Армянская область

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Армянская область
арм. Հայկական մարզ
область Российской империи

 

1828 — 1840



Герб
Столица Эривань
Язык(и) армянский, русский, азербайджанский
Площадь 20 720 км²[1]
К:Появились в 1828 годуК:Исчезли в 1840 году

Армянская область (арм. Հայկական մարզ) — административная единица Российской империи. Центр — Эривань.





История

Армянские мелики Нагорного Карабаха, правящие преимущественно армянонаселенным Нагорным Карабахом до его захвата Панах Али-ханом из равнинного Карабаха, пытались с помощью Российской Империи свергнуть там правление Джеванширов и восстановить армянское правление. В ордере, данном 6 апреля 1783 года П. С. Потёмкину, Г. А. Потёмкин писал:

Из присланных вам наставлений вы узнаете, как тесно утвердить должно связь с царём Ираклием. Приобретя его доверенность, несомненно, вы управлять им будете. Шушинского Ибрагим-хана свергнуть должно, ибо после сего Карабаг составит армянскую независимую, кроме России, никому область[2].

Образована область Высочайшим указом от 21 марта 1828 года[3] на территории бывших Эриванского и Нахичеванского ханств, вошедших в состав Российской империи по Туркманчайскому мирному договору.

Армянская область упразднена на основании закона об административной реформе, утверждённого императором Николаем I 10 апреля 1840 года под названием «Учреждение для управления Закавказским краем».[4]

Население

Известно, что до подписания Амасийского мира в 1555 году, на территориях будущих Эриванского и Нахичеванского ханств, проживало более 400 000 армян , которые составляли свыше 95% местного населенияК:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан)[источник не указан 2803 дня].

Отметим, что в период персидской оккупации Восточной Армении (1555-1828 гг.) персидские власти проводили политику насильственной депортации местных армян вглубь Персии и,напротив,активно заселяли армянские области в Закавказье мусульманами[5][6].

Только в 1605 году, с территорий Эриванской и Нахичеванской провинций, вглубь Персии было депортировано свыше 250 000 армян[7].Это привело к значительномй удару по демографическому положению армян в регионе[8][7]. Помимо актов депортаций, имело место добровольная эмиграция армян на другие, более безопасные места, где не так сильно прослеживалась персидская гегемония.

Так, в 1795 году, из Эриванской провинции только в Грузию, ушли 20 000 армян[9]. С присоединением Восточной Армении к Россиийской империи, часть армян, покинувшие эти земли,под персидским давлением, или насильственно депортированные персидскими властями,смогли вернуться на Родину.

Из более чем 350 тысяч депортированных в Персию и изгнанных в другие страны армян, а так же огромного числа их потомков, обратно вернулись лишь 35 тысяч.К:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан)[источник не указан 2810 дней]

Из Персии эмигрировало армянского населения:

  • в провинцию Эриванскую — 23 568 чел.
  • в провинцию Нахичеванскую — 10 652 чел.
  • в округ Ордубадский — 1340 чел.

Из Турции переселилось армянского населения:

  • в провинцию Эриванскую — 21 639 чел.
  • в провинцию Нахичеванскую 27 чел.

В 1829 —1832 годах население Армянской области[10]

населения мусульманского вероисповедания:

  • в провинции Эриванской — 49875 чел.
  • в провинции Нахичеванской — 17138 чел.
  • в округе Ордубадском — 7247 чел.

армян проживало:

  • в провинции Эриванской — 65280 чел.
  • в провинции Нахичеванской — 13369 чел.
  • в округе Ордубадском — 3728 чел.

Итого, в целом по Области 156637 человек, из них армян — 82377 человек, населения мусульманского вероисповедания — 74260 человек.

Мусульманское население области состояло из персов, тюркских племён и курдов[11][12] и было оседлым, полукочевым или кочевым, в отличие от армян, которые поголовно состояли из оседлого населения.

