Армянское право

Культура Армении
Литература
Архитектура
Музыка
Театр
Танец
Одежда
Ковроделие
Миниатюра
Изобразительное искусство
Мифология
Книгопечатание
Образование
Кино
Календарь
Система счисления
Право
Кулинария

Армянское право (арм. Հայ իրավունք) — правовая система, существовавшая в Древней и Средневековой Армении, а также отрасль правовой науки, занимающаяся её изучением.

Источники

В разные исторические периоды действовали различные источники права. В ходе исторического развития одни источники права отпадали и возникали другие или совершенствовались уже существующие источники права.

Обычное право

Самым первым и древнейшим источником армянского права является правовой обычай. Являясь основным источником права в Древней и Средневековой Армении, особенно в условиях раздробленности государства, армянское обычное право санкционировалось со стороны иностранных правителей. Появление новых источников права, в частности, религиозных канонов, не умаляло значение норм обычного права. Это важно, прежде всего, с тем, что религиозные каноны, содержащие и правовые нормы, главным образом регулировали семейные и уголовные отношения.

Наиболее важное место в истории армянского права занимают письменные источники, к которым, прежде всего, относятся нормативные акты армянских царей (царские надписи). До наших дней практически не дошли сборники законов, изданные армянскими царями. Данное обстоятельство исследователи определяют тем, что с принятием христианства употребление языческих знаков запрещалось, поскольку христианство отвергало древнюю письменность, уничтожало литературу, а также нормативные правовые акты армянских царей, которые чаще всего хранились в качестве храмовых книг.

Принятие христианство оказало большое влияние на развитие обычного армянского права. Особенность его развития заключалась в том, что в условиях раздробленности страны и отсутствия царской власти, церковь сосредоточила в своих руках правовую деятельность, начала созывать национальные церковные соборы и заниматься правотворческой деятельностью, то есть издавать правовые нормы. В армянском праве обязательность норм канонических постановлений обуславливалась санкцией армянской церкви, в том числе чужеземных государства, верховная власть которых распространялась на территории Армении. Следовательно, канонические постановления являлись источниками армянского права и были обязательны для всей страны.

Левон Меликсет-Бек разделял источники армянского канонического права на «вненациональные» и «национальные». К первой группе относились каноны, принятые до созыва Халкидонского собора и принятые и санкционированные армянскими соборами, а именно:

1. доникейский нормы - те правила, которыми руководствовалась в своей жизнедеятельности единая католическая и апостольская церковь в течение первых трёх веков христианства;
2. решения первых трёх вселенских соборов: Первого Никейского (325 год); Констиантинопольского и Эфесского (431 год);
3. решения внешних поместных соборов (314-370 гг.);
4. каноны Отцов Церкви;

Ко второй группе относятся канонические постановления, изданные непосредственно армянской церковью.

Сборники светских законов

Вторым источником армянского права являлись источники светских законов, среди которых наиболее ранние из дошедших до нас относятся к XII—XIII векам, а именно:

1. Судебник Давида Алавкаорди;
2. Судебник Мхитара Гоша;
3. Судебник Смбата Спарапета;

Рецепция иностранного права

Третьей группой источников является рецепция иностранного права, в частности, Моисеевых законов, сирийских законов, римских и византийских законов, Антиохийских Ассизов, норм шариата.

Нормы иностранного права проникли в большинстве своём в Армению путём переводов. Моисеевы законы оказали воздействие на источники армянского права, как древнейшего периода, таки средневековья. Однако, при заимствовании норм иностранного права, они применялись в Армении в той мере, в какой не противоречили армянскому обычному праву, сложившимся общественно-экономическим отношениям. Более того, армянские духовные феодалы предусматривали свои санкции, тем самам упрочняя свои позиции в обществе. В силу политического положения, римское право было насильственно введено в Армению с I века н.э., когда Малая Армения была захвачена римлянами. в IV-V вв н.э. Рим проводил политику ассимиляции армянского народа и ликвидации армянского обычного права. В отличие от римского права, византийское право подлежало рецепции в V-VI вв., поскольку в Византии также развивались феодальные отношения. В частности, были рецепированы эклоги. Наблюдается сходство норм армянского и византийского права при регулировании гражданских, брачно-семейных, наследственных отношений.

