Список католикосов Армянской апостольской церкви
Поделись знанием:
– Они! Нет, это не Мытищи, это дале.
– Глянь ка, точно в Москве.
Двое из людей сошли с крыльца, зашли за карету и присели на подножку.
– Это левей! Как же, Мытищи вон где, а это вовсе в другой стороне.
Несколько людей присоединились к первым.
– Вишь, полыхает, – сказал один, – это, господа, в Москве пожар: либо в Сущевской, либо в Рогожской.
Никто не ответил на это замечание. И довольно долго все эти люди молча смотрели на далекое разгоравшееся пламя нового пожара.
Старик, графский камердинер (как его называли), Данило Терентьич подошел к толпе и крикнул Мишку.
– Ты чего не видал, шалава… Граф спросит, а никого нет; иди платье собери.
– Да я только за водой бежал, – сказал Мишка.
– А вы как думаете, Данило Терентьич, ведь это будто в Москве зарево? – сказал один из лакеев.
Данило Терентьич ничего не отвечал, и долго опять все молчали. Зарево расходилось и колыхалось дальше и дальше.
– Помилуй бог!.. ветер да сушь… – опять сказал голос.
– Глянь ко, как пошло. О господи! аж галки видно. Господи, помилуй нас грешных!
– Потушат небось.
– Кому тушить то? – послышался голос Данилы Терентьича, молчавшего до сих пор. Голос его был спокоен и медлителен. – Москва и есть, братцы, – сказал он, – она матушка белока… – Голос его оборвался, и он вдруг старчески всхлипнул. И как будто только этого ждали все, чтобы понять то значение, которое имело для них это видневшееся зарево. Послышались вздохи, слова молитвы и всхлипывание старого графского камердинера.
Камердинер, вернувшись, доложил графу, что горит Москва. Граф надел халат и вышел посмотреть. С ним вместе вышла и не раздевавшаяся еще Соня, и madame Schoss. Наташа и графиня одни оставались в комнате. (Пети не было больше с семейством; он пошел вперед с своим полком, шедшим к Троице.)
Графиня заплакала, услыхавши весть о пожаре Москвы. Наташа, бледная, с остановившимися глазами, сидевшая под образами на лавке (на том самом месте, на которое она села приехавши), не обратила никакого внимания на слова отца. Она прислушивалась к неумолкаемому стону адъютанта, слышному через три дома.
– Ах, какой ужас! – сказала, со двора возвративись, иззябшая и испуганная Соня. – Я думаю, вся Москва сгорит, ужасное зарево! Наташа, посмотри теперь, отсюда из окошка видно, – сказала она сестре, видимо, желая чем нибудь развлечь ее. Но Наташа посмотрела на нее, как бы не понимая того, что у ней спрашивали, и опять уставилась глазами в угол печи. Наташа находилась в этом состоянии столбняка с нынешнего утра, с того самого времени, как Соня, к удивлению и досаде графини, непонятно для чего, нашла нужным объявить Наташе о ране князя Андрея и о его присутствии с ними в поезде. Графиня рассердилась на Соню, как она редко сердилась. Соня плакала и просила прощенья и теперь, как бы стараясь загладить свою вину, не переставая ухаживала за сестрой.
– Посмотри, Наташа, как ужасно горит, – сказала Соня.
– Что горит? – спросила Наташа. – Ах, да, Москва.
И как бы для того, чтобы не обидеть Сони отказом и отделаться от нее, она подвинула голову к окну, поглядела так, что, очевидно, не могла ничего видеть, и опять села в свое прежнее положение.
– Да ты не видела?
– Нет, право, я видела, – умоляющим о спокойствии голосом сказала она.
И графине и Соне понятно было, что Москва, пожар Москвы, что бы то ни было, конечно, не могло иметь значения для Наташи.
Граф опять пошел за перегородку и лег. Графиня подошла к Наташе, дотронулась перевернутой рукой до ее головы, как это она делала, когда дочь ее бывала больна, потом дотронулась до ее лба губами, как бы для того, чтобы узнать, есть ли жар, и поцеловала ее.