Символика

Проект герба для Армянской области предложил по своей инициативе президент Российской Академии наук и Академии художеств А. Оленин. После небольших доработок Николай I 27 февраля 1833 г. утвердил его рисунок герба:

«На накладном щите в средине главного изображен на голубом поле серебристый, снежный верх горы Арарата, в серебристых же облаках; на вершине горы ковчег, весь золотой. В нижнем отделении общий герб принимает вид половинчатого разделенного щита, в одной части, направо, в красном поле видна древнейшая корона армянских царей. Корона вся золотая, имеет звезду серебряную и осыпана жемчугом, повязка же и подкладка голубые. В другой части, налево, в зеленом поле изображена церковь Эчмиадзинская, вся серебряная, главы и кресты золотые. В верхнем отделении герба в золотом поле представлен российский орел, объемлющий и держащий как накладной щит, так и оба нижние разделения общего щита. Над всем гербом поставлена императорская корона».

Богата символика «говорящего» герба. Центральную фигуру герба составляет гора Арарат с Ноевым ковчегом. Армянская корона символизирует былое величие Армении. Эчмиадзин — один из первых в мире христианских храмов — показывает древние истоки армянского царства, говорит о вероисповедании армян. Присое­диненная к России «силой российского им­ператорского оружия» Армения отныне должна помнить о покровительстве России, поэтому на её гербе мы видим атрибуты самодержавной России: двуглавого орла и императорскую корону. Думается, что при составлении рисунка герба А. Оле­нин не столько следовал правилам геральдики, сколько выражал идеологию само­державия. История создания герба Армянской области еще раз подтверждает, что области формально были даны некоторые привилегии, так как только в этом случае при составлении территориального герба тщательно проверяли, был ли ранее герб, кем пожалован, а в случае его отсутствия составляли новый герб с учетом исторического прошлого края, его традиций и особенностей.[13]

На рисунке — один из щитов Большого государственного герба Российской империи, в 4-м поле которого находится герб титула «Государь области Арменския» — в золотом щите червлёный коронованный лев — бывший герб армянских царей (Киликийского армянского царства). Остальные поля щита указывают на титулы Российского Императора, как на «Черкасских и Горских князей и иных Наследного государя и обладателя».[14]

Напишите отзыв о статье "Армянская область"

Примечания

  1. Armenia: un homenaje cultural a la ciudad en sus 75 años de vida, P.10
    The Armenian oblast was only 8,000 square miles in area, but it included the fertile Araxes Valley and much of the Ararat Plain
  2. О. П. Маркова. Россия, Закавказье и международные отношения в XVIII веке. — Наука, 1966. — С. 161.
  3. Акты Кавказской Археографической Комиссии. т. VII, док. № 437
  4. Полное собрание законов Российской империи, собрание 2-е, т. XV, ст. 13368
  5. История Востока. В 6 томах. Том 3. Восток на рубеже средневековья и нового времени. XVI-XVIII вв. Глава 5. Государство Сефевидов в XVI — начале XVIII в.:
  6. George A. Bournoutian. The Population of Persian Armenia Prior to and Immediately Following its Annexation to the Russian Empire: 1826-1832 (англ.) // Conference on "NATIONALISM AND SOCIAL CHANGE IN TRANSCAUCASIN". — 1980. — No. 91. — P. 12.
  7. 1 2 Джордж Бурнутян. Раздел «Eastern Armenia from the Seventeenth Century to Russian Annexation» в книге «The Armenian People From Ancient to Modern Times, Volume II: Foreign Dominion to Statehood: The Fifteenth Century to the Twentieth Century». Под редакцией Р. Ованнисяна. Стр. 96:
  8. А. Новосельцев, В. Пашуто, Л. Черепнин. Пути развития феодализма. — М.: Наука, 1972. — С. 47.:
  9. Джордж Бурнутян. «[www.umd.umich.edu/dept/armenian/sas/bour2.html#N_13_ The Politics of Demography: Misuse of Sources on the Armenian Population of Mountainous Karabakh]»:
  10. Шопен И. [books.google.ru/books?id=uzIpAAAAYAAJ&hl=ru&pg=RA1-PA640#v=onepage&q&f=false Исторический памятник состояния Армянской области в эпоху её присоединения к Российской Империи]. — СПб., 1852. — С. 635—638.
  11. [www.iranica.com/articles/erevan-1 Encyclopædia Iranica: Erevan]
    Muslims (Persians, Turco-Mongols, Kurds) made up 80 percent of the population and were either sedentary, semi-sedentary, or nomadic. Christians (all Armenians) constituted the remaining 20 percent of the population and lived in Erevan or the villages. The Armenians dominated the various professions and trade in the area and were of great economic significance to the Persian administration.
  12. Muriel Atkin. Russia and Iran, 1780—1828. University of Minnesota Press, 1980. ISBN 0-8166-0924-1, 9780816609246. P.11 «Yerevan was the most populous, with well in excess of 100,000 Muslim and Armenian inhabitants… The largest group of east Caucasians were Muslims belonging to Turcoman tribes, but this was not a homogeneous group.»
  13. М. ЦУГУНЯН. [lraber.asj-oa.am/4738/1/1983-3(99).pdf К ИСТОРИИ СОЗДАНИЯ ГЕРБА АРМЯНСКОЙ ОБЛАСТИ].
  14. [www.yerkramas.org/2010/12/10/znaki-vsearmyanskix-monarxov-v-svete-problemy-gosudarstvennyx-simvolov-pervoj-i-tretej-respublik/ Григорян C. «Знаки всеармянских монархов в свете проблемы государственных символов Первой и Третьей Республик» 10.12.2010, 7:11 © Сайт Газеты армян России «Еркрамас» yerkramas.org]

