Арм, Марк

Марк Арм Mark Arm
Марк Арм в 2007 году.
Основная информация
Имя при рождении	Марк Маклафлин
Дата рождения	21 февраля 1962(1962-02-21) (62 года)
Место рождения	Сиэтл, штат Вашингтон, США
Профессии	музыкант автор песен
Инструменты	вокал гитара
Жанры	гранж альтернативный рок гаражный панк
Псевдонимы	Марк Арм
Коллективы	The Monkeywrench Mudhoney Green River DKT/MC5
Лейблы	Sub Pop Reprise C/Z Homestead Tasque Force
[www.mudhoney.net/mudhoney.htm www.mudhoney.net/mudhoney.htm] (недоступная ссылка с 05-09-2013 (3876 дней) — история, копия)[[Категория:Википедия:Статьи с нерабочими ссылками с сентября 2013]

Марк Арм (англ. Mark Arm, имя при рождении Mark McLaughlin — Марк Маклафлин, род. 21 февраля 1962) — вокалист гранж-группы Mudhoney. Именно про него говорят, что он придумал термин «гранж», пытаясь описать стиль музыки, который он (и другие группы Сиэтла) играет (хотя Курт Кобейн утверждал, что термин придумал Джонатон Поунман — один из основателей лейбла Sub Pop). Его прошлая группа Green River является одной из самых первых гранж-групп наравне с Malfunkshun, Soundgarden, Skin Yard, U-Men и с другими. В настоящее время Марк Арм также является и менеджером Sub Pop.

Ранняя карьера

В 1980 году Марк Арм сформировал группу «Mr. Epp and the Calculations», в то время когда он учился в христианской школе города Беллевью. Первое выступление группы было только в 1981 году на разогреве у группы Student Nurse. Группа появлялась на радио KZAM-AM и была представлена, как «худшая группа в мире». В 1982 году группа выпустила свой первый EP. В следующем году к ним пришёл второй гитарист Стив Тёрнер. В 1984 году группа распалась.

После Mr. Epp and the Calculations Марк Арм и Стив Тёрнер (которые стали близкими друзьями) на несколько недель вступили в группу Limp Richerds. Далее к Арму и Тёрнеру присоединились будущие участники группы Pearl Jam — Джеф Амент и Стоун Госсард, а также Алекс Винсент, чтобы сформировать группу Green River. Перед тем как распасться, группа выпустила два мини-альбома и один полноценный альбом. Стив Тёрнер покинул группу, чтобы закончить колледж и Марку Арму вновь пришлось искать новую группу. После того как Тёрнер закончил учёбу, они сформировали группу The Thrown Ups.

Mudhoney

К Арму и Тёрнеру присоединились барабанщик Дэн Питерс и басист Мэтт Лукин, бывший участник The Melvins. Новая группа назвалась Mudhoney. В 1988 году на лейбле Sub Pop вышел их первый сингл «Touch Me I'm Sick». После тура и нескольких мини-альбомов в 1989 группа выпустила первый полноценный альбом. Следующий альбом Every Good Boy Deserves Fudge вышел прямо перед «бомбой» гранж-музыки — альбома Nevermind группы Nirvana. В 1992 году они подписали контракт с лейблом Reprise и выпустили альбом Piece of Cake.

Хоть группа никогда и не была популярной, Mudhoney — одна из немногочисленных гранж-групп, которая всё ещё продолжает выпускать альбомы. В 2002 году вышел Since We've Become Translucent, а в мае 2008 года на Sub Pop вышел The Lucky Ones, на данный момент их самая последняя работа. Вклад Арма и Mudhoney в гранж-музыку является одним из самых значимых.

Соло и сторонние проекты

В 1990 году Арм выпустил соло сингл «The Freewheelin' Mark Arm» на Sub Pop.

Одно время он был вокалистом и гитаристом группы Bloodloss и вокалистом сиэтлской супергруппы The Monkeywrench. Monkeywrench состояла из Арма, Тёрнера, Тима Керра (группы Lord Hi Fixers, Big Boys, Poison 13), Тома Прайса (Gas Huffer) и Мартина Бленда (Bloodloss). Также Марк появлялся на некоторых альбомах в качестве приглашённого гостя, например на мини-альбоме Sap группы Alice in Chains, который вышел в 1992 году.

В 1998 году он записал саундтрек к фильму Бархатная золотая жила с Роном Эштоном, Майком Ваттом, Торстоном Муром и Стивом Шелли. Вместо своего настоящего имени Марк использовал Вайлд Ретттц.

Дискография

• 1990 — The Freewheelin' Mark Arm, 7" (Sub Pop)

Отрывок, характеризующий Арм, Марк

Но в это время Берг подошел к Пьеру, настоятельно упрашивая его принять участие в споре между генералом и полковником об испанских делах.
Берг был доволен и счастлив. Улыбка радости не сходила с его лица. Вечер был очень хорош и совершенно такой, как и другие вечера, которые он видел. Всё было похоже. И дамские, тонкие разговоры, и карты, и за картами генерал, возвышающий голос, и самовар, и печенье; но одного еще недоставало, того, что он всегда видел на вечерах, которым он желал подражать.
Недоставало громкого разговора между мужчинами и спора о чем нибудь важном и умном. Генерал начал этот разговор и к нему то Берг привлек Пьера.