– Ты озябла. Ты вся дрожишь. Ты бы ложилась, – сказала она.
– Ложиться? Да, хорошо, я лягу. Я сейчас лягу, – сказала Наташа.
С тех пор как Наташе в нынешнее утро сказали о том, что князь Андрей тяжело ранен и едет с ними, она только в первую минуту много спрашивала о том, куда? как? опасно ли он ранен? и можно ли ей видеть его? Но после того как ей сказали, что видеть его ей нельзя, что он ранен тяжело, но что жизнь его не в опасности, она, очевидно, не поверив тому, что ей говорили, но убедившись, что сколько бы она ни говорила, ей будут отвечать одно и то же, перестала спрашивать и говорить. Всю дорогу с большими глазами, которые так знала и которых выражения так боялась графиня, Наташа сидела неподвижно в углу кареты и так же сидела теперь на лавке, на которую села. Что то она задумывала, что то она решала или уже решила в своем уме теперь, – это знала графиня, но что это такое было, она не знала, и это то страшило и мучило ее.
– Наташа, разденься, голубушка, ложись на мою постель. (Только графине одной была постелена постель на кровати; m me Schoss и обе барышни должны были спать на полу на сене.)
– Нет, мама, я лягу тут, на полу, – сердито сказала Наташа, подошла к окну и отворила его. Стон адъютанта из открытого окна послышался явственнее. Она высунула голову в сырой воздух ночи, и графиня видела, как тонкие плечи ее тряслись от рыданий и бились о раму. Наташа знала, что стонал не князь Андрей. Она знала, что князь Андрей лежал в той же связи, где они были, в другой избе через сени; но этот страшный неумолкавший стон заставил зарыдать ее. Графиня переглянулась с Соней.
– Ложись, голубушка, ложись, мой дружок, – сказала графиня, слегка дотрогиваясь рукой до плеча Наташи. – Ну, ложись же.
– Ах, да… Я сейчас, сейчас лягу, – сказала Наташа, поспешно раздеваясь и обрывая завязки юбок. Скинув платье и надев кофту, она, подвернув ноги, села на приготовленную на полу постель и, перекинув через плечо наперед свою недлинную тонкую косу, стала переплетать ее. Тонкие длинные привычные пальцы быстро, ловко разбирали, плели, завязывали косу. Голова Наташи привычным жестом поворачивалась то в одну, то в другую сторону, но глаза, лихорадочно открытые, неподвижно смотрели прямо. Когда ночной костюм был окончен, Наташа тихо опустилась на простыню, постланную на сено с края от двери.
– Наташа, ты в середину ляг, – сказала Соня.
– Нет, я тут, – проговорила Наташа. – Да ложитесь же, – прибавила она с досадой. И она зарылась лицом в подушку.
Графиня, m me Schoss и Соня поспешно разделись и легли. Одна лампадка осталась в комнате. Но на дворе светлело от пожара Малых Мытищ за две версты, и гудели пьяные крики народа в кабаке, который разбили мамоновские казаки, на перекоске, на улице, и все слышался неумолкаемый стон адъютанта.
Долго прислушивалась Наташа к внутренним и внешним звукам, доносившимся до нее, и не шевелилась. Она слышала сначала молитву и вздохи матери, трещание под ней ее кровати, знакомый с свистом храп m me Schoss, тихое дыханье Сони. Потом графиня окликнула Наташу. Наташа не отвечала ей.
– Кажется, спит, мама, – тихо отвечала Соня. Графиня, помолчав немного, окликнула еще раз, но уже никто ей не откликнулся.
Скоро после этого Наташа услышала ровное дыхание матери. Наташа не шевелилась, несмотря на то, что ее маленькая босая нога, выбившись из под одеяла, зябла на голом полу.
Как бы празднуя победу над всеми, в щели закричал сверчок. Пропел петух далеко, откликнулись близкие. В кабаке затихли крики, только слышался тот же стой адъютанта. Наташа приподнялась.