Отрывок, характеризующий Армянская область

Балашев уже был на расстоянии двух лошадей от скачущего ему навстречу с торжественно театральным лицом всадника в браслетах, перьях, ожерельях и золоте, когда Юльнер, французский полковник, почтительно прошептал: «Le roi de Naples». [Король Неаполитанский.] Действительно, это был Мюрат, называемый теперь неаполитанским королем. Хотя и было совершенно непонятно, почему он был неаполитанский король, но его называли так, и он сам был убежден в этом и потому имел более торжественный и важный вид, чем прежде. Он так был уверен в том, что он действительно неаполитанский король, что, когда накануне отъезда из Неаполя, во время его прогулки с женою по улицам Неаполя, несколько итальянцев прокричали ему: «Viva il re!», [Да здравствует король! (итал.) ] он с грустной улыбкой повернулся к супруге и сказал: «Les malheureux, ils ne savent pas que je les quitte demain! [Несчастные, они не знают, что я их завтра покидаю!]
Но несмотря на то, что он твердо верил в то, что он был неаполитанский король, и что он сожалел о горести своих покидаемых им подданных, в последнее время, после того как ему ведено было опять поступить на службу, и особенно после свидания с Наполеоном в Данциге, когда августейший шурин сказал ему: «Je vous ai fait Roi pour regner a maniere, mais pas a la votre», [Я вас сделал королем для того, чтобы царствовать не по своему, а по моему.] – он весело принялся за знакомое ему дело и, как разъевшийся, но не зажиревший, годный на службу конь, почуяв себя в упряжке, заиграл в оглоблях и, разрядившись как можно пестрее и дороже, веселый и довольный, скакал, сам не зная куда и зачем, по дорогам Польши.
Увидав русского генерала, он по королевски, торжественно, откинул назад голову с завитыми по плечи волосами и вопросительно поглядел на французского полковника. Полковник почтительно передал его величеству значение Балашева, фамилию которого он не мог выговорить.
– De Bal macheve! – сказал король (своей решительностью превозмогая трудность, представлявшуюся полковнику), – charme de faire votre connaissance, general, [очень приятно познакомиться с вами, генерал] – прибавил он с королевски милостивым жестом. Как только король начал говорить громко и быстро, все королевское достоинство мгновенно оставило его, и он, сам не замечая, перешел в свойственный ему тон добродушной фамильярности. Он положил свою руку на холку лошади Балашева.
– Eh, bien, general, tout est a la guerre, a ce qu'il parait, [Ну что ж, генерал, дело, кажется, идет к войне,] – сказал он, как будто сожалея об обстоятельстве, о котором он не мог судить.
– Sire, – отвечал Балашев. – l'Empereur mon maitre ne desire point la guerre, et comme Votre Majeste le voit, – говорил Балашев, во всех падежах употребляя Votre Majeste, [Государь император русский не желает ее, как ваше величество изволите видеть… ваше величество.] с неизбежной аффектацией учащения титула, обращаясь к лицу, для которого титул этот еще новость.
Лицо Мюрата сияло глупым довольством в то время, как он слушал monsieur de Balachoff. Но royaute oblige: [королевское звание имеет свои обязанности:] он чувствовал необходимость переговорить с посланником Александра о государственных делах, как король и союзник. Он слез с лошади и, взяв под руку Балашева и отойдя на несколько шагов от почтительно дожидавшейся свиты, стал ходить с ним взад и вперед, стараясь говорить значительно. Он упомянул о том, что император Наполеон оскорблен требованиями вывода войск из Пруссии, в особенности теперь, когда это требование сделалось всем известно и когда этим оскорблено достоинство Франции. Балашев сказал, что в требовании этом нет ничего оскорбительного, потому что… Мюрат перебил его:
– Так вы считаете зачинщиком не императора Александра? – сказал он неожиданно с добродушно глупой улыбкой.
Балашев сказал, почему он действительно полагал, что начинателем войны был Наполеон.
– Eh, mon cher general, – опять перебил его Мюрат, – je desire de tout mon c?ur que les Empereurs s'arrangent entre eux, et que la guerre commencee malgre moi se termine le plutot possible, [Ах, любезный генерал, я желаю от всей души, чтобы императоры покончили дело между собою и чтобы война, начатая против моей воли, окончилась как можно скорее.] – сказал он тоном разговора слуг, которые желают остаться добрыми приятелями, несмотря на ссору между господами. И он перешел к расспросам о великом князе, о его здоровье и о воспоминаниях весело и забавно проведенного с ним времени в Неаполе. Потом, как будто вдруг вспомнив о своем королевском достоинстве, Мюрат торжественно выпрямился, стал в ту же позу, в которой он стоял на коронации, и, помахивая правой рукой, сказал: – Je ne vous retiens plus, general; je souhaite le succes de vorte mission, [Я вас не задерживаю более, генерал; желаю успеха вашему посольству,] – и, развеваясь красной шитой мантией и перьями и блестя драгоценностями, он пошел к свите, почтительно ожидавшей его.
Балашев поехал дальше, по словам Мюрата предполагая весьма скоро быть представленным самому Наполеону. Но вместо скорой встречи с Наполеоном, часовые пехотного корпуса Даву опять так же задержали его у следующего селения, как и в передовой цепи, и вызванный адъютант командира корпуса проводил его в деревню к маршалу Даву.


