Армянофобия

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск

Армянофобия (Арменофобия) — одно из проявлений этнической ксенофобии[1], враждебное отношение, нетерпимость к армянам как этнической группе; негативная установка (неприязнь, иррациональный страх или ненависть[2]) по отношению к армянам или Армении[3], идеология негативного отношения к армянам[4].

Армянофобия может выражаться в различных формах от личной неприязни до институциализированного преследования. Термин «армянофобия» используется авторами статей в энциклопедиях[5][6] и словарях[3], исследователями в области политологии и социологии[1][7][8], политическими деятелями[9][10], представителями общественных организаций [11] и журналистами[12] [13].





История армянофобии

Армянофобия в Российской империи

Часть серии статей об
армянофобии

История · Хронология
Турция · Азербайджан
Россия · Грузия

преследование армян

Великий сургун (1604—1605) · Баязет · Эрзурум · Сасун · Киликия · Смирна · Красное воскресение · Закон о депортации · Баку (1918) · Шуша · Сумгаит · Баку (1990)

обвинения в мистификации

Отрицание геноцида армян

борьба против армянофобии

Армянский национальный комитет Америки · Армянская ассамблея Америки · CCAF

связанные темы

Открытое письмо к мировой общественности

Категории:

История Армении · Армяне

п • о • р

Как указывает историк Йорг Баберовски, одной из предпосылок враждебного отношения к армянам, проявившегося в российском Закавказье в последние десятилетия XIX века, стала непредставленность мусульманского населения в местных органах власти. В частности, согласно реформе 1870 года, нехристианам полагалось не более трети мест в городских советах (а с 1892 года — не более 20 %). Эти меры, изначально направленные против евреев, в Закавказье затронули в первую очередь мусульман[14], хотя, например, в Баку они, будучи основными владельцами собственности, составляли около 80 % электората[15]. В результате в начале 1890-х в городских советах таких по преимуществу мусульманских по количеству избирателей городов, как Ереван, Баку и Шуша, преобладали армяне[14].

С другой стороны, отсутствие русского большинства в городах Закавказья затрудняло проведение политики русификации. Поэтому с течением времени чрезмерно усилившееся представительство армян в органах городского управления и на промышленных предприятиях стало восприниматься российской государственной властью как угроза. В 1882 году царь Александр III поручает министру внутренних дел Толстому принять меры в отношении армянского национализма.

В конце 1880-х почти все армяне увольняются с высших государственных должностей, среди высшего кавказского чиновничества распространяются антиармянские настроения, в чём-то схожие с антисемитскими.К:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан)[источник не указан 3177 дней] В 1885 закрываются армянские школы[16], в 1889 из школьного обучения исключается курс истории и географии Армении.

В 1890-х годах армянский национализм вступает в противоречие с ассимиляционной политикой и драматическим разворотом русско-армянских отношений. Царские власти начинают эксплуатировать существующую напряжённость между мусульманами и армянами. В 1896 году кавказским наместником назначается Григорий Голицын. Он проводит ряд мер в пользу азербайджанцев, в то же время роль армян снижается. Например, он уволил часть армян с государственных должностей и назначил на их должности мусульман[17]. Пик антиармянской кампании приходится на 1903 год, когда власти конфискуют имущество армянской церкви. В ответ армянское национальное движение начинает усваивать террористические методы. Покушение совершено на самого Голицына, после которого в 1903 году он покидает Кавказ. Правление кавказского наместника Григория Голицына было единственным случаем отхода царизма от проармянских позиций[18]. Нападения армянских террористов из организации Дашнакцутюн на царских чиновников дают властям возможность проверить лояльность мусульман. В январе 1905 году в чайханах распространяется слух, что армяне хотят напасть на мусульман во время шиитского праздника Магеррам. В таких условиях похороны любой жертвы заказного убийства, ареной которых тогда был Баку, превращались в общенациональные демонстрации. 6 февраля после расстрела армянами рабочего-азербайджанца в Баку началась паника. Вооружённые группы мусульман, съехавшиеся или собранные в центре Баку, убивали всех встречных армян. На второй день погрома толпа стала грабить армянские лавки и докатилась до бараков нефтяной фирмы Питоева, где только 8 февраля было убито более 40 армян. Погромы продолжались пять дней. Местные власти не принимали никаких мер к зачинщикам. Как отмечает Баберовски, хотя подозрение, что губернатор сам спровоцировал погромы окончательно не подтвердилось, однако участие в насилии властей не вызывает сомнения[14]. Этот конфликт быстро вышел из-под контроля и к лету 1905 охватил целые округа Бакинской и Елизаветопольской губерний. Подавить беспорядки власти смогли только в 1906 году, направив на Кавказ экспедицию под командованием генерала Максуда Алиханова-Аварского (впоследствии убит революционерами-дашнаками), проявившего необузданную жестокость и, по утверждениям российской прессы, открыто покровительствовавшего татарам вообще и своим родственникам ханам Нахичеванским в особенности в резне армян[19][20][21][цитата не приведена 5221 день]. Назначенный в апреле 1905 года наместником Кавказа князь Воронцов-Дашков добился смягчения антиармянской позиции власти и возврата имущества армянской церкви. После внешнеполитических конфликтов с Османской империей позиция власти снова становится проармянской[14].

Наиболее ярым армянофобом считался писатель и публицист черносотенного направления В. Л. Величко, у которого современники отмечали «ярый национализм и боевое армянофобство»[5][6], гармонически сочетавшееся с антисемитизмом. В 1897—1899 гг. Величко редактировал официозную газету «Кавказ», в которой вёл ожесточённую антиармянскую пропаганду[22]. Либеральные современники считали его агитацию погромной и впоследствии сравнивали его с кишинёвским публицистом П. Крушеваном, антисемитские статьи которого, как считалось, спровоцировали Кишинёвский погром[23].

Но Величко был не одинок в своих выступлениях. Когда он был вынужден покинуть свой пост редактора газеты «Кавказ», за него вступился редактор влиятельной проправительственной газеты «Новое время» А. С. Суворин. По его мнению, отстранение Величко было вызвано интригами местной интеллигенции, что противоречило интересам грузинского и армянского народов[24]. Суворин по сути поддержал геноцид турецких властей по отношению к армянам, а «Новое время» стремилось оправдать целесообразность действий турецкого правительства по отношению к взбунтовавшимся армянским «разбойникам» и «революционерам». Газета Суворина обращалась к правительству с просьбой последовать примеру Турции и «очистить Кавказ от этого вредного элемента» — партии Дашнакцутюн. «Для России русский печной горшок дороже, чем весь „армянский вопрос“, для которого не желаем жертвовать даже этим горшком… Сколько режут, режут армян и никак не вырежут… точно их непочатый край», — говорил А. С. Суворин[25].

Антиармянские публикации Величко перепечатывались также грузинской газетой «Иверия» (редактором которой в тот период был Илья Чавчавадзе) и Топчибашевым в Баку[8].

В 1990-е годы работа Величко «Кавказ» была переиздана в Азербайджане и стала использоваться в качестве антиармянского аргумента в армяно-азербайджанском противостоянии[22]. Именно рассуждениями Величко, по выражению российского исследователя В. А. Шнирельмана, вдохновлялись современные азербайджанские историки — в частности, Фарида Мамедова и Зия Буниятов — в разработке албанской концепции[26]. Антиармянские высказывания Величко и Чавчавадзе цитирует в своей книге «Лжеистория» азербайджанский академик, директор Института истории Академии наук Азербайджана Играр Алиев[27].

Проявления армянофобии в постсоветских государствах

Азербайджан

По выражению Фёдора Лукьянова, главного редактора журнала «Россия в глобальной политике», «Армянофобия — институциональная часть современной азербайджанской государственности, и, конечно, Карабах в центре этого всего»[28]. Как пишет британский журналист Том де Ваал, издавший в 2005 году документальную книгу «Чёрный сад» об истории карабахского конфликта, «первой в современной советской истории вспышкой массового насилия»[29] стал Сумгаитский погром — беспорядки на этнической почве в городе Сумгаит Азербайджанской ССР в феврале 1988 г., сопровождавшиеся массовым насилием в отношении армянского населения, грабежами, убийствами, поджогами и уничтожением имущества. 29 февраля 1988 года на заседании Политбюро ЦК КПСС в Москве было официально признано, что массовые погромы и убийства в Сумгаите осуществлялись по национальному признаку[29][30]. Уже тогда академик Зия Буниятов, которого Том де Ваал называет в своей книге «самым известным армянофобом в Азербайджане», прославился своей статьёй «Почему Сумгаит», в которой обвинил самих армян в организации погрома[31].

Вслед за Сумгаитом погромы произошли в Кировабаде (Гяндже), затем в Баку (1990).

Андрей Полонский, исследовавший становление азербайджанского национального самосознания в конце 1980-х — начале 1990-х годов, отмечал, что «Карабахский кризис и нарастающая армянофобия способствовали формированию устойчивого образа врага, который в известной степени повлиял на характер новой идентичности (первоначально агрессивно-победительной)»[32]

В 1991—1994 годах межэтнический конфликт привёл к масштабным военным действиям за контроль над Нагорным Карабахом и некоторыми прилегающими территориями. В мае 1994 г. было подписано Соглашение о бессрочном прекращении огня, которое привело к «замораживанию», но не урегулированию конфликта. Армянские силы продолжают удерживать значительные территории за пределами заявленной территории НКР, не решена проблема беженцев, сохраняется экономическая блокада.

Как отмечается в документах Хельсинкской группы по правам человека, неурегулированность армяно-азербайджанского конфликта служит катализатором армянофобии в современном Азербайджане. В этой связи, в частности, указывается на регулярные протестные акции так называемой «Организации освобождения Карабаха», выступающей против восстановления каких бы то ни было контактов между Азербайджаном и Арменией и за решение конфликта исключительно силовыми методами. Эти действия пользуются поддержкой представителей азербайджанских властей[33].

Большой резонанс в СМИ получают некоторые публичные высказывания государственных и общественных деятелей Азербайджана, свидетельствующие о национальной нетерпимости, — такие, как заявление председателя Управления мусульман Кавказа Гаджи Аллахшукюра Пашазаде о том, что «Ложь и предательство в крови у армян» [34][35].

В. Н. Казимиров (российский дипломат, Чрезвычайный и Полномочный Посол в отставке, в 1992—1996 гг. руководитель посреднической миссии России, полномочный представитель Президента РФ по Нагорному Карабаху, участник и сопредседатель Минской группы ОБСЕ от России) неоднократно заявлял о наличии в Азербайджане определённых сил, инспирирующих антиармянские настроения, в том числе на уровне государственного руководства[36]. В начале 2004 года, характеризуя десятилетие, прошедшее после подписания соглашения о прекращении огня, он писал:

Очутившись надолго в дискомфортном положении, Баку практически взял курс на тотальную «холодную войну» против армян. Отвергаются с порога и экономические «амортизаторы», и любые контакты с армянами (даже по линии общественности); травят тех, кто поддерживает эти контакты. В просвещённом светском государстве кое-кто рад был бы насадить подобие фундаментализма, реваншизма и армянофобии, что лишь мешает устранению как причин, так и последствий конфликта. Всё больше проявлений фанатизма и экстремизма даже на уровне общественных организаций. [37]

Исследовательница из Турции Ясемин Килит Аклар в работе, посвящённой преподаванию истории в Азербайджане, делает вывод, что официальные азербайджанские учебники истории способны внушить ненависть и чувство этнического и национального превосходства в первую очередь по отношению к армянам, а также к русским и иранцам. Согласно её подсчетам, на 391 странице одного учебника истории армяне называются врагами 187 раз, русские — 119 раз, иранцы — 44 раза. Для формирования национальной идентичности и возбуждения ненависти к армянам используются подробные патетические рассказы о геноциде и погромах, а также фотографии жертв погромов. С точки зрения Ясемин Аклар, подобное отношение к армянам делает проблематичным существование армян в Нагорном Карабахе, если он войдёт в состав Азербайджана[38]. Как пишет конфликтолог, глава Департамента Института мира и демократии Ариф Юнус,

уже в учебнике для первого года обучения был сформирован образ армян, как главных врагов Азербайджана и всего «тюрко-мусульманского мира» […] при этом, в отношении армян также используются всевозможные негативные эпитеты («бандиты», «агрессоры», «коварные», «лицемерные» и т. д.)[39].