Как отмечают Алексей Сукиасян и Хачик Самуэлян, в период господства арабов в Армении армянский феодализм подвергся их влянию. Многочисленные арабские термины были введены в армянское право, главным образом, в государственно-управленческую и финансовую сферы. Однако удалось избежать широко внедрения норм шариата благодаря правотворческой деятельности армянской церкови, в результате чего общественные отношения регулировались не мусульманским правом, а христианскими религиозными канонами.

Литература

Книги

• Авакян P.O., Авакян P.P. Истоки армянской правовой мысли: от Аратты, шумерской цивилизации до падения Араратского (Урартского) царства. — Ереван: Манц, 2008.
• Каноны Григория Просветителя (313-325гг.), Аштишатские каноны (354г.). Авакян Р. Сокровище армянской правовой мысли. Ереван. Т.1. 2001 (на армянском языке).
• Эдикты и указы араратских (урартских) царей (880-590 гг.до н.э.). Авакян P.O., Авакян P.P. Истоки армянской правовой мысли: от Аратты, шумерской цивилизации до падения Араратского (Урартского) царства. Ереван. «Манц», 2008.
• Авакян P.O. Памятники армянского права. Ереван: «ЕФ МНЮИ XXI век», 2000.
• Авакян P.O. Сокровищница армянской правовой мысли (ГХв.до н.э.-Х1Хв.н.э.). Ереван: «ЕФ МНЮИ ХХ1век», 2001.Т.1 (на армянском языке);
• Авакян P.O. Сокровищница армянской правовой мысли (IX в.до н.э.- XIX в.н.э.). Т.2. Ереван: «ЕФ МНЮИ XXI век», 2002. (на армянском языке).
• Алексеев К. Изложение законоположений, заключающихся в армянском Судебнике. М.: «Императорское общество истории и древностей российских при Московском университете», 1870.
• Арутюнян Г.Г. Конституционный суд в системе государственной власти (сравнительный анализ). Ереван, 1999.
• Арцруни С. М. Историко-догматическое значение «Судебника» Мхитара Гоша. Тифлис, 1890.
• Басмаджян К. Армянское древнее право со времен его зарождения. Париж, 1901 (на армянском языке).
• Конституция Армении (проект). Армянское уложение законов для управления страной Армянской 1773г./Пер. с древнеармянского Хачатуряна А.Б. М., издательство МГОПУ, 1998
• Мелик-Тангян Н. Армянское церковное право. Шуши, 1903. Книга 1. (на армянском языке).
• Мелик-Тангян Н. Армянское церковное (каноническое) право. Шуши, 1905. Книга 2. (на армянском языке).
• Меликсет-Бек Л. Об источниках древнеармянского права. «Известия Кавказского историко-археологического института» Том II. Тбилиси, 19171925.
• Погосян Ф.Г. Судебник астраханских армян. Ереван: Издательство Академии наук армянской ССР, 1967 (на армянском языке).
• Пишоф, Голер. [serials.flib.sci.am/openreader/Datastan_1890/book/content.html Изучение Судебника польских армян] = Ուսումնասիրութիւնք լեհահայոց դատաստանագրոյն. — Вена: Издательство Ордена Мхитаристов, 1890.
• Самуэлян X. История древнеармянского права. Т.1. Ереван: «АРМФАН», 1939 (на армянском языке).
• Сафарян Г.Г. Средневековое армянское право и политико-правовая мысль (X—XII вв.). Ереван, 2008.(на армянском языке).
• Сукиасян А.Г.Очерк истории государства и права Биайнили-Урарту (880590 гг. до н.э.). Издательство ЕГУ. Ереван, 1975.
• Сукиасян А.Г. Общественно-политический строй и право Армении в эпоху раннего феодализма (III—IX вв.). Ереван, 1963.
• Сукиасян А.Г. История Киликийского армянского государства и права. Издательство «МИТК». Ереван, 1969.
• Телунц М.М. Первая армянская Конституция. «Западня честолюбия» и Конституция РА 1995г. Новые проекты Конституции РА. Ереван, 2001 (на армянском языке).
• Тер-Иоаннисян Я.Г. Древнеармянское законодательство по Мхитару Гошу. T.XI. Тбилиси, 1884.
• Тигранян С. Введение к истории армянского права. Ереван, 1924 (на армянском языке).
• Товмасян А.Т. Армянское уголовное право древних и средних веков: обзор источников, преступление, наказание. Ереван, 1962.
• Торосян X. А. Суд и процесс в Армении: Х-ХШвв./Отв. ред. С.Т. Еремян. Ереван: издательство АН Арм. ССР, 1985.