Даву был Аракчеев императора Наполеона – Аракчеев не трус, но столь же исправный, жестокий и не умеющий выражать свою преданность иначе как жестокостью.
В механизме государственного организма нужны эти люди, как нужны волки в организме природы, и они всегда есть, всегда являются и держатся, как ни несообразно кажется их присутствие и близость к главе правительства. Только этой необходимостью можно объяснить то, как мог жестокий, лично выдиравший усы гренадерам и не могший по слабости нерв переносить опасность, необразованный, непридворный Аракчеев держаться в такой силе при рыцарски благородном и нежном характере Александра.
Балашев застал маршала Даву в сарае крестьянскои избы, сидящего на бочонке и занятого письменными работами (он поверял счеты). Адъютант стоял подле него. Возможно было найти лучшее помещение, но маршал Даву был один из тех людей, которые нарочно ставят себя в самые мрачные условия жизни, для того чтобы иметь право быть мрачными. Они для того же всегда поспешно и упорно заняты. «Где тут думать о счастливой стороне человеческой жизни, когда, вы видите, я на бочке сижу в грязном сарае и работаю», – говорило выражение его лица. Главное удовольствие и потребность этих людей состоит в том, чтобы, встретив оживление жизни, бросить этому оживлению в глаза спою мрачную, упорную деятельность. Это удовольствие доставил себе Даву, когда к нему ввели Балашева. Он еще более углубился в свою работу, когда вошел русский генерал, и, взглянув через очки на оживленное, под впечатлением прекрасного утра и беседы с Мюратом, лицо Балашева, не встал, не пошевелился даже, а еще больше нахмурился и злобно усмехнулся.
Заметив на лице Балашева произведенное этим приемом неприятное впечатление, Даву поднял голову и холодно спросил, что ему нужно.
Предполагая, что такой прием мог быть сделан ему только потому, что Даву не знает, что он генерал адъютант императора Александра и даже представитель его перед Наполеоном, Балашев поспешил сообщить свое звание и назначение. В противность ожидания его, Даву, выслушав Балашева, стал еще суровее и грубее.
– Где же ваш пакет? – сказал он. – Donnez le moi, ije l'enverrai a l'Empereur. [Дайте мне его, я пошлю императору.]
Балашев сказал, что он имеет приказание лично передать пакет самому императору.
– Приказания вашего императора исполняются в вашей армии, а здесь, – сказал Даву, – вы должны делать то, что вам говорят.
И как будто для того чтобы еще больше дать почувствовать русскому генералу его зависимость от грубой силы, Даву послал адъютанта за дежурным.
Балашев вынул пакет, заключавший письмо государя, и положил его на стол (стол, состоявший из двери, на которой торчали оторванные петли, положенной на два бочонка). Даву взял конверт и прочел надпись.
– Вы совершенно вправе оказывать или не оказывать мне уважение, – сказал Балашев. – Но позвольте вам заметить, что я имею честь носить звание генерал адъютанта его величества…
Даву взглянул на него молча, и некоторое волнение и смущение, выразившиеся на лице Балашева, видимо, доставили ему удовольствие.
– Вам будет оказано должное, – сказал он и, положив конверт в карман, вышел из сарая.
Через минуту вошел адъютант маршала господин де Кастре и провел Балашева в приготовленное для него помещение.
Балашев обедал в этот день с маршалом в том же сарае, на той же доске на бочках.
На другой день Даву выехал рано утром и, пригласив к себе Балашева, внушительно сказал ему, что он просит его оставаться здесь, подвигаться вместе с багажами, ежели они будут иметь на то приказания, и не разговаривать ни с кем, кроме как с господином де Кастро.
После четырехдневного уединения, скуки, сознания подвластности и ничтожества, особенно ощутительного после той среды могущества, в которой он так недавно находился, после нескольких переходов вместе с багажами маршала, с французскими войсками, занимавшими всю местность, Балашев привезен был в Вильну, занятую теперь французами, в ту же заставу, на которой он выехал четыре дня тому назад.
На другой день императорский камергер, monsieur de Turenne, приехал к Балашеву и передал ему желание императора Наполеона удостоить его аудиенции.
Четыре дня тому назад у того дома, к которому подвезли Балашева, стояли Преображенского полка часовые, теперь же стояли два французских гренадера в раскрытых на груди синих мундирах и в мохнатых шапках, конвой гусаров и улан и блестящая свита адъютантов, пажей и генералов, ожидавших выхода Наполеона вокруг стоявшей у крыльца верховой лошади и его мамелюка Рустава. Наполеон принимал Балашева в том самом доме в Вильве, из которого отправлял его Александр.