В своем докладе за 2011 год Европейская комиссия по борьбе с расизмом и нетерпимостью отметила что в Азербайджане к формируется негативное восприятие в отношении людей армянской национальности[40].

Постоянные негативные упоминания о Республике Армения приводят к формированию негативного восприятия в отношении людей армянской национальности. Мы призываем власти Азербайджана к активной работе по изменению ситуации в отношении армян, находящихся под юрисдикцией Азербайджана. Все политические партии Азербайджана должны выступить с четкой позицией против любых форм расизма, дискриминации и ксенофобии и послать четкий политический сигнал в пользу разнообразия и плюрализма, они также должны избегать упоминания негативного оттенка при обсуждении вопросов, имеющих отношение к армянам[41].

Согласно сообщениям британских, курдских и езидских газет, убиты в ходе столкновений в начале апреля 2016 года 20-летний солдат армянской армии Кярам Слоян (из езидской общины Армении) был обезглавлен. В соцсетях появились фотографии и видео, на которых, согласно СМИ, изображены азербайджанские солдаты, держащие отрубленную голову солдата в качестве трофея.[42][43][44] Данное злодеяние сравнивалось с действиями ИГИЛ, в частности, журналистом ИА Регнум.[43][45] Азербайджанская сторона назвала данную информацию провокацией, а фотографии из соцсетей — сфальсифицированными[46].

Россия

Подобные проявления отмечены в Краснодарском крае — например, в Славянске-на-Кубани (2002 год)[47], Новороссийске. В Новороссийске массовые беспорядки и армянские погромы произошли в марте 2005 года. На следующий день после бытового конфликта в кафе между новороссийским казачьим атаманом В. Петрушей и одним из местных молодых людей в Новороссийск прибыла колонна автобусов с вооружёнными людьми из г. Сочи и Таманского отдела Кубанского казачьего войска. Численность группы составила от 100 до 200 человек. Толпа погромщиков, по свидетельству очевидцев, учинила беспорядки в районе Цемдолина — били витрины магазинов, кафе, ломали автомобили, нападали на людей армянской национальности[48] и просто неславянской наружности[49]

В июле 2002 года произошёл погром армян в Подмосковье.

К. В. Корякин (Институт Этнологии и Антропологии РАН) приводит многочисленные примеры проявления армянофобии (и ксенофобии вообще) в Краснодарском крае со стороны органов власти и некоторых групп населения. Основным источником ксенофобии являются полностью подконтрольные краевым властям СМИ, в школах ведется учёт учеников «славянских» и «неславянских» национальностей. В некоторых районах Краснодарского края изучение армянского языка в школах находится под запретом. Враждебные действия в отношении армян имеют место и на бытовом уровне. Ряд общественных организаций также имеет антиармянскую направленность. В первую очередь, это отряды казаков, деятельность которых Корякин оценивает как «исключительно деструктивную». 10 апреля 2000 года губернатор края Александр Ткачёв публично огласил анонимное письмо, возлагающее обострение криминогенной ситуации в Туапсе на «армянские преступные группировки». Однако начальник ГУВД Краснодарского края Сергей Кучерук назвал армян «самым законопослушным народом Кубани». По его словам армянская преступность не составляет и одного процента от общего числа преступлений в крае.

По мнению Корякина, вначале губернатор Ткачёв основную ставку в своей «национальной политике» сделал на армян, но к 2004 году стал смещаться в сторону турок-месхетинцев. Корякин связывает смягчение риторики в отношении армян с мерами центральной власти, принятыми в результате давления Армении[4].

По мнению В. А. Шнирельмана антиармянские настроения на Кубани были спровоцированы в том числе якобы имеющимися у армян территориальными претензиями к России. По информации, имеющейся у Ф. В. Шелова-Коведяева, ещё весной 1992 года поездом Баку — Москва в южные регионы России доставлялись целые мешки с многочисленными экземплярами провокационных брошюр и листовок, распространявшиеся затем летом 1992 года на юге России. Они предназначались для распространения среди местного населения с целью заставить МИД России поддержать Азербайджан в его конфликте с Арменией. Эта пропаганда велась в условиях, когда в Краснодарский край и на Ставрополье массами прибывали армянские беженцы. Частично она достигла своей цели, и осенью 1992 г. в Краснодарском крае отмечались случаи нападения казаков на армян и представителей других народов Кавказа[50]. В этих документах от имени армян заявлялось об учреждении некого Армянского национально-освободительного фронта Северного Кавказа, якобы ставившего своей целью присоединение земель Северного Кавказа к Армении. Среди этих документов фигурировала «Историческая справка», будто бы опубликованная в 1992 г. в Степанакерте от имени Ф. В. Шелова-Коведяева, активиста Демократической России, служившего тогда заместителем министра иностранных дел России. В этом документе права армян на южные земли России оправдывались ссылками на имеющиеся якобы археологические и исторические материалы (грубая фабрикация этого документа подтверждается не только тем, что такие материалы полностью отсутствуют, но и тем, что даже армянские радикалы-ревизионисты никогда не решались заходить в своих претензиях так далеко). Выражая возмущение всплеском антиармянской пропаганды на юге России, частью которой и являлись отмеченные выше материалы, армянская община приводила дополнительные свидетельства в пользу того, что источник этой пропаганды располагался в Баку. Одним из них являлось письмо, поступившее в редакцию газеты «Советская Россия» якобы от русской общины Баку, которое предупреждало русских против «армянской опасности»; в нём говорилось, в частности, о планах создания «Великой Армении» от моря и до моря, а также о стремлении армян стравить христиан с мусульманами и о том, что армяне якобы препятствовали объединению Северного и Южного Азербайджанов.


Грузия

По некоторому мнению, армянофобия является самой распространенной формой ксенофобии в Грузии[51].

Ловелл Барингтон отмечает, что многие представители современной грузинской элиты прикрывают антиармянской риторикой свои настоящие цели — достижение власти[52]. Как пишет об армяно-грузинском церковном конфликте проживающий в Тбилиси независимый журналист Молли Корсо, «всплеск антиармянских настроений отчетливо проявился в телевизионных ток-шоу, блогах и дискуссиях в социальной сети Facebook по данному вопросу»[53]. Одним из открытых армянофобов из числа интеллигенции является режиссёр Роберт Стуруа, чьи антиармянские высказывания подвергаются критике[54]. Другой армянофоб, профессор Сухумского университета Гурам Мархулия, известный широкой публике только в одном качестве — как ярый армяноненавистник, за свою позицию удостоился невероятного признания и уважения в Азербайджане, где он частый гость[55].

По мнению журналиста Тенгиза Аблотия, нынешняя армянофобия в Грузии не имеет никаких логических объяснений — в отличие от XVIII века, когда это явление, обусловленное доминированием в Грузии армянской буржуазии, только-только зародилось[54]. Грузинский политолог Георгий Векуа высказывает предположение, что истоки армянофобии в Грузии восходят к "грузино-армянскому церковному расколу, из-за чего многие века армяне – последователи Армянской Апостольской Церкви были еретиками для Грузинской Церкви, и наоборот"[56].

Турция. Геноцид армян

Основная статья: Геноцид армян

Среди причин армянофобских настроении в Османской Турции особо выделялся также экономический аспект. В 1914 г. армяне составляли 10 % населения Турции, однако сосредоточили у себя 60 % импорта и 40 % экспорта. Их доля во внутренней торговле достигала 80 %[57]. Вице-консул Германии в Эрзуруме, рассуждая о причинах антиармянских погромов в 1915 г., пишет[58]:

Не думаю, что можно было как-нибудь иначе уничтожить культуру, которая старше и намного выше турецкой. Кроме того, мне кажется, что армяне, как и евреи, являются расой, обладающей большой силой сопротивления. За счёт образования, коммерческих способностей, высокой приспособляемости им удалось устроиться в неблагоприятных для себя условиях […] Они доминируют экономически в городах. Почти вся торговля сосредоточена в их руках. Их трудолюбие и активная предприимчивость вызывают раздражение.

Широкомасштабные погромы армян были предприняты во время Русско-турецкой войны 1877—1878 годов (в Баязете и Алашкерте). Однако в этих случаях, в отличие от последующих событий, роль турецкой администрации сводилась скорее к попустительству и неумению или нежеланию взять под защиту «второсортных» христианских подданных, нежели к сознательной инспирации[59].

Положение резко изменилось после этой войны, когда армянский вопрос (вопрос о гарантиях прав армян и предоставлении им автономии) был вынесен на международное обсуждение, и армяне получили международные гарантии на Берлинском конгрессе, тогда как среди самих армян зародилось сильное национальное движение (см. Дашнакцутюн). С этого момента турецкое правительство ставит своей целью терроризировать армян и по возможности вовсе уничтожить их как опасный элемент.[60] В 1894—1896 гг. султаном Абдул-Гамидом II организуется целый ряд массовых армянских погромов в Западной Армении и самом Стамбуле[61][62][63][страница не указана 4072 дня]. В 1904 г. произошла новая крупная резня в западноармянской области Сасун. Происшедшая затем (1908) революция в Турции, с энтузиазмом поддержанная армянами, предоставила им равенство перед законом и полные гражданские права и, как казалось поначалу, разрешила «армянский вопрос». Однако вскоре пришедшие к власти младотурки обнаружили, что армяне, получив гражданские права, не желают отказываться от своих национальных требований и ассимилироваться в единой туркоязычной «османской нации»; со своей стороны армяне поняли, что младотурки стремятся к их ассимиляции, но отнюдь не к предоставлению им автономии.[64] В результате уже в 1909 году была организована новая резня в Киликии. Начавшаяся вскоре Первая мировая война предоставила младотуркам возможность решить «армянский вопрос» путём уничтожения армян, чем младотурки и попытались воспользоваться [65].

См. также

Погромы:

Другое:

Напишите отзыв о статье "Армянофобия"

