теперь глядя на его доброе и грустное лицо, она вдруг поняла причину его холодности.
– Почему же, граф, почему? – вдруг почти вскрикнула она невольно, подвигаясь к нему. – Почему, скажите мне? Вы должны сказать. – Он молчал. – Я не знаю, граф, вашего почему, – продолжала она. – Но мне тяжело, мне… Я признаюсь вам в этом. Вы за что то хотите лишить меня прежней дружбы. И мне это больно. – У нее слезы были в глазах и в голосе. – У меня так мало было счастия в жизни, что мне тяжела всякая потеря… Извините меня, прощайте. – Она вдруг заплакала и пошла из комнаты.
– Княжна! постойте, ради бога, – вскрикнул он, стараясь остановить ее. – Княжна!
Она оглянулась. Несколько секунд они молча смотрели в глаза друг другу, и далекое, невозможное вдруг стало близким, возможным и неизбежным.
……


Осенью 1814 го года Николай женился на княжне Марье и с женой, матерью и Соней переехал на житье в Лысые Горы.
В три года он, не продавая именья жены, уплатил оставшиеся долги и, получив небольшое наследство после умершей кузины, заплатил и долг Пьеру.
Еще через три года, к 1820 му году, Николай так устроил свои денежные дела, что прикупил небольшое именье подле Лысых Гор и вел переговоры о выкупе отцовского Отрадного, что составляло его любимую мечту.
Начав хозяйничать по необходимости, он скоро так пристрастился к хозяйству, что оно сделалось для него любимым и почти исключительным занятием. Николай был хозяин простой, не любил нововведений, в особенности английских, которые входили тогда в моду, смеялся над теоретическими сочинениями о хозяйстве, не любил заводов, дорогих производств, посевов дорогих хлебов и вообще не занимался отдельно ни одной частью хозяйства. У него перед глазами всегда было только одно именье, а не какая нибудь отдельная часть его. В именье же главным предметом был не азот и не кислород, находящиеся в почве и воздухе, не особенный плуг и назем, а то главное орудие, чрез посредство которого действует и азот, и кислород, и назем, и плуг – то есть работник мужик. Когда Николай взялся за хозяйство и стал вникать в различные его части, мужик особенно привлек к себе его внимание; мужик представлялся ему не только орудием, но и целью и судьею. Он сначала всматривался в мужика, стараясь понять, что ему нужно, что он считает дурным и хорошим, и только притворялся, что распоряжается и приказывает, в сущности же только учился у мужиков и приемам, и речам, и суждениям о том, что хорошо и что дурно. И только тогда, когда понял вкусы и стремления мужика, научился говорить его речью и понимать тайный смысл его речи, когда почувствовал себя сроднившимся с ним, только тогда стал он смело управлять им, то есть исполнять по отношению к мужикам ту самую должность, исполнение которой от него требовалось. И хозяйство Николая приносило самые блестящие результаты.
Принимая в управление имение, Николай сразу, без ошибки, по какому то дару прозрения, назначал бурмистром, старостой, выборным тех самых людей, которые были бы выбраны самими мужиками, если б они могли выбирать, и начальники его никогда не переменялись. Прежде чем исследовать химические свойства навоза, прежде чем вдаваться в дебет и кредит (как он любил насмешливо говорить), он узнавал количество скота у крестьян и увеличивал это количество всеми возможными средствами. Семьи крестьян он поддерживал в самых больших размерах, не позволяя делиться. Ленивых, развратных и слабых он одинаково преследовал и старался изгонять из общества.
При посевах и уборке сена и хлебов он совершенно одинаково следил за своими и мужицкими полями. И у редких хозяев были так рано и хорошо посеяны и убраны поля и так много дохода, как у Николая.
С дворовыми он не любил иметь никакого дела, называл их дармоедами и, как все говорили, распустил и избаловал их; когда надо было сделать какое нибудь распоряжение насчет дворового, в особенности когда надо было наказывать, он бывал в нерешительности и советовался со всеми в доме; только когда возможно было отдать в солдаты вместо мужика дворового, он делал это без малейшего колебания. Во всех же распоряжениях, касавшихся мужиков, он никогда не испытывал ни малейшего сомнения. Всякое распоряжение его – он это знал – будет одобрено всеми против одного или нескольких.
Он одинаково не позволял себе утруждать или казнить человека потому только, что ему этого так хотелось, как и облегчать и награждать человека потому, что в этом состояло его личное желание. Он не умел бы сказать, в чем состояло это мерило того, что должно и чего не должно; но мерило это в его душе было твердо и непоколебимо.
Он часто говаривал с досадой о какой нибудь неудаче или беспорядке: «С нашим русским народом», – и воображал себе, что он терпеть не может мужика.
Но он всеми силами души любил этот наш русский народ и его быт и потому только понял и усвоил себе тот единственный путь и прием хозяйства, которые приносили хорошие результаты.
Графиня Марья ревновала своего мужа к этой любви его и жалела, что не могла в ней участвовать, но не могла понять радостей и огорчений, доставляемых ему этим отдельным, чуждым для нее миром. Она не могла понять, отчего он бывал так особенно оживлен и счастлив, когда он, встав на заре и проведя все утро в поле или на гумне, возвращался к ее чаю с посева, покоса или уборки. Она не понимала, чем он восхищался, рассказывая с восторгом про богатого хозяйственного мужика Матвея Ермишина, который всю ночь с семьей возил снопы, и еще ни у кого ничего не было убрано, а у него уже стояли одонья. Она не понимала, отчего он так радостно, переходя от окна к балкону, улыбался под усами и подмигивал, когда на засыхающие всходы овса выпадал теплый частый дождик, или отчего, когда в покос или уборку угрожающая туча уносилась ветром, он, красный, загорелый и в поту, с запахом полыни и горчавки в волосах, приходя с гумна, радостно потирая руки, говорил: «Ну еще денек, и мое и крестьянское все будет в гумне».
Еще менее могла она понять, почему он, с его добрым сердцем, с его всегдашнею готовностью предупредить ее желания, приходил почти в отчаяние, когда она передавала ему просьбы каких нибудь баб или мужиков, обращавшихся к ней, чтобы освободить их от работ, почему он, добрый Nicolas, упорно отказывал ей, сердито прося ее не вмешиваться не в свое дело. Она чувствовала, что у него был особый мир, страстно им любимый, с какими то законами, которых она не понимала.
Когда она иногда, стараясь понять его, говорила ему о его заслуге, состоящей в том, что он делает добро своих подданных, он сердился и отвечал: «Вот уж нисколько: никогда и в голову мне не приходит; и для их блага вот чего не сделаю. Все это поэзия и бабьи сказки, – все это благо ближнего. Мне нужно, чтобы наши дети не пошли по миру; мне надо устроить наше состояние, пока я жив; вот и все. Для этого нужен порядок, нужна строгость… Вот что!» – говорил он, сжимая свой сангвинический кулак. «И справедливость, разумеется, – прибавлял он, – потому что если крестьянин гол и голоден, и лошаденка у него одна, так он ни на себя, ни на меня не сработает».
И, должно быть, потому, что Николай не позволял себе мысли о том, что он делает что нибудь для других, для добродетели, – все, что он делал, было плодотворно: состояние его быстро увеличивалось; соседние мужики приходили просить его, чтобы он купил их, и долго после его смерти в народе хранилась набожная память об его управлении. «Хозяин был… Наперед мужицкое, а потом свое. Ну и потачки не давал. Одно слово – хозяин!»


Одно, что мучило Николая по отношению к его хозяйничанию, это была его вспыльчивость в соединении с старой гусарской привычкой давать волю рукам. В первое время он не видел в этом ничего предосудительного, но на второй год своей женитьбы его взгляд на такого рода расправы вдруг изменился.
Однажды летом из Богучарова был вызван староста, заменивший умершего Дрона, обвиняемый в разных мошенничествах и неисправностях. Николай вышел к нему на крыльцо, и с первых ответов старосты в сенях послышались крики и удары. Вернувшись к завтраку домой, Николай подошел к жене, сидевшей с низко опущенной над пяльцами головой, и стал рассказывать ей, по обыкновению, все то, что занимало его в это утро, и между прочим и про богучаровского старосту. Графиня Марья, краснея, бледнея и поджимая губы, сидела все так же, опустив голову, и ничего не отвечала на слова мужа.
– Эдакой наглый мерзавец, – говорил он, горячась при одном воспоминании. – Ну, сказал бы он мне, что был пьян, не видал… Да что с тобой, Мари? – вдруг спросил он.
Графиня Марья подняла голову, хотела что то сказать, но опять поспешно потупилась и собрала губы.
– Что ты? что с тобой, дружок мой?..
Некрасивая графиня Марья всегда хорошела, когда плакала. Она никогда не плакала от боли или досады, но всегда от грусти и жалости. И когда она плакала, лучистые глаза ее приобретали неотразимую прелесть.
Как только Николай взял ее за руку, она не в силах была удержаться и заплакала.
– Nicolas, я видела… он виноват, но ты, зачем ты! Nicolas!.. – И она закрыла лицо руками.
Николай замолчал, багрово покраснел и, отойдя от нее, молча стал ходить по комнате. Он понял, о чем она плакала; но вдруг он не мог в душе своей согласиться с ней, что то, с чем он сжился с детства, что он считал самым обыкновенным, – было дурно.
«Любезности это, бабьи сказки, или она права?» – спрашивал он сам себя. Не решив сам с собою этого вопроса, он еще раз взглянул на ее страдающее и любящее лицо и вдруг понял, что она была права, а он давно уже виноват сам перед собою.
– Мари, – сказал он тихо, подойдя к ней, – этого больше не будет никогда; даю тебе слово. Никогда, – повторил он дрогнувшим голосом, как мальчик, который просит прощения.
Слезы еще чаще полились из глаз графини. Она взяла руку мужа и поцеловала ее.
– Nicolas, когда ты разбил камэ? – чтобы переменить разговор, сказала она, разглядывая его руку, на которой был перстень с головой Лаокоона.
– Нынче; все то же. Ах, Мари, не напоминай мне об этом. – Он опять вспыхнул. – Даю тебе честное слово, что этого больше не будет. И пусть это будет мне память навсегда, – сказал он, указывая на разбитый перстень.
С тех пор, как только при объяснениях со старостами и приказчиками кровь бросалась ему в лицо и руки начинали сжиматься в кулаки, Николай вертел разбитый перстень на пальце и опускал глаза перед человеком, рассердившим его. Однако же раза два в год он забывался и тогда, придя к жене, признавался и опять давал обещание, что уже теперь это было последний раз.
– Мари, ты, верно, меня презираешь? – говорил он ей. – Я стою этого.
– Ты уйди, уйди поскорее, ежели чувствуешь себя не в силах удержаться, – с грустью говорила графиня Марья, стараясь утешить мужа.
В дворянском обществе губернии Николай был уважаем, но не любим. Дворянские интересы не занимали его. И за это то одни считали его гордым, другие – глупым человеком. Все время его летом, с весеннего посева и до уборки, проходило в занятиях по хозяйству. Осенью он с тою же деловою серьезностию, с которою занимался хозяйством, предавался охоте, уходя на месяц и на два в отъезд с своей охотой. Зимой он ездил по другим деревням и занимался чтением. Чтение его составляли книги преимущественно исторические, выписывавшиеся им ежегодно на известную сумму. Он составлял себе, как говорил, серьезную библиотеку и за правило поставлял прочитывать все те книги, которые он покупал. Он с значительным видом сиживал в кабинете за этим чтением, сперва возложенным на себя как обязанность, а потом сделавшимся привычным занятием, доставлявшим ему особого рода удовольствие и сознание того, что он занят серьезным делом. За исключением поездок по делам, бо льшую часть времени зимой он проводил дома, сживаясь с семьей и входя в мелкие отношения между матерью и детьми. С женой он сходился все ближе и ближе, с каждым днем открывая в ней новые душевные сокровища.