– Соня? ты спишь? Мама? – прошептала она. Никто не ответил. Наташа медленно и осторожно встала, перекрестилась и ступила осторожно узкой и гибкой босой ступней на грязный холодный пол. Скрипнула половица. Она, быстро перебирая ногами, пробежала, как котенок, несколько шагов и взялась за холодную скобку двери.
Ей казалось, что то тяжелое, равномерно ударяя, стучит во все стены избы: это билось ее замиравшее от страха, от ужаса и любви разрывающееся сердце.
Она отворила дверь, перешагнула порог и ступила на сырую, холодную землю сеней. Обхвативший холод освежил ее. Она ощупала босой ногой спящего человека, перешагнула через него и отворила дверь в избу, где лежал князь Андрей. В избе этой было темно. В заднем углу у кровати, на которой лежало что то, на лавке стояла нагоревшая большим грибом сальная свечка.
Наташа с утра еще, когда ей сказали про рану и присутствие князя Андрея, решила, что она должна видеть его. Она не знала, для чего это должно было, но она знала, что свидание будет мучительно, и тем более она была убеждена, что оно было необходимо.
Весь день она жила только надеждой того, что ночью она уввдит его. Но теперь, когда наступила эта минута, на нее нашел ужас того, что она увидит. Как он был изуродован? Что оставалось от него? Такой ли он был, какой был этот неумолкавший стон адъютанта? Да, он был такой. Он был в ее воображении олицетворение этого ужасного стона. Когда она увидала неясную массу в углу и приняла его поднятые под одеялом колени за его плечи, она представила себе какое то ужасное тело и в ужасе остановилась. Но непреодолимая сила влекла ее вперед. Она осторожно ступила один шаг, другой и очутилась на середине небольшой загроможденной избы. В избе под образами лежал на лавках другой человек (это был Тимохин), и на полу лежали еще два какие то человека (это были доктор и камердинер).
(перенаправлено с «Армянские католикосы-патриархи»)
Хронология правления верховных епископов и католикосов всех армян (68 г. н. э. — н. в.).
Резиденции:
- Вагаршапат — 302—484 гг.
- Двин — 484—931 гг.
- Ахтамар — 931—944 гг.
- Аргина — 944—992 гг.
- Ани — 992—1065 гг.
- Цамндав (в Малой Армении) — 1066—1105 гг.
- Шугри (в Киликии) — 1105—1116 гг.
- Цовк — 1116—1147 гг.
- Сис (в Киликии) — 1293—1441 гг.
- С 1441-го — снова Вагаршапат
См. также: Армянская Апостольская Церковь.
Содержание
Эчмиадзинский Католикосат
Хронология правления Патриархов-Католикосов
- св. Григорий I, Просветитель 302—325
- св. Аристакес I 325—333
- св. Вртанес I 333—341
- св. Иусик I 341—347
- Парен I 348—352
- св. Нерсес I Великий 353—373
- Шаак I 373—377
- Завен I 377—381
- Аспуракес I 381—386
- св. Саак I (Партев) 387—436
- св. Овсеп I (Вайоцдзорци) 437—452
- Мелитэ I 452—456
- Мовсес I 456—461
- св. Гют I 461—478
- св. Ованес I (Мандакуни) 478—490
- Бабкен I (Отмесеци) 490—516
- Самвел I 516—526
- Муше I 526—534
- Саак II 534—539
- Кристофор I 539—545
- Гевонд I 545—548