Примечания

  1. ↑ 1 2 [www.politcom.ru/article.php?id=3729 Сергей Маркедонов: Кавказский регион «sine ira et studio»]
  2. ↑ [slovari.yandex.ru/dict/krugosvet/article/d/d4/1012529.htm?text=%D0%BA%D1%81%D0%B5%D0%BD%D0%BE%D1%84%D0%BE%D0%B1%D0%B8%D1%8F И. С. Кон. Ксенофобия](недоступная ссылка с 14-06-2016 (2863 дня))
  3. ↑ 1 2 Chris Aldrich. The Aldrich Dictionary of Phobias and Other Word Families. Trafford Publishing, 2002. ISBN 1-55369-886-X. стр. 225
  4. ↑ 1 2 Корякин К. В. Условия адаптации и интеграции мигрантов-армян в Краснодарском крае // Полевые исследования Института этнологии и антропологии. Рос. акад. наук, Ин-т этнологии и антропологии. Москва. Наука. 2004. Стр. 34-49
  5. ↑ 1 2 «Новый энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона», статья Василий Львович Величко.
  6. ↑ 1 2 [www.i-u.ru/biblio/content.aspx?dictid=24&wordid=216287 «Биографический словарь», статья Василий Львович Величко.] (недоступная ссылка с 26-05-2013 (3978 дней))
  7. ↑ [www.ibci.ru/gf/pages/Lebedev_statya3.htm ЛЕБЕДЕВ Сергей Викторович, Монография] (недоступная ссылка с 26-05-2013 (3978 дней) — история, копия)
  8. ↑ 1 2 Ronald Grigor Suny. Looking Toward Ararat: Armenia in Modern History. Indiana University Press, 1993. ISBN 0-253-20773-8. Стр. 81. «The violent upsurge of Russian chauvinism and Armenophobia in the Caucasus was in part stimulated by the editor of the official newspaper, Kavkaz (Caucasus), V. L. Velichko, a poet known as the „Katkov of the Caucasus“ for his broadly conservative views and his advocacy of Russian national pride. His attacks on Armenians were republished in Ilya Chavchavadze’s Iveria and in Topchibashev’s Kaspii in Baku. Liberals, like Niko Nikoladze, Khristafor Vermishev, and Georgii Tumanov, tried through their newspaper, Novoe obozrenie (New Review), to deflect the growing hostilities between the Caucasian peoples and to preach peace and cooperation but, in November 1899, the paper was closed down by the government for nearly a year for allegedly expressing „separatist ideas“ and antigovernment opinions.»
  9. ↑ [portal-credo.ru/site/index.php?act=news&id=48391 Католикос всех армян Гарегин II обсудил с Николаем Рыжковым случаи проявления армянофобии в РФ]
  10. ↑ [www.day.az/news/armenia/51094.html Советник администрации президента РФ: «В России нет политики армянофобии»]
  11. ↑ [regnum.ru/news/731822.html «Армянофобия в Азербайджане пускает все более глубокие корни» — заявление]
  12. ↑ [www.3channel.ru/rv_gruz «РУССКИЙ ВЗГЛЯД» — ГРУЗИЯ]
  13. ↑ [news.bbc.co.uk/hi/russian/in_depth/newsid_4670000/4670433.stm Том де Ваал: Главы из русского издания книги «Черный сад»]
  14. ↑ 1 2 3 4 Иорг Баберовски. Цивилизаторская миссия и национализм в Закавказье: 1828—1914 гг. // Новая имперская история постсоветского пространства: Сборник статей (Библиотека журнала “Аb Imperio”) / Под ред. И. В. Герасимова, С. В. Глебова. Л. П. Каплуновского, М. Б. Могильнер, Л. М. Семёнова. — Казань: Центр Исследований Национализма и Империи, 2004. — С. 307—352. — 652 с. — 1000 экз. — ISBN 5-85247-024-4, ISBN 9785852470249.
    Формально именно мусульманское население составляло большинство избирателей, поскольку, согласно закону, к выборам в первую очередь допускались земле- и домовладельцы. Однако царское правительство выпустило указ, по которому число депутатов-нехристиан не должно было составлять более трети Городской думы.63 В 1892 г. этот уровень был снижен до одной пятой. Все эти меры, направленные против евреев, в Закавказье затронули в первую очередь мусульманское население. В начале 1890-х гг. в составе парламентов таких по преимуществу мусульманских городов, как Баку, Ереван и Шуша, преобладали армяне.64 Реформированный городской статут 1892 г. привел к серьёзному обострению межэтнической напряженности. В 1893 г. в Баку были допущены к выборам лишь 424 из 4984 мусульман, владевших недвижимостью. Для сравнения, избирателей-христиан было 749.65 Резкое несоответствие между численным преобладанием мусульман и ничтожностью их политического влияния во властных институциях усугубляло у мусульманской элиты чувство изолированности и подрывало деятельность выборных городских органов. Оттесненные иммигрантами от участия во властных структурах, мусульмане начинали проникаться к ним враждебными чувствами, поэтому этнические общины в городах Закавказья формировались по принципу отталкивания от чуждого элемента.
  15. ↑ Audrey L. Altstadt. The Azerbaijani Turks: power and identity under Russian rule. — Hoover Press, 1992. — P. 25. — 331 p. — (Studies of nationalities). — ISBN 0-8179-9182-4, ISBN 978-0-8179-9182-1.
    The Urban Reform of 1870 was extended to the Caucasus in 1874 and was first applied in Baku.49 Suffrage was based on property ownership and the value of trade turnover. As the majority of property owners in Baku, Azerbaijani Turks constituted more than 80 percent of the electorate. Restrictions on non-Christians, however, kept them from occupying more than half the seats in the council. From 1892 to 1900 the Urban Reform of 1890 allowed no more than one-third non-Christians. In 1908, despite the law and with only tepid opposition from the viceroy, a majority of Azerbaijanis were elected to the City Council. They ignored demands for new elections, remaining the majority until the end of the old regime.50 Their victory in gaining a majority in the City Council was significant because it was a result of determined and organized political action within the established framework. It represented the exercise of power of the indigenous Turkish leadership who were flouting a prejudicial law. That their victory came in 1908 at a time of increasing intolerance at the center is surprising, but it reflects the degree to which Caucasia was «out of step» with the capitals. The Azerbaijani Turks' ability to gain control over the City Council, albeit decades after its creation, also reflected the degree to which they regarded Baku as their city, as it had been historically.
  16. ↑ Хомизури Г. П. [www.26.itmc.ru/social.doc Социальные потрясения в судьбах народов (на примере Армении)]. М., 1997, стр. 29
  17. ↑ Tadeusz Swietochowski, Russian Azerbaijan, 1905—1920: The Shaping of National Identity in a Muslim Community (Cambridge and New York: Cambridge University Press, 1985), p. 40
    In response to their resentment over the disproportionately strong representation of Armenians in the civil service - allegedly 50 to 90 percent of the positions, he reduced the number of their officials and filled the vacancies with Muslims
  18. ↑ Audrey L. Altstadt. The Azerbaijani Turks: power and identity under Russian rule. — Hoover Press, 1992. — 331 p. — (Studies of nationalities). — ISBN 0-8179-9182-4, ISBN 978-0-8179-9182-1.
    Treatment of the religious establishments was also prejudicial. Except for the viceroyalty of Prince Grigorii Golitsyn (1896—1904), state policy was firmly anti-Muslim and anti-Turkish. Golitsyn responded to Azerbaijani complaints about overrepresentation of Armenians in the civil service by removing many and replacing them with Azerbaijani Turks. In 1903 he confiscated Armenian church lands, provoking attacks by Armenian terrorists. Church lands were restored. Golitsyn soon left his post. The appointment of Count I.I. Vorontsov-Dashkov in May 1905 signaled a return to the traditional pro-Armenian posture. Except for the Golitsyn episode, Armenian church properties and priests were not threatened or their work obstructed.15

    15. Tadeusz Swietochowski (Russian Azerbaijan 1905—1920; The Shaping of National Identity in a Muslim Community [Cambridge, Eng.: Cambridge University Press, 1985], p. 40) describes both Golitsyn and Vorontsov-Dashkov, viceroy from 1905 to 1915.
  19. ↑ «Санкт-Петербургские ведомости», 27.7.1905
  20. ↑ «Сын отечества», 7.9.1905
  21. ↑ «Санкт-Петербургские ведомости», 1.7.1905
  22. ↑ 1 2 Шнирельман В. А. [www.vehi.net/istoriya/armenia/albanskymif.html Албанский миф] // Войны памяти: мифы, идентичность и политика в Закавказье / Рецензент: Л. Б. Алаев. — М.: Академкнига, 2003. — С. 216-222. — 592 с. — 2000 экз. — ISBN 5-94628-118-6.
  23. ↑ [www.genocide.ru/lib/alibegov/publicist.html Армяно-татарские столкновения 1905—1906 гг.]
  24. ↑ А. С. Суворин. «Маленькие письма». CCCLXXIII // Новое время, 1900, 7 (19) февраля
  25. ↑ Е. А. Диннерштейн, «А. С. Суворин: человек, сделавший карьеру», ROSSPĖN, 1998. ISBN 5-86004-123-3, 9785860041233 стр. 91(374)
  26. ↑ Шнирельман В. А. [www.vehi.net/istoriya/armenia/albanskymif.html Албанский миф] // Войны памяти: мифы, идентичность и политика в Закавказье / Рецензент: Л. Б. Алаев. — М.: Академкнига, 2003. — С. 216-222. — 592 с. — 2000 экз. — ISBN 5-94628-118-6.
    Нельзя не отметить, что эта концепция нашла в Азербайджане широкий спрос (см. напр., Ахундов, Ахундов, 1986. С. 106—107).

    Обращает на себя внимание тот факт, что вся эта конструкция была навеяна рассуждениями русского шовиниста В. Л. Величко, который в 1897—1899 гг. руководил полуофициальной газетой «Кавказ», где демонстрировал откровенную нетерпимость к армянам и пытался натравить на них остальное население Кавказа…