Соня со времени женитьбы Николая жила в его доме. Еще перед своей женитьбой Николай, обвиняя себя и хваля ее, рассказал своей невесте все, что было между ним и Соней. Он просил княжну Марью быть ласковой и доброй с его кузиной. Графиня Марья чувствовала вполне вину своего мужа; чувствовала и свою вину перед Соней; думала, что ее состояние имело влияние на выбор Николая, не могла ни в чем упрекнуть Соню, желала любить ее; но не только не любила, а часто находила против нее в своей душе злые чувства и не могла преодолеть их.
Однажды она разговорилась с другом своим Наташей о Соне и о своей к ней несправедливости.
– Знаешь что, – сказала Наташа, – вот ты много читала Евангелие; там есть одно место прямо о Соне.
– Что? – с удивлением спросила графиня Марья.
– «Имущему дастся, а у неимущего отнимется», помнишь? Она – неимущий: за что? не знаю; в ней нет, может быть, эгоизма, – я не знаю, но у нее отнимется, и все отнялось. Мне ее ужасно жалко иногда; я ужасно желала прежде, чтобы Nicolas женился на ней; но я всегда как бы предчувствовала, что этого не будет. Она пустоцвет, знаешь, как на клубнике? Иногда мне ее жалко, а иногда я думаю, что она не чувствует этого, как чувствовали бы мы.
И несмотря на то, что графиня Марья толковала Наташе, что эти слова Евангелия надо понимать иначе, – глядя на Соню, она соглашалась с объяснением, данным Наташей. Действительно, казалось, что Соня не тяготится своим положением и совершенно примирилась с своим назначением пустоцвета. Она дорожила, казалось, не столько людьми, сколько всей семьей. Она, как кошка, прижилась не к людям, а к дому. Она ухаживала за старой графиней, ласкала и баловала детей, всегда была готова оказать те мелкие услуги, на которые она была способна; но все это принималось невольно с слишком слабою благодарностию…
Усадьба Лысых Гор была вновь отстроена, но уже не на ту ногу, на которой она была при покойном князе.
Постройки, начатые во времена нужды, были более чем просты. Огромный дом, на старом каменном фундаменте, был деревянный, оштукатуренный только снутри. Большой поместительный дом с некрашеным дощатым полом был меблирован самыми простыми жесткими диванами и креслами, столами и стульями из своих берез и работы своих столяров. Дом был поместителен, с комнатами для дворни и отделениями для приезжих. Родные Ростовых и Болконских иногда съезжались гостить в Лысые Горы семьями, на своих шестнадцати лошадях, с десятками слуг, и жили месяцами. Кроме того, четыре раза в год, в именины и рожденья хозяев, съезжалось до ста человек гостей на один два дня. Остальное время года шла ненарушимо правильная жизнь с обычными занятиями, чаями, завтраками, обедами, ужинами из домашней провизии.


Выл канун зимнего Николина дня, 5 е декабря 1820 года. В этот год Наташа с детьми и мужем с начала осени гостила у брата. Пьер был в Петербурге, куда он поехал по своим особенным делам, как он говорил, на три недели, и где он теперь проживал уже седьмую. Его ждали каждую минуту.
5 го декабря, кроме семейства Безуховых, у Ростовых гостил еще старый друг Николая, отставной генерал Василий Федорович Денисов.
6 го числа, в день торжества, в который съедутся гости, Николай знал, что ему придется снять бешмет, надеть сюртук и с узкими носками узкие сапоги и ехать в новую построенную им церковь, а потом принимать поздравления и предлагать закуски и говорить о дворянских выборах и урожае; но канун дня он еще считал себя вправе провести обычно. До обеда Николай поверил счеты бурмистра из рязанской деревни, по именью племянника жены, написал два письма по делам и прошелся на гумно, скотный и конный дворы. Приняв меры против ожидаемого на завтра общего пьянства по случаю престольного праздника, он пришел к обеду и, не успев с глазу на глаз переговорить с женою, сел за длинный стол в двадцать приборов, за который собрались все домашние. За столом были мать, жившая при ней старушка Белова, жена, трое детей, гувернантка, гувернер, племянник с своим гувернером, Соня, Денисов, Наташа, ее трое детей, их гувернантка и старичок Михаил Иваныч, архитектор князя, живший в Лысых Горах на покое.
Графиня Марья сидела на противоположном конце стола. Как только муж сел на свое место, по тому жесту, с которым он, сняв салфетку, быстро передвинул стоявшие перед ним стакан и рюмку, графиня Марья решила, что он не в духе, как это иногда с ним бывает, в особенности перед супом и когда он прямо с хозяйства придет к обеду. Графиня Марья знала очень хорошо это его настроение, и, когда она сама была в хорошем расположении, она спокойно ожидала, пока он поест супу, и тогда уже начинала говорить с ним и заставляла его признаваться, что он без причины был не в духе; но нынче она совершенно забыла это свое наблюдение; ей стало больно, что он без причины на нее сердится, и она почувствовала себя несчастной. Она спросила его, где он был. Он отвечал. Она еще спросила, все ли в порядке по хозяйству. Он неприятно поморщился от ее ненатурального тона и поспешно ответил.
«Так я не ошибалась, – подумала графиня Марья, – и за что он на меня сердится?» В тоне, которым он отвечал ей, графиня Марья слышала недоброжелательство к себе и желание прекратить разговор. Она чувствовала, что ее слова были неестественны; но она не могла удержаться, чтобы не сделать еще несколько вопросов.
Разговор за обедом благодаря Денисову скоро сделался общим и оживленным, и графиня Марья не говорила с мужем. Когда вышли из за стола и пришли благодарить старую графиню, графиня Марья поцеловала, подставляя свою руку, мужа и спросила, за что он на нее сердится.
– У тебя всегда странные мысли; и не думал сердиться, – сказал он.
Но слово всегда отвечало графине Марье: да, сержусь и не хочу сказать.
Николай жил с своей женой так хорошо, что даже Соня и старая графиня, желавшие из ревности несогласия между ними, не могли найти предлога для упрека; но и между ними бывали минуты враждебности. Иногда, именно после самых счастливых периодов, на них находило вдруг чувство отчужденности и враждебности; это чувство являлось чаще всего во времена беременности графини Марьи. Теперь она находилась в этом периоде.
– Ну, messieurs et mesdames, – сказал Николай громко и как бы весело (графине Марье казалось, что это нарочно, чтобы ее оскорбить), – я с шести часов на ногах. Завтра уж надо страдать, а нынче пойти отдохнуть. – И, не сказав больше ничего графине Марье, он ушел в маленькую диванную и лег на диван.
«Вот это всегда так, – думала графиня Марья. – Со всеми говорит, только не со мною. Вижу, вижу, что я ему противна. Особенно в этом положении». Она посмотрела на свой высокий живот и в зеркало на свое желто бледное, исхудавшее лицо с более, чем когда нибудь, большими глазами.
И все ей стало неприятно: и крик и хохот Денисова, и разговор Наташи, и в особенности тот взгляд, который на нее поспешно бросила Соня.
Соня всегда была первым предлогом, который избирала графиня Марья для своего раздражения.
Посидев с гостями и не понимая ничего из того, что они говорили, она потихоньку вышла и пошла в детскую.
Дети на стульях ехали в Москву и пригласили ее с собою. Она села, поиграла с ними, но мысль о муже и о беспричинной досаде его не переставая мучила ее. Она встала и пошла, с трудом ступая на цыпочки, в маленькую диванную.
«Может, он не спит; я объяснюсь с ним», – сказала она себе. Андрюша, старший мальчик, подражая ей, пошел за ней на цыпочках. Графиня Марья не заметила его.
– Chere Marie, il dort, je crois; il est si fatigue, [Мари, он спит, кажется; он устал.] – сказала (как казалось графине Марье везде ей встречавшаяся) Соня в большой диванной. – Андрюша не разбудил бы его.
Графиня Марья оглянулась, увидала за собой Андрюшу, почувствовала, что Соня права, и именно от этого вспыхнула и, видимо, с трудом удержалась от жесткого слова. Она ничего не сказала и, чтобы не послушаться ее, сделала знак рукой, чтобы Андрюша не шумел, а все таки шел за ней, и подошла к двери. Соня прошла в другую дверь. Из комнаты, в которой спал Николай, слышалось его ровное, знакомое жене до малейших оттенков дыхание. Она, слыша это дыхание, видела перед собой его гладкий красивый лоб, усы, все лицо, на которое она так часто подолгу глядела, когда он спал, в тишине ночи. Николай вдруг пошевелился и крякнул. И в то же мгновение Андрюша из за двери закричал:
– Папенька, маменька тут стоит.
Графиня Марья побледнела от испуга и стала делать знаки сыну. Он замолк, и с минуту продолжалось страшное для графини Марьи молчание. Она знала, как не любил Николай, чтобы его будили. Вдруг за дверью послышалось новое кряхтение, движение, и недовольный голос Николая сказал:
– Ни минуты не дадут покоя. Мари, ты? Зачем ты привела его сюда?
– Я подошла только посмотреть, я не видала… извини…
Николай прокашлялся и замолк. Графиня Марья отошла от двери и проводила сына в детскую. Через пять минут маленькая черноглазая трехлетняя Наташа, любимица отца, узнав от брата, что папенька спит в маленькой диванной, не замеченная матерью, побежала к отцу. Черноглазая девочка смело скрыпнула дверью, подошла энергическими шажками тупых ножек к дивану и, рассмотрев положение отца, спавшего к ней спиною, поднялась на цыпочки и поцеловала лежавшую под головой руку отца. Николай обернулся с умиленной улыбкой на лице.
– Наташа, Наташа! – слышался из двери испуганный шепот графини Марьи, – папенька спать хочет.
– Нет, мама, он не хочет спать, – с убедительностью отвечала маленькая Наташа, – он смеется.
Николай спустил ноги, поднялся и взял на руки дочь.
– Взойди, Маша, – сказал он жене. Графиня Марья вошла в комнату и села подле мужа.
– Я и не видала, как он за мной прибежал, – робко сказала она. – Я так…
Николай, держа одной рукой дочь, поглядел на жену и, заметив виноватое выражение ее лица, другой рукой обнял ее и поцеловал в волоса.
– Можно целовать мама ? – спросил он у Наташи.
Наташа застенчиво улыбнулась.
– Опять, – сказала она, с повелительным жестом указывая на то место, куда Николай поцеловал жену.
– Я не знаю, отчего ты думаешь, что я не в духе, – сказал Николай, отвечая на вопрос, который, он знал, был в душе его жены.
– Ты не можешь себе представить, как я бываю несчастна, одинока, когда ты такой. Мне все кажется…
– Мари, полно, глупости. Как тебе не совестно, – сказал он весело.
– Мне кажется, что ты не можешь любить меня, что я так дурна… и всегда… а теперь… в этом по…
– Ах, какая ты смешная! Не по хорошу мил, а по милу хорош. Это только Malvina и других любят за то, что они красивы; а жену разве я люблю? Я не люблю, а так, не знаю, как тебе сказать. Без тебя и когда вот так у нас какая то кошка пробежит, я как будто пропал и ничего не могу. Ну, что я люблю палец свой? Я не люблю, а попробуй, отрежь его…
– Нет, я не так, но я понимаю. Так ты на меня не сердишься?