На другой день князь Андрей поехал к Ростовым обедать, так как его звал граф Илья Андреич, и провел у них целый день.
Все в доме чувствовали для кого ездил князь Андрей, и он, не скрывая, целый день старался быть с Наташей. Не только в душе Наташи испуганной, но счастливой и восторженной, но во всем доме чувствовался страх перед чем то важным, имеющим совершиться. Графиня печальными и серьезно строгими глазами смотрела на князя Андрея, когда он говорил с Наташей, и робко и притворно начинала какой нибудь ничтожный разговор, как скоро он оглядывался на нее. Соня боялась уйти от Наташи и боялась быть помехой, когда она была с ними. Наташа бледнела от страха ожидания, когда она на минуты оставалась с ним с глазу на глаз. Князь Андрей поражал ее своей робостью. Она чувствовала, что ему нужно было сказать ей что то, но что он не мог на это решиться.
Когда вечером князь Андрей уехал, графиня подошла к Наташе и шопотом сказала:
– Ну что?
– Мама, ради Бога ничего не спрашивайте у меня теперь. Это нельзя говорить, – сказала Наташа.
Но несмотря на то, в этот вечер Наташа, то взволнованная, то испуганная, с останавливающимися глазами лежала долго в постели матери. То она рассказывала ей, как он хвалил ее, то как он говорил, что поедет за границу, то, что он спрашивал, где они будут жить это лето, то как он спрашивал ее про Бориса.
– Но такого, такого… со мной никогда не бывало! – говорила она. – Только мне страшно при нем, мне всегда страшно при нем, что это значит? Значит, что это настоящее, да? Мама, вы спите?
– Нет, душа моя, мне самой страшно, – отвечала мать. – Иди.
– Все равно я не буду спать. Что за глупости спать? Maмаша, мамаша, такого со мной никогда не бывало! – говорила она с удивлением и испугом перед тем чувством, которое она сознавала в себе. – И могли ли мы думать!…
Наташе казалось, что еще когда она в первый раз увидала князя Андрея в Отрадном, она влюбилась в него. Ее как будто пугало это странное, неожиданное счастье, что тот, кого она выбрала еще тогда (она твердо была уверена в этом), что тот самый теперь опять встретился ей, и, как кажется, неравнодушен к ней. «И надо было ему нарочно теперь, когда мы здесь, приехать в Петербург. И надо было нам встретиться на этом бале. Всё это судьба. Ясно, что это судьба, что всё это велось к этому. Еще тогда, как только я увидала его, я почувствовала что то особенное».
– Что ж он тебе еще говорил? Какие стихи то эти? Прочти… – задумчиво сказала мать, спрашивая про стихи, которые князь Андрей написал в альбом Наташе.
– Мама, это не стыдно, что он вдовец?
– Полно, Наташа. Молись Богу. Les Marieiages se font dans les cieux. [Браки заключаются в небесах.]
– Голубушка, мамаша, как я вас люблю, как мне хорошо! – крикнула Наташа, плача слезами счастья и волнения и обнимая мать.
В это же самое время князь Андрей сидел у Пьера и говорил ему о своей любви к Наташе и о твердо взятом намерении жениться на ней.

В этот день у графини Елены Васильевны был раут, был французский посланник, был принц, сделавшийся с недавнего времени частым посетителем дома графини, и много блестящих дам и мужчин. Пьер был внизу, прошелся по залам, и поразил всех гостей своим сосредоточенно рассеянным и мрачным видом.
Пьер со времени бала чувствовал в себе приближение припадков ипохондрии и с отчаянным усилием старался бороться против них. Со времени сближения принца с его женою, Пьер неожиданно был пожалован в камергеры, и с этого времени он стал чувствовать тяжесть и стыд в большом обществе, и чаще ему стали приходить прежние мрачные мысли о тщете всего человеческого. В это же время замеченное им чувство между покровительствуемой им Наташей и князем Андреем, своей противуположностью между его положением и положением его друга, еще усиливало это мрачное настроение. Он одинаково старался избегать мыслей о своей жене и о Наташе и князе Андрее. Опять всё ему казалось ничтожно в сравнении с вечностью, опять представлялся вопрос: «к чему?». И он дни и ночи заставлял себя трудиться над масонскими работами, надеясь отогнать приближение злого духа. Пьер в 12 м часу, выйдя из покоев графини, сидел у себя наверху в накуренной, низкой комнате, в затасканном халате перед столом и переписывал подлинные шотландские акты, когда кто то вошел к нему в комнату. Это был князь Андрей.