    Любопытно, что его работы заново начали публиковаться в Азербайджане в начале 1990-х гг. и получили там широкую популярность (см., напр., Буниятов, 1990а. С. 62-74).
  27. ↑ [www.elibrary.az/docs/ljeistoriya.pdf Играр Алиев: Лжеистория. Очередная попытка оправдать агрессию] (недоступная ссылка с 26-05-2013 (3978 дней))
    Чрезвычайно странным, опаснейшим фактором является разнузданная человеконенавистническая пропаганда армянских деятелей об исключительности армянской народности, непомерное возвеличивание армян и злостное принижение достоинств их соседей, неприкрытая, воинствующая проповедь армянского гегемонизма и т. д. // Вот что сказано в одном армянском учебнике: «армяне, как в численном, так и нравственном отношении превосходят все окружающие их народы».// Ещё В. Л. Величко писал, что армяне «не упускают случая выдвигать свои исторические „заслуги“ и теперешние достоинства паразитическим способом, то есть попутно набрасывая тень на соседние с ними народности, у которых была история более ясная, несомненная и достойная». // Грузин они в области историко-археологической грабят бессовестным образом: сцарапывают грузинские надписи с памятников, захватывают древние православные часовни и опустелые церкви (следуют ссылки на соответствующие документы — И. А.), сочиняют исторические нелепости и указывают, как на древние армянские владения., на такие области, где каждый камень говорит о прошлом грузинского царства. // «Разве может грамотей — армянский ученый так стряхнуть с себя пыль, чтобы не обдать ею нас» (то есть грузин, читай: вообще соседей — И. А.), — с гневом писал И.Чавчавадзе. Разве не армянские учёные силились доказать, что в Закавказье «существует лишь одна армянская нация, издревле существующая, и будущее принадлежит скорее ей, так как она де исторически доказала свою моральную и физическую мощь и незыблемость и величие ума своего». Разве не они ли «словом и пером клянутся всему миру, будто испокон века по сю сторону Кавказского хребта, до истоков Тигра и Евфрата, почти от Чёрного и Каспийского морей, была так называемая Армения,…, и если, мол, прозябали кое-где какие-то враци (армянское название грузин — примечание переводчика книги — И. А.) [добавлю от себя: и „какие-то тюрки“ (то есть азербайджанцы — И. А.)], то занимали чуть ли не пространство в десяток хлевов, и то-де по милости армян», — с возмущением писал И.Чавчавадзе. И в самом деле; посмотрите на карты «Великой Армении», изготовленные армянскими учеными!!! Разве не по внушению армянских деятелей иностранный вояжер писал: «будущее на Кавказе принадлежит армянам, соседям же их грузинам и татарам (то есть азербайджанцам — И. А.) не остаётся ничего, как только обармяниться». // До такой низости могли опуститься только и только армянские книжники. Воистину армянство — явление необыкновенное, феноменальное, зловещее, человеконенавистническое.
  28. ↑ [vz.ru/opinions/2011/8/2/511811.html Взгляд. «Первый и неразрешимый»]
  29. ↑ 1 2 [news.bbc.co.uk/hi/russian/in_depth/newsid_4651000/4651717.stm Том де Ваал. «Черный сад». Глава 2. Февраль 1988 года: Азербайджан]
  30. ↑ [sumgait.info/sumgait/politburo-meeting-29-february-1988.htm Стенограмма заседания Политбюро ЦК КПСС 29 февраля 1988 г.]
  31. ↑ Том де Ваал. «Чёрный сад». Глава 2. [news.bbc.co.uk/hi/russian/in_depth/newsid_4651000/4651717.stm Февраль 1988 года: Азербайджан]. "В мае 1989 года историк Зия Буниятов, бывший тогда президентом республиканской Академии Наук, самый известный азербайджанский армянофоб, предложил очень экзотичную версию погромов. В статье, озаглавленной «Почему Сумгаит?», он сделал вывод, что армяне сами спланировали сумгаитские погромы с целью дискредитировать Азербайджан и подстегнуть армянское националистическое движение. «Сумгаитскую трагедию тщательно подготовили армянские националисты, — писал Буниятов. — За несколько часов до её начала армянские фоторепортёры и съемочные группы телевидения тайно въехали в город и будучи в состоянии полной готовности стали дожидаться развития события. Первое преступление было совершено неким Григоряном, выдавшим себя за азербайджанца, который убил в Сумгаите пятерых армян»
  32. ↑ Андрей Полонский. [his.1september.ru/1999/his28.htm Ислам в контексте общественной жизни современного Азербайджана] // Газета «История». № 28/1999. Издательский дом «Первое сентября»
  33. ↑ [www.ihf-hr.org/viewbinary/viewdocument.php?doc_id=6322 Extract from the IHF report. Human Rights in the OSCE Region: Europe, Central Asia and North America, Report 2005 (Events of 2004)] (недоступная ссылка с 26-05-2013 (3978 дней) — история, копия). «The unresolved conflict with Armenia over Nagorno-Karabakh stimulated „armenophobia.“ In 2004, the Organization of the Liberation of Karabakh (QAT) staged several protest actions against visits by Armenian officials to Azerbaijan. One of the actions — on 22 June — was violent. QAT members broke doors, entered in the hall of a NATO training program session and threatened two Armenian participants. Six protesters were arrested in August and sentenced to 3-5-year prison terms. QAT actions were supported by state officials, including the ombudsperson. On 2 September, the president openly labeled the sentences inadequate and too severe. 61 After that, the second instance court overturned the sentence and freed the QAT members.»
  34. ↑ [www.day.az/news/society/125166.html Глава Духовного управления мусульман Кавказа: «Ложь и предательство в крови у армян»]. «Мы делаем всё возможное для урегулирования конфликта мирным путём. С этой целью проводим встречи. Однако не видим результатов этих встреч. Потому что ложь и предательство в крови у армян. Они сидели за нашим столом и ели наш хлеб, а, выйдя на улицу, говорили против нас.»
  35. ↑ [day.az/news/society/125198.html Ильгар Ибрагимоглу: «Никакие причины и аргументы не могут и не должны приводить к ксенофобским заявлениям, и тем более, со стороны последователя Исламской веры»]. «Никакие причины и аргументы не могут и не должны приводить к подобного рода ксенофобским заявлениям со стороны человека, исполняющего миссию духовного лица, и тем более, последователя Исламской веры».
  36. ↑ Регнум. 13.12.2005. [regnum.ru/news/559308.html Что делать?! А не «Кто виноват?»: ответ Владимира Казимирова армянским НПО]. «…в Азербайджане больше раскручивают кампанию неприязни и даже ненависти к армянам, чем наоборот; больше угроз вернуться к силовому решению, пренебрежения к обязательствам и обещаниям. Но всё это идёт вовсе не от азербайджанского народа и не от НПО, а именно от руководства Азербайджана.»
  37. ↑ Регнум. 17.03.2004. Владимир Казимиров: [www.regnum.ru/news/233278.html Опиум для своего народа: Как пропагандисты вредят урегулированию по Карабаху]
  38. ↑ Yasemin Kilit Aklar ([en.wikipedia.org/wiki/Kocaeli_University Kocaeli University]). The Teaching of History in Azerbaijan and Nationalism // Ab imperio 2/2005
  39. ↑ Ариф Юнус. [www.amudarya.net/fileadmin/_amudarya/bs/ay.pdf Мифы и образы «врага» в исторической науке и учебниках по истории независимого Азербайджана].
  40. ↑ [golosarmenii.am/ru/20040/world/6306/ Против расизма и ксенофобии в Азербайджане выступила авторитетная европейская комиссия]
  41. ↑ [www.panarmenian.net/rus/world/news/71364/ ECRI обвиняет Азербайджан в умышленном формировании негативного образа армянина ]
  42. ↑ [www.thesundaytimes.co.uk/sto/news/world_news/Middle_East/article1686450.ece?CMP=OTH-gnws-standard-2016_04_09 Former Russian states on brink of renewing war, Dmitry Beliakov in Nagorno-Karabakh, Mark Franchetti, The Sunday Times, 10 April 2016]
  43. ↑ 1 2 [ezidipress.com/en/karabakh-conflict-azerbaijani-soldiers-behead-ezidi-soldier-from-armenia/ Karabakh conflict: Azerbaijani soldiers behead Ezidi from Armenia – EzidiPress English].
  44. ↑ [ekurd.net/azerbaijani-behead-yazidi-kurd-2016-04-04 Azerbaijani soldiers behead Armenian Yazidi Kurd: Karabakh conflict, April 4, 2016 by Editorial Staff, EKurd Daily]
  45. ↑ [regnum.ru/news/polit/2110349.html ИГИЛ в Карабахе: азербайджанские военные отрезали голову армянскому солдату]; ИА REGNUM, 2 Апреля 2016, 17:49
  46. ↑ [ann.az/ru/armyane-organizovali-v-socsetyah-totalnuyu-provokaciyu/ Армяне организовали в соцсетях тотальную провокацию]
  47. ↑ [www.sova-center.ru/racism-xenophobia/news/counteraction/2006/03/d7683/ Милиция предотвратила скинхедский погром]
  48. ↑ [www.regnum.ru/news/425366.html В Новороссийске происходят столкновения казаков с армянами]
  49. ↑ [www.newizv.ru/news/?id_news=22630&date=2005-04-07&grade=3 На армянский погром наконец отреагировали и власти Кубани. Новые Известия. 7 Апреля 2005 г. ]
  50. ↑ Шнирельман В. А. Войны памяти: мифы, идентичность и политика в Закавказье / Рецензент: Л. Б. Алаев. — М.: Академкнига, 2003. — С. 246—248. — 592 с. — 2000 экз. — ISBN 5-94628-118-6.
  51. ↑ [regnum.ru/news/polit/2102955.html Почему Грузия во всем винит армян? - ИА REGNUM]
  52. ↑ Lowell W. Barrington (Associate Professor of Political Science, Marquette University). After Independence: Making and Protecting the Nation in Postcolonial & Postcommunist States. University of Michigan Press, 2006. ISBN 0-472-06898-9. Стр. 269. "Many in the Georgian elite continue to voice strong anti-Abkhazian, anti-Osetian, and, less openly, anti-Armenian sentiments, but as Lieven points out in his intelligent dissection of Chechen nationalism, «the world is full of nations which regularly indulge in outbursts of nationalist rhetoric, and still more of elites who use such rhetoric to mask their real and ugly motives for holding onto state power. How many, though, actually have the ability or will to carry out their rhetoric in reality?»
  53. ↑ [russian.eurasianet.org/node/58770 Грузия: Антиармянский подтекст в конфликте между церковью и государством]
  54. ↑ 1 2 [newsgeorgia.ru/point/20110803/214110861.html Армянофобия по привычке | Точка зрения | Новости-Грузия]
  55. ↑ [www.regnum.ru/news/fd-abroad/armenia/1504138.html С работы уволен главный армянофоб Грузии]
  56. ↑ [noev-kovcheg.ru/mag/2016-03/5338.html В Грузии принято во всем винить армян, так же как в некоторых странах все беды приписывались евреям]
  57. ↑ Киракосян Д. С. Младотурки перед судом истории. Ер., 1986.
  58. ↑ Deutschland und Armenian. 1914—1918. Sammlung diplomatischer Aktenstueke. Herausgegeben und eingeleitet von Dr. Johannes Lepsius. Potsdam, 1919. S. 124.
  59. ↑ Лорд Кинросс. Расцвет и упадок Османской империи. Москва, «Крон-пресс», 1999 г. ISBN 5-232-00732-7. Стр. 602
  60. ↑ Лорд Кинросс. Расцвет и упадок Османской империи. Москва, «Крон-пресс», 1999 г. ISBN 5-232-00732-7.Стр. 604—610
  61. ↑ А.Дж. Тойнби. Цивилизация перед судом истории. С-Пб, Ювента, 1995 год. ISBN 5-87399-032-8. Стр. 357
  62. ↑ Лорд Кинросс. Расцвет и упадок Османской империи. Москва, «Крон-пресс», 1999 г. ISBN 5-232-00732-7.Стр. 605—610
  63. ↑ Шнирельман В. А. Войны памяти: мифы, идентичность и политика в Закавказье / Рецензент: Л. Б. Алаев. — М.: Академкнига, 2003. — 592 с. — 2000 экз. — ISBN 5-94628-118-6.
  64. ↑ Лорд Кинросс. Расцвет и упадок Османской империи. Москва, «Крон-пресс», 1999 г. ISBN 5-232-00732-7.Стр. 601
  65. ↑ Джон Киракосян «Младотурки перед судом истории». Ереван, Издательство «Айастан», 1986. Глава 6. Младотурки и геноцид армянского народа в Турции

Ссылки

  • [azerichild.info/index.html Сайт посвященный армянофобии в Азербайджане]
  • [www.panorama.am/ru/society/2015/04/28/bagirov/ «Азербайджанский писатель Э. Багиров: В Азербайджане лютая, иррациональная, звериная, нечеловеческая ненависть к армянам»]
<tr style="height:2px"><td colspan="2"></td></tr><tr><td class="navbox-abovebelow" colspan="2">
¹ приведены только наиболее крупные и древние колонии
</td></tr></table></td></tr></table>