– Ужасно сержусь, – сказал он, улыбаясь, и, встав и оправив волосы, стал ходить по комнате.
– Ты знаешь, Мари, о чем я думал? – начал он, теперь, когда примирение было сделано, тотчас же начиная думать вслух при жене. Он не спрашивал о том, готова ли она слушать его; ему все равно было. Мысль пришла ему, стало быть, и ей. И он рассказал ей свое намерении уговорить Пьера остаться с ними до весны.
Графиня Марья выслушала его, сделала замечания и начала в свою очередь думать вслух свои мысли. Ее мысли были о детях.
– Как женщина видна уже теперь, – сказала она по французски, указывая на Наташу. – Вы нас, женщин, упрекаете в нелогичности. Вот она – наша логика. Я говорю: папа хочет спать, а она говорит: нет, он смеется. И она права, – сказала графиня Марья, счастливо улыбаясь.
– Да, да! – И Николай, взяв на свою сильную руку дочь, высоко поднял ее, посадил на плечо, перехватив за ножки, и стал с ней ходить по комнате. У отца и у дочери были одинаково бессмысленно счастливые лица.
– А знаешь, ты, может быть, несправедлив. Ты слишком любишь эту, – шепотом по французски сказала графиня Марья.
– Да, но что ж делать?.. Я стараюсь не показать…
В это время в сенях и передней послышались звуки блока и шагов, похожих на звуки приезда.
– Кто то приехал.
– Я уверена, что Пьер. Я пойду узнаю, – сказала графиня Марья и вышла из комнаты.
В ее отсутствие Николай позволил себе галопом прокатить дочь вокруг комнаты. Запыхавшись, он быстро скинул смеющуюся девочку и прижал ее к груди. Его прыжки напомнили ему танцы, и он, глядя на детское круглое счастливое личико, думал о том, какою она будет, когда он начнет вывозить ее старичком и, как, бывало, покойник отец танцовывал с дочерью Данилу Купора, пройдется с нею мазурку.
– Он, он, Nicolas, – сказала через несколько минут графиня Марья, возвращаясь в комнату. – Теперь ожила наша Наташа. Надо было видеть ее восторг и как ему досталось сейчас же за то, что он просрочил. – Ну, пойдем скорее, пойдем! Расстаньтесь же наконец, – сказала она, улыбаясь, глядя на девочку, жавшуюся к отцу. Николай вышел, держа дочь за руку.
Графиня Марья осталась в диванной.
– Никогда, никогда не поверила бы, – прошептала она сама с собой, – что можно быть так счастливой. – Лицо ее просияло улыбкой; но в то же самое время она вздохнула, и тихая грусть выразилась в ее глубоком взгляде. Как будто, кроме того счастья, которое она испытывала, было другое, недостижимое в этой жизни счастье, о котором она невольно вспомнила в эту минуту.

Х
Наташа вышла замуж ранней весной 1813 года, и у ней в 1820 году было уже три дочери и один сын, которого она страстно желала и теперь сама кормила. Она пополнела и поширела, так что трудно было узнать в этой сильной матери прежнюю тонкую, подвижную Наташу. Черты лица ее определились и имели выражение спокойной мягкости и ясности. В ее лице не было, как прежде, этого непрестанно горевшего огня оживления, составлявшего ее прелесть. Теперь часто видно было одно ее лицо и тело, а души вовсе не было видно. Видна была одна сильная, красивая и плодовитая самка. Очень редко зажигался в ней теперь прежний огонь. Это бывало только тогда, когда, как теперь, возвращался муж, когда выздоравливал ребенок или когда она с графиней Марьей вспоминала о князе Андрее (с мужем она, предполагая, что он ревнует ее к памяти князя Андрея, никогда не говорила о нем), и очень редко, когда что нибудь случайно вовлекало ее в пение, которое она совершенно оставила после замужества. И в те редкие минуты, когда прежний огонь зажигался в ее развившемся красивом теле, она бывала еще более привлекательна, чем прежде.
Со времени своего замужества Наташа жила с мужем в Москве, в Петербурге, и в подмосковной деревне, и у матери, то есть у Николая. В обществе молодую графиню Безухову видели мало, и те, которые видели, остались ею недовольны. Она не была ни мила, ни любезна. Наташа не то что любила уединение (она не знала, любила ли она или нет; ей даже казалось, что нет), но она, нося, рожая, кормя детей и принимая участие в каждой минуте жизни мужа, не могла удовлетворить этим потребностям иначе, как отказавшись от света. Все, знавшие Наташу до замужества, удивлялись происшедшей в ней перемене, как чему то необыкновенному. Одна старая графиня, материнским чутьем понявшая, что все порывы Наташи имели началом только потребность иметь семью, иметь мужа, как она, не столько шутя, сколько взаправду, кричала в Отрадном, мать удивлялась удивлению людей, не понимавших Наташи, и повторяла, что она всегда знала, что Наташа будет примерной женой и матерью.
– Она только до крайности доводит свою любовь к мужу и детям, – говорила графиня, – так что это даже глупо.
Наташа не следовала тому золотому правилу, проповедоваемому умными людьми, в особенности французами, и состоящему в том, что девушка, выходя замуж, не должна опускаться, не должна бросать свои таланты, должна еще более, чем в девушках, заниматься своей внешностью, должна прельщать мужа так же, как она прежде прельщала не мужа. Наташа, напротив, бросила сразу все свои очарованья, из которых у ней было одно необычайно сильное – пение. Она оттого и бросила его, что это было сильное очарованье. Она, то что называют, опустилась. Наташа не заботилась ни о своих манерах, ни о деликатности речей, ни о том, чтобы показываться мужу в самых выгодных позах, ни о своем туалете, ни о том, чтобы не стеснять мужа своей требовательностью. Она делала все противное этим правилам. Она чувствовала, что те очарования, которые инстинкт ее научал употреблять прежде, теперь только были бы смешны в глазах ее мужа, которому она с первой минуты отдалась вся – то есть всей душой, не оставив ни одного уголка не открытым для него. Она чувствовала, что связь ее с мужем держалась не теми поэтическими чувствами, которые привлекли его к ней, а держалась чем то другим, неопределенным, но твердым, как связь ее собственной души с ее телом.
Взбивать локоны, надевать роброны и петь романсы, для того чтобы привлечь к себе своего мужа, показалось бы ей так же странным, как украшать себя для того, чтобы быть самой собою довольной. Украшать же себя для того, чтобы нравиться другим, – может быть, теперь это и было бы приятно ей, – она не знала, – но было совершенно некогда. Главная же причина, по которой она не занималась ни пением, ни туалетом, ни обдумыванием своих слов, состояла в том, что ей было совершенно некогда заниматься этим.
Известно, что человек имеет способность погрузиться весь в один предмет, какой бы он ни казался ничтожный. И известно, что нет такого ничтожного предмета, который бы при сосредоточенном внимании, обращенном на него, не разросся до бесконечности.
Предмет, в который погрузилась вполне Наташа, – была семья, то есть муж, которого надо было держать так, чтобы он нераздельно принадлежал ей, дому, – и дети, которых надо было носить, рожать, кормить, воспитывать.
И чем больше она вникала, не умом, а всей душой, всем существом своим, в занимавший ее предмет, тем более предмет этот разрастался под ее вниманием, и тем слабее и ничтожнее казались ей ее силы, так что она их все сосредоточивала на одно и то же, и все таки не успевала сделать всего того, что ей казалось нужно.
Толки и рассуждения о правах женщин, об отношениях супругов, о свободе и правах их, хотя и не назывались еще, как теперь, вопросами, были тогда точно такие же, как и теперь; но эти вопросы не только не интересовали Наташу, но она решительно не понимала их.
Вопросы эти и тогда, как и теперь, существовали только для тех людей, которые в браке видят одно удовольствие, получаемое супругами друг от друга, то есть одно начало брака, а не все его значение, состоящее в семье.
Рассуждения эти и теперешние вопросы, подобные вопросам о том, каким образом получить как можно более удовольствия от обеда, тогда, как и теперь, не существуют для людей, для которых цель обеда есть питание и цель супружества – семья.
Если цель обеда – питание тела, то тот, кто съест вдруг два обеда, достигнет, может быть, большего удовольствия, но не достигнет цели, ибо оба обеда не переварятся желудком.
Если цель брака есть семья, то тот, кто захочет иметь много жен и мужей, может быть, получит много удовольствия, но ни в каком случае не будет иметь семьи.
Весь вопрос, ежели цель обеда есть питание, а цель брака – семья, разрешается только тем, чтобы не есть больше того, что может переварить желудок, и не иметь больше жен и мужей, чем столько, сколько нужно для семьи, то есть одной и одного. Наташе нужен был муж. Муж был дан ей. И муж дал ей семью. И в другом, лучшем муже она не только не видела надобности, но, так как все силы душевные ее были устремлены на то, чтобы служить этому мужу и семье, она и не могла себе представить и не видела никакого интереса в представлении о том, что бы было, если б было другое.
Наташа не любила общества вообще, но она тем более дорожила обществом родных – графини Марьи, брата, матери и Сони. Она дорожила обществом тех людей, к которым она, растрепанная, в халате, могла выйти большими шагами из детской с радостным лицом и показать пеленку с желтым вместо зеленого пятна, и выслушать утешения о том, что теперь ребенку гораздо лучше.
Наташа до такой степени опустилась, что ее костюмы, ее прическа, ее невпопад сказанные слова, ее ревность – она ревновала к Соне, к гувернантке, ко всякой красивой и некрасивой женщине – были обычным предметом шуток всех ее близких. Общее мнение было то, что Пьер был под башмаком своей жены, и действительно это было так. С самых первых дней их супружества Наташа заявила свои требования. Пьер удивился очень этому совершенно новому для него воззрению жены, состоящему в том, что каждая минута его жизни принадлежит ей и семье; Пьер удивился требованиям своей жены, но был польщен ими и подчинился им.
Подвластность Пьера заключалась в том, что он не смел не только ухаживать, но не смел с улыбкой говорить с другой женщиной, не смел ездить в клубы, на обеды так, для того чтобы провести время, не смел расходовать денег для прихоти, не смел уезжать на долгие сроки, исключая как по делам, в число которых жена включала и его занятия науками, в которых она ничего не понимала, но которым она приписывала большую важность. Взамен этого Пьер имел полное право у себя в доме располагать не только самим собой, как он хотел, но и всей семьею. Наташа у себя в доме ставила себя на ногу рабы мужа; и весь дом ходил на цыпочках, когда Пьер занимался – читал или писал в своем кабинете. Стоило Пьеру показать какое нибудь пристрастие, чтобы то, что он любил, постоянно исполнялось. Стоило ему выразить желание, чтобы Наташа вскакивала и бежала исполнять его.
Весь дом руководился только мнимыми повелениями мужа, то есть желаниями Пьера, которые Наташа старалась угадывать. Образ, место жизни, знакомства, связи, занятия Наташи, воспитание детей – не только все делалось по выраженной воле Пьера, но Наташа стремилась угадать то, что могло вытекать из высказанных в разговорах мыслей Пьера. И она верно угадывала то, в чем состояла сущность желаний Пьера, и, раз угадав ее, она уже твердо держалась раз избранного. Когда Пьер сам уже хотел изменить своему желанию, она боролась против него его же оружием.