Научные статьи

• Абраамян А. Каноны Давида, сына Алавика// Эчмиадзин. 1952.- № 9-10.
• Акинян H.A. Каноны Шаапиванского собора: библиографическое исследование в связи с 1500 летием (444-1944гг.) // Журнал Андэс амсореа. Вена, 1949.
• Аревшатян С.К. Шаапиванские каноны − древнейший памятник армянского права// Историко-филологический журнал. - 1959. - № 2-3.
• Айкянц A.M. Развитие частного права в Армении в XV XVIII веках// Журнал российского права. - 2007. - № 3.
• Басмаджян К. Армянское древнее право со времен его зарождения// Журнал Банасер. 1901. - № 2-4 (на армянском языке).
• П.Галстян А.Г. Армянские первые письменные законы// Известия архивов Армении. 1966. - № 2.
• Еремян С.Т. О рабстве и рабовладении в Древней Армении// Вестник древней истории, 1950. № 1.
• Клтчян А. Древнее армянское право// Журнал Азгагракан андес. Тбилиси. 1912. Книга XXII. - № 1 (на армянском языке).
• Клтчян А. Древнее армянское право// Журнал Азгагракан андес. Книга XXIV. -1913.-№1 (на армянском языке).
• Погосян Ф. Астраханский армянский судебник// Вестник Матенадарана. -1962. № 6 (на армянском языке).

Ссылки

• [hpj.asj-oa.am/1824/ Структура и деятельность армянских судов на Подолье (ХIV– XVIII вв.)]
• [hpj.asj-oa.am/2766/ Идеи прав человека в Аштишатских канонах]
• [hpj.asj-oa.am/5774/ Коронационный список Летописи Смбата Гундстабля: Сируи, владетель Симанаклы]

Армения   Право

Отрывок, характеризующий Армянское право

После князя Андрея к Наташе подошел Борис, приглашая ее на танцы, подошел и тот танцор адъютант, начавший бал, и еще молодые люди, и Наташа, передавая своих излишних кавалеров Соне, счастливая и раскрасневшаяся, не переставала танцовать целый вечер. Она ничего не заметила и не видала из того, что занимало всех на этом бале. Она не только не заметила, как государь долго говорил с французским посланником, как он особенно милостиво говорил с такой то дамой, как принц такой то и такой то сделали и сказали то то, как Элен имела большой успех и удостоилась особенного внимания такого то; она не видала даже государя и заметила, что он уехал только потому, что после его отъезда бал более оживился. Один из веселых котильонов, перед ужином, князь Андрей опять танцовал с Наташей. Он напомнил ей о их первом свиданьи в отрадненской аллее и о том, как она не могла заснуть в лунную ночь, и как он невольно слышал ее. Наташа покраснела при этом напоминании и старалась оправдаться, как будто было что то стыдное в том чувстве, в котором невольно подслушал ее князь Андрей.
Князь Андрей, как все люди, выросшие в свете, любил встречать в свете то, что не имело на себе общего светского отпечатка. И такова была Наташа, с ее удивлением, радостью и робостью и даже ошибками во французском языке. Он особенно нежно и бережно обращался и говорил с нею. Сидя подле нее, разговаривая с ней о самых простых и ничтожных предметах, князь Андрей любовался на радостный блеск ее глаз и улыбки, относившейся не к говоренным речам, а к ее внутреннему счастию. В то время, как Наташу выбирали и она с улыбкой вставала и танцовала по зале, князь Андрей любовался в особенности на ее робкую грацию. В середине котильона Наташа, окончив фигуру, еще тяжело дыша, подходила к своему месту. Новый кавалер опять пригласил ее. Она устала и запыхалась, и видимо подумала отказаться, но тотчас опять весело подняла руку на плечо кавалера и улыбнулась князю Андрею.
«Я бы рада была отдохнуть и посидеть с вами, я устала; но вы видите, как меня выбирают, и я этому рада, и я счастлива, и я всех люблю, и мы с вами всё это понимаем», и еще многое и многое сказала эта улыбка. Когда кавалер оставил ее, Наташа побежала через залу, чтобы взять двух дам для фигур.
«Ежели она подойдет прежде к своей кузине, а потом к другой даме, то она будет моей женой», сказал совершенно неожиданно сам себе князь Андрей, глядя на нее. Она подошла прежде к кузине.
«Какой вздор иногда приходит в голову! подумал князь Андрей; но верно только то, что эта девушка так мила, так особенна, что она не протанцует здесь месяца и выйдет замуж… Это здесь редкость», думал он, когда Наташа, поправляя откинувшуюся у корсажа розу, усаживалась подле него.
В конце котильона старый граф подошел в своем синем фраке к танцующим. Он пригласил к себе князя Андрея и спросил у дочери, весело ли ей? Наташа не ответила и только улыбнулась такой улыбкой, которая с упреком говорила: «как можно было спрашивать об этом?»
– Так весело, как никогда в жизни! – сказала она, и князь Андрей заметил, как быстро поднялись было ее худые руки, чтобы обнять отца и тотчас же опустились. Наташа была так счастлива, как никогда еще в жизни. Она была на той высшей ступени счастия, когда человек делается вполне доверчив и не верит в возможность зла, несчастия и горя.