Отрывок, характеризующий Армянофобия

Ольга вышла. Пьер постоял, посмотрел на сестер и, поклонившись, сказал:
– Так я пойду к себе. Когда можно будет, вы мне скажите.
Он вышел, и звонкий, но негромкий смех сестры с родинкой послышался за ним.
На другой день приехал князь Василий и поместился в доме графа. Он призвал к себе Пьера и сказал ему:
– Mon cher, si vous vous conduisez ici, comme a Petersbourg, vous finirez tres mal; c'est tout ce que je vous dis. [Мой милый, если вы будете вести себя здесь, как в Петербурге, вы кончите очень дурно; больше мне нечего вам сказать.] Граф очень, очень болен: тебе совсем не надо его видеть.
С тех пор Пьера не тревожили, и он целый день проводил один наверху, в своей комнате.
В то время как Борис вошел к нему, Пьер ходил по своей комнате, изредка останавливаясь в углах, делая угрожающие жесты к стене, как будто пронзая невидимого врага шпагой, и строго взглядывая сверх очков и затем вновь начиная свою прогулку, проговаривая неясные слова, пожимая плечами и разводя руками.
– L'Angleterre a vecu, [Англии конец,] – проговорил он, нахмуриваясь и указывая на кого то пальцем. – M. Pitt comme traitre a la nation et au droit des gens est condamiene a… [Питт, как изменник нации и народному праву, приговаривается к…] – Он не успел договорить приговора Питту, воображая себя в эту минуту самим Наполеоном и вместе с своим героем уже совершив опасный переезд через Па де Кале и завоевав Лондон, – как увидал входившего к нему молодого, стройного и красивого офицера. Он остановился. Пьер оставил Бориса четырнадцатилетним мальчиком и решительно не помнил его; но, несмотря на то, с свойственною ему быстрою и радушною манерой взял его за руку и дружелюбно улыбнулся.
– Вы меня помните? – спокойно, с приятной улыбкой сказал Борис. – Я с матушкой приехал к графу, но он, кажется, не совсем здоров.
– Да, кажется, нездоров. Его всё тревожат, – отвечал Пьер, стараясь вспомнить, кто этот молодой человек.
Борис чувствовал, что Пьер не узнает его, но не считал нужным называть себя и, не испытывая ни малейшего смущения, смотрел ему прямо в глаза.
– Граф Ростов просил вас нынче приехать к нему обедать, – сказал он после довольно долгого и неловкого для Пьера молчания.
– А! Граф Ростов! – радостно заговорил Пьер. – Так вы его сын, Илья. Я, можете себе представить, в первую минуту не узнал вас. Помните, как мы на Воробьевы горы ездили c m me Jacquot… [мадам Жако…] давно.
– Вы ошибаетесь, – неторопливо, с смелою и несколько насмешливою улыбкой проговорил Борис. – Я Борис, сын княгини Анны Михайловны Друбецкой. Ростова отца зовут Ильей, а сына – Николаем. И я m me Jacquot никакой не знал.
Пьер замахал руками и головой, как будто комары или пчелы напали на него.
– Ах, ну что это! я всё спутал. В Москве столько родных! Вы Борис…да. Ну вот мы с вами и договорились. Ну, что вы думаете о булонской экспедиции? Ведь англичанам плохо придется, ежели только Наполеон переправится через канал? Я думаю, что экспедиция очень возможна. Вилльнев бы не оплошал!
Борис ничего не знал о булонской экспедиции, он не читал газет и о Вилльневе в первый раз слышал.
– Мы здесь в Москве больше заняты обедами и сплетнями, чем политикой, – сказал он своим спокойным, насмешливым тоном. – Я ничего про это не знаю и не думаю. Москва занята сплетнями больше всего, – продолжал он. – Теперь говорят про вас и про графа.
Пьер улыбнулся своей доброю улыбкой, как будто боясь за своего собеседника, как бы он не сказал чего нибудь такого, в чем стал бы раскаиваться. Но Борис говорил отчетливо, ясно и сухо, прямо глядя в глаза Пьеру.
– Москве больше делать нечего, как сплетничать, – продолжал он. – Все заняты тем, кому оставит граф свое состояние, хотя, может быть, он переживет всех нас, чего я от души желаю…
– Да, это всё очень тяжело, – подхватил Пьер, – очень тяжело. – Пьер всё боялся, что этот офицер нечаянно вдастся в неловкий для самого себя разговор.
– А вам должно казаться, – говорил Борис, слегка краснея, но не изменяя голоса и позы, – вам должно казаться, что все заняты только тем, чтобы получить что нибудь от богача.
«Так и есть», подумал Пьер.
– А я именно хочу сказать вам, чтоб избежать недоразумений, что вы очень ошибетесь, ежели причтете меня и мою мать к числу этих людей. Мы очень бедны, но я, по крайней мере, за себя говорю: именно потому, что отец ваш богат, я не считаю себя его родственником, и ни я, ни мать никогда ничего не будем просить и не примем от него.
Пьер долго не мог понять, но когда понял, вскочил с дивана, ухватил Бориса за руку снизу с свойственною ему быстротой и неловкостью и, раскрасневшись гораздо более, чем Борис, начал говорить с смешанным чувством стыда и досады.
– Вот это странно! Я разве… да и кто ж мог думать… Я очень знаю…
Но Борис опять перебил его:
– Я рад, что высказал всё. Может быть, вам неприятно, вы меня извините, – сказал он, успокоивая Пьера, вместо того чтоб быть успокоиваемым им, – но я надеюсь, что не оскорбил вас. Я имею правило говорить всё прямо… Как же мне передать? Вы приедете обедать к Ростовым?
И Борис, видимо свалив с себя тяжелую обязанность, сам выйдя из неловкого положения и поставив в него другого, сделался опять совершенно приятен.
– Нет, послушайте, – сказал Пьер, успокоиваясь. – Вы удивительный человек. То, что вы сейчас сказали, очень хорошо, очень хорошо. Разумеется, вы меня не знаете. Мы так давно не видались…детьми еще… Вы можете предполагать во мне… Я вас понимаю, очень понимаю. Я бы этого не сделал, у меня недостало бы духу, но это прекрасно. Я очень рад, что познакомился с вами. Странно, – прибавил он, помолчав и улыбаясь, – что вы во мне предполагали! – Он засмеялся. – Ну, да что ж? Мы познакомимся с вами лучше. Пожалуйста. – Он пожал руку Борису. – Вы знаете ли, я ни разу не был у графа. Он меня не звал… Мне его жалко, как человека… Но что же делать?
– И вы думаете, что Наполеон успеет переправить армию? – спросил Борис, улыбаясь.
Пьер понял, что Борис хотел переменить разговор, и, соглашаясь с ним, начал излагать выгоды и невыгоды булонского предприятия.
Лакей пришел вызвать Бориса к княгине. Княгиня уезжала. Пьер обещался приехать обедать затем, чтобы ближе сойтись с Борисом, крепко жал его руку, ласково глядя ему в глаза через очки… По уходе его Пьер долго еще ходил по комнате, уже не пронзая невидимого врага шпагой, а улыбаясь при воспоминании об этом милом, умном и твердом молодом человеке.
Как это бывает в первой молодости и особенно в одиноком положении, он почувствовал беспричинную нежность к этому молодому человеку и обещал себе непременно подружиться с ним.
Князь Василий провожал княгиню. Княгиня держала платок у глаз, и лицо ее было в слезах.
– Это ужасно! ужасно! – говорила она, – но чего бы мне ни стоило, я исполню свой долг. Я приеду ночевать. Его нельзя так оставить. Каждая минута дорога. Я не понимаю, чего мешкают княжны. Может, Бог поможет мне найти средство его приготовить!… Adieu, mon prince, que le bon Dieu vous soutienne… [Прощайте, князь, да поддержит вас Бог.]
– Adieu, ma bonne, [Прощайте, моя милая,] – отвечал князь Василий, повертываясь от нее.
– Ах, он в ужасном положении, – сказала мать сыну, когда они опять садились в карету. – Он почти никого не узнает.
– Я не понимаю, маменька, какие его отношения к Пьеру? – спросил сын.
– Всё скажет завещание, мой друг; от него и наша судьба зависит…
– Но почему вы думаете, что он оставит что нибудь нам?
– Ах, мой друг! Он так богат, а мы так бедны!
– Ну, это еще недостаточная причина, маменька.
– Ах, Боже мой! Боже мой! Как он плох! – восклицала мать.


Когда Анна Михайловна уехала с сыном к графу Кириллу Владимировичу Безухому, графиня Ростова долго сидела одна, прикладывая платок к глазам. Наконец, она позвонила.
– Что вы, милая, – сказала она сердито девушке, которая заставила себя ждать несколько минут. – Не хотите служить, что ли? Так я вам найду место.
Графиня была расстроена горем и унизительною бедностью своей подруги и поэтому была не в духе, что выражалось у нее всегда наименованием горничной «милая» и «вы».
– Виновата с, – сказала горничная.
– Попросите ко мне графа.
Граф, переваливаясь, подошел к жене с несколько виноватым видом, как и всегда.
– Ну, графинюшка! Какое saute au madere [сотэ на мадере] из рябчиков будет, ma chere! Я попробовал; не даром я за Тараску тысячу рублей дал. Стоит!
Он сел подле жены, облокотив молодецки руки на колена и взъерошивая седые волосы.
– Что прикажете, графинюшка?
– Вот что, мой друг, – что это у тебя запачкано здесь? – сказала она, указывая на жилет. – Это сотэ, верно, – прибавила она улыбаясь. – Вот что, граф: мне денег нужно.
Лицо ее стало печально.
– Ах, графинюшка!…
И граф засуетился, доставая бумажник.
– Мне много надо, граф, мне пятьсот рублей надо.
И она, достав батистовый платок, терла им жилет мужа.
– Сейчас, сейчас. Эй, кто там? – крикнул он таким голосом, каким кричат только люди, уверенные, что те, кого они кличут, стремглав бросятся на их зов. – Послать ко мне Митеньку!
Митенька, тот дворянский сын, воспитанный у графа, который теперь заведывал всеми его делами, тихими шагами вошел в комнату.
– Вот что, мой милый, – сказал граф вошедшему почтительному молодому человеку. – Принеси ты мне… – он задумался. – Да, 700 рублей, да. Да смотри, таких рваных и грязных, как тот раз, не приноси, а хороших, для графини.
– Да, Митенька, пожалуйста, чтоб чистенькие, – сказала графиня, грустно вздыхая.
– Ваше сиятельство, когда прикажете доставить? – сказал Митенька. – Изволите знать, что… Впрочем, не извольте беспокоиться, – прибавил он, заметив, как граф уже начал тяжело и часто дышать, что всегда было признаком начинавшегося гнева. – Я было и запамятовал… Сию минуту прикажете доставить?
– Да, да, то то, принеси. Вот графине отдай.
– Экое золото у меня этот Митенька, – прибавил граф улыбаясь, когда молодой человек вышел. – Нет того, чтобы нельзя. Я же этого терпеть не могу. Всё можно.
– Ах, деньги, граф, деньги, сколько от них горя на свете! – сказала графиня. – А эти деньги мне очень нужны.
– Вы, графинюшка, мотовка известная, – проговорил граф и, поцеловав у жены руку, ушел опять в кабинет.
Когда Анна Михайловна вернулась опять от Безухого, у графини лежали уже деньги, всё новенькими бумажками, под платком на столике, и Анна Михайловна заметила, что графиня чем то растревожена.
– Ну, что, мой друг? – спросила графиня.
– Ах, в каком он ужасном положении! Его узнать нельзя, он так плох, так плох; я минутку побыла и двух слов не сказала…
– Annette, ради Бога, не откажи мне, – сказала вдруг графиня, краснея, что так странно было при ее немолодом, худом и важном лице, доставая из под платка деньги.
Анна Михайловна мгновенно поняла, в чем дело, и уж нагнулась, чтобы в должную минуту ловко обнять графиню.
– Вот Борису от меня, на шитье мундира…
Анна Михайловна уж обнимала ее и плакала. Графиня плакала тоже. Плакали они о том, что они дружны; и о том, что они добры; и о том, что они, подруги молодости, заняты таким низким предметом – деньгами; и о том, что молодость их прошла… Но слезы обеих были приятны…


Графиня Ростова с дочерьми и уже с большим числом гостей сидела в гостиной. Граф провел гостей мужчин в кабинет, предлагая им свою охотницкую коллекцию турецких трубок. Изредка он выходил и спрашивал: не приехала ли? Ждали Марью Дмитриевну Ахросимову, прозванную в обществе le terrible dragon, [страшный дракон,] даму знаменитую не богатством, не почестями, но прямотой ума и откровенною простотой обращения. Марью Дмитриевну знала царская фамилия, знала вся Москва и весь Петербург, и оба города, удивляясь ей, втихомолку посмеивались над ее грубостью, рассказывали про нее анекдоты; тем не менее все без исключения уважали и боялись ее.
В кабинете, полном дыма, шел разговор о войне, которая была объявлена манифестом, о наборе. Манифеста еще никто не читал, но все знали о его появлении. Граф сидел на отоманке между двумя курившими и разговаривавшими соседями. Граф сам не курил и не говорил, а наклоняя голову, то на один бок, то на другой, с видимым удовольствием смотрел на куривших и слушал разговор двух соседей своих, которых он стравил между собой.
Один из говоривших был штатский, с морщинистым, желчным и бритым худым лицом, человек, уже приближавшийся к старости, хотя и одетый, как самый модный молодой человек; он сидел с ногами на отоманке с видом домашнего человека и, сбоку запустив себе далеко в рот янтарь, порывисто втягивал дым и жмурился. Это был старый холостяк Шиншин, двоюродный брат графини, злой язык, как про него говорили в московских гостиных. Он, казалось, снисходил до своего собеседника. Другой, свежий, розовый, гвардейский офицер, безупречно вымытый, застегнутый и причесанный, держал янтарь у середины рта и розовыми губами слегка вытягивал дымок, выпуская его колечками из красивого рта. Это был тот поручик Берг, офицер Семеновского полка, с которым Борис ехал вместе в полк и которым Наташа дразнила Веру, старшую графиню, называя Берга ее женихом. Граф сидел между ними и внимательно слушал. Самое приятное для графа занятие, за исключением игры в бостон, которую он очень любил, было положение слушающего, особенно когда ему удавалось стравить двух говорливых собеседников.
– Ну, как же, батюшка, mon tres honorable [почтеннейший] Альфонс Карлыч, – говорил Шиншин, посмеиваясь и соединяя (в чем и состояла особенность его речи) самые народные русские выражения с изысканными французскими фразами. – Vous comptez vous faire des rentes sur l'etat, [Вы рассчитываете иметь доход с казны,] с роты доходец получать хотите?
– Нет с, Петр Николаич, я только желаю показать, что в кавалерии выгод гораздо меньше против пехоты. Вот теперь сообразите, Петр Николаич, мое положение…
Берг говорил всегда очень точно, спокойно и учтиво. Разговор его всегда касался только его одного; он всегда спокойно молчал, пока говорили о чем нибудь, не имеющем прямого к нему отношения. И молчать таким образом он мог несколько часов, не испытывая и не производя в других ни малейшего замешательства. Но как скоро разговор касался его лично, он начинал говорить пространно и с видимым удовольствием.
– Сообразите мое положение, Петр Николаич: будь я в кавалерии, я бы получал не более двухсот рублей в треть, даже и в чине поручика; а теперь я получаю двести тридцать, – говорил он с радостною, приятною улыбкой, оглядывая Шиншина и графа, как будто для него было очевидно, что его успех всегда будет составлять главную цель желаний всех остальных людей.
– Кроме того, Петр Николаич, перейдя в гвардию, я на виду, – продолжал Берг, – и вакансии в гвардейской пехоте гораздо чаще. Потом, сами сообразите, как я мог устроиться из двухсот тридцати рублей. А я откладываю и еще отцу посылаю, – продолжал он, пуская колечко.
– La balance у est… [Баланс установлен…] Немец на обухе молотит хлебец, comme dit le рroverbe, [как говорит пословица,] – перекладывая янтарь на другую сторону ртa, сказал Шиншин и подмигнул графу.
Граф расхохотался. Другие гости, видя, что Шиншин ведет разговор, подошли послушать. Берг, не замечая ни насмешки, ни равнодушия, продолжал рассказывать о том, как переводом в гвардию он уже выиграл чин перед своими товарищами по корпусу, как в военное время ротного командира могут убить, и он, оставшись старшим в роте, может очень легко быть ротным, и как в полку все любят его, и как его папенька им доволен. Берг, видимо, наслаждался, рассказывая всё это, и, казалось, не подозревал того, что у других людей могли быть тоже свои интересы. Но всё, что он рассказывал, было так мило степенно, наивность молодого эгоизма его была так очевидна, что он обезоруживал своих слушателей.
– Ну, батюшка, вы и в пехоте, и в кавалерии, везде пойдете в ход; это я вам предрекаю, – сказал Шиншин, трепля его по плечу и спуская ноги с отоманки.
Берг радостно улыбнулся. Граф, а за ним и гости вышли в гостиную.