- Нерсес II 548—557
- Ованес II 557—574
- Мовсес II 574—604
- Абраам I 607—615
- Комитас I 615—628
- Кристофор II 628—630
- Езр I 630—641
- Нерсес III 641—661
- Анастас I 661—667
- Исраел I 667—677
- Саак III 677—703
- Егиа I 703—717
- Ованес III 717—728
- Давид I 728—741
- Трдат I 741—764
- Трдат II 764—767
- Сион I 767—775
- Есаи I 775—788
- Степанос I 788—790
- Оваб I 790—791
- Согомон I 791—792
- Геворк I 792—795
- Овсеп II Скорпион 795—806
- Давид II 806—833
- Ованес IV 833—855
- Закария I 855—876
- Геворк II 877—897
- Маштоц I 897—898
- Ованес V (Драсханакертци) 898—929
- Степанос II (Риштуни) 929—930
- Теодорос I (Риштуни) 930—941
- Егише I (Риштуни) 941—946
- Ананиа I 946—968
- Ваан I 968—969
- Степанос III 969—972
- Хачик I 973—992
- Саркис I 992—1019
- Петрос I Гетадарец 1019—1058
- Хачик II 1058—1065
- Григор II (Палавуни) 1066—1105 известны также как Григорий II Вкаясер[1]
- Барсег I 1105—1113
- Григор III Пахлавуни 1113—1166
- Св. Нерсес IV (Шнорали) 1166—1173
- Григор IV Тха 1173—1193
- Григор V (Каравежа) 1193—1194
- Григор VI (Апират) 1194—1203
- Ованес VI (Мечабаро) 1203—1221
- Константин I 1221—1267
- Акоп I (Гимнакан) 1268—1286
- Константин II (Пронагорц) 1286—1289
- Степанос IV 1290—1293
- Григор VII 1293—1307
- Константин III 1307—1322
- Константин IV 1323—1326
- Акоп II 1327—1341, 1355—1359
- Мхитар I 1341—1355
- Месроп I 1359—1372
- Константин V 1372—1374
- Погос I 1374—1382
- Теодорос II 1382—1392
- Карапет I 1393—1404
- Акоп III 1404—1411
- Григор VIII (Хандсгат) 1411—1418
- Погос II 1418—1430
- Константин VI (Вагаци) 1430—1439
- Григор IX (Мусабегиян) 1439—1441
- Киракос I 1441—1443
- Григор X 1443—1465
- Аристакес II (Аротакал) 1465—1469
- Саркис II (Аджатар) 1469—1474
- Ованес VII 1474—1484
- Саркис III (Мусаил) 1484—1515
- 3акария II 1515—1520
- Саркис IV 1520—1536
- Григор XI 1536—1545
- Степанос V 1545—1567
- Микаел I 1567—1576
- Григор XII 1576—1590
- Давид IV 1590—1629
- Мовсес III 1629—1632
- Пилипос I 1633—1655
- Акоп IV 1655—1680
- Егиазар I 1681—1691
- Нахапет I 1691—1705
- Александр I 1706—1714
- Аствацатур I 1715—1725
- Карапет II 1726—1729
- Абраам II 1730—1734
- Абраам III 1734—1737
- Лазар I 1737—1751
- Минас I 1751—1753
- Александр II (Каракасиан) 1753—1755
- Саак V 1755
- Акоп V 1759—1763
- Симеон I 1763—1780
- Гукас I 1780—1799
- Овсеп (Иосиф) (князь Аргутинский-Долгорукий — Арлутян-Еркайнабазук) 1800—1801
- Давит V (Корганьян) 1801—1807
- Даниел I 1807—1808
- Епрем I 1809—1830
- Ованес VIII 1831—1842
- Нерсес V 1842—1857
- Маттеос I (Чухаджян) 1858—1865
- Геворк IV (Керестеджиан) 1866—1882
- Макар I (Тер-Петросян) 1885—1891
- Мкртич I Хримян 1892—1907
- Маттеос II (Измирлян) 1908—1910
- Геворк V (Суренян) 1911—1930
- Хорен I (Мурадбегян) 1932—1938
- Геворк VI 1945—1954
- Вазген I 1955—1994
- Гарегин I 1995—1999
- Гарегин II 1999.
Католикосы Двина (373—395).
Католикосы Агванка (Гандзасарский Католикосат) (ок. 551—1828).