Так, в тяжелое время, навсегда памятное Пьеру, Наташе, после родов первого слабого ребенка, когда им пришлось переменить трех кормилиц и Наташа заболела от отчаяния, Пьер однажды сообщил ей мысли Руссо, с которыми он был совершенно согласен, о неестественности и вреде кормилиц. С следующим ребенком, несмотря на противудействие матери, докторов и самого мужа, восстававших против ее кормления, как против вещи тогда неслыханной и вредной, она настояла на своем и с тех пор всех детей кормила сама.
Весьма часто, в минуты раздражения, случалось, что муж с женой спорили подолгу, потом после спора Пьер, к радости и удивлению своему, находил не только в словах, но и в действиях жены свою ту самую мысль, против которой она спорила. И не только он находил ту же мысль, но он находил ее очищенною от всего того, что было лишнего, вызванного увлечением и спором, в выражении мысли Пьера.
После семи лет супружества Пьер чувствовал радостное, твердое сознание того, что он не дурной человек, и чувствовал он это потому, что он видел себя отраженным в своей жене. В себе он чувствовал все хорошее и дурное смешанным и затемнявшим одно другое. Но на жене его отражалось только то, что было истинно хорошо: все не совсем хорошее было откинуто. И отражение это произошло не путем логической мысли, а другим – таинственным, непосредственным отражением.


Два месяца тому назад Пьер, уже гостя у Ростовых, получил письмо от князя Федора, призывавшего его в Петербург для обсуждения важных вопросов, занимавших в Петербурге членов одного общества, которого Пьер был одним из главных основателей.
Прочтя это письмо, Наташа, как она читала все письма мужа, несмотря на всю тяжесть для нее отсутствия мужа, сама предложила ему ехать в Петербург. Всему, что было умственным, отвлеченным делом мужа, она приписывала, не понимая его, огромную важность и постоянно находилась в страхе быть помехой в этой деятельности ее мужа. На робкий, вопросительный взгляд Пьера после прочтения письма она отвечала просьбой, чтобы он ехал, но только определил бы ей верно время возвращения. И отпуск был дан на четыре недели.
С того времени, как вышел срок отпуска Пьера, две недели тому назад, Наташа находилась в неперестававшем состоянии страха, грусти и раздражения.
Денисов, отставной, недовольный настоящим положением дел генерал, приехавший в эти последние две недели, с удивлением и грустью, как на непохожий портрет когда то любимого человека, смотрел на Наташу. Унылый, скучающий взгляд, невпопад ответы и разговоры о детской, было все, что он видел и слышал от прежней волшебницы.
Наташа была все это время грустна и раздражена, в особенности тогда, когда, утешая ее, мать, брат или графиня Марья старались извинить Пьера и придумать причины его замедления.
– Все глупости, все пустяки, – говорила Наташа, – все его размышления, которые ни к чему не ведут, и все эти дурацкие общества, – говорила она о тех самых делах, в великую важность которых она твердо верила. И она уходила в детскую кормить своего единственного мальчика Петю.
Никто ничего не мог ей сказать столько успокоивающего, разумного, сколько это маленькое трехмесячное существо, когда оно лежало у ее груди и она чувствовала его движение рта и сопенье носиком. Существо это говорило: «Ты сердишься, ты ревнуешь, ты хотела бы ему отмстить, ты боишься, а я вот он. А я вот он…» И отвечать нечего было. Это было больше, чем правда.
Наташа в эти две недели беспокойства так часто прибегала к ребенку за успокоением, так возилась над ним, что она перекормила его и он заболел. Она ужасалась его болезни, а вместе с тем этого то ей и нужно было. Ухаживая за ним, она легче переносила беспокойство о муже.
Она кормила, когда зашумел у подъезда возок Пьера, и няня, знавшая, чем обрадовать барыню, неслышно, но быстро, с сияющим лицом, вошла в дверь.
– Приехал? – быстрым шепотом спросила Наташа, боясь пошевелиться, чтобы не разбудить засыпавшего ребенка.
– Приехали, матушка, – прошептала няня.
Кровь бросилась в лицо Наташи, и ноги невольно сделали движение; но вскочить и бежать было нельзя. Ребенок опять открыл глазки, взглянул. «Ты тут», – как будто сказал он и опять лениво зачмокал губами.
Потихоньку отняв грудь, Наташа покачала его, передала няне и пошла быстрыми шагами в дверь. Но у двери она остановилась, как бы почувствовав упрек совести за то, что, обрадовавшись, слишком скоро оставила ребенка, и оглянулась. Няня, подняв локти, переносила ребенка за перильца кроватки.
– Да уж идите, идите, матушка, будьте покойны, идите, – улыбаясь, прошептала няня, с фамильярностью, устанавливающейся между няней и барыней.
И Наташа легкими шагами побежала в переднюю. Денисов, с трубкой, вышедший в залу из кабинета, тут в первый раз узнал Наташу. Яркий, блестящий, радостный свет лился потоками из ее преобразившегося лица.
– Приехал! – проговорила она ему на бегу, и Денисов почувствовал, что он был в восторге от того, что приехал Пьер, которого он очень мало любил. Вбежав в переднюю, Наташа увидала высокую фигуру в шубе, разматывающую шарф.
«Он! он! Правда! Вот он! – проговорила она сама с собой и, налетев на него, обняла, прижала к себе, головой к груди, и потом, отстранив, взглянула на заиндевевшее, румяное и счастливое лицо Пьера. – Да, это он; счастливый, довольный…»
И вдруг она вспомнила все те муки ожидания, которые она перечувствовала в последние две недели: сияющая на ее лице радость скрылась; она нахмурилась, и поток упреков и злых слов излился на Пьера.
– Да, тебе хорошо! Ты очень рад, ты веселился… А каково мне? Хоть бы ты детей пожалел. Я кормлю, у меня молоко испортилось. Петя был при смерти. А тебе очень весело. Да, тебе весело.
Пьер знал, что он не виноват, потому что ему нельзя было приехать раньше; знал, что этот взрыв с ее стороны неприличен, и знал, что через две минуты это пройдет; он знал, главное, что ему самому было весело и радостно. Он бы хотел улыбнуться, но и не посмел подумать об этом. Он сделал жалкое, испуганное лицо и согнулся.
– Я не мог, ей богу! Но что Петя?
– Теперь ничего, пойдем. Как тебе не совестно! Кабы ты мог видеть, какая я без тебя, как я мучилась…
– Ты здорова?
– Пойдем, пойдем, – говорила она, не выпуская его руки. И они пошли в свои комнаты.
Когда Николай с женою пришли отыскивать Пьера, он был в детской и держал на своей огромной правой ладони проснувшегося грудного сына и тетёшкал его. На широком лице его с раскрытым беззубым ртом остановилась веселая улыбка. Буря уже давно вылилась, и яркое, радостное солнце сияло на лице Наташи, умиленно смотревшей на мужа и сына.
– И хорошо всё переговорили с князем Федором? – говорила Наташа.
– Да, отлично.
– Видишь, держит (голову, разумела Наташа). Ну, как он меня напугал!
– А княгиню видел? правда, что она влюблена в этого?..
– Да, можешь себе представить…
В это время вошли Николай с графиней Марьей. Пьер, не спуская с рук сына, нагнувшись, поцеловался с ними и отвечал на расспросы. Но, очевидно, несмотря на многое интересное, что нужно было переговорить, ребенок в колпачке, с качающейся головой, поглощал все внимание Пьера.
– Как мил! – сказала графиня Марья, глядя на ребенка и играя с ним. – Вот этого я не понимаю, Nicolas, – обратилась она к мужу, – как ты не понимаешь прелесть этих чудо прелестей.
– Не понимаю, не могу, – сказал Николай, холодным взглядом глядя на ребенка. – Кусок мяса. Пойдем, Пьер.
– Ведь главное, он такой нежный отец, – сказала графиня Марья, оправдывая своего мужа, – но только, когда уже год или этак…
– Нет, Пьер отлично их нянчит, – сказала Наташа, – он говорит, что у него рука как раз сделана по задку ребенка. Посмотрите.
– Ну, только не для этого, – вдруг, смеясь, сказал Пьер, перехватывая ребенка и передавая его няне.


Как в каждой настоящей семье, в лысогорском доме жило вместе несколько совершенно различных миров, которые, каждый удерживая свою особенность и делая уступки один другому, сливались в одно гармоническое целое. Каждое событие, случавшееся в доме, было одинаково – радостно или печально – важно для всех этих миров; но каждый мир имел совершенно свои, независимые от других, причины радоваться или печалиться какому либо событию.
Так приезд Пьера было радостное, важное событие, и таким оно отразилось на всех.
Слуги, вернейшие судьи господ, потому что они судят не по разговорам и выраженным чувствам, а по действиям и образу жизни, – были рады приезду Пьера, потому что при нем, они знали, граф перестанет ходить ежедневно по хозяйству и будет веселее и добрее, и еще потому, что всем будут богатые подарки к празднику.
Дети и гувернантки радовались приезду Безухова, потому что никто так не вовлекал их в общую жизнь, как Пьер. Он один умел на клавикордах играть тот экосез (единственная его пьеса), под который можно танцевать, как он говорил, всевозможные танцы, и он привез, наверное, всем подарки.
Николенька, который был теперь пятнадцатилетний худой, с вьющимися русыми волосами и прекрасными глазами, болезненный, умный мальчик, радовался потому, что дядя Пьер, как он называл его, был предметом его восхищения и страстной любви. Никто не внушал Николеньке особенной любви к Пьеру, и он только изредка видал его. Воспитательница его, графиня Марья, все силы употребляла, чтобы заставить Николеньку любить ее мужа так же, как она его любила, и Николенька любил дядю; но любил с чуть заметным оттенком презрения. Пьера же он обожал. Он не хотел быть ни гусаром, ни георгиевским кавалером, как дядя Николай, он хотел быть ученым, умным и добрым, как Пьер. В присутствии Пьера на его лице было всегда радостное сияние, и он краснел и задыхался, когда Пьер обращался к нему. Он не проранивал ни одного слова из того, что говорил Пьер, и потом с Десалем и сам с собою вспоминал и соображал значение каждого слова Пьера. Прошедшая жизнь Пьера, его несчастия до 12 го года (о которых он из слышанных слов составил себе смутное поэтическое представление), его приключения в Москве, плен, Платон Каратаев (о котором он слыхал от Пьера), его любовь к Наташе (которую тоже особенною любовью любил мальчик) и, главное, его дружба к отцу, которого не помнил Николенька, – все это делало для него из Пьера героя и святыню.
Из прорывавшихся речей об его отце и Наташе, из того волнения, с которым говорил Пьер о покойном, из той осторожной, благоговейной нежности, с которой Наташа говорила о нем же, мальчик, только что начинавший догадываться о любви, составил себе понятие о том, что отец его любил Наташу и завещал ее, умирая, своему другу. Отец же этот, которого не помнил мальчик, представлялся ему божеством, которого нельзя было себе вообразить и о котором он иначе не думал, как с замиранием сердца и слезами грусти и восторга. И мальчик был счастлив вследствие приезда Пьера.
Гости были рады Пьеру, как человеку, всегда оживлявшему и сплочавшему всякое общество.
Взрослые домашние, не говоря о жене, были рады другу, при котором жилось легче и спокойнее.
Старушки были рады и подаркам, которые он привезет, и, главное, тому, что опять оживет Наташа.
Пьер чувствовал эти различные на себя воззрения различных миров и спешил каждому дать ожидаемое.