Было то время перед званым обедом, когда собравшиеся гости не начинают длинного разговора в ожидании призыва к закуске, а вместе с тем считают необходимым шевелиться и не молчать, чтобы показать, что они нисколько не нетерпеливы сесть за стол. Хозяева поглядывают на дверь и изредка переглядываются между собой. Гости по этим взглядам стараются догадаться, кого или чего еще ждут: важного опоздавшего родственника или кушанья, которое еще не поспело.
Пьер приехал перед самым обедом и неловко сидел посредине гостиной на первом попавшемся кресле, загородив всем дорогу. Графиня хотела заставить его говорить, но он наивно смотрел в очки вокруг себя, как бы отыскивая кого то, и односложно отвечал на все вопросы графини. Он был стеснителен и один не замечал этого. Большая часть гостей, знавшая его историю с медведем, любопытно смотрели на этого большого толстого и смирного человека, недоумевая, как мог такой увалень и скромник сделать такую штуку с квартальным.
– Вы недавно приехали? – спрашивала у него графиня.
– Oui, madame, [Да, сударыня,] – отвечал он, оглядываясь.
– Вы не видали моего мужа?
– Non, madame. [Нет, сударыня.] – Он улыбнулся совсем некстати.
– Вы, кажется, недавно были в Париже? Я думаю, очень интересно.
– Очень интересно..
Графиня переглянулась с Анной Михайловной. Анна Михайловна поняла, что ее просят занять этого молодого человека, и, подсев к нему, начала говорить об отце; но так же, как и графине, он отвечал ей только односложными словами. Гости были все заняты между собой. Les Razoumovsky… ca a ete charmant… Vous etes bien bonne… La comtesse Apraksine… [Разумовские… Это было восхитительно… Вы очень добры… Графиня Апраксина…] слышалось со всех сторон. Графиня встала и пошла в залу.
– Марья Дмитриевна? – послышался ее голос из залы.
– Она самая, – послышался в ответ грубый женский голос, и вслед за тем вошла в комнату Марья Дмитриевна.
Все барышни и даже дамы, исключая самых старых, встали. Марья Дмитриевна остановилась в дверях и, с высоты своего тучного тела, высоко держа свою с седыми буклями пятидесятилетнюю голову, оглядела гостей и, как бы засучиваясь, оправила неторопливо широкие рукава своего платья. Марья Дмитриевна всегда говорила по русски.
– Имениннице дорогой с детками, – сказала она своим громким, густым, подавляющим все другие звуки голосом. – Ты что, старый греховодник, – обратилась она к графу, целовавшему ее руку, – чай, скучаешь в Москве? Собак гонять негде? Да что, батюшка, делать, вот как эти пташки подрастут… – Она указывала на девиц. – Хочешь – не хочешь, надо женихов искать.
– Ну, что, казак мой? (Марья Дмитриевна казаком называла Наташу) – говорила она, лаская рукой Наташу, подходившую к ее руке без страха и весело. – Знаю, что зелье девка, а люблю.
Она достала из огромного ридикюля яхонтовые сережки грушками и, отдав их именинно сиявшей и разрумянившейся Наташе, тотчас же отвернулась от нее и обратилась к Пьеру.
– Э, э! любезный! поди ка сюда, – сказала она притворно тихим и тонким голосом. – Поди ка, любезный…
И она грозно засучила рукава еще выше.
Пьер подошел, наивно глядя на нее через очки.
– Подойди, подойди, любезный! Я и отцу то твоему правду одна говорила, когда он в случае был, а тебе то и Бог велит.
Она помолчала. Все молчали, ожидая того, что будет, и чувствуя, что было только предисловие.
– Хорош, нечего сказать! хорош мальчик!… Отец на одре лежит, а он забавляется, квартального на медведя верхом сажает. Стыдно, батюшка, стыдно! Лучше бы на войну шел.
Она отвернулась и подала руку графу, который едва удерживался от смеха.
– Ну, что ж, к столу, я чай, пора? – сказала Марья Дмитриевна.
Впереди пошел граф с Марьей Дмитриевной; потом графиня, которую повел гусарский полковник, нужный человек, с которым Николай должен был догонять полк. Анна Михайловна – с Шиншиным. Берг подал руку Вере. Улыбающаяся Жюли Карагина пошла с Николаем к столу. За ними шли еще другие пары, протянувшиеся по всей зале, и сзади всех по одиночке дети, гувернеры и гувернантки. Официанты зашевелились, стулья загремели, на хорах заиграла музыка, и гости разместились. Звуки домашней музыки графа заменились звуками ножей и вилок, говора гостей, тихих шагов официантов.
На одном конце стола во главе сидела графиня. Справа Марья Дмитриевна, слева Анна Михайловна и другие гостьи. На другом конце сидел граф, слева гусарский полковник, справа Шиншин и другие гости мужского пола. С одной стороны длинного стола молодежь постарше: Вера рядом с Бергом, Пьер рядом с Борисом; с другой стороны – дети, гувернеры и гувернантки. Граф из за хрусталя, бутылок и ваз с фруктами поглядывал на жену и ее высокий чепец с голубыми лентами и усердно подливал вина своим соседям, не забывая и себя. Графиня так же, из за ананасов, не забывая обязанности хозяйки, кидала значительные взгляды на мужа, которого лысина и лицо, казалось ей, своею краснотой резче отличались от седых волос. На дамском конце шло равномерное лепетанье; на мужском всё громче и громче слышались голоса, особенно гусарского полковника, который так много ел и пил, всё более и более краснея, что граф уже ставил его в пример другим гостям. Берг с нежной улыбкой говорил с Верой о том, что любовь есть чувство не земное, а небесное. Борис называл новому своему приятелю Пьеру бывших за столом гостей и переглядывался с Наташей, сидевшей против него. Пьер мало говорил, оглядывал новые лица и много ел. Начиная от двух супов, из которых он выбрал a la tortue, [черепаховый,] и кулебяки и до рябчиков он не пропускал ни одного блюда и ни одного вина, которое дворецкий в завернутой салфеткою бутылке таинственно высовывал из за плеча соседа, приговаривая или «дрей мадера», или «венгерское», или «рейнвейн». Он подставлял первую попавшуюся из четырех хрустальных, с вензелем графа, рюмок, стоявших перед каждым прибором, и пил с удовольствием, всё с более и более приятным видом поглядывая на гостей. Наташа, сидевшая против него, глядела на Бориса, как глядят девочки тринадцати лет на мальчика, с которым они в первый раз только что поцеловались и в которого они влюблены. Этот самый взгляд ее иногда обращался на Пьера, и ему под взглядом этой смешной, оживленной девочки хотелось смеяться самому, не зная чему.
Николай сидел далеко от Сони, подле Жюли Карагиной, и опять с той же невольной улыбкой что то говорил с ней. Соня улыбалась парадно, но, видимо, мучилась ревностью: то бледнела, то краснела и всеми силами прислушивалась к тому, что говорили между собою Николай и Жюли. Гувернантка беспокойно оглядывалась, как бы приготавливаясь к отпору, ежели бы кто вздумал обидеть детей. Гувернер немец старался запомнить вое роды кушаний, десертов и вин с тем, чтобы описать всё подробно в письме к домашним в Германию, и весьма обижался тем, что дворецкий, с завернутою в салфетку бутылкой, обносил его. Немец хмурился, старался показать вид, что он и не желал получить этого вина, но обижался потому, что никто не хотел понять, что вино нужно было ему не для того, чтобы утолить жажду, не из жадности, а из добросовестной любознательности.


На мужском конце стола разговор всё более и более оживлялся. Полковник рассказал, что манифест об объявлении войны уже вышел в Петербурге и что экземпляр, который он сам видел, доставлен ныне курьером главнокомандующему.
– И зачем нас нелегкая несет воевать с Бонапартом? – сказал Шиншин. – II a deja rabattu le caquet a l'Autriche. Je crains, que cette fois ce ne soit notre tour. [Он уже сбил спесь с Австрии. Боюсь, не пришел бы теперь наш черед.]
Полковник был плотный, высокий и сангвинический немец, очевидно, служака и патриот. Он обиделся словами Шиншина.
– А затэ м, мы лосты вый государ, – сказал он, выговаривая э вместо е и ъ вместо ь . – Затэм, что импэ ратор это знаэ т. Он в манифэ стэ сказал, что нэ можэ т смотрэт равнодушно на опасности, угрожающие России, и что бэ зопасност империи, достоинство ее и святост союзов , – сказал он, почему то особенно налегая на слово «союзов», как будто в этом была вся сущность дела.
И с свойственною ему непогрешимою, официальною памятью он повторил вступительные слова манифеста… «и желание, единственную и непременную цель государя составляющее: водворить в Европе на прочных основаниях мир – решили его двинуть ныне часть войска за границу и сделать к достижению „намерения сего новые усилия“.
– Вот зачэм, мы лосты вый государ, – заключил он, назидательно выпивая стакан вина и оглядываясь на графа за поощрением.
– Connaissez vous le proverbe: [Знаете пословицу:] «Ерема, Ерема, сидел бы ты дома, точил бы свои веретена», – сказал Шиншин, морщась и улыбаясь. – Cela nous convient a merveille. [Это нам кстати.] Уж на что Суворова – и того расколотили, a plate couture, [на голову,] а где y нас Суворовы теперь? Je vous demande un peu, [Спрашиваю я вас,] – беспрестанно перескакивая с русского на французский язык, говорил он.
– Мы должны и драться до послэ днэ капли кров, – сказал полковник, ударяя по столу, – и умэ р р рэ т за своэ го импэ ратора, и тогда всэ й будэ т хорошо. А рассуждать как мо о ожно (он особенно вытянул голос на слове «можно»), как мо о ожно менше, – докончил он, опять обращаясь к графу. – Так старые гусары судим, вот и всё. А вы как судитэ , молодой человек и молодой гусар? – прибавил он, обращаясь к Николаю, который, услыхав, что дело шло о войне, оставил свою собеседницу и во все глаза смотрел и всеми ушами слушал полковника.
– Совершенно с вами согласен, – отвечал Николай, весь вспыхнув, вертя тарелку и переставляя стаканы с таким решительным и отчаянным видом, как будто в настоящую минуту он подвергался великой опасности, – я убежден, что русские должны умирать или побеждать, – сказал он, сам чувствуя так же, как и другие, после того как слово уже было сказано, что оно было слишком восторженно и напыщенно для настоящего случая и потому неловко.
– C'est bien beau ce que vous venez de dire, [Прекрасно! прекрасно то, что вы сказали,] – сказала сидевшая подле него Жюли, вздыхая. Соня задрожала вся и покраснела до ушей, за ушами и до шеи и плеч, в то время как Николай говорил. Пьер прислушался к речам полковника и одобрительно закивал головой.
– Вот это славно, – сказал он.
– Настоящэ й гусар, молодой человэк, – крикнул полковник, ударив опять по столу.
– О чем вы там шумите? – вдруг послышался через стол басистый голос Марьи Дмитриевны. – Что ты по столу стучишь? – обратилась она к гусару, – на кого ты горячишься? верно, думаешь, что тут французы перед тобой?
– Я правду говору, – улыбаясь сказал гусар.
– Всё о войне, – через стол прокричал граф. – Ведь у меня сын идет, Марья Дмитриевна, сын идет.
– А у меня четыре сына в армии, а я не тужу. На всё воля Божья: и на печи лежа умрешь, и в сражении Бог помилует, – прозвучал без всякого усилия, с того конца стола густой голос Марьи Дмитриевны.
– Это так.
И разговор опять сосредоточился – дамский на своем конце стола, мужской на своем.
– А вот не спросишь, – говорил маленький брат Наташе, – а вот не спросишь!
– Спрошу, – отвечала Наташа.
Лицо ее вдруг разгорелось, выражая отчаянную и веселую решимость. Она привстала, приглашая взглядом Пьера, сидевшего против нее, прислушаться, и обратилась к матери:
– Мама! – прозвучал по всему столу ее детски грудной голос.
– Что тебе? – спросила графиня испуганно, но, по лицу дочери увидев, что это была шалость, строго замахала ей рукой, делая угрожающий и отрицательный жест головой.
Разговор притих.
– Мама! какое пирожное будет? – еще решительнее, не срываясь, прозвучал голосок Наташи.
Графиня хотела хмуриться, но не могла. Марья Дмитриевна погрозила толстым пальцем.
– Казак, – проговорила она с угрозой.
Большинство гостей смотрели на старших, не зная, как следует принять эту выходку.
– Вот я тебя! – сказала графиня.
– Мама! что пирожное будет? – закричала Наташа уже смело и капризно весело, вперед уверенная, что выходка ее будет принята хорошо.
Соня и толстый Петя прятались от смеха.
– Вот и спросила, – прошептала Наташа маленькому брату и Пьеру, на которого она опять взглянула.
– Мороженое, только тебе не дадут, – сказала Марья Дмитриевна.
Наташа видела, что бояться нечего, и потому не побоялась и Марьи Дмитриевны.
– Марья Дмитриевна? какое мороженое! Я сливочное не люблю.
– Морковное.
– Нет, какое? Марья Дмитриевна, какое? – почти кричала она. – Я хочу знать!
Марья Дмитриевна и графиня засмеялись, и за ними все гости. Все смеялись не ответу Марьи Дмитриевны, но непостижимой смелости и ловкости этой девочки, умевшей и смевшей так обращаться с Марьей Дмитриевной.
Наташа отстала только тогда, когда ей сказали, что будет ананасное. Перед мороженым подали шампанское. Опять заиграла музыка, граф поцеловался с графинюшкою, и гости, вставая, поздравляли графиню, через стол чокались с графом, детьми и друг с другом. Опять забегали официанты, загремели стулья, и в том же порядке, но с более красными лицами, гости вернулись в гостиную и кабинет графа.


