Арнолд, Томас
Томас Арнолд |
Доктор Томас Арнолд (англ. Thomas Arnold; 13 июня 1795[1], Каус[1], — 12 июня 1842[1], Рагби[1]) — английский педагог и специалист по античности и реформатор образовательной системы. Отец поэта Мэтью Арнолда, прадед Олдоса Хаксли.
Его наследие включает несколько томов проповедей и «Историю Рима» (1838—1843).
Содержание
Биография
Томас Арнолд родился 13 июня 1795 года в городе Каус, Великобритания[1]. Учился в винчестерской школе[1].
В Оксфорде изучал древних историков и философов[1].
С 1819 года жил в Лэльгэме (англ.), где начал составление словаря по творчеству философа Фукидида, который издал в Оксфорде в трёх томах в 1830—1835 годах[1].
Директор школы
В конце 1827 года Томас становится директором закрытой школы Регби в Рэгби[1]. В то время школа переживала не лучшие времена, когда ученики главным образом изучали латинский и греческий языки[1]. В 1828 году посвящён в пасторы[1].
Он ввёл изучение истории, географии, французского и немецкого языков[1]. Он старался приучить учеников к самостоятельному мышлению и суждению, развить их нравственность[1].
Томас оказал особое содействие реформе школьной системы Великобритании[1]. Модель регбийской школы стала образцовой и стала стимулом для прочих школ[1].
Арнольд содействовал основанию ремесленных и образовательных союзов[1].
Переезд в Оксфорд и кончина
В декабре 1841 года был приглашён в Оксфорд, где успешно читал лекции[1].
Внезапная кончина настигла Арнольда 12 июня 1842 года в городе Рагби[1]. Он так и не смог закончить труд «История Рима» в четырёх томах[1].
Труды
- «History of Rome» (1—4 т.)[1]
Напишите отзыв о статье "Арнолд, Томас"
Примечания
Литература
- Стэнли, «Life and correspondence of Thomas Arnold» (2 т., Лонд., 1845, 9-е изд., 1868);
- Цинцова, «Thomas Arnold» (Штеттин, 1869).
Отрывок, характеризующий Арнолд, Томас
Наташе казалось, что еще когда она в первый раз увидала князя Андрея в Отрадном, она влюбилась в него. Ее как будто пугало это странное, неожиданное счастье, что тот, кого она выбрала еще тогда (она твердо была уверена в этом), что тот самый теперь опять встретился ей, и, как кажется, неравнодушен к ней. «И надо было ему нарочно теперь, когда мы здесь, приехать в Петербург. И надо было нам встретиться на этом бале. Всё это судьба. Ясно, что это судьба, что всё это велось к этому. Еще тогда, как только я увидала его, я почувствовала что то особенное».– Что ж он тебе еще говорил? Какие стихи то эти? Прочти… – задумчиво сказала мать, спрашивая про стихи, которые князь Андрей написал в альбом Наташе.
– Мама, это не стыдно, что он вдовец?
– Полно, Наташа. Молись Богу. Les Marieiages se font dans les cieux. [Браки заключаются в небесах.]
– Голубушка, мамаша, как я вас люблю, как мне хорошо! – крикнула Наташа, плача слезами счастья и волнения и обнимая мать.
В это же самое время князь Андрей сидел у Пьера и говорил ему о своей любви к Наташе и о твердо взятом намерении жениться на ней.
В этот день у графини Елены Васильевны был раут, был французский посланник, был принц, сделавшийся с недавнего времени частым посетителем дома графини, и много блестящих дам и мужчин. Пьер был внизу, прошелся по залам, и поразил всех гостей своим сосредоточенно рассеянным и мрачным видом.
Пьер со времени бала чувствовал в себе приближение припадков ипохондрии и с отчаянным усилием старался бороться против них. Со времени сближения принца с его женою, Пьер неожиданно был пожалован в камергеры, и с этого времени он стал чувствовать тяжесть и стыд в большом обществе, и чаще ему стали приходить прежние мрачные мысли о тщете всего человеческого. В это же время замеченное им чувство между покровительствуемой им Наташей и князем Андреем, своей противуположностью между его положением и положением его друга, еще усиливало это мрачное настроение. Он одинаково старался избегать мыслей о своей жене и о Наташе и князе Андрее. Опять всё ему казалось ничтожно в сравнении с вечностью, опять представлялся вопрос: «к чему?». И он дни и ночи заставлял себя трудиться над масонскими работами, надеясь отогнать приближение злого духа. Пьер в 12 м часу, выйдя из покоев графини, сидел у себя наверху в накуренной, низкой комнате, в затасканном халате перед столом и переписывал подлинные шотландские акты, когда кто то вошел к нему в комнату. Это был князь Андрей.