Пьер, самый рассеянный, забывчивый человек, теперь, по списку, составленному женой, купил все, не забыв ни комиссий матери и брата, ни подарков на платье Беловой, ни игрушек племянникам. Ему странно показалось в первое время своей женитьбы это требование жены – исполнить и не забыть всего того, что он взялся купить, и поразило серьезное огорчение ее, когда он в первую свою поездку все перезабыл. Но впоследствии он привык к этому. Зная, что Наташа для себя ничего не поручала, а для других поручала только тогда, когда он сам вызывался, он теперь находил неожиданное для самого себя детское удовольствие в этих покупках подарков для всего дома и ничего никогда не забывал. Ежели он заслуживал упреки от Наташи, то только за то, что покупал лишнее и слишком дорого. Ко всем своим недостаткам, по мнению большинства: неряшливости, опущенности, или качествам, по мнению Пьера, Наташа присоединяла еще и скупость.
С того самого времени, как Пьер стал жить большим домом, семьей, требующей больших расходов, он, к удивлению своему, заметил, что он проживал вдвое меньше, чем прежде, и что его расстроенные последнее время, в особенности долгами первой жены, дела стали поправляться.
Жить было дешевле потому, что жизнь была связана: той самой дорогой роскоши, состоящей в таком роде жизни, что всякую минуту можно изменить его, Пьер не имел уже, да и не желал иметь более. Он чувствовал, что образ жизни его определен теперь раз навсегда, до смерти, что изменить его не в его власти, и потому этот образ жизни был дешев.
Пьер с веселым, улыбающимся лицом разбирал свои покупки.
– Каково! – говорил он, развертывая, как лавочник, кусок ситца. Наташа, держа на коленях старшую дочь и быстро переводя сияющие глаза с мужа на то, что он показывал, сидела против него.
– Это для Беловой? Отлично. – Она пощупала добро ту.
– Это по рублю, верно?
Пьер сказал цену.
– Дорого, – сказала Наташа. – Ну, как дети рады будут и maman. Только напрасно ты мне это купил, – прибавила она, не в силах удержать улыбку, любуясь на золотой с жемчугами гребень, которые тогда только стали входить в моду.
– Меня Адель сбила: купить да купить, – сказал Пьер.
– Когда же я надену? – Наташа вложила его в косу. – Это Машеньку вывозить; может, тогда опять будут носить. Ну, пойдем.
И, забрав подарки, они пошли сначала в детскую, потом к графине.
Графиня, по обычаю, сидела с Беловой за гранпасьянсом, когда Пьер и Наташа с свертками под мышками вошли в гостиную.
Графине было уже за шестьдесят лет. Она была совсем седа и носила чепчик, обхватывавший все лицо рюшем. Лицо ее было сморщено, верхняя губа ушла, и глаза были тусклы.
После так быстро последовавших одна за другой смертей сына и мужа она чувствовала себя нечаянно забытым на этом свете существом, не имеющим никакой цели и смысла. Она ела, пила, спала, бодрствовала, но она не жила. Жизнь не давала ей никаких впечатлений. Ей ничего не нужно было от жизни, кроме спокойствия, и спокойствие это она могла найти только в смерти. Но пока смерть еще не приходила, ей надо было жить, то есть употреблять свое время, свои силы жизни. В ней в высшей степени было заметно то, что заметно в очень маленьких детях и очень старых людях. В ее жизни не видно было никакой внешней цели, а очевидна была только потребность упражнять свои различные склонности и способности. Ей надо было покушать, поспать, подумать, поговорить, поплакать, поработать, посердиться и т. д. только потому, что у ней был желудок, был мозг, были мускулы, нервы и печень. Все это она делала, не вызываемая чем нибудь внешним, не так, как делают это люди во всей силе жизни, когда из за цели, к которой они стремятся, не заметна другая цель – приложения своих сил. Она говорила только потому, что ей физически надо было поработать легкими и языком. Она плакала, как ребенок, потому что ей надо было просморкаться и т. д. То, что для людей в полной силе представляется целью, для нее был, очевидно, предлог.
Так поутру, в особенности ежели накануне она покушала чего нибудь жирного, у ней являлась потребность посердиться, и тогда она выбирала ближайший предлог – глухоту Беловой.
Она с другого конца комнаты начинала говорить ей что нибудь тихо.
– Нынче, кажется, теплее, моя милая, – говорила она шепотом. И когда Белова отвечала: «Как же, приехали», она сердито ворчала: – Боже мой, как глуха и глупа!
Другой предлог был нюхательный табак, который ей казался то сух, то сыр, то дурно растерт. После этих раздражений желчь разливалась у нее в лице, и горничные ее знали по верным признакам, когда будет опять глуха Белова, и опять табак сделается сыр, и когда будет желтое лицо. Так, как ей нужно было поработать желчью, так ей нужно было иногда поработать остававшимися способностями мыслить, и для этого предлогом был пасьянс. Когда нужно было поплакать, тогда предметом был покойный граф. Когда нужно было тревожиться, предлогом был Николай и его здоровье; когда нужно было язвительно поговорить, тогда предлогом была графиня Марья. Когда нужно было дать упражнение органу голоса, – это бывало большей частью в седьмом часу, после пищеварительного отдыха в темной комнате, – тогда предлогом были рассказы все одних и тех же историй и все одним и тем же слушателям.
Это состояние старушки понималось всеми домашними, хотя никто никогда не говорил об этом и всеми употреблялись всевозможные усилия для удовлетворения этих ее потребностей. Только в редком взгляде и грустной полуулыбке, обращенной друг к другу между Николаем, Пьером, Наташей и Марьей, бывало выражаемо это взаимное понимание ее положения.
Но взгляды эти, кроме того, говорили еще другое; они говорили о том, что она сделала уже свое дело в жизни, о том, что она не вся в том, что теперь видно в ней, о том, что и все мы будем такие же и что радостно покоряться ей, сдерживать себя для этого когда то дорогого, когда то такого же полного, как и мы, жизни, теперь жалкого существа. Memento mori [Помни о смерти (лат.) ] – говорили эти взгляды.
Только совсем дурные и глупые люди да маленькие дети из всех домашних не понимали этого и чуждались ее.


Когда Пьер с женою пришли в гостиную, графиня находилась в привычном состоянии потребности занять себя умственной работой гранпасьянса и потому, несмотря на то, что она по привычке сказала слова, всегда говоримые ею при возвращении Пьера или сына: «Пора, пора, мои милый; заждались. Ну, слава богу». И при передаче ей подарков – сказала другие привычные слова: «Не дорог подарок, дружок, – спасибо, что меня, старуху, даришь…» – видимо было, что приход Пьера был ей неприятен в эту минуту, потому что отвлекал ее от недоложенного гранпасьянса. Она окончила пасьянс и тогда только принялась за подарки. Подарки состояли из прекрасной работы футляра для карт, севрской ярко синей чашки с крышкой и с изображениями пастушек и из золотой табакерки с портретом покойного графа, который Пьер заказывал в Петербурге миниатюристу. (Графиня давно желала этого.) Ей не хотелось теперь плакать, и потому она равнодушно посмотрела на портрет и занялась больше футляром.
– Благодарствуй, мой друг, ты утешил меня, – сказала она, как всегда говорила. – Но лучше всего, что сам себя привез. А то это ни на что не похоже; хоть бы ты побранил свою жену. Что это? Как сумасшедшая без тебя. Ничего не видит, не помнит, – говорила она привычные слова. – Посмотри, Анна Тимофеевна, – прибавила она, – какой сынок футляр нам привез.
Белова хвалила подарки и восхищалась своим ситцем.
Хотя Пьеру, Наташе, Николаю, Марье и Денисову многое нужно было поговорить такого, что не говорилось при графине, не потому, чтобы что нибудь скрывалось от нее, но потому, что она так отстала от многого, что, начав говорить про что нибудь при ней, надо бы было отвечать на ее вопросы, некстати вставляемые, и повторять вновь уже несколько раз повторенное ей: рассказывать, что тот умер, тот женился, чего она не могла вновь запомнить; но они, по обычаю, сидели за чаем в гостиной у самовара, и Пьер отвечал на вопросы графини, ей самой ненужные и никого не интересующие, о том, что князь Василий постарел и что графиня Марья Алексеевна велела кланяться и помнит и т. д. …
Такой разговор, никому не интересный, но необходимый, велся во все время чая. За чай вокруг круглого стола и самовара, у которого сидела Соня, собирались все взрослые члены семейства. Дети, гувернеры и гувернантки уже отпили чай, и голоса их слышались в соседней диванной. За чаем все сидели на обычных местах; Николай сидел у печки за маленьким столиком, к которому ому подавали чай. Старая, с совершенно седым лицом, из которого еще резче выкатывались большие черные глаза, борзая Милка, дочь первой Милки, лежала подле него на кресле. Денисов, с поседевшими наполовину курчавыми волосами, усами и бакенбардами, в расстегнутом генеральском сюртуке, сидел подле графини Марьи. Пьер сидел между женою и старою графиней. Он рассказывал то, что – он знал – могло интересовать старушку и быть понято ею. Он говорил о внешних, общественных событиях и о тех людях, которые когда то составляли кружок сверстников старой графини, которые когда то были действительным, живым отдельным кружком, но которые теперь, большей частью разбросанные по миру, так же как она, доживали свой век, собирая остальные колосья того, что они посеяли в жизни. Но они то, эти сверстники, казались старой графине исключительно серьезным и настоящим миром. По оживлению Пьера Наташа видела, что поездка его была интересна, что ему многое хотелось рассказать, но он не смел говорить при графине. Денисов, не будучи членом семьи, поэтому не понимая осторожности Пьера, кроме того, как недовольный, весьма интересовался тем, что делалось в Петербурге, и беспрестанно вызывал Пьера на рассказы то о только что случившейся истории в Семеновском полку, то об Аракчееве, то о Библейском обществе. Пьер иногда увлекался и начинал рассказывать, но Николай и Наташа всякий раз возвращали его к здоровью князя Ивана и графини Марьи Антоновны.
– Ну что же, все это безумие, и Госнер и Татаринова, – спросил Денисов, – неужели все продолжается?
– Как продолжается? – вскрикнул Пьер. – Сильнее чем когда нибудь. Библейское общество – это теперь все правительство.
– Это что же, mon cher ami? – спросила графиня, отпившая свой чай и, видимо, желая найти предлог для того, чтобы посердиться после пищи. – Как же это ты говоришь: правительство; я это не пойму.
– Да, знаете, maman, – вмешался Николай, знавший, как надо было переводить на язык матери, – это князь Александр Николаевич Голицын устроил общество, так он в большой силе, говорят.
– Аракчеев и Голицын, – неосторожно сказал Пьер, – это теперь все правительство. И какое! Во всем видят заговоры, всего боятся.
– Что ж, князь Александр Николаевич то чем же виноват? Он очень почтенный человек. Я встречала его тогда у Марьи Антоновны, – обиженно сказала графиня и, еще больше обиженная тем, что все замолчали, продолжала: – Нынче всех судить стали. Евангельское общество – ну что ж дурного? – И она встала (все встали тоже) и с строгим видом поплыла к своему столу в диванную.
Среди установившегося грустного молчания из соседней комнаты послышались детские смех и голоса. Очевидно, между детьми происходило какое то радостное волнение.
– Готово, готово! – послышался из за всех радостный вопль маленькой Наташи. Пьер переглянулся с графиней Марьей и Николаем (Наташу он всегда видел) и счастливо улыбнулся.
– Вот музыка то чудная! – сказал он.
– Это Анна Макаровна чулок кончила, – сказала графиня Марья.
– О, пойду смотреть, – вскакивая, сказал Пьер. – Ты знаешь, – сказал он, останавливаясь у двери, – отчего я особенно люблю эту музыку? – они мне первые дают знать, что все хорошо. Нынче еду: чем ближе к дому, тем больше страх. Как вошел в переднюю, слышу, заливается Андрюша о чем то, – ну, значит, все хорошо…
– Знаю, знаю я это чувство, – подтвердил Николай. – Мне идти нельзя, ведь чулки – сюрприз мне.