Раздвинули бостонные столы, составили партии, и гости графа разместились в двух гостиных, диванной и библиотеке.
Граф, распустив карты веером, с трудом удерживался от привычки послеобеденного сна и всему смеялся. Молодежь, подстрекаемая графиней, собралась около клавикорд и арфы. Жюли первая, по просьбе всех, сыграла на арфе пьеску с вариациями и вместе с другими девицами стала просить Наташу и Николая, известных своею музыкальностью, спеть что нибудь. Наташа, к которой обратились как к большой, была, видимо, этим очень горда, но вместе с тем и робела.
– Что будем петь? – спросила она.
– «Ключ», – отвечал Николай.
– Ну, давайте скорее. Борис, идите сюда, – сказала Наташа. – А где же Соня?
Она оглянулась и, увидав, что ее друга нет в комнате, побежала за ней.
Вбежав в Сонину комнату и не найдя там свою подругу, Наташа пробежала в детскую – и там не было Сони. Наташа поняла, что Соня была в коридоре на сундуке. Сундук в коридоре был место печалей женского молодого поколения дома Ростовых. Действительно, Соня в своем воздушном розовом платьице, приминая его, лежала ничком на грязной полосатой няниной перине, на сундуке и, закрыв лицо пальчиками, навзрыд плакала, подрагивая своими оголенными плечиками. Лицо Наташи, оживленное, целый день именинное, вдруг изменилось: глаза ее остановились, потом содрогнулась ее широкая шея, углы губ опустились.
– Соня! что ты?… Что, что с тобой? У у у!…
И Наташа, распустив свой большой рот и сделавшись совершенно дурною, заревела, как ребенок, не зная причины и только оттого, что Соня плакала. Соня хотела поднять голову, хотела отвечать, но не могла и еще больше спряталась. Наташа плакала, присев на синей перине и обнимая друга. Собравшись с силами, Соня приподнялась, начала утирать слезы и рассказывать.
– Николенька едет через неделю, его… бумага… вышла… он сам мне сказал… Да я бы всё не плакала… (она показала бумажку, которую держала в руке: то были стихи, написанные Николаем) я бы всё не плакала, но ты не можешь… никто не может понять… какая у него душа.
И она опять принялась плакать о том, что душа его была так хороша.
– Тебе хорошо… я не завидую… я тебя люблю, и Бориса тоже, – говорила она, собравшись немного с силами, – он милый… для вас нет препятствий. А Николай мне cousin… надобно… сам митрополит… и то нельзя. И потом, ежели маменьке… (Соня графиню и считала и называла матерью), она скажет, что я порчу карьеру Николая, у меня нет сердца, что я неблагодарная, а право… вот ей Богу… (она перекрестилась) я так люблю и ее, и всех вас, только Вера одна… За что? Что я ей сделала? Я так благодарна вам, что рада бы всем пожертвовать, да мне нечем…
Соня не могла больше говорить и опять спрятала голову в руках и перине. Наташа начинала успокоиваться, но по лицу ее видно было, что она понимала всю важность горя своего друга.
– Соня! – сказала она вдруг, как будто догадавшись о настоящей причине огорчения кузины. – Верно, Вера с тобой говорила после обеда? Да?
– Да, эти стихи сам Николай написал, а я списала еще другие; она и нашла их у меня на столе и сказала, что и покажет их маменьке, и еще говорила, что я неблагодарная, что маменька никогда не позволит ему жениться на мне, а он женится на Жюли. Ты видишь, как он с ней целый день… Наташа! За что?…
И опять она заплакала горьче прежнего. Наташа приподняла ее, обняла и, улыбаясь сквозь слезы, стала ее успокоивать.
– Соня, ты не верь ей, душенька, не верь. Помнишь, как мы все втроем говорили с Николенькой в диванной; помнишь, после ужина? Ведь мы всё решили, как будет. Я уже не помню как, но, помнишь, как было всё хорошо и всё можно. Вот дяденьки Шиншина брат женат же на двоюродной сестре, а мы ведь троюродные. И Борис говорил, что это очень можно. Ты знаешь, я ему всё сказала. А он такой умный и такой хороший, – говорила Наташа… – Ты, Соня, не плачь, голубчик милый, душенька, Соня. – И она целовала ее, смеясь. – Вера злая, Бог с ней! А всё будет хорошо, и маменьке она не скажет; Николенька сам скажет, и он и не думал об Жюли.
И она целовала ее в голову. Соня приподнялась, и котеночек оживился, глазки заблистали, и он готов был, казалось, вот вот взмахнуть хвостом, вспрыгнуть на мягкие лапки и опять заиграть с клубком, как ему и было прилично.
– Ты думаешь? Право? Ей Богу? – сказала она, быстро оправляя платье и прическу.
– Право, ей Богу! – отвечала Наташа, оправляя своему другу под косой выбившуюся прядь жестких волос.
И они обе засмеялись.
– Ну, пойдем петь «Ключ».
– Пойдем.
– А знаешь, этот толстый Пьер, что против меня сидел, такой смешной! – сказала вдруг Наташа, останавливаясь. – Мне очень весело!
И Наташа побежала по коридору.
Соня, отряхнув пух и спрятав стихи за пазуху, к шейке с выступавшими костями груди, легкими, веселыми шагами, с раскрасневшимся лицом, побежала вслед за Наташей по коридору в диванную. По просьбе гостей молодые люди спели квартет «Ключ», который всем очень понравился; потом Николай спел вновь выученную им песню.
В приятну ночь, при лунном свете,
Представить счастливо себе,
Что некто есть еще на свете,
Кто думает и о тебе!
Что и она, рукой прекрасной,
По арфе золотой бродя,
Своей гармониею страстной
Зовет к себе, зовет тебя!
Еще день, два, и рай настанет…
Но ах! твой друг не доживет!
И он не допел еще последних слов, когда в зале молодежь приготовилась к танцам и на хорах застучали ногами и закашляли музыканты.

Пьер сидел в гостиной, где Шиншин, как с приезжим из за границы, завел с ним скучный для Пьера политический разговор, к которому присоединились и другие. Когда заиграла музыка, Наташа вошла в гостиную и, подойдя прямо к Пьеру, смеясь и краснея, сказала:
– Мама велела вас просить танцовать.
– Я боюсь спутать фигуры, – сказал Пьер, – но ежели вы хотите быть моим учителем…
И он подал свою толстую руку, низко опуская ее, тоненькой девочке.
Пока расстанавливались пары и строили музыканты, Пьер сел с своей маленькой дамой. Наташа была совершенно счастлива; она танцовала с большим , с приехавшим из за границы . Она сидела на виду у всех и разговаривала с ним, как большая. У нее в руке был веер, который ей дала подержать одна барышня. И, приняв самую светскую позу (Бог знает, где и когда она этому научилась), она, обмахиваясь веером и улыбаясь через веер, говорила с своим кавалером.
– Какова, какова? Смотрите, смотрите, – сказала старая графиня, проходя через залу и указывая на Наташу.
Наташа покраснела и засмеялась.
– Ну, что вы, мама? Ну, что вам за охота? Что ж тут удивительного?

В середине третьего экосеза зашевелились стулья в гостиной, где играли граф и Марья Дмитриевна, и большая часть почетных гостей и старички, потягиваясь после долгого сиденья и укладывая в карманы бумажники и кошельки, выходили в двери залы. Впереди шла Марья Дмитриевна с графом – оба с веселыми лицами. Граф с шутливою вежливостью, как то по балетному, подал округленную руку Марье Дмитриевне. Он выпрямился, и лицо его озарилось особенною молодецки хитрою улыбкой, и как только дотанцовали последнюю фигуру экосеза, он ударил в ладоши музыкантам и закричал на хоры, обращаясь к первой скрипке:
– Семен! Данилу Купора знаешь?
Это был любимый танец графа, танцованный им еще в молодости. (Данило Купор была собственно одна фигура англеза .)
– Смотрите на папа, – закричала на всю залу Наташа (совершенно забыв, что она танцует с большим), пригибая к коленам свою кудрявую головку и заливаясь своим звонким смехом по всей зале.
Действительно, всё, что только было в зале, с улыбкою радости смотрело на веселого старичка, который рядом с своею сановитою дамой, Марьей Дмитриевной, бывшей выше его ростом, округлял руки, в такт потряхивая ими, расправлял плечи, вывертывал ноги, слегка притопывая, и всё более и более распускавшеюся улыбкой на своем круглом лице приготовлял зрителей к тому, что будет. Как только заслышались веселые, вызывающие звуки Данилы Купора, похожие на развеселого трепачка, все двери залы вдруг заставились с одной стороны мужскими, с другой – женскими улыбающимися лицами дворовых, вышедших посмотреть на веселящегося барина.
– Батюшка то наш! Орел! – проговорила громко няня из одной двери.
Граф танцовал хорошо и знал это, но его дама вовсе не умела и не хотела хорошо танцовать. Ее огромное тело стояло прямо с опущенными вниз мощными руками (она передала ридикюль графине); только одно строгое, но красивое лицо ее танцовало. Что выражалось во всей круглой фигуре графа, у Марьи Дмитриевны выражалось лишь в более и более улыбающемся лице и вздергивающемся носе. Но зато, ежели граф, всё более и более расходясь, пленял зрителей неожиданностью ловких выверток и легких прыжков своих мягких ног, Марья Дмитриевна малейшим усердием при движении плеч или округлении рук в поворотах и притопываньях, производила не меньшее впечатление по заслуге, которую ценил всякий при ее тучности и всегдашней суровости. Пляска оживлялась всё более и более. Визави не могли ни на минуту обратить на себя внимания и даже не старались о том. Всё было занято графом и Марьею Дмитриевной. Наташа дергала за рукава и платье всех присутствовавших, которые и без того не спускали глаз с танцующих, и требовала, чтоб смотрели на папеньку. Граф в промежутках танца тяжело переводил дух, махал и кричал музыкантам, чтоб они играли скорее. Скорее, скорее и скорее, лише, лише и лише развертывался граф, то на цыпочках, то на каблуках, носясь вокруг Марьи Дмитриевны и, наконец, повернув свою даму к ее месту, сделал последнее па, подняв сзади кверху свою мягкую ногу, склонив вспотевшую голову с улыбающимся лицом и округло размахнув правою рукой среди грохота рукоплесканий и хохота, особенно Наташи. Оба танцующие остановились, тяжело переводя дыхание и утираясь батистовыми платками.
– Вот как в наше время танцовывали, ma chere, – сказал граф.
– Ай да Данила Купор! – тяжело и продолжительно выпуская дух и засучивая рукава, сказала Марья Дмитриевна.


