Тамайо Мендес, Арнальдо

Арнальдо Тамайо Мендес
Arnaldo Tamayo Méndez
Страна:	Куба Куба
Специальность:	лётчик-космонавт
Воинское звание:	бригадный генерал ВВС
Экспедиции:	Союз-38 — Салют-6
Дата рождения:	29 января 1942(1942-01-29) (82 года)
Место рождения:	Гуантанамо , Куба
Награды:

Арна́льдо Тама́йо Ме́ндес (исп. Arnaldo Tamayo Méndez, род. 29 января 1942, Гуантанамо) — первый кубинский космонавт, первый латиноамериканец и первое лицо африканского происхождения в космосе.

Биография

Окончил Кубинскую академию ВВС и стал пилотом кубинских ВВС. Отобран участником советской программы «Интеркосмос» 1 марта 1978. Запасным космонавтом был Хосе Армандо Лопес Фалькон.

Стартовал вместе с Юрием Романенко на корабле «Союз-38» 18 сентября 1980 года в 19:11 UTC. После стыковки со станцией «Салют-6» Тамайо и Романенко провели эксперименты с целью выяснения причин синдрома адаптации в космосе. Совершив вокруг Земли 124 оборота (7 суток 20 часов и 43 минуты), Тамайо и Романенко приземлились ночью в 180 км от Джезказгана.

Позднее Тамайо стал директором Общества военно-патриотического образования SEPMI, кубинского аналога ДОСААФ и бойскаутов. Вскоре ему было присвоено звание бригадного генерала, и он был назначен директором по международным делам кубинских ВВС.

Позднее занял должность начальника Управления внешних сношений Министерства Революционных Вооружённых сил Республики Куба.

Семья

Жена — Майра Лобайна.

Дети — Орландо (1968) и Арнальдо (1970).

Награды

• Герой Кубы (26 сентября 1980 года);
• Герой Советского Союза с вручением медали «Золотая звезда» (26 сентября 1980 года);
• орден Ленина (СССР, 26 сентября 1980 года);
• национальный орден Плайя-Хирон (Куба, 26 сентября 1980 года);
• орден Дружбы (Россия, 20 января 2011 года) — за вклад в развитие российско-кубинских отношений;
• медаль «За заслуги в освоении космоса» (12 апреля 2011 года) — за большой вклад в развитие международного сотрудничества в области пилотируемой космонавтики.

Арнальдо Тамайо Мендес в искусстве

В 1982 году кинорежиссёр и сценарист Эдуардо де Латорре снял 36-минутный документальный фильм о полёте Тамайо — «Первый».

Ссылки

 [www.warheroes.ru/hero/hero.asp?Hero_id=2288 Тамайо Мендес, Арнальдо]. Сайт «Герои Страны».

• [www.urrib2000.narod.ru/Perso3-e.html#tamayo Pilots and aviators of the Cuban Aviation]. Aviación Cubana. Проверено 23 ноября 2007. [www.webcitation.org/66Klatl70 Архивировано из первоисточника 21 марта 2012].
• [news.bbc.co.uk/hi/spanish/misc/newsid_4305000/4305772.stm Ver el planeta desde la altura] (исп.). Проверено 21 сентября 2008. [www.webcitation.org/66Klcg3J2 Архивировано из первоисточника 21 марта 2012].
• [www.astronaut.ru/as_interk/text/cu-02.htm Биография на сайте www.astronaut.ru].

Отрывок, характеризующий Тамайо Мендес, Арнальдо

Опять события действительности соединялись с сновидениями, и опять кто то, сам ли он или кто другой, говорил ему мысли, и даже те же мысли, которые ему говорились в Можайске.
«Жизнь есть всё. Жизнь есть бог. Все перемещается и движется, и это движение есть бог. И пока есть жизнь, есть наслаждение самосознания божества. Любить жизнь, любить бога. Труднее и блаженнее всего любить эту жизнь в своих страданиях, в безвинности страданий».
«Каратаев» – вспомнилось Пьеру.
И вдруг Пьеру представился, как живой, давно забытый, кроткий старичок учитель, который в Швейцарии преподавал Пьеру географию. «Постой», – сказал старичок. И он показал Пьеру глобус. Глобус этот был живой, колеблющийся шар, не имеющий размеров. Вся поверхность шара состояла из капель, плотно сжатых между собой. И капли эти все двигались, перемещались и то сливались из нескольких в одну, то из одной разделялись на многие. Каждая капля стремилась разлиться, захватить наибольшее пространство, но другие, стремясь к тому же, сжимали ее, иногда уничтожали, иногда сливались с нею.
– Вот жизнь, – сказал старичок учитель.
«Как это просто и ясно, – подумал Пьер. – Как я мог не знать этого прежде».
– В середине бог, и каждая капля стремится расшириться, чтобы в наибольших размерах отражать его. И растет, сливается, и сжимается, и уничтожается на поверхности, уходит в глубину и опять всплывает. Вот он, Каратаев, вот разлился и исчез. – Vous avez compris, mon enfant, [Понимаешь ты.] – сказал учитель.
– Vous avez compris, sacre nom, [Понимаешь ты, черт тебя дери.] – закричал голос, и Пьер проснулся.
Он приподнялся и сел. У костра, присев на корточках, сидел француз, только что оттолкнувший русского солдата, и жарил надетое на шомпол мясо. Жилистые, засученные, обросшие волосами, красные руки с короткими пальцами ловко поворачивали шомпол. Коричневое мрачное лицо с насупленными бровями ясно виднелось в свете угольев.
– Ca lui est bien egal, – проворчал он, быстро обращаясь к солдату, стоявшему за ним. – …brigand. Va! [Ему все равно… разбойник, право!]
И солдат, вертя шомпол, мрачно взглянул на Пьера. Пьер отвернулся, вглядываясь в тени. Один русский солдат пленный, тот, которого оттолкнул француз, сидел у костра и трепал по чем то рукой. Вглядевшись ближе, Пьер узнал лиловую собачонку, которая, виляя хвостом, сидела подле солдата.
– А, пришла? – сказал Пьер. – А, Пла… – начал он и не договорил. В его воображении вдруг, одновременно, связываясь между собой, возникло воспоминание о взгляде, которым смотрел на него Платон, сидя под деревом, о выстреле, слышанном на том месте, о вое собаки, о преступных лицах двух французов, пробежавших мимо его, о снятом дымящемся ружье, об отсутствии Каратаева на этом привале, и он готов уже был понять, что Каратаев убит, но в то же самое мгновенье в его душе, взявшись бог знает откуда, возникло воспоминание о вечере, проведенном им с красавицей полькой, летом, на балконе своего киевского дома. И все таки не связав воспоминаний нынешнего дня и не сделав о них вывода, Пьер закрыл глаза, и картина летней природы смешалась с воспоминанием о купанье, о жидком колеблющемся шаре, и он опустился куда то в воду, так что вода сошлась над его головой.
Перед восходом солнца его разбудили громкие частые выстрелы и крики. Мимо Пьера пробежали французы.
– Les cosaques! [Казаки!] – прокричал один из них, и через минуту толпа русских лиц окружила Пьера.
Долго не мог понять Пьер того, что с ним было. Со всех сторон он слышал вопли радости товарищей.