Пьер на этом бале в первый раз почувствовал себя оскорбленным тем положением, которое занимала его жена в высших сферах. Он был угрюм и рассеян. Поперек лба его была широкая складка, и он, стоя у окна, смотрел через очки, никого не видя.
Наташа, направляясь к ужину, прошла мимо его.
Мрачное, несчастное лицо Пьера поразило ее. Она остановилась против него. Ей хотелось помочь ему, передать ему излишек своего счастия.
– Как весело, граф, – сказала она, – не правда ли?
Пьер рассеянно улыбнулся, очевидно не понимая того, что ему говорили.
– Да, я очень рад, – сказал он.
«Как могут они быть недовольны чем то, думала Наташа. Особенно такой хороший, как этот Безухов?» На глаза Наташи все бывшие на бале были одинаково добрые, милые, прекрасные люди, любящие друг друга: никто не мог обидеть друг друга, и потому все должны были быть счастливы.


На другой день князь Андрей вспомнил вчерашний бал, но не на долго остановился на нем мыслями. «Да, очень блестящий был бал. И еще… да, Ростова очень мила. Что то в ней есть свежее, особенное, не петербургское, отличающее ее». Вот всё, что он думал о вчерашнем бале, и напившись чаю, сел за работу.
Но от усталости или бессонницы (день был нехороший для занятий, и князь Андрей ничего не мог делать) он всё критиковал сам свою работу, как это часто с ним бывало, и рад был, когда услыхал, что кто то приехал.
Приехавший был Бицкий, служивший в различных комиссиях, бывавший во всех обществах Петербурга, страстный поклонник новых идей и Сперанского и озабоченный вестовщик Петербурга, один из тех людей, которые выбирают направление как платье – по моде, но которые по этому то кажутся самыми горячими партизанами направлений. Он озабоченно, едва успев снять шляпу, вбежал к князю Андрею и тотчас же начал говорить. Он только что узнал подробности заседания государственного совета нынешнего утра, открытого государем, и с восторгом рассказывал о том. Речь государя была необычайна. Это была одна из тех речей, которые произносятся только конституционными монархами. «Государь прямо сказал, что совет и сенат суть государственные сословия ; он сказал, что правление должно иметь основанием не произвол, а твердые начала . Государь сказал, что финансы должны быть преобразованы и отчеты быть публичны», рассказывал Бицкий, ударяя на известные слова и значительно раскрывая глаза.
– Да, нынешнее событие есть эра, величайшая эра в нашей истории, – заключил он.
Князь Андрей слушал рассказ об открытии государственного совета, которого он ожидал с таким нетерпением и которому приписывал такую важность, и удивлялся, что событие это теперь, когда оно совершилось, не только не трогало его, но представлялось ему более чем ничтожным. Он с тихой насмешкой слушал восторженный рассказ Бицкого. Самая простая мысль приходила ему в голову: «Какое дело мне и Бицкому, какое дело нам до того, что государю угодно было сказать в совете! Разве всё это может сделать меня счастливее и лучше?»
И это простое рассуждение вдруг уничтожило для князя Андрея весь прежний интерес совершаемых преобразований. В этот же день князь Андрей должен был обедать у Сперанского «en petit comite«, [в маленьком собрании,] как ему сказал хозяин, приглашая его. Обед этот в семейном и дружеском кругу человека, которым он так восхищался, прежде очень интересовал князя Андрея, тем более что до сих пор он не видал Сперанского в его домашнем быту; но теперь ему не хотелось ехать.