Пьер вошел к детям, и хохот и крики еще более усилились. – Ну, Анна Макаровна, – слышался голос Пьера, – вот сюда, на середину, и по команде – раз, два, и когда я скажу три, ты сюда становись. Тебя на руки. Ну, раз, два… – проговорил голос Пьера; сделалось молчание. – Три! – и восторженный стон детских голосов поднялся в комнате.
– Два, два! – кричали дети.
Это были два чулка, которые по одному ей известному секрету Анна Макаровна сразу вязала на спицах и которые она всегда торжественно при детях вынимала один из другого, когда чулок был довязан.


Вскоре после этого дети пришли прощаться. Дети перецеловались со всеми, гувернеры и гувернантки раскланялись и вышли. Оставался один Десаль с своим воспитанником. Гувернер шепотом приглашал своего воспитанника идти вниз.
– Non, monsieur Dessales, je demanderai a ma tante de rester, [Нет, мосье Десаль, я попрошусь у тетеньки остаться.] – отвечал также шепотом Николенька Болконский.
– Ma tante, позвольте мне остаться, – сказал Николенька, подходя к тетке. Лицо его выражало мольбу, волнение и восторг. Графиня Марья поглядела на него и обратилась к Пьеру.
– Когда вы тут, он оторваться не может… – сказала она ему.
– Je vous le ramenerai tout a l'heure, monsieur Dessales; bonsoir, [Я сейчас приведу вам его, мосье Десаль; покойной ночи.] – сказал Пьер, подавая швейцарцу руку, и, улыбаясь, обратился к Николеньке. – Мы совсем не видались с тобой. Мари, как он похож становится, – прибавил он, обращаясь к графине Марье.
– На отца? – сказал мальчик, багрово вспыхнув и снизу вверх глядя на Пьера восхищенными, блестящими глазами. Пьер кивнул ему головой и продолжал прерванный детьми рассказ. Графиня Марья работала на руках по канве; Наташа, не спуская глаз, смотрела на мужа. Николай и Денисов вставали, спрашивали трубки, курили, брали чай у Сони, сидевшей уныло и упорно за самоваром, и расспрашивали Пьера. Кудрявый болезненный мальчик, с своими блестящими глазами, сидел никем не замечаемый в уголку, и, только поворачивая кудрявую голову на тонкой шее, выходившей из отложных воротничков, в ту сторону, где был Пьер, он изредка вздрагивал и что то шептал сам с собою, видимо испытывая какое то новое и сильное чувство.
Разговор вертелся на той современной сплетне из высшего управления, в которой большинство людей видит обыкновенно самый важный интерес внутренней политики. Денисов, недовольный правительством за свои неудачи по службе, с радостью узнавал все глупости, которые, по его мнению, делались теперь в Петербурге, и в сильных и резких выражениях делал свои замечания на слова Пьера.
– Пг'ежде немцем надо было быть, тепег'ь надо плясать с Татаг'иновой и madame Кг'юднег', читать… Экаг'стгаузена и бг'атию. Ох! спустил бы опять молодца нашего Бонапарта! Он бы всю дуг'ь повыбил. Ну на что похоже – солдату Шваг'цу дать Семеновский полк? – кричал он.
Николай, хотя без того желания находить все дурным, которое было у Денисова, считал также весьма достойным и важным делом посудить о правительстве и считал, что то, что А. назначен министром того то, а что Б. генерал губернатором туда то и что государь сказал то то, а министр то то, что все это дела очень значительные. И он считал нужным интересоваться этим и расспрашивал Пьера. За расспросами этих двух собеседников разговор не выходил из этого обычного характера сплетни высших правительственных сфер.
Но Наташа, знавшая все приемы и мысли своего мужа, видела, что Пьер давно хотел и не мог вывести разговор на другую дорогу и высказать свою задушевную мысль, ту самую, для которой он и ездил в Петербург – советоваться с новым другом своим, князем Федором; и она помогла ему вопросом: что же его дело с князем Федором?
– О чем это? – спросил Николай.
– Все о том же и о том же, – сказал Пьер, оглядываясь вокруг себя. – Все видят, что дела идут так скверно, что это нельзя так оставить, и что обязанность всех честных людей противодействовать по мере сил.
– Что ж честные люди могут сделать? – слегка нахмурившись, сказал Николай. – Что же можно сделать?
– А вот что…
– Пойдемте в кабинет, – сказал Николай.
Наташа, уже давно угадывавшая, что ее придут звать кормить, услыхала зов няни и пошла в детскую. Графиня Марья пошла с нею. Мужчины пошли в кабинет, и Николенька Болконский, не замеченный дядей, пришел туда же и сел в тени, к окну, у письменного стола.
– Ну, что ж ты сделаешь? – сказал Денисов.
– Вечно фантазии, – сказал Николай.
– Вот что, – начал Пьер, не садясь и то ходя по комнате, то останавливаясь, шепелявя и делая быстрые жесты руками в то время, как он говорил. – Вот что. Положение в Петербурге вот какое: государь ни во что не входит. Он весь предан этому мистицизму (мистицизма Пьер никому не прощал теперь). Он ищет только спокойствия. и спокойствие ему могут дать только те люди sans foi ni loi [без совести и чести], которые рубят и душат всё сплеча: Магницкий, Аракчеев и tutti quanti… [и тому подобные… (итал.) ] Ты согласен, что ежели бы ты сам не занимался хозяйством, а хотел только спокойствия, то, чем жесточе бы был твой бурмистр, тем скорее ты бы достиг цели? – обратился он к Николаю.
– Ну, да к чему ты это говоришь? – сказал Николай.
– Ну, и все гибнет. В судах воровство, в армии одна палка: шагистика, поселения, – мучат народ, просвещение душат. Что молодо, честно, то губят! Все видят, что это не может так идти. Все слишком натянуто и непременно лопнет, – говорил Пьер (как, с тех пор как существует правительство, вглядевшись в действия какого бы то ни было правительства, всегда говорят люди). – Я одно говорил им в Петербурге.
– Кому? – спросил Денисов.
– Ну, вы знаете кому, – сказал Пьер, значительно взглядывая исподлобья, – князю Федору и им всем. Соревновать просвещению и благотворительности, все это хорошо, разумеется. Цель прекрасная, и все; но в настоящих обстоятельствах надо другое.
В это время Николай заметил присутствие племянника. Лицо его сделалось мрачно; он подошел к нему.
– Зачем ты здесь?
– Отчего? Оставь его, – сказал Пьер, взяв за руку Николая, и продолжал: – Этого мало, и я им говорю: теперь нужно другое. Когда вы стоите и ждете, что вот вот лопнет эта натянутая струна; когда все ждут неминуемого переворота, – надо как можно теснее и больше народа взяться рука с рукой, чтобы противостоять общей катастрофе. Все молодое, сильное притягивается туда и развращается. Одного соблазняют женщины, другого почести, третьего тщеславие, деньги – и они переходят в тот лагерь. Независимых, свободных людей, как вы и я, совсем не остается. Я говорю: расширьте круг общества; mot d'ordre [лозунг] пусть будет не одна добродетель, но независимость и деятельность.
Николай, оставив племянника, сердито передвинул кресло, сел в него и, слушая Пьера, недовольно покашливал и все больше и больше хмурился.
– Да с какою же целью деятельность? – вскрикнул он. – И в какие отношения станете вы к правительству?
– Вот в какие! В отношения помощников. Общество может быть не тайное, ежели правительство его допустит. Оно не только не враждебное правительству, но это общество настоящих консерваторов. Общество джентльменов в полном значении этого слова. Мы только для того, чтобы завтра Пугачев не пришел зарезать и моих и твоих детей и чтобы Аракчеев не послал меня в военное поселение, – мы только для этого беремся рука с рукой, с одной целью общего блага и общей безопасности.
– Да; но тайное общество – следовательно, враждебное и вредное, которое может породить только зло, – возвышая голос, сказал Николай.
– Отчего? Разве тугендбунд, который спас Европу (тогда еще не смели думать, что Россия спасла Европу), произвел что нибудь вредное? Тугендбунд – это союз добродетели, это любовь, взаимная помощь; это то, что на кресте проповедовал Христос.
Наташа, вошедшая в середине разговора в комнату, радостно смотрела на мужа. Она не радовалась тому, что он говорил. Это даже не интересовало ее, потому что ей казалось, что все это было чрезвычайно просто и что она все это давно знала (ей казалось это потому, что она знала то, из чего все это выходило, – всю душу Пьера). Но она радовалась, глядя на его оживленную, восторженную фигуру.
Еще более радостно восторженно смотрел на Пьера забытый всеми мальчик с тонкой шеей, выходившей из отложных воротничков. Всякое слово Пьера жгло его сердце, и он нервным движением пальцев ломал – сам не замечая этого – попадавшиеся ему в руки сургучи и перья на столе дяди.
– Совсем не то, что ты думаешь, а вот что такое было немецкий тугендбунд и тот, который я предлагаю.
– Ну, бг'ат, это колбасникам хог'ошо тугендбунд. А я этого не понимаю, да и не выговог'ю, – послышался громкий, решительный голос Денисова. – Все сквег'но и мег'зко, я согласен, только тугендбунд я не понимаю, а не нг'авится – так бунт, вот это так! Je suis vot'e homme! [Тогда я ваш!]
Пьер улыбнулся, Наташа засмеялась, но Николай еще более сдвинул брови и стал доказывать Пьеру, что никакого переворота не предвидится и что вся опасность, о которой он говорит, находится только в его воображении. Пьер доказывал противное, и так как его умственные способности были сильнее и изворотливее, Николай почувствовал себя поставленным в тупик. Это еще больше рассердило его, так как он в душе своей, не по рассуждению, а по чему то сильнейшему, чем рассуждение, знал несомненную справедливость своего мнения.
– Я вот что тебе скажу, – проговорил он, вставая и нервным движением уставляя в угол трубку и, наконец, бросив ее. – Доказать я тебе не могу. Ты говоришь, что у нас все скверно и что будет переворот; я этого не вижу; но ты говоришь, что присяга условное дело, и на это я тебе скажу: что ты лучший мой друг, ты это знаешь, но, составь вы тайное общество, начни вы противодействовать правительству, какое бы оно ни было, я знаю, что мой долг повиноваться ему. И вели мне сейчас Аракчеев идти на вас с эскадроном и рубить – ни на секунду не задумаюсь и пойду. А там суди как хочешь.
После этих слов произошло неловкое молчание. Наташа первая заговорила, защищая мужа и нападая на брата. Защита ее была слаба и неловка, но цель ее была достигнута. Разговор снова возобновился и уже не в том неприятно враждебном тоне, в котором сказаны были последние слова Николая.
Когда все поднялись к ужину, Николенька Болконский подошел к Пьеру, бледный, с блестящими, лучистыми глазами.
– Дядя Пьер… вы… нет… Ежели бы папа был жив… он бы согласен был с вами? – спросил он.
Пьер вдруг понял, какая особенная, независимая, сложная и сильная работа чувства и мысли должна была происходить в этом мальчике во время его разговора, и, вспомнив все, что он говорил, ему стало досадно, что мальчик слышал его. Однако надо было ответить ему.
– Я думаю, что да, – сказал он неохотно и вышел из кабинета.
Мальчик нагнул голову и тут в первый раз как будто заметил то, что он наделал на столе, Он вспыхнул и подошел к Николаю.