- Абас 551—595
- Виро 595—629
- Захария I 629—644
- Иоанн I 644—671
- Ухтанес 671—683
- Елиазар 683—689
- Нерсес I 689—706
- Симеон I 706—707
- Михаил 707—744
- Анастасий I 744—748
- Иосиф I (Овсеп) 748—765
- Давид I 765—769
- Давид II 769—778
- Матфей I 778—779
- Моисей I 779—781
- Аарон 781—784
- Соломон I 784
- Феодор 784—788
- Соломон II 788—789
- Иоанн II (Ованнес) 799—824
- Моисей II 824
- Давид III 824—852
- Иосиф II 852—877
- Самуил 877—894
- Ховнан 894—902
- Симеон II 902—923
- Давид IV 923—929
- Исаак (Саак) 929—947
- Гагик 947—958
- Давид V 958—965
- Давид VI 965—971
- Петр I 971—987
- Моисей III 987—993
- Марк, Иосиф III, Марк, Стефан I (в период с 993 по 1079)
- Иоанн III 1079—1121
- Стефан II 1129—1131
- Григорий I ок.1139
- Бежген ок.1140
- Нерсес II 1149—1155
- Стефан III 1155—1195
- Иоанн IV 1195—1235
- Нерсес III 1235—1262
- Стефан IV 1262—1323
- Сукян и Петр II ок.1323-1331
- Захария II ок.1331
- Давид VII (?)
- Карапет 1402—1420
- Иоанн V ок.1426-1428
- Матфей II ок.1434
- Атанас II, Григорий II и Иоанн VI 1441—1470
- Азария (?)
- Фома ок.1471
- Аристакес I (?)
- Стефан V ок.1476
- Нерсес IV ок.1478
- Шмавон I ок.1481
- Аракел 1481—1497
- Матфей III ок.1488
- Аристакес II 1515-ок.1516
- Сергий I (Саркис) ок.1554
- Григорий III ок.1559-1574
- Петр III 1571
- Давид VIII ок.1573
- Филипп (?)
- Иоанн VII 1574—1584
- Давид IX ок.1584
- Анастасий II ок.1585
- Шмавон II 1586—1611
- Аристакес III Колатакци ок.1588
- Мелкисет Арашеци ок.1593
- Симеон III ок.1616
- Петр IV Хондзакский 1653—1675
- Симеон IV Хоторашенский 1675—1701
- Иеремия Гасан-Джалал 1676—1700
- Исаия Гасан-Джалал 1702—1728
- Нерсес V 1706—1736
- Исраель 1728—1763
- Нерсес VI 1763
- Иоанн VIII Гандзасарский 1763—1786
- Симеон V Хоторашенкский 1794—1810
- Сергий II (Саргис) Гандзасарский 1810—1828; с 1815 с титулом митрополита).
Католикосы Ахтамара (Ахтамарский Католикосат) (ок. 1117—1780).
- Давид (ок. 1117—1140).
- Захария III (1434—1464).
- Степанос (ок. 1464—1480).
- Григорис I (1512—1544).
- Григорис II (ок. 1574).
- Мартирос (ок. 1655).
- Никогайос (1743—1754).
- Григорис IV (1754—1761).
- Товма (1761—1780).
ок. 1780 объединение с Эчмиадзином.
Католикосы Сиса (Киликийский Католикосат) (1442—).
- Карапет Евдокаци (1446-1477).
- Степанос Сарадзодци (1475-1488).
- Иоанн Атиохийский I (1488-1489)
- Иоанн Тлкурандци II (1489-1525)
- Иоанн Килисци III (Молния) (1525-1539)
- Симеон I Зейтунци (1539-1545)
- Лазарь I Зейтунци (1545-1547)
- Торос I Ссеци (из Сиса) (1548-1553)
- Хачатур I Чорик (1553-1558)
- Хачатур II Зейтунци (Хачик Улнеци, Музыкант) (1560-1584)
- Азария I Джугаеци (1584-1601)
- Иоанн IV Айнтапци (1601-1621)
- Петрос I (местоблюститель) (1601-1608)
- Мианс I Ссеци (Карнеци, Тацах) (1621-1632)
- Симеон II Себастиаци (1633-1648)
- Нерсес I Себастиаци (1648-1654)
- Торос II Себастиаци (1654-1657)
- Хачатур III Галатаци (Минтерджян) (1657-1674)
- Саак I Килисци (Мейханеджян) (1674-1686)
- Азариа II (1683-1686) ?