Несмотря на привычку Балашева к придворной торжественности, роскошь и пышность двора императора Наполеона поразили его.
Граф Тюрен ввел его в большую приемную, где дожидалось много генералов, камергеров и польских магнатов, из которых многих Балашев видал при дворе русского императора. Дюрок сказал, что император Наполеон примет русского генерала перед своей прогулкой.
После нескольких минут ожидания дежурный камергер вышел в большую приемную и, учтиво поклонившись Балашеву, пригласил его идти за собой.
Балашев вошел в маленькую приемную, из которой была одна дверь в кабинет, в тот самый кабинет, из которого отправлял его русский император. Балашев простоял один минуты две, ожидая. За дверью послышались поспешные шаги. Быстро отворились обе половинки двери, камергер, отворивший, почтительно остановился, ожидая, все затихло, и из кабинета зазвучали другие, твердые, решительные шаги: это был Наполеон. Он только что окончил свой туалет для верховой езды. Он был в синем мундире, раскрытом над белым жилетом, спускавшимся на круглый живот, в белых лосинах, обтягивающих жирные ляжки коротких ног, и в ботфортах. Короткие волоса его, очевидно, только что были причесаны, но одна прядь волос спускалась книзу над серединой широкого лба. Белая пухлая шея его резко выступала из за черного воротника мундира; от него пахло одеколоном. На моложавом полном лице его с выступающим подбородком было выражение милостивого и величественного императорского приветствия.
Он вышел, быстро подрагивая на каждом шагу и откинув несколько назад голову. Вся его потолстевшая, короткая фигура с широкими толстыми плечами и невольно выставленным вперед животом и грудью имела тот представительный, осанистый вид, который имеют в холе живущие сорокалетние люди. Кроме того, видно было, что он в этот день находился в самом хорошем расположении духа.