В то время как у Ростовых танцовали в зале шестой англез под звуки от усталости фальшививших музыкантов, и усталые официанты и повара готовили ужин, с графом Безухим сделался шестой удар. Доктора объявили, что надежды к выздоровлению нет; больному дана была глухая исповедь и причастие; делали приготовления для соборования, и в доме была суетня и тревога ожидания, обыкновенные в такие минуты. Вне дома, за воротами толпились, скрываясь от подъезжавших экипажей, гробовщики, ожидая богатого заказа на похороны графа. Главнокомандующий Москвы, который беспрестанно присылал адъютантов узнавать о положении графа, в этот вечер сам приезжал проститься с знаменитым Екатерининским вельможей, графом Безухим.
Великолепная приемная комната была полна. Все почтительно встали, когда главнокомандующий, пробыв около получаса наедине с больным, вышел оттуда, слегка отвечая на поклоны и стараясь как можно скорее пройти мимо устремленных на него взглядов докторов, духовных лиц и родственников. Князь Василий, похудевший и побледневший за эти дни, провожал главнокомандующего и что то несколько раз тихо повторил ему.
Проводив главнокомандующего, князь Василий сел в зале один на стул, закинув высоко ногу на ногу, на коленку упирая локоть и рукою закрыв глаза. Посидев так несколько времени, он встал и непривычно поспешными шагами, оглядываясь кругом испуганными глазами, пошел чрез длинный коридор на заднюю половину дома, к старшей княжне.
Находившиеся в слабо освещенной комнате неровным шопотом говорили между собой и замолкали каждый раз и полными вопроса и ожидания глазами оглядывались на дверь, которая вела в покои умирающего и издавала слабый звук, когда кто нибудь выходил из нее или входил в нее.
– Предел человеческий, – говорил старичок, духовное лицо, даме, подсевшей к нему и наивно слушавшей его, – предел положен, его же не прейдеши.
– Я думаю, не поздно ли соборовать? – прибавляя духовный титул, спрашивала дама, как будто не имея на этот счет никакого своего мнения.
– Таинство, матушка, великое, – отвечало духовное лицо, проводя рукою по лысине, по которой пролегало несколько прядей зачесанных полуседых волос.
– Это кто же? сам главнокомандующий был? – спрашивали в другом конце комнаты. – Какой моложавый!…
– А седьмой десяток! Что, говорят, граф то не узнает уж? Хотели соборовать?
– Я одного знал: семь раз соборовался.
Вторая княжна только вышла из комнаты больного с заплаканными глазами и села подле доктора Лоррена, который в грациозной позе сидел под портретом Екатерины, облокотившись на стол.
– Tres beau, – говорил доктор, отвечая на вопрос о погоде, – tres beau, princesse, et puis, a Moscou on se croit a la campagne. [прекрасная погода, княжна, и потом Москва так похожа на деревню.]
– N'est ce pas? [Не правда ли?] – сказала княжна, вздыхая. – Так можно ему пить?
Лоррен задумался.
– Он принял лекарство?
– Да.
Доктор посмотрел на брегет.
– Возьмите стакан отварной воды и положите une pincee (он своими тонкими пальцами показал, что значит une pincee) de cremortartari… [щепотку кремортартара…]
– Не пило слушай , – говорил немец доктор адъютанту, – чтопи с третий удар шивь оставался .
– А какой свежий был мужчина! – говорил адъютант. – И кому пойдет это богатство? – прибавил он шопотом.
– Окотник найдутся , – улыбаясь, отвечал немец.
Все опять оглянулись на дверь: она скрипнула, и вторая княжна, сделав питье, показанное Лорреном, понесла его больному. Немец доктор подошел к Лоррену.
– Еще, может, дотянется до завтрашнего утра? – спросил немец, дурно выговаривая по французски.
Лоррен, поджав губы, строго и отрицательно помахал пальцем перед своим носом.
– Сегодня ночью, не позже, – сказал он тихо, с приличною улыбкой самодовольства в том, что ясно умеет понимать и выражать положение больного, и отошел.

Между тем князь Василий отворил дверь в комнату княжны.
В комнате было полутемно; только две лампадки горели перед образами, и хорошо пахло куреньем и цветами. Вся комната была установлена мелкою мебелью шифоньерок, шкапчиков, столиков. Из за ширм виднелись белые покрывала высокой пуховой кровати. Собачка залаяла.
– Ах, это вы, mon cousin?
Она встала и оправила волосы, которые у нее всегда, даже и теперь, были так необыкновенно гладки, как будто они были сделаны из одного куска с головой и покрыты лаком.
– Что, случилось что нибудь? – спросила она. – Я уже так напугалась.
– Ничего, всё то же; я только пришел поговорить с тобой, Катишь, о деле, – проговорил князь, устало садясь на кресло, с которого она встала. – Как ты нагрела, однако, – сказал он, – ну, садись сюда, causons. [поговорим.]
– Я думала, не случилось ли что? – сказала княжна и с своим неизменным, каменно строгим выражением лица села против князя, готовясь слушать.
– Хотела уснуть, mon cousin, и не могу.
– Ну, что, моя милая? – сказал князь Василий, взяв руку княжны и пригибая ее по своей привычке книзу.
Видно было, что это «ну, что» относилось ко многому такому, что, не называя, они понимали оба.
Княжна, с своею несообразно длинною по ногам, сухою и прямою талией, прямо и бесстрастно смотрела на князя выпуклыми серыми глазами. Она покачала головой и, вздохнув, посмотрела на образа. Жест ее можно было объяснить и как выражение печали и преданности, и как выражение усталости и надежды на скорый отдых. Князь Василий объяснил этот жест как выражение усталости.
– А мне то, – сказал он, – ты думаешь, легче? Je suis ereinte, comme un cheval de poste; [Я заморен, как почтовая лошадь;] а всё таки мне надо с тобой поговорить, Катишь, и очень серьезно.
Князь Василий замолчал, и щеки его начинали нервически подергиваться то на одну, то на другую сторону, придавая его лицу неприятное выражение, какое никогда не показывалось на лице князя Василия, когда он бывал в гостиных. Глаза его тоже были не такие, как всегда: то они смотрели нагло шутливо, то испуганно оглядывались.
Княжна, своими сухими, худыми руками придерживая на коленях собачку, внимательно смотрела в глаза князю Василию; но видно было, что она не прервет молчания вопросом, хотя бы ей пришлось молчать до утра.
– Вот видите ли, моя милая княжна и кузина, Катерина Семеновна, – продолжал князь Василий, видимо, не без внутренней борьбы приступая к продолжению своей речи, – в такие минуты, как теперь, обо всём надо подумать. Надо подумать о будущем, о вас… Я вас всех люблю, как своих детей, ты это знаешь.
Княжна так же тускло и неподвижно смотрела на него.
– Наконец, надо подумать и о моем семействе, – сердито отталкивая от себя столик и не глядя на нее, продолжал князь Василий, – ты знаешь, Катишь, что вы, три сестры Мамонтовы, да еще моя жена, мы одни прямые наследники графа. Знаю, знаю, как тебе тяжело говорить и думать о таких вещах. И мне не легче; но, друг мой, мне шестой десяток, надо быть ко всему готовым. Ты знаешь ли, что я послал за Пьером, и что граф, прямо указывая на его портрет, требовал его к себе?
Князь Василий вопросительно посмотрел на княжну, но не мог понять, соображала ли она то, что он ей сказал, или просто смотрела на него…
– Я об одном не перестаю молить Бога, mon cousin, – отвечала она, – чтоб он помиловал его и дал бы его прекрасной душе спокойно покинуть эту…
– Да, это так, – нетерпеливо продолжал князь Василий, потирая лысину и опять с злобой придвигая к себе отодвинутый столик, – но, наконец…наконец дело в том, ты сама знаешь, что прошлою зимой граф написал завещание, по которому он всё имение, помимо прямых наследников и нас, отдавал Пьеру.
– Мало ли он писал завещаний! – спокойно сказала княжна. – Но Пьеру он не мог завещать. Пьер незаконный.
– Ma chere, – сказал вдруг князь Василий, прижав к себе столик, оживившись и начав говорить скорей, – но что, ежели письмо написано государю, и граф просит усыновить Пьера? Понимаешь, по заслугам графа его просьба будет уважена…
Княжна улыбнулась, как улыбаются люди, которые думают что знают дело больше, чем те, с кем разговаривают.
– Я тебе скажу больше, – продолжал князь Василий, хватая ее за руку, – письмо было написано, хотя и не отослано, и государь знал о нем. Вопрос только в том, уничтожено ли оно, или нет. Ежели нет, то как скоро всё кончится , – князь Василий вздохнул, давая этим понять, что он разумел под словами всё кончится , – и вскроют бумаги графа, завещание с письмом будет передано государю, и просьба его, наверно, будет уважена. Пьер, как законный сын, получит всё.
– А наша часть? – спросила княжна, иронически улыбаясь так, как будто всё, но только не это, могло случиться.
– Mais, ma pauvre Catiche, c'est clair, comme le jour. [Но, моя дорогая Катишь, это ясно, как день.] Он один тогда законный наследник всего, а вы не получите ни вот этого. Ты должна знать, моя милая, были ли написаны завещание и письмо, и уничтожены ли они. И ежели почему нибудь они забыты, то ты должна знать, где они, и найти их, потому что…
– Этого только недоставало! – перебила его княжна, сардонически улыбаясь и не изменяя выражения глаз. – Я женщина; по вашему мы все глупы; но я настолько знаю, что незаконный сын не может наследовать… Un batard, [Незаконный,] – прибавила она, полагая этим переводом окончательно показать князю его неосновательность.
– Как ты не понимаешь, наконец, Катишь! Ты так умна: как ты не понимаешь, – ежели граф написал письмо государю, в котором просит его признать сына законным, стало быть, Пьер уж будет не Пьер, а граф Безухой, и тогда он по завещанию получит всё? И ежели завещание с письмом не уничтожены, то тебе, кроме утешения, что ты была добродетельна et tout ce qui s'en suit, [и всего, что отсюда вытекает,] ничего не останется. Это верно.
– Я знаю, что завещание написано; но знаю тоже, что оно недействительно, и вы меня, кажется, считаете за совершенную дуру, mon cousin, – сказала княжна с тем выражением, с которым говорят женщины, полагающие, что они сказали нечто остроумное и оскорбительное.
– Милая ты моя княжна Катерина Семеновна, – нетерпеливо заговорил князь Василий. – Я пришел к тебе не за тем, чтобы пикироваться с тобой, а за тем, чтобы как с родной, хорошею, доброю, истинною родной, поговорить о твоих же интересах. Я тебе говорю десятый раз, что ежели письмо к государю и завещание в пользу Пьера есть в бумагах графа, то ты, моя голубушка, и с сестрами, не наследница. Ежели ты мне не веришь, то поверь людям знающим: я сейчас говорил с Дмитрием Онуфриичем (это был адвокат дома), он то же сказал.
Видимо, что то вдруг изменилось в мыслях княжны; тонкие губы побледнели (глаза остались те же), и голос, в то время как она заговорила, прорывался такими раскатами, каких она, видимо, сама не ожидала.
– Это было бы хорошо, – сказала она. – Я ничего не хотела и не хочу.
Она сбросила свою собачку с колен и оправила складки платья.
– Вот благодарность, вот признательность людям, которые всем пожертвовали для него, – сказала она. – Прекрасно! Очень хорошо! Мне ничего не нужно, князь.


Источник — «http://wiki-org.ru/wiki/index.php?title=Армянофобия&oldid=79331496»

Навигация