В назначенный час обеда, однако, князь Андрей уже входил в собственный, небольшой дом Сперанского у Таврического сада. В паркетной столовой небольшого домика, отличавшегося необыкновенной чистотой (напоминающей монашескую чистоту) князь Андрей, несколько опоздавший, уже нашел в пять часов собравшееся всё общество этого petit comite, интимных знакомых Сперанского. Дам не было никого кроме маленькой дочери Сперанского (с длинным лицом, похожим на отца) и ее гувернантки. Гости были Жерве, Магницкий и Столыпин. Еще из передней князь Андрей услыхал громкие голоса и звонкий, отчетливый хохот – хохот, похожий на тот, каким смеются на сцене. Кто то голосом, похожим на голос Сперанского, отчетливо отбивал: ха… ха… ха… Князь Андрей никогда не слыхал смеха Сперанского, и этот звонкий, тонкий смех государственного человека странно поразил его.
Князь Андрей вошел в столовую. Всё общество стояло между двух окон у небольшого стола с закуской. Сперанский в сером фраке с звездой, очевидно в том еще белом жилете и высоком белом галстухе, в которых он был в знаменитом заседании государственного совета, с веселым лицом стоял у стола. Гости окружали его. Магницкий, обращаясь к Михайлу Михайловичу, рассказывал анекдот. Сперанский слушал, вперед смеясь тому, что скажет Магницкий. В то время как князь Андрей вошел в комнату, слова Магницкого опять заглушились смехом. Громко басил Столыпин, пережевывая кусок хлеба с сыром; тихим смехом шипел Жерве, и тонко, отчетливо смеялся Сперанский.
Сперанский, всё еще смеясь, подал князю Андрею свою белую, нежную руку.
– Очень рад вас видеть, князь, – сказал он. – Минутку… обратился он к Магницкому, прерывая его рассказ. – У нас нынче уговор: обед удовольствия, и ни слова про дела. – И он опять обратился к рассказчику, и опять засмеялся.
Князь Андрей с удивлением и грустью разочарования слушал его смех и смотрел на смеющегося Сперанского. Это был не Сперанский, а другой человек, казалось князю Андрею. Всё, что прежде таинственно и привлекательно представлялось князю Андрею в Сперанском, вдруг стало ему ясно и непривлекательно.
За столом разговор ни на мгновение не умолкал и состоял как будто бы из собрания смешных анекдотов. Еще Магницкий не успел докончить своего рассказа, как уж кто то другой заявил свою готовность рассказать что то, что было еще смешнее. Анекдоты большею частью касались ежели не самого служебного мира, то лиц служебных. Казалось, что в этом обществе так окончательно было решено ничтожество этих лиц, что единственное отношение к ним могло быть только добродушно комическое. Сперанский рассказал, как на совете сегодняшнего утра на вопрос у глухого сановника о его мнении, сановник этот отвечал, что он того же мнения. Жерве рассказал целое дело о ревизии, замечательное по бессмыслице всех действующих лиц. Столыпин заикаясь вмешался в разговор и с горячностью начал говорить о злоупотреблениях прежнего порядка вещей, угрожая придать разговору серьезный характер. Магницкий стал трунить над горячностью Столыпина, Жерве вставил шутку и разговор принял опять прежнее, веселое направление.
Очевидно, Сперанский после трудов любил отдохнуть и повеселиться в приятельском кружке, и все его гости, понимая его желание, старались веселить его и сами веселиться. Но веселье это казалось князю Андрею тяжелым и невеселым. Тонкий звук голоса Сперанского неприятно поражал его, и неумолкавший смех своей фальшивой нотой почему то оскорблял чувство князя Андрея. Князь Андрей не смеялся и боялся, что он будет тяжел для этого общества. Но никто не замечал его несоответственности общему настроению. Всем было, казалось, очень весело.