– Дядя, извини меня, это я сделал нечаянно, – сказал он, показывая на поломанные сургучи и перья.
Николай сердито вздрогнул.
– Хорошо, хорошо, – сказал он, бросая под стол куски сургуча и перья. И, видимо с трудом удерживая поднятый в нем гнев, он отвернулся от него.
– Тебе вовсе тут и быть не следовало, – сказал он.


За ужином разговор не шел более о политике и обществах, а, напротив, затеялся самый приятный для Николая, – о воспоминаниях 12 го года, на который вызвал Денисов и в котором Пьер был особенно мил и забавен. И родные разошлись в самых дружеских отношениях.
Когда после ужина Николай, раздевшись в кабинете и отдав приказания заждавшемуся управляющему, пришел в халате в спальню, он застал жену еще за письменным столом: она что то писала.
– Что ты пишешь, Мари? – спросил Николай. Графиня Марья покраснела. Она боялась, что то, что она писала, не будет понято и одобрено мужем.
Она бы желала скрыть от него то, что она писала, но вместе с тем и рада была тому, что он застал ее и что надо сказать ему.
– Это дневник, Nicolas, – сказала она, подавая ему синенькую тетрадку, исписанную ее твердым, крупным почерком.
– Дневник?.. – с оттенком насмешливости сказал Николай и взял в руки тетрадку. Было написано по французски:
«4 декабря. Нынче Андрюша, старший сын, проснувшись, не хотел одеваться, и m lle Louise прислала за мной. Он был в капризе и упрямстве. Я попробовала угрожать, но он только еще больше рассердился. Тогда я взяла на себя, оставила его и стала с няней поднимать других детей, а ему сказала, что я не люблю его. Он долго молчал, как бы удивившись; потом, в одной рубашонке, выскочил ко мне и разрыдался так, что я долго его не могла успокоить. Видно было, что он мучился больше всего тем, что огорчил меня; потом, когда я вечером дала ему билетец, он опять жалостно расплакался, целуя меня. С ним все можно сделать нежностью».
– Что такое билетец? – спросил Николай.
– Я начала давать старшим по вечерам записочки, как они вели себя.
Николай взглянул в лучистые глаза, смотревшие на него, и продолжал перелистывать и читать. В дневнике записывалось все то из детской жизни, что для матери казалось замечательным, выражая характеры детей или наводя на общие мысли о приемах воспитания. Это были большей частью самые ничтожные мелочи; но они не казались таковыми ни матери, ни отцу, когда он теперь в первый раз читал этот детский дневник.
5 го декабря было записано:
«Митя шалил за столом. Папа не велел давать ему пирожного. Ему не дали; но он так жалостно и жадно смотрел на других, пока они ели! Я думаю, что наказывать, не давая сластей, развивает жадность. Сказать Nicolas».
Николай оставил книжку и посмотрел на жену. Лучистые глаза вопросительно (одобрял или не одобрял он дневник) смотрели на него. Не могло быть сомнения не только в одобрении, но в восхищении Николая перед своей женой.
«Может быть, не нужно было делать это так педантически; может быть, и вовсе не нужно», – думал Николай; но это неустанное, вечное душевное напряжение, имеющее целью только нравственное добро детей, – восхищало его. Ежели бы Николай мог сознавать свое чувство, то он нашел бы, что главное основание его твердой, нежной и гордой любви к жене имело основанием всегда это чувство удивления перед ее душевностью, перед тем, почти недоступным для Николая, возвышенным, нравственным миром, в котором всегда жила его жена.
Он гордился тем, что она так умна и хороша, сознавая свое ничтожество перед нею в мире духовном, и тем более радовался тому, что она с своей душой не только принадлежала ему, но составляла часть его самого.
– Очень и очень одобряю, мой друг, – сказал он с значительным видом. И, помолчав немного, он прибавил: – А я нынче скверно себя вел. Тебя не было в кабинете. Мы заспорили с Пьером, и я погорячился. Да невозможно. Это такой ребенок. Я не знаю, что бы с ним было, ежели бы Наташа не держала его за уздцы. Можешь себе представить, зачем ездил в Петербург… Они там устроили…
– Да, я знаю, – сказала графиня Марья. – Мне Наташа рассказала.
– Ну, так ты знаешь, – горячась при одном воспоминании о споре, продолжал Николай. – Он хочет меня уверить, что обязанность всякого честного человека состоит в том, чтобы идти против правительства, тогда как присяга и долг… Я жалею, что тебя не было. А то на меня все напали, и Денисов, и Наташа… Наташа уморительна. Ведь как она его под башмаком держит, а чуть дело до рассуждений – у ней своих слов нет – она так его словами и говорит, – прибавил Николай, поддаваясь тому непреодолимому стремлению, которое вызывает на суждение о людях самых дорогих и близких. Николай забывал, что слово в слово то же, что он говорил о Наташе, можно было сказать о нем в отношении его жены.
– Да, я это замечала, – сказала графиня Марья.
– Когда я ему сказал, что долг и присяга выше всего, он стал доказывать бог знает что. Жаль, что тебя не было; что бы ты сказала?
– По моему, ты совершенно прав. Я так и сказала Наташе. Пьер говорит, что все страдают, мучатся, развращаются и что наш долг помочь своим ближним. Разумеется, он прав, – говорила графиня Марья, – но он забывает, что у нас есть другие обязанности ближе, которые сам бог указал нам, и что мы можем рисковать собой, но не детьми.
– Ну вот, вот, это самое я и говорил ему, – подхватил Николай, которому действительно казалось, что он говорил это самое. – А он свое: что любовь к ближнему и христианство, и все это при Николеньке, который тут забрался в кабинет и переломал все.
– Ах, знаешь ли, Nicolas, Николенька так часто меня мучит, – сказала графиня Марья. – Это такой необыкновенный мальчик. И я боюсь, что я забываю его за своими. У нас у всех дети, у всех родня; а у него никого нет. Он вечно один с своими мыслями.
– Ну уж, кажется, тебе себя упрекать за него нечего. Все, что может сделать самая нежная мать для своего сына, ты делала и делаешь для него. И я, разумеется, рад этому. Он славный, славный мальчик. Нынче он в каком то беспамятстве слушал Пьера. И можешь себе представить: мы выходим к ужину; я смотрю, он изломал вдребезги у меня все на столе и сейчас же сказал. Я никогда не видал, чтоб он сказал неправду. Славный, славный мальчик! – повторил Николай, которому по душе не нравился Николенька, но которого ему всегда бы хотелось признавать славным.
– Всё не то, что мать, – сказала графиня Марья, – я чувствую, что не то, и меня это мучит. Чудный мальчик; но я ужасно боюсь за него. Ему полезно будет общество.
– Что ж, ненадолго; нынче летом я отвезу его в Петербург, – сказал Николай. – Да, Пьер всегда был и останется мечтателем, – продолжал он, возвращаясь к разговору в кабинете, который, видимо, взволновал его. – Ну какое мне дело до всего этого там – что Аракчеев нехорош и всё, – какое мне до этого дело было, когда я женился и у меня долгов столько, что меня в яму сажают, и мать, которая этого не может видеть и понимать. А потом ты, дети, дела. Разве я для своего удовольствия с утра до вечера и в конторе, и по делам? Нет, я знаю, что я должен работать, чтоб успокоить мать, отплатить тебе и детей не оставить такими нищими, как я был.
Графине Марье хотелось сказать ему, что не о едином хлебе сыт будет человек, что он слишком много приписывает важности этим делам; но она знала, что этого говорить не нужно и бесполезно. Она только взяла его руку и поцеловала. Он принял этот жест жены за одобрение и подтверждение своих мыслей и, подумав несколько времени молча, вслух продолжал свои мысли.
– Ты знаешь, Мари, – сказал он, – нынче приехал Илья Митрофаныч (это был управляющий делами) из тамбовской деревни и рассказывает, что за лес уже дают восемьдесят тысяч. – И Николай с оживленным лицом стал рассказывать о возможности в весьма скором времени выкупить Отрадное. – Еще десять годков жизни, и я оставлю детям десять тысяч в отличном положении.
Графиня Марья слушала мужа и понимала все, что он говорил ей. Она знала, что когда он так думал вслух, он иногда спрашивал ее, что он сказал, и сердился, когда замечал, что она думала о другом. Но она делала для этого большие усилия, потому что ее нисколько не интересовало то, что он говорил. Она смотрела на него и не то что думала о другом, а чувствовала о другом. Она чувствовала покорную, нежную любовь к этому человеку, который никогда не поймет всего того, что она понимает, и как бы от этого она еще сильнее, с оттенком страстной нежности, любила его. Кроме этого чувства, поглощавшего ее всю и мешавшего ей вникать в подробности планов мужа, в голове ее мелькали мысли, не имеющие ничего общего с тем, о чем он говорил. Она думала о племяннике (рассказ мужа о его волнении при разговоре Пьера сильно поразил ее), различные черты его нежного, чувствительного характера представлялись ей; и она, думая о племяннике, думала и о своих детях. Она не сравнивала племянника и своих детей, но она сравнивала свое чувство к ним и с грустью находила, что в чувстве ее к Николеньке чего то недоставало.
Иногда ей приходила мысль, что различие это происходит от возраста; но она чувствовала, что была виновата перед ним, и в душе своей обещала себе исправиться и сделать невозможное – то есть в этой жизни любить и своего мужа, и детей, и Николеньку, и всех ближних так, как Христос любил человечество. Душа графини Марьи всегда стремилась к бесконечному, вечному и совершенному и потому никогда не могла быть покойна. На лице ее выступило строгое выражение затаенного высокого страдания души, тяготящейся телом. Николай посмотрел на нее.
«Боже мой! что с нами будет, если она умрет, как это мне кажется, когда у нее такое лицо», – подумал он, и, став перед образом, он стал читать вечерние молитвы.


Наташа, оставшись с мужем одна, тоже разговаривала так, как только разговаривают жена с мужем, то есть с необыкновенной ясностью и быстротой познавая и сообщая мысли друг друга, путем противным всем правилам логики, без посредства суждений, умозаключений и выводов, а совершенно особенным способом. Наташа до такой степени привыкла говорить с мужем этим способом, что верным признаком того, что что нибудь было не ладно между ей и мужем, для нее служил логический ход мыслей Пьера. Когда он начинал доказывать, говорить рассудительно и спокойно и когда она, увлекаясь его примером, начинала делать то же, она знала, что это непременно поведет к ссоре.
С того самого времени, как они остались одни и Наташа с широко раскрытыми, счастливыми глазами подошла к нему тихо и вдруг, быстро схватив его за голову, прижала ее к своей груди и сказала: «Теперь весь, весь мой, мой! Не уйдешь!» – с этого времени начался этот разговор, противный всем законам логики, противный уже потому, что в одно и то же время говорилось о совершенно различных предметах. Это одновременное обсуждение многого не только не мешало ясности понимания, но, напротив, было вернейшим признаком того, что они вполне понимают друг друга.
Как в сновидении все бывает неверно, бессмысленно и противоречиво, кроме чувства, руководящего сновидением, так и в этом общении, противном всем законам рассудка, последовательны и ясны не речи, а только чувство, которое руководит ими.
Наташа рассказывала Пьеру о житье бытье брата, о том, как она страдала, а не жила без мужа, и о том, как она еще больше полюбила Мари, и о том, как Мари во всех отношениях лучше ее. Говоря это, Наташа призналась искренно в том, что она видит превосходство Мари, но вместе с тем она, говоря это, требовала от Пьера, чтобы он все таки предпочитал ее Мари и всем другим женщинам, и теперь вновь, особенно после того, как он видел много женщин в Петербурге, повторил бы ей это.