- Григорий I Аданаци (Пицак) (Григорий II Аданаци) (1686-1693)
- Аствацатур I Сасунци (Нарин) (1693-1693)
- Матеос (Матфей) I Кесариаци (Сари) (1694-1705)
- Иоанн V Аджнеци (1705-1721)
- Григорий II Кесараци (Угурлян) (1721/2-1729)
- Иоанн VI Аджнеци (1729/30-1731)
- Гукас (Лука) I Аджапахян (хранящий десницу) (1731-1737)
- Михаил I Аджапахян (хранящий десницу) (1737-1758)
- Гавриил I Аджапахян (хранящий десницу) (1758-1770)
- Ефрем I Аджапахян (хранящий десницу) (1771-1784)
- Теодорос (Федор) III Аджапахян (хранящий десницу) (1784-1796)
- Киракос I Аджапахян (хранящий десницу) (Великий) (1797-1822)
- Ефрем II Аджапахян (хранящий десницу) (1822-1833)
- Михаил II Аджапахян (хранящий десницу) (1833-1855)
- Киракос II Аджапахян (хранящий десницу) (1855-1865)
- вакантно (1865-1871)
- Мкртич I Кефсизян (Марашеци) (1871-1894)
- вакантно (1894-1902)
в вынужденной ссылке
АНТИЛЯССКИЙ период, в Ливане с 1930-го
- Саак II Хапаян (1902-1939)
- Бабкен II (соправитель) (1931-1936)
- Петрос (Петр) I Сараджян (1940)
- вакантно (1940-1943).
- Гарегин I Овсепян (1943-1952)
- Зарей I Паяаслян (1956-1963)
- Хорен I Пароян (1963-1983)
- Гарегин II Саркисян (1977-1995, до 1983 соправитель), избран Католикосам Всех Армян и стал Гарегином I
- Арам I Кешишян (с 1995).
См. также
- Киликийский католикосат Армянской апостольской церкви
- Армянская Апостольская церковь
- Католикос всех армян
Напишите отзыв о статье "Список католикосов Армянской апостольской церкви"
Примечания
- ↑ Клод Мутафян // Последнее королевство Армении // Изд-во «MEDIACRAT» стр. 22 (161) 2009 г. — ISBN 978-5-9901129-5-7
| ||||||||||||||||||||||||
Отрывок, характеризующий Список католикосов Армянской апостольской церкви
– Да ведь, сказывали, Малые Мытищи мамоновские казаки зажгли.– Они! Нет, это не Мытищи, это дале.
– Глянь ка, точно в Москве.
Двое из людей сошли с крыльца, зашли за карету и присели на подножку.
– Это левей! Как же, Мытищи вон где, а это вовсе в другой стороне.
Несколько людей присоединились к первым.
– Вишь, полыхает, – сказал один, – это, господа, в Москве пожар: либо в Сущевской, либо в Рогожской.
Никто не ответил на это замечание. И довольно долго все эти люди молча смотрели на далекое разгоравшееся пламя нового пожара.
Старик, графский камердинер (как его называли), Данило Терентьич подошел к толпе и крикнул Мишку.
– Ты чего не видал, шалава… Граф спросит, а никого нет; иди платье собери.
– Да я только за водой бежал, – сказал Мишка.
– А вы как думаете, Данило Терентьич, ведь это будто в Москве зарево? – сказал один из лакеев.
Данило Терентьич ничего не отвечал, и долго опять все молчали. Зарево расходилось и колыхалось дальше и дальше.
– Помилуй бог!.. ветер да сушь… – опять сказал голос.
– Глянь ко, как пошло. О господи! аж галки видно. Господи, помилуй нас грешных!
– Потушат небось.
– Кому тушить то? – послышался голос Данилы Терентьича, молчавшего до сих пор. Голос его был спокоен и медлителен. – Москва и есть, братцы, – сказал он, – она матушка белока… – Голос его оборвался, и он вдруг старчески всхлипнул. И как будто только этого ждали все, чтобы понять то значение, которое имело для них это видневшееся зарево. Послышались вздохи, слова молитвы и всхлипывание старого графского камердинера.
Камердинер, вернувшись, доложил графу, что горит Москва. Граф надел халат и вышел посмотреть. С ним вместе вышла и не раздевавшаяся еще Соня, и madame Schoss. Наташа и графиня одни оставались в комнате. (Пети не было больше с семейством; он пошел вперед с своим полком, шедшим к Троице.)
Графиня заплакала, услыхавши весть о пожаре Москвы. Наташа, бледная, с остановившимися глазами, сидевшая под образами на лавке (на том самом месте, на которое она села приехавши), не обратила никакого внимания на слова отца. Она прислушивалась к неумолкаемому стону адъютанта, слышному через три дома.
– Ах, какой ужас! – сказала, со двора возвративись, иззябшая и испуганная Соня. – Я думаю, вся Москва сгорит, ужасное зарево! Наташа, посмотри теперь, отсюда из окошка видно, – сказала она сестре, видимо, желая чем нибудь развлечь ее. Но Наташа посмотрела на нее, как бы не понимая того, что у ней спрашивали, и опять уставилась глазами в угол печи. Наташа находилась в этом состоянии столбняка с нынешнего утра, с того самого времени, как Соня, к удивлению и досаде графини, непонятно для чего, нашла нужным объявить Наташе о ране князя Андрея и о его присутствии с ними в поезде. Графиня рассердилась на Соню, как она редко сердилась. Соня плакала и просила прощенья и теперь, как бы стараясь загладить свою вину, не переставая ухаживала за сестрой.
– Посмотри, Наташа, как ужасно горит, – сказала Соня.
– Что горит? – спросила Наташа. – Ах, да, Москва.
И как бы для того, чтобы не обидеть Сони отказом и отделаться от нее, она подвинула голову к окну, поглядела так, что, очевидно, не могла ничего видеть, и опять села в свое прежнее положение.
– Да ты не видела?
– Нет, право, я видела, – умоляющим о спокойствии голосом сказала она.
И графине и Соне понятно было, что Москва, пожар Москвы, что бы то ни было, конечно, не могло иметь значения для Наташи.
Граф опять пошел за перегородку и лег. Графиня подошла к Наташе, дотронулась перевернутой рукой до ее головы, как это она делала, когда дочь ее бывала больна, потом дотронулась до ее лба губами, как бы для того, чтобы узнать, есть ли жар, и поцеловала ее.
– Ты озябла. Ты вся дрожишь. Ты бы ложилась, – сказала она.
– Ложиться? Да, хорошо, я лягу. Я сейчас лягу, – сказала Наташа.
С тех пор как Наташе в нынешнее утро сказали о том, что князь Андрей тяжело ранен и едет с ними, она только в первую минуту много спрашивала о том, куда? как? опасно ли он ранен? и можно ли ей видеть его? Но после того как ей сказали, что видеть его ей нельзя, что он ранен тяжело, но что жизнь его не в опасности, она, очевидно, не поверив тому, что ей говорили, но убедившись, что сколько бы она ни говорила, ей будут отвечать одно и то же, перестала спрашивать и говорить. Всю дорогу с большими глазами, которые так знала и которых выражения так боялась графиня, Наташа сидела неподвижно в углу кареты и так же сидела теперь на лавке, на которую села. Что то она задумывала, что то она решала или уже решила в своем уме теперь, – это знала графиня, но что это такое было, она не знала, и это то страшило и мучило ее.
– Наташа, разденься, голубушка, ложись на мою постель. (Только графине одной была постелена постель на кровати; m me Schoss и обе барышни должны были спать на полу на сене.)
– Нет, мама, я лягу тут, на полу, – сердито сказала Наташа, подошла к окну и отворила его. Стон адъютанта из открытого окна послышался явственнее. Она высунула голову в сырой воздух ночи, и графиня видела, как тонкие плечи ее тряслись от рыданий и бились о раму. Наташа знала, что стонал не князь Андрей. Она знала, что князь Андрей лежал в той же связи, где они были, в другой избе через сени; но этот страшный неумолкавший стон заставил зарыдать ее. Графиня переглянулась с Соней.