Пьер, отвечая на слова Наташи, рассказал ей, как невыносимо было для него в Петербурге бывать на вечерах и обедах с дамами.
– Я совсем разучился говорить с дамами, – сказал он, – просто скучно. Особенно, я так был занят.
Наташа пристально посмотрела на него и продолжала:
– Мари, это такая прелесть! – сказала она. – Как она умеет понимать детей. Она как будто только душу их видит. Вчера, например, Митенька стал капризничать…
– Ах, как он похож на отца, – перебил Пьер.
Наташа поняла, почему он сделал это замечание о сходстве Митеньки с Николаем: ему неприятно было воспоминание о его споре с шурином и хотелось знать об этом мнение Наташи.
– У Николеньки есть эта слабость, что если что не принято всеми, он ни за что не согласится. А я понимаю, ты именно дорожишь тем, чтобы ouvrir un carriere [открыть поприще], – сказала она, повторяя слова, раз сказанные Пьером.
– Нет, главное для Николая, – сказал Пьер, – мысли и рассуждения – забава, почти препровождение времени. Вот он собирает библиотеку и за правило поставил не покупать новой книги, не прочтя купленной, – и Сисмонди, и Руссо, и Монтескье, – с улыбкой прибавил Пьер. – Ты ведь знаешь, как я его… – начал было он смягчать свои слова; но Наташа перебила его, давая чувствовать, что это не нужно.
– Так ты говоришь, для него мысли забава…
– Да, а для меня все остальное забава. Я все время в Петербурге как во сне всех видел. Когда меня занимает мысль, то все остальное забава.
– Ах, как жаль, что я не видала, как ты здоровался с детьми, – сказала Наташа. – Которая больше всех обрадовалась? Верно, Лиза?
– Да, – сказал Пьер и продолжал то, что занимало его. – Николай говорит, мы не должны думать. Да я не могу. Не говоря уже о том, что в Петербурге я чувствовал это (я тебе могу сказать), что без меня все это распадалось, каждый тянул в свою сторону. Но мне удалось всех соединить, и потом моя мысль так проста и ясна. Ведь я не говорю, что мы должны противудействовать тому то и тому то. Мы можем ошибаться. А я говорю: возьмемтесь рука с рукою те, которые любят добро, и пусть будет одно знамя – деятельная добродетель. Князь Сергий славный человек и умен.
Наташа не сомневалась бы в том, что мысль Пьера была великая мысль, но одно смущало ее. Это было то, что он был ее муж. «Неужели такой важный и нужный человек для общества – вместе с тем мой муж? Отчего это так случилось?» Ей хотелось выразить ему это сомнение. «Кто и кто те люди, которые могли бы решить, действительно ли он так умнее всех?» – спрашивала она себя и перебирала в своем воображении тех людей, которые были очень уважаемы Пьером. Никого из всех людей, судя по его рассказам, он так не уважал, как Платона Каратаева.
– Ты знаешь, о чем я думаю? – сказала она, – о Платоне Каратаеве. Как он? Одобрил бы тебя теперь?
Пьер нисколько не удивлялся этому вопросу. Он понял ход мыслей жены.
– Платон Каратаев? – сказал он и задумался, видимо, искренно стараясь представить себе суждение Каратаева об этом предмете. – Он не понял бы, а впрочем, я думаю, что да.
– Я ужасно люблю тебя! – сказала вдруг Наташа. – Ужасно. Ужасно!
– Нет, не одобрил бы, – сказал Пьер, подумав. – Что он одобрил бы, это нашу семейную жизнь. Он так желал видеть во всем благообразие, счастье, спокойствие, и я с гордостью показал бы ему нас. Вот ты говоришь – разлука. А ты не поверишь, какое особенное чувство я к тебо имею после разлуки…
– Да, вот еще… – начала было Наташа.
– Нет, не то. Я никогда не перестаю тебя любить. И больше любить нельзя; а это особенно… Ну, да… – Он не договорил, потому что встретившийся взгляд их договорил остальное.
– Какие глупости, – сказала вдруг Наташа, – медовый месяц и что самое счастье в первое время. Напротив, теперь самое лучшее. Ежели бы ты только не уезжал. Помнишь, как мы ссорились? И всегда я была виновата. Всегда я. И о чем мы ссорились – я не помню даже.
– Все об одном, – сказал Пьер, улыбаясь, – ревно…
– Не говори, терпеть не могу, – вскрикнула Наташа. И холодный, злой блеск засветился в ее глазах. – Ты видел ее? – прибавила она, помолчав.
– Нет, да и видел бы, не узнал.
Они помолчали.
– Ах, знаешь? Когда ты в кабинете говорил, я смотрела на тебя, – заговорила Наташа, видимо стараясь отогнать набежавшее облако. – Ну, две капли воды ты на него похож, на мальчика. (Она так называла сына.) Ах, пора к нему идти… Пришло… А жалко уходить.
Они замолчали на несколько секунд. Потом вдруг в одно и то же время повернулись друг к другу и начали что то говорить. Пьер начал с самодовольствием и увлечением; Наташа – с тихой, счастливой улыбкой. Столкнувшись, они оба остановились, давая друг другу дорогу.
– Нет, ты что? говори, говори.
– Нет, ты скажи, я так, глупости, – сказала Наташа. Пьер сказал то, что он начал. Это было продолжение его самодовольных рассуждений об его успехе в Петербурге. Ему казалось в эту минуту, что он был призван дать новое направление всему русскому обществу в всему миру.
– Я хотел сказать только, что все мысли, которые имеют огромные последствия, – всегда просты. Вся моя мысль в том, что ежели люди порочные связаны между, собой и составляют силу, то людям честным надо сделать только то же самое. Ведь как просто.
– Да.
– А ты что хотела сказать?
– Я так, глупости.
– Нет, все таки.
– Да ничего, пустяки, – сказала Наташа, еще светлее просияв улыбкой, – я только хотела сказать про Петю: нынче няня подходит взять его от меня, он засмеялся, зажмурился и прижался ко мне – верно, думал, что спрятался. Ужасно мил. Вот он кричит. Ну, прощай! – И она пошла из комнаты.

В это же время внизу, в отделении Николеньки Болконского, в его спальне, как всегда, горела лампадка (мальчик боялся темноты, и его не могли отучить от этого недостатка). Десаль спал высоко на своих четырех подушках, и его римский нос издавал равномерные звуки храпенья. Николенька, только что проснувшись, в холодном поту, с широко раскрытыми глазами, сидел на своей постели и смотрел перед собой. Страшный сон разбудил его. Он видел во сне себя и Пьера в касках – таких, которые были нарисованы в издании Плутарха. Они с дядей Пьером шли впереди огромного войска. Войско это было составлено из белых косых линий, наполнявших воздух подобно тем паутинам, которые летают осенью и которые Десаль называл le fil de la Vierge [нитями богородицы]. Впереди была слава, такая же, как и эти нити, но только несколько плотнее. Они – он и Пьер – неслись легко и радостно все ближе и ближе к цели. Вдруг нити, которые двигали их, стали ослабевать, путаться; стало тяжело. И дядя Николай Ильич остановился перед ними в грозной и строгой позе.
– Это вы сделали? – сказал он, указывая на поломанные сургучи и перья. – Я любил вас, но Аракчеев велел мне, и я убью первого, кто двинется вперед. – Николенька оглянулся на Пьера; но Пьера уже не было. Пьер был отец – князь Андрей, и отец не имел образа и формы, но он был, и, видя его, Николенька почувствовал слабость любви: он почувствовал себя бессильным, бескостным и жидким. Отец ласкал и жалел его. Но дядя Николай Ильич все ближе и ближе надвигался на них. Ужас обхватил Николеньку, и он проснулся.
«Отец, – думал он. – Отец (несмотря на то, что в доме было два похожих портрета, Николенька никогда не воображал князя Андрея в человеческом образе), отец был со мною и ласкал меня. Он одобрял меня, он одобрял дядю Пьера. Что бы он ни говорил – я сделаю это. Муций Сцевола сжег свою руку. Но отчего же и у меня в жизни не будет того же? Я знаю, они хотят, чтобы я учился, И я буду учиться. Но когда нибудь я перестану; и тогда я сделаю. Я только об одном прошу бога: чтобы было со мною то, что было с людьми Плутарха, и я сделаю то же. Я сделаю лучше. Все узнают, все полюбят меня, все восхитятся мною». И вдруг Николенька почувствовал рыдания, захватившие его грудь, и заплакал.
– Etes vous indispose? [Вы нездоровы?] – послышался голос Десаля.
– Non, [Нет.] – отвечал Николенька и лег на подушку. «Он добрый и хороший, я люблю его, – думал он о Десале. – А дядя Пьер! О, какой чудный человек! А отец? Отец! Отец! Да, я сделаю то, чем бы даже он был доволен…»



Предмет истории есть жизнь народов и человечества. Непосредственно уловить и обнять словом – описать жизнь не только человечества, но одного народа, представляется невозможным.
Все древние историки употребляли один и тот же прием для того, чтобы описать и уловить кажущуюся неуловимой – жизнь народа. Они описывали деятельность единичных людей, правящих народом; и эта деятельность выражала для них деятельность всего народа.
На вопросы о том, каким образом единичные люди заставляли действовать народы по своей воле и чем управлялась сама воля этих людей, древние отвечали: на первый вопрос – признанием воли божества, подчинявшей народы воле одного избранного человека; и на второй вопрос – признанием того же божества, направлявшего эту волю избранного к предназначенной цели.
Для древних вопросы эти разрешались верою в непосредственное участие божества в делах человечества.
Новая история в теории своей отвергла оба эти положения.
Казалось бы, что, отвергнув верования древних о подчинении людей божеству и об определенной цели, к которой ведутся народы, новая история должна бы была изучать не проявления власти, а причины, образующие ее. Но новая история не сделала этого. Отвергнув в теории воззрения древних, она следует им на практике.
Вместо людей, одаренных божественной властью и непосредственно руководимых волею божества, новая история поставила или героев, одаренных необыкновенными, нечеловеческими способностями, или просто людей самых разнообразных свойств, от монархов до журналистов, руководящих массами. Вместо прежних, угодных божеству, целей народов: иудейского, греческого, римского, которые древним представлялись целями движения человечества, новая история поставила свои цели – блага французского, германского, английского и, в самом своем высшем отвлечении, цели блага цивилизации всего человечества, под которым разумеются обыкновенно народы, занимающие маленький северо западный уголок большого материка.
Новая история отвергла верования древних, не поставив на место их нового воззрения, и логика положения заставила историков, мнимо отвергших божественную власть царей и фатум древних, прийти другим путем к тому же самому: к признанию того, что: 1) народы руководятся единичными людьми и 2) что существует известная цель, к которой движутся народы и человечество.
Во всех сочинениях новейших историков от Гибона до Бокля, несмотря на их кажущееся разногласие и на кажущуюся новизну их воззрений, лежат в основе эти два старые неизбежные положения.
Во первых, историк описывает деятельность отдельных лиц, по его мнению, руководивших человечеством (один считает таковыми одних монархов, полководцев, министров; другой – кроме монархов и ораторов – ученых, реформаторов, философов и поэтов). Во вторых, цель, к которой ведется человечество, известна историку (для одного цель эта есть величие римского, испанского, французского государств; для другого – это свобода, равенство, известного рода цивилизация маленького уголка мира, называемого Европою).


Источник — «http://wiki-org.ru/wiki/index.php?title=Армяне&oldid=81078533»

Навигация