– Ложись, голубушка, ложись, мой дружок, – сказала графиня, слегка дотрогиваясь рукой до плеча Наташи. – Ну, ложись же.
– Ах, да… Я сейчас, сейчас лягу, – сказала Наташа, поспешно раздеваясь и обрывая завязки юбок. Скинув платье и надев кофту, она, подвернув ноги, села на приготовленную на полу постель и, перекинув через плечо наперед свою недлинную тонкую косу, стала переплетать ее. Тонкие длинные привычные пальцы быстро, ловко разбирали, плели, завязывали косу. Голова Наташи привычным жестом поворачивалась то в одну, то в другую сторону, но глаза, лихорадочно открытые, неподвижно смотрели прямо. Когда ночной костюм был окончен, Наташа тихо опустилась на простыню, постланную на сено с края от двери.
– Наташа, ты в середину ляг, – сказала Соня.
– Нет, я тут, – проговорила Наташа. – Да ложитесь же, – прибавила она с досадой. И она зарылась лицом в подушку.
Графиня, m me Schoss и Соня поспешно разделись и легли. Одна лампадка осталась в комнате. Но на дворе светлело от пожара Малых Мытищ за две версты, и гудели пьяные крики народа в кабаке, который разбили мамоновские казаки, на перекоске, на улице, и все слышался неумолкаемый стон адъютанта.
Долго прислушивалась Наташа к внутренним и внешним звукам, доносившимся до нее, и не шевелилась. Она слышала сначала молитву и вздохи матери, трещание под ней ее кровати, знакомый с свистом храп m me Schoss, тихое дыханье Сони. Потом графиня окликнула Наташу. Наташа не отвечала ей.
– Кажется, спит, мама, – тихо отвечала Соня. Графиня, помолчав немного, окликнула еще раз, но уже никто ей не откликнулся.
Скоро после этого Наташа услышала ровное дыхание матери. Наташа не шевелилась, несмотря на то, что ее маленькая босая нога, выбившись из под одеяла, зябла на голом полу.
Как бы празднуя победу над всеми, в щели закричал сверчок. Пропел петух далеко, откликнулись близкие. В кабаке затихли крики, только слышался тот же стой адъютанта. Наташа приподнялась.
– Соня? ты спишь? Мама? – прошептала она. Никто не ответил. Наташа медленно и осторожно встала, перекрестилась и ступила осторожно узкой и гибкой босой ступней на грязный холодный пол. Скрипнула половица. Она, быстро перебирая ногами, пробежала, как котенок, несколько шагов и взялась за холодную скобку двери.
Ей казалось, что то тяжелое, равномерно ударяя, стучит во все стены избы: это билось ее замиравшее от страха, от ужаса и любви разрывающееся сердце.
Она отворила дверь, перешагнула порог и ступила на сырую, холодную землю сеней. Обхвативший холод освежил ее. Она ощупала босой ногой спящего человека, перешагнула через него и отворила дверь в избу, где лежал князь Андрей. В избе этой было темно. В заднем углу у кровати, на которой лежало что то, на лавке стояла нагоревшая большим грибом сальная свечка.
Наташа с утра еще, когда ей сказали про рану и присутствие князя Андрея, решила, что она должна видеть его. Она не знала, для чего это должно было, но она знала, что свидание будет мучительно, и тем более она была убеждена, что оно было необходимо.
Весь день она жила только надеждой того, что ночью она уввдит его. Но теперь, когда наступила эта минута, на нее нашел ужас того, что она увидит. Как он был изуродован? Что оставалось от него? Такой ли он был, какой был этот неумолкавший стон адъютанта? Да, он был такой. Он был в ее воображении олицетворение этого ужасного стона. Когда она увидала неясную массу в углу и приняла его поднятые под одеялом колени за его плечи, она представила себе какое то ужасное тело и в ужасе остановилась. Но непреодолимая сила влекла ее вперед. Она осторожно ступила один шаг, другой и очутилась на середине небольшой загроможденной избы. В избе под образами лежал на лавках другой человек (это был Тимохин), и на полу лежали еще два какие то человека (это были доктор